Правило четырех гудков

Зазвонил телефон. Определитель высветил ЕЁ номер.
Гудок.
Второй гудок.
Он поднял трубку и сказал: “Привет”.
Молчание.
- Не молчи, - сказал он.
- Мы же договорились, Игорь! Почему ты поднял труб-ку!
- Хочу поговорить…
- А я нет.
- Зачем тогда звонить?
- Не строй из себя дурачка… Наше правило…
- Это не НАШЕ правило, а ТВОЕ. Давай называть вещи своими именами. Черт, мы такие современные, да? независи-мые? Выдумываем дурацкое правило четырех гудков… Раз гудок – так Игорь приготовься звонит твоя девушка. Второй гудок – так, так, что у неё на уме? Третий – хорошее настрое-ние или очередной нервный закидон?… Четвертый… О, ал-лилуйя, можно брать трубку – она хочет слышать мой голос!!!
- Всё, я вешаю…
- Конечно. Это легче всего. Но следующий раз, что бы услышать сигнал соединения тебе может не хватить и четы-рехсот гудков.
- Ты меня шантажируешь?
Она вроде смеялась. Вроде бы.
- Нет. Я хочу поговорить, нормально, а если это и будет наш последний разговор, мне не хотелось бы вспоминать о нем как о дороге кончающейся бездонной ямой недосказан-ности, вырытой словами: “Всё, я вешаю трубку”…
- О-о, ты такие умные вещи говоришь...
- Итак. Мы можем нормально поговорить.
Молчание. Такое невыносимое. Когда-то…
- Говори…
Собственное молчание. Необходимое, успокаивающее.
- Я хочу рассказать тебе историю. Историю своей жизни в плоскости любви. История эта безусловна будет не законче-на, так как время пишет новую страничку каждый день пока я существую, иногда оставляя лист не тронутым, иногда вме-щая событие двадцати четырех часов в один абзац, а сего-дняшний день усеет мелким шрифтом несколько страничек. Впрочем, мне кажется, это будут всё-таки последние стра-нички этой рукописи, с заканчивающим очередную главу хронологии словом “Конец” и датой. Заметь, я сказал главу, а не всю историю, но главу самостоятельную, сформированную как отдельное произведение, где проекция любви направлена на одну из бесконечного множество осей координат, движу-щеюся и искажающеюся во времени и пространстве эмоций. В следующую главу перейдет лишь главный герой, и раз это моя история, то это буду – я. Иногда герои предыдущих глав всплывают в новых, но это лишь тени, призраки, декорации к новым постановкам… Почти всегда так.
Но перейдем к моей истории, к главе растянувшейся на пять лет…
Пять лет назад я познакомился с девушкой, мы стали встречаться. Она была очень привязана ко мне, её чувство (вряд ли любовь) граничащее с обожанием, может слегка наи-гранным, в чем-то основанном на ложным предпосылках, но все-таки реально мною ощущаемое, бесило меня. Отчасти. Отчасти я не мог без этого заменители любви в гранулах… Как многие не обделенные вниманием противоположного по-ла подростки, я старался быть с ней грубым, надменным, иногда безразличным, иногда – что бы не дать сплюнуть крю-чок – нежным. В основном эта нежность тет-а-тет. Наедине. Мне было хорошо с ней. Но временами, как неожиданным удар в челюсть от человека с которым вы только что обнима-лись, меня сбивало с ног невнятное отвращение. Ко всему. В один из таких порывов я бросил её, а гордыня и самолюбие не позволили найти пути назад в первые дни после этого. Это напоминает - выстрел в потолок… все круто, ты только что спустил курок, чувствуешь себя мужчиной, адреналин кипит в тебе… а на утро – скопление дырочек в потолочных обо-ях… зачем? Смысл? Но время не пустить вспять… только ис-править… Но это будет уже что-то другое… или не будет ни-чего – лишь воронки от дроби, как напоминание о глупой вы-ходке.
 Взгляд Игоря упал на листочек писчей бумаги, лежащий возле телефонного аппарата на краю тумбочке. Строчке пе-чатного текста – стихи. Он набрал их с утра. В правом верх-нем углу надпись: Посвящается Кате.
- Игорь…
- Подожди немного… сделаем вид, что наговариваю всё это на твой автоответчик.
Он снова посмотрел на стихи.
Она не услышит их. Нет.
Он пробежался глазами по знакомым строчкам, впив-шихся в память как клещ в кожу. Наверху – только тельце, всё то, что предшествовало этим стиха, предтеча – любовь, ненависть, отвращение, боль. Можно вырвать, но не забыть…

Мне больно видеть в голубых глазах лишь облака
Всю эту мелочь – шмотку, деньги и презренье…
Хотелось бы увидеть раз себя
А не кривое, пахнущее прошлым отраженье

Пойми!
Я – тот кто был,
Но всё-таки другой…
Желающий всё посвятить тебе,
А не живущий с каменной улыбкой.
Спокойствие и теплоту искавший в пустоте,
Озлобленность и гордость растерявший в ночи зыбкой…

Всё поменялось.
Странно. Не смешно.
Как поворот… иль это мне приснилось?
И в силах изменить.
Немного. Или всё.
Хочу, хочу… что б как-то всё переменилось!

Тебе всё посвящаю.
Листья. Небо. Высоту.
К тебе под ноги все бросаю.
Себя. Любовь. Луну…

Он скомкал лист и отшвырнул за диван.
- Я много думал об этой девушке эти пять лет. У меня были другие. Кого-то я любил, вернее, мне так казалось. В ком-то искал её. Пять лет что бы понять, что любовь – это те-плота, губы, целующие тебя в закрытые глаза… Она мне по-звонила. Однажды. Глупая выходка, просто желание с кем-то поговорить, когда перед тобой ночное озеро, а в мобильнике перебраны все номера телефонов знакомых. С этого всё и на-чалось.
Он закрыл глаза и представил Катю, сидящую беседке, пьющую пиво, с подкуренной сигаретой “Вок”. Перед ней пляж, шезлонги, окрашенные в серебро язычком нависшей над Рогознянским озером луны. Она листает списки телефо-нов в меню своего сотового и натыкается на его имя. Имя пя-тилетней давности. Катя… новая, познавшая других мужчин и другие чувства, подставившая новые значения переменных в уравнение и получившая новый ответ: ЛУЧШЕ ПРИЧИ-НЯТЬ БОЛЬ САМОЙ, ЧЕМ ЧУВСТВОВАТЬ СОЛЬ СЛЕЗ НА СВОИХ ГУБАХ… Впитавшая в себя презрение, надмен-ность, узнавшая себе цену. Вот она! – сидит и видит призрак, его имя, и теперь улыбается своим подругам и себе. Почему бы и не позвонить говорит она? Какая я была глупая тогда! Её пальчик нажимает зеленую трубочку набора и творит новую главу…
Потом он ясно видит себя двухмесячной давности, опус-кающего на сброс трубку после её звонка (пустая беседа, но…). Сигарета, балкон, ночное небо… Он курит и думает о Кате, снова возникшей в его жизни этим странным звонком. Потом он идет в бар и пытается напиться. Пытается.
- Мы снова начали встречаться. Я позвонил ей, когда она приехала с озера и предложил прогуляться. Потом звони-ла лишь она, придумав правило четырех гудков. Меня это за-бавляло – свободные отношения, все дела… После – ранило, как удар лезвием по лицо, и каждый новый гудок – новый удар. Четыре гудка – значит она хочет поговорить со мной, а не играет в свои игры или дарит плохое настроение своей пустой квартире (пустой ли?) Четвертый гудок – бальзам на кровоточащие порезы. Всё забыто… Она снова со мной!
Всё так странно изменилось: мне нужна была она вся, ей - игрушка, отражение той игрушки, которой была для меня она. Вряд ли это месть. Просто она стала такой, а я – таким. Я отчасти сам дал толчок к её развитию в этом направлении…
Итак, моя история подходит к концу. Я сижу и разгова-риваю с ней в последний раз. Я так думаю. Когда-нибудь мы встретится на улице, остановимся, закурим и вспомним про-шлое… Опять.
Она возможно пытается позвонить мне, когда я нажму сброс звонка, почувствовав укол гордости, недоумения, не ра-зобрав в гамме чувств два основных аспекта – просто она бу-дет удивлена поведением прирученной игрушки, и раздосадо-вана, в связи с потерей доступного и простого развлечения.
- Игорь…
Он положил трубку.
Через минуту квартиру огласили трели звонка. ЕЁ номер. Раз, два, три, четыре гудка… Пять, шесть, семь…
Пора вводить новые правила: если на определителе ЕЁ номер, следует:
а) снять трубку и оставить её на столе;
б) пойти на пиво;
в) не обращать внимания (заткнуть уши ватой).
Вариант б) ему нравился больше…
Август-сентябрь 2004