Джулия 4

Джулии снился сон.
Она лежала на берегу океана, лежала, раскинув руки, утонув затылком в насыщенном влагой песке. А по небу, от края до края, медленно ползли легкомысленные барашки облаков.
Странно это – спать и осознавать, что ты спишь. И знать при этом, что сон твой – продолжение твоей жизни, что нет в нем ничего такого, чего бы ты не понимала и не испытывала.
Она лежала, омываемая бесконечным океаном. Теплый соленый ветер гладил ее по лицу, волны преданно лизали ступни, потом, будто осмелев, поднимались выше, на какие-то
мгновения вбирали в себя ее тело и снова отступали, унося с собой усталость и боль - все, от чего ей так хотелось избавиться.
Все это было в ее жизни не раз. И от этого сон этот радовал ее еще больше. Она улыбалась ветру, облакам и белой пене, улыбалась, как старым друзьям, спасающим ее от одиночества, страха и грязи - грязи, накопившейся в ее душе, засорившей ее разум, заледенившей сердце.

 * * *

Когда, на следующий день в палату, где она лежала, влетел «мастер детективного жанра», а, по совместительству, ее любовник, Юрий, Джулия неожиданно испытала что-то вроде раздражения.
Раздражения, удивившего ее тем более, что она уже успела пожаловаться соседке по палате на одиночество и «никомуненужность». В самом деле, прошла уже половина, отмеренного для посещения, времени. Соседка Аня, поступившая в больницу с сотрясением мозга две недели назад, чувствовала себя уже настолько хорошо, что порхала по комнате с видом вызывающе-здоровым. Она непрерывно щебетала что-то, принимала и провожала гостей, снова щебетала. И Джулия в связи с этим чувствовала все более свою оторванность от жизни.
Спасибо вчерашнему дежурному доктору… Джулия замерла, вспоминая его тонкие пальцы, державшие ее телефон. Спасибо ему. Он позаботился о связи ее с внешним миром. Пришел с самого утра, положил на одеяло ее мобильник, пробормотал смущенно что-то вроде:
- Простите, я взял на себя смелость… ваши вещи… вот, чтобы вы могли позвонить, предупредить родителей… мужа…
Она улыбнулась:
- Спасибо, доктор. Огромное спасибо.
Тот потоптался еще немного около ее кровати:
- В одиннадцать – обход. Вашего врача зовут Александр Александрович, он очень хороший и опытный хирург, так что вы можете быть совершенно спокойны. Он проведет сегодня все необходимые исследования. Я, в общем, не имею права… но мне хочется, чтобы вы были спокойны. Ничего страшного у вас нет. Небольшое смещение позвонков - скорее всего… ушибы. Точнее покажет обследование, конечно. Но не думаю, что я ошибаюсь.
Улыбнулся ободряюще.
- Отдыхайте. Все будет хорошо.
Хорошенькое дело – отдыхайте.
Несмотря на обезболивающее, Джулия непрерывно чувствовала боль в лодыжке и в спине. Может, поэтому вид довольного Юрия вызвал у нее почти тошноту.
Он появился, как обычно, театрально. Бросил ей в ноги букет, вывалил на тумбочку румяные яблоки, ничуть не смущаясь тем, что половину из них пришлось потом подбирать по всей палате, плюхнулся на свободную койку.
- Ну, что, дорогая моя? Поиграла в волейбол? Ну, я всегда говорил, что ты еще не повзрослела… Ну, как так можно? Играть – и не смотреть под ноги! Это так на тебя похоже! Впрочем, тебе, как обычно, повезло! Я говорил только что с твоим лечащим врачом. Он утверждает, что ты легко отделалась. Что ж! Я не удивлен. Более того, разумеется, я страшно рад! Но какая ты неаккуратная, дорогая моя!
Она улыбнулась через силу:
- Твоя энергия просто убийственна… Когда я тебе позвонила сегодня утром, ты не выглядел очень уж удивленным…
- Разумеется! Сердце мое, я знал, что с тобой произошло, уже через минуту после того, как тебя забрала скорая. Неужели ты можешь подумать, что Берович, наш милый,
очаровательный, рыжий Берович, не позвонил мне сразу же? Не позвони он, я убил бы его на месте!
- И ты сразу помчался сюда, - усмехнулась Джулия.
- Перестань, перестань, душа моя! Конечно, я не помчался! Как ты себе представляешь, что я должен был бы сказать моей дражайшей супруге? Но я тут же позвонил в больницу и сказал, что, если они не сделают все, что нужно, я устрою такой скандал, я подниму все газеты… Ты же знаешь, я могу!
- Знаю, - устало кивнула Джулия.
- Ну, так вот. Я поговорил с дежурным врачом, с дурацкой, скажем прямо, фамилией Лунц… И он все понял! Ах, радость моя! Как я рад, что у тебя все хорошо!
- Спасибо, дорогой! Я рада, что не огорчила тебя.
Юрий не почувствовал насмешки.
- И я люблю тебя, дорогая.

 * * *

«Лунц… Лунц…» - повторяла она имя, будто пробовала его на вкус.
Юрий ушел, а у нее в голове по-прежнему крутилось насмешливое: «с дурацкой, скажем прямо, фамилией Лунц…»
И она, катая по одеялу с красным бочком яблоко, пыталась справиться с раздражением и разобраться в себе. И то, и другое давалось трудно.
Юрий вдруг, со всеми его заморочками, проблемами и пристрастиями, показался ей страшно далеким.
И это огорчило ее. Не потому, что она желала бы вернуть ощущение его близости, родственности, а потому, что вдруг в очередной раз отчетливо почувствовала, что все, что было между ними, - было каким-то… «не таким»: не таким уж важным, не таким искренним, как хотелось ей.
«Как странно, - думала она, глядя на желтые разводы на давно не беленном потолке. – Мы вместе уже три с лишним года. Мне - тридцать три, а ему… Тридцать восемь? Или тридцать девять? Не помню… И что нас связывает все эти три года? «Кратковременный» секс? Совместная работа?»

Она помнила, как познакомилась с ним, как он впервые поцеловал ее, помнила многое и многое. А такую мелочь забыла. Подумаешь, возраст? Конечно, это мелочь – уговаривала она себя… И все-таки что-то в глубине ее души сопротивлялось и будто укоряло ее – ты упрощаешь, радость моя… ты облегчаешь себе жизнь, пытаешься сделать вид, что это неважно… ты, в конце концов, обманываешь себя…

Она помнила, как впервые отправилась с ним «в путешествие».
Можно ли было назвать это отдыхом? Наверное. Во всяком случае, другого «отдыха» у нее с ним не случалось. Только так – отдых, совмещенный с работой.
Встретив ее на очередной журналистской тусовке, он склонился к ее уху: «Здравствуй, сердце мое. Рад видеть тебя. У меня тут родилось предложение… Что ты думаешь о нашем совместном путешествии по Европе? Тебе нужен отдых, мне – журналист, который будет освещать все: от книжной ярмарки до презентации в Российском центре науки и культуры. Где? В Париже! Ах, Боже мой, дорогая моя… Тебе не кажется, что это – предложение, от которого нельзя отказываться?»
Он игриво коснулся ее плеча, сделал вид, будто поправляет съехавшую бретельку.
«Представь себе, какая удача! В Париже практически одновременно пройдут международная книжная ярмарка, где будут представлены несколько наших издательств и - это просто невозможная, невероятная удача!! - презентация моей последней книги.
Да, да, моя последняя книжка, наконец, вышла во Франции. И она, представь себе, пользуется успехом. Да еще каким! Другими словами, решено провести презентацию в этом самом центре науки и культуры».
Джулия тогда была почти свободна. У нее не было мужчины, который мог бы быть против этой поездки, и не было заказов, которые надо было бы срочно сдавать.
Так… две статейки - через неделю, о любви и безмерных женских страданиях. Ничего серьезного. Ничего, что потребовало бы напряжения сил и большого количества времени. Она колебалась.
А Юрий все нашептывал на ухо:
«Не отказывайся, Джулия. Ты же понимаешь, это будет и работа, и отдых. Отдых - все же больше. Мы с тобой получим каждый, что хотел. Я – красивую женщину и хорошего журналиста рядом. Ты – возможность посмотреть Париж и совсем немного работы. Работы неутомительной, не такой уж неприятной и хорошо оплачиваемой».
На что она клюнула, она сейчас уже и не помнила.

Поездка, впрочем, и в самом деле, удалась.
За время поездки она написала четыре статьи, две из них сразу отдала своим редакторам в глянец, две забрал для своих нужд Юрий.
- Спасибо, дорогая, - чмокнул он ее в щеку. – Я пристрою эти статьи туда, куда будет нужно.

Там, в Париже Юрий купил ей платье – «душа моя, ты должна выглядеть на все сто. Женщина, которая будет идти рядом со мной, должна быть королевой». И нитку жемчуга – «От меня, дорогая. В знак ожидающей нас удачи».
Она была королевой. Ради работы, думала она. Ради Юрия, которому так хотелось выглядеть.
«В конце концов, это его день», - думала она, машинально отвечая на улыбки и комплименты.
Пригубливала ледяное шампанское, задавала вопросы, ослепительно улыбалась и снова задавала вопросы. Не заметила, когда стала на вопросы отвечать.
- Неужели, правда, что вы русская?
- Бог мой, если в России такие женщины – это счастливая страна.
Она улыбалась. Благодарила. Снова улыбалась. Переводила разговор на представляемую книгу, на представляемое издательство, на Юрия.
- Франция всегда была в чем-то родственна России, - экзальтированно восклицал один из гостей, молодой, темноволосый, по-девичьи хрупкий француз, не отводя взгляда от стоявшей рядом Джулии. – И в Вашей книге, месье, это видно, как нигде.
Юрий улыбался довольно, и яркая бабочка на его шее, казалось, горделиво хлопала крыльями и готовилась взлететь.
- Не подскажете, где именно Вам показалась такой очевидной связь между нашими странами? – не без ехидства улыбалась Джулия.
- Ах, Боже мой, да всюду! Везде! Вообще… - лепетал француз, ловя ее взгляд.
- Любовь моя, - жарко шептал ей на ухо накачавшийся шампанским Юрий. – Ты прелесть. Ты купила этого матерого редактора одним только словом. Я знал, что ты принесешь мне счастье.
- Каким словом? – пожимала она плечами.
- Ты даже не заметила! Ты сказала, что предпочла бы всей этой попсе голос Шарля Трене. Ты попала в точку. Ах, как там? «На ветке умершего дерева Качается последняя птица Уходящего лета». Ты проинтуичила, одним этим ты принесла нам удачу.
Она улыбалась.
Она была королевой. Но в глубине ее души гнездилось недовольство – собой, Юрием, ситуацией, снова собой…
Она что-то делала не так.

 * * *

Джулия закрыла глаза. Вытянула вдоль тела руки, выровняла дыхание. Вдохнула медленно и глубоко. Задержала дыхание. Медленно выдохнула.
Сейчас, сейчас… Сейчас придет успокоение. Так бывает всегда. Всегда, когда ей плохо, больно, страшно. Всегда, когда она сердита, расстроена или больна.
Она снова вдохнула и выдохнула, ушла в себя, в глубину, вовнутрь.
Где-то в районе солнечного сплетения разрасталось ощущение счастья, оно согревало, освещало ее, рождая на губах легкую, едва заметную, улыбку.
Джулия чайкой парила над волнами, воздушные струи подхватывали ее тело, баюкали и ласкали ее. И солнце, розовое рассветное солнце, золотило водную дорожку.