Стекляшки-бусинки

 СТЕКЛЯШКИ-БУСИНКИ
 Маленькая повесть
 
 Неприятности сегодня сыпались, как из рога изобилия. Не успевала Рина решить одну проблему, как на подходе уже была другая. Постоянно звонил телефон, вбегали сотрудни-ки с искривлёнными, как знак вопроса, лицами. Такого трудного и суматошного дня не было уже давно. Когда, на-конец, разобравшись с дневными проблемами, она совер-шенно измотанная, уставшая добралась до своей квартиры, в окно кухни уже заглядывала полная луна.
 Не зажигая света, Рина опустилась на круглый табурет у любимого столика и залюбовалась лунным отражением в стеклянной столешнице, игрой света от фар проезжающих машин, проблескивающих в никелированной отделке её су-пермодерновой кухни. В новой двухкомнатной квартире Рины кухня была спроектирована модным дизайнером по её задумке. Здесь всё было строго функционально. Ничего лишнего, но полный набор необходимого для деловой женщины, не обремененной многочисленной семьёй. Она любила все эти блестящие электроприборы, облегчающие приготовление её нехитрых завтраков и поздних ужинов, с нежностью заботливой мамаши ухаживала за стеклянными дверцами шкафчиков и круглой столешницей. На этом её хозяйственное рвение заканчивалось. В комнатах она при-держивалась порядка: всё по местам и раз в неделю борьба с пылью немецким моющим пылесосом.
 Посидев немного в темноте, Рина зажгла свет в прихо-жей и взглянула в большое овальное зеркало. Нет, так больше жить нельзя! Не женщина, а загнанная лошадь. «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» - ка-жется, так назывался американский фильм о танцевальном марафоне с Джейн Фонда в главной роли? Она улыбнулась своим мыслям. Не всё так плохо, если пришло на ум срав-нивать себя с Джейн. Она и впрямь была чем-то похожа на американскую звезду. Правильные черты лица, немного выступающие скулы, большие карие глаза. Темно-русые волосы отливали медью. Мы ещё повоюем, не правда ли? Она подмигнула своему отражению в зеркале, но вышло как-то невесело. «Иди уж, заезженная кляча, приводи себя в норму», - грустно сказала Рина своему отражению и попле-лась в ванну, на ходу сбрасывая одежду.
 После душа, доведёнными до автоматизма движениями она нанесла на лицо крем, расчесала массажной щёткой мокрые волосы, накинула мягкий махровый халат. Не час-то она позволяла себе такую роскошь. Сегодня был слиш-ком тяжёлый день. Как она мечтала о том времени, когда сможет никуда не спешить, а, закутавшись в пушистый ха-лат забраться с ногами в уютное кресло. Раздвинуть шторы и спокойно смотреть на улицу. И хорошо чтобы за окном падал лёгкий белый снежок или моросил мелкий дождик. И не нужно было бы бежать на очередную встречу с партнё-ром по бизнесу или сидеть во главе стола во время совеща-ния, чувствуя запах чужого пота, смешанный с дорогим одеколоном. Ох, уж эти мужики! Волнуясь, они пахнут, как мускусные крысы. И чего я сегодня такая злая? Старею. Тридцать три – это уже возраст.
 Решив выпить кофе, она по привычке взялась за ручку кофеварки, но в сердцах одёрнула себя: чёрт бы побрал это-го итальянца, придумавшего кофе-эспрессо с его машиной, тре-бующей соблюдения строгих пропорции и температурных ре-жимов. Сварю себе кофе в турочке с пузырчатой пенкой. И пусть немного убежит на плиту. После этого в квартире ещё долго держится вкусный запах кофе. В поисках нике-лированной турки она полезла в нижний шкафчик, но за со-ставленными одна в одну кастрюлями долго не могла её найти. На кой мне одной такая уйма кастрюль!? Воздух в них варить! Я ведь почти не готовлю, а ещё таких дорогих, модных накупила. То ли дело, когда по воскресеньям в старую квартиру с самого утра вваливалась Тамара со своими близнецами Димкой и Фимкой и начинала кашева-рить, печь и жарить. Я тем временем с мальчишками вози-лась. Ходила с ними в кино на мультики или в зоопарк. А иногда, расстелив на полу одеяло, играла с ними в желез-ную дорогу, сохранившуюся ещё с моего детства. Мне её привёз из Германии отец, когда ездил туда в командировку. Рельсы блестели, как настоящие, стрелки переключались приводом на батарейках, по ним резво бегали тепловозы с вагонами и платформами. Мы так увлекались игрой, что не замечали, как к обеду приходил Женя – отец их семейства и наш с Тамарой одноклассник. Мы втроём дружили с перво-го класса. Нашу троицу все называли: Мара-раз, Мара-два и верный страж-оруженосец Жека. Мы сами придумали себе такие имена. Она была Мара от Тамары, а я Мара от Марины.
 Наконец, турка была найдена, и Рина насыпала в кипя-щую воду три ложки кофе вместо двух обычных, маши-нально нарезала тонкими ломтиками чёрный хлеб и опус-тила его в тостер. Твёрдое, из холодильника икорное масло таяло на горячем тосте, крепкий кофе обжигал губы, но она ничего не замечала. Воспоминания всплывали сами собой, как картинки рекламных окон на экране компьютера.
 Яркой вспышкой возникла мама. Почему-то Рина всегда вспоминала маму в лёгком платье, раскрасневшуюся и ве-сёлую, ведущую её за руку. Первое сентября и мама впер-вые ведёт её в школу. У мамы в руках букет осенних цве-тов: белые хризантемы, разноцветные астры. На Марине школьная форма с белым кружевным фартучком. Она с гордостью тащит на спине новый, желтый ранец с нарисо-ванным медведем. Когда Рина думает о маме всегда вспо-минается этот счастливый день.
 Мама погибла спустя год в горах Чимгана в Узбекистане во время альпинистского восхождения. Говорили, что она долго держала на связке молодого парня, сорвавшегося со скалы. Когда помощь уже была близка, тот, завидев спаса-телей, начал резко двигаться и сбросил её. Спустя много лет Рина узнала об этом случайно. Услышала из-за двери кухни застольный разговор отца с маминым инструктором по альпинизму. Он на высоких тонах втолковывал отцу:
 - Не было у них ничего! В горах все, как на ладони. Он-то, может, в горы за ней увязался. Как это бывает: студент влюбился в преподавателя, но она его ничем не выделяла, поверь мне. Просто чувствовала за него ответственность.
 Марина была уже пятнадцатилетней девушкой. Ей стало понятно, почему отец никогда не говорил о матери, почему часто уезжал в командировки, а, возвращаясь, норовил сно-ва уйти из дома, часто вместе с Мариной. Здесь всё напо-минало ему о маме. Он, видимо, очень любил её. Раньше Рина не задумывалась над этим.
 Она проплакала всю ночь, запершись в своей комнате, но никогда ни единым словом не обмолвилась отцу о том, что узнала. Просто стала нежней относиться к нему, стара-лась показать ему свою любовь. Ведь он - высокий, краси-вый, умный мужчина, занимавший высокий пост никогда больше не привёл в дом другую женщину. В его отсутствие Мариной занималась бабушка Зоя, папина мама.
 Но даже это новое знание не заслонило образ матери в памяти Марины. Она навсегда запомнила её такой, как в тот светлый сентябрьский день. Первоклассников построи-ли парами во дворе школы, и учительница повела их в класс. Девочка в таком же, как у Марины, кружевном фар-тучке, с бантиками в светлых волосах и трогательными ямочками на пухлых щеках судорожно сжимала руку Ма-рины, будто искала у неё защиты. Марина почувствовала себя сильной и взрослой. Она наклонилась к самому уху девочки и сказала заговорщицки:
 - Никого не бойся, я с тобой! Сядем вместе за одну парту. Я - Марина Мережковская. А тебя как зовут?
 - Тамара, мама зовёт меня Мара.
 - Хочешь, можешь звать меня тоже Марой.
 - Правда? Как хорошо! – обрадовалась Тамара. - Мы будем две Мары. Она расправила свои узкие плечики и облегчённо вздохнула.
 Девочки уселись вместе за третью парту в среднем ряду, безошибочно выбрав центр класса. На протяжении всех школьных лет они ни разу не сменили места и всегда были в центре внимания. Жизнь класса вертелась вокруг них.
 Во время переклички учительница назвала фамилию со-седки по парте: Тамара Сахно. Какой-то умник с задней парты передразнил: Сахно-Махно.
 Марина обернулась и сурово посмотрела на шутника. Сидевший позади них высокий тёмноволосый мальчик по- грозил кулаком обидчику. Они уже знали, что его зовут Женя Березкин. Никто в классе больше никогда не посмел обидеть подружек. Женю Берёзкина много раз пересажи-вали, но через два-три дня он снова сидел за спиной у Та-мары, откуда лучше было видно Маринин профиль и завит-ки волос на её шее.
 Их троица была неразлучна. Они вместе записывались в кружки и без сожаления оставляли их, если одному надое-дало это занятие. Вместе пели в хоре Дворца пионеров. Солировал там Женька, у него оказался хороший мальчи-шеский альт. У Марины был хороший слух и её взяли в трио солисток. Тамара пела в группе вторых голосов.
 На одном из занятий хормейстер сказала ей:
 - Тамарочка, не стоит так надрываться. Громко - не значит чисто. Слушай, как поют девочки рядом с тобой.
 - Я слушаю, - зардевшись, сказала Тамара, - мне кажется, что я правильно пою.
 Хормейстер только руками развела и, потеряв интерес к Тамаре, отвернулась.
 После репетиции в раздевалке Женька и Марина долго
успокаивали плачущую Мару, а потом решили, что больше не будут ходить на занятия хора. Теперь уже Тамара угова-ривала их не срывать выступление.
 На концерте она сидела в первом ряду и не сводила глаз с Женьки, поющего «Вернись в Сорренто».
 В другой раз на кружке химии Марина случайно плесну-ла на руку реактивом. На коже мгновенно появилось крас-ное пятно ожога, она испугалась и закричала. Первым возле неё оказался Женька. Он поливал её руку холодной водой, смазывал вазелином и ругался. Учительнице не понравился текст, который в сердцах произносил шестиклассник, и она выставила его за дверь. Вслед за ним демонстративно уда-лились обе Мары.
 Рина улыбнулась. К чему вдруг эти сентиментальные воспоминания. Спустя много лет она узнала, что Жека был влюблён в неё с первого класса. Она не замечала этого, он был для неё третьим в их неразлучной компании.
 Периодически влюбляясь непременно в героев: в соседа по двору - заводилу и хулигана, в старшеклассника – победителя школьной спартакиады, в актёра Миколайчука после фильма «Белая птица с чёрной отметиной», Рина осыпала своими эмо-циями друзей, не замечая, как реагирует на её откровения Женька. Но, влюбившись по-настоящему, не рассказала об этом даже Тамаре.
 По окончании девятого класса она с гордостью положила перед отцом табель с одними пятёрками.
 - Впечатляет, - сказал он спокойно, но посмотрел на Ма-рину лукаво, - достойно награды. Чего бы тебе хотелось?
 Обычно отец таких вопросов не задавал. Покупки для Марины делала бабушка Зоя, а отец ко дню рожденья и к новому году всегда преподносил неожиданные сюрпризы. Она стала придумывать, чего бы захотеть. В голове завер-телся рой желаний, но то, что предложил отец, снова оказа-лось для неё сюрпризом.
 - В воскресенье еду в Прагу. Командировка на декаду. Хочешь поехать со мной?
 - В Прагу? Папа! – Рина даже задохнулась от восторга, - правда? Мне можно?
 - Ты уже взрослая, паспорт имеешь….
 Марина не дала ему договорить. Она, как в детстве бро-силась к отцу на шею. Целовала в обе щеки и ерошила его густые с проседью волосы.
 - Отпусти, задушишь. Без меня до Праги не доберёшься, - шутливо отбивался отец.
 Не откладывая в долгий ящик, Марина начала сборы, примеряя перед зеркалом все свои наряды по очереди. Отобрав несколько кофточек, новые джинсы, белые брючки и красный в горошек сарафан, она решила, что в её гарде-робе не хватает соломенной шляпки с ленточкой. Марина занялась поисками ленточки в шкафу бабушки Зои. Все пояски и ленточки, аккуратно привязанные за перекладин-ку, висели на дверце шкафа. Марина выбрала один широ-кий поясок из лёгкого шёлка со светлыми цветами по голу-бому полю. Что-то напомнила ей ткань пояска. Да! В таком платье ей всегда виделась мама. Марина стала перебирать вещи в шкафу и нашла то самое платье. К сожалению, оно оказалось великоватым и не модным. Повертевшись перед зеркалом, Марина приняла решение. Она достала из бабуш-киного комода портняжные ножницы и без раздумий отре-зала половину юбки. Вышла длинная лёгкая блуза, немного широковатая, но вполне в духе времени. Она повязала бан-тиком поясок на шляпу, надела белые брючки и в таком ви-де предстала перед отцом, сидевшим за письменным сто-лом над бумагами.
 - Ну, как я тебе? – она покружилась, смеясь и при-держивая шляпу рукой за тулью, - нравлюсь?
 - Очень. Красавица! - после паузы тихо сказал отец и, сглотнув комок, добавил, - на мать стала похожа.
 Он закурил и вышел на балкон. Марина прижалась к его широкому плечу и стала молча смотреть на Днепр. Он от-крывался во всём своём могуществе и великолепии. Вода блестела под вечерним летним солнцем, как парча, а над водой низко летела чайка. В такие минуты они с отцом бы-ли особенно близки. Время летело незаметно.
 Чего это я размечталась? Пора спать. Она нехотя подня-лась и, незажигая света, вошла в спальню. Часы на туалет-ном столике высвечивали бледно-зелёные цифры – 00:00. «Безвременье», как счёт на табло стадиона, - подумала Ри-на. - Игра ещё не началась и счёт неизвестен. С началом но-вого дня появятся цифры и будут они по обе стороны двое-точия, как счёт между удачами и просчётами, между доб-ром и злом. Кто победит к концу дня неизвестно. Отсутст-вие времени неприятно кололо глаз. Рина не любила нулей на часах. Но ведь не повесишь в спальне тикающие часы с боем, вовсе не уснёшь. Не снимая халата, она упала на ши-рокую кровать и, как заворожённая, стала следить за дви-жением времени. Постепенно цифры на часах расплылись и превратились в причудливо расписанный циферблат с мно-жеством стрелок.
 Астрономические часы на Староместской площади в Праге отбивали каждый час. Толпы туристов собирались на площади перед Старой Ратушей, чтобы, задрав головы, наблюдать за удивительным представлением боя часов. Их золоченые стрел-ки показывают фазы луны, позицию Солнца в зодиаке, дни равноденствия и даже христианские праздники, но время непо-свящённому по ним не определить.
 Среди зевак была и Марина. Она специально забралась в гущу толпы и даже сняла с головы шляпу, чтобы усложнить задачу Войтеху, наблюдавшему за ней со стороны.
 Войтех служил при украинском Посольстве в Праге. Он был водителем служебной машины и одновременно отвечал за охрану Мережковского Эдуарда Марковича – торгового представителя Министерства транспорта. Войтеху было двадцать восемь лет, он свободно говорил по-русски, так как в своё время окончил школу КГБ в Москве. Высокий, светловолосый, широкоплечий он был хорош собой. При этом выглядел типичным представителем своего народа. Что и нужно для человека его профессии – ничем не выде-ляться из толпы.
 По утрам он увозил Мережковского по делам в торг-предство или на заводы «SHKODA», выпускавшие автобу-сы и электровозы, а потом возвращался к подъезду предста-вительского дома и дожидался Марину. По просьбе отца он сопровождал её в походах по городу.
 Марина просыпалась поздно, когда отца уже не было. По-долгу наряжалась, пила кофе из тонкой фарфоровой чашки и смотрела из окна на Влтаву, Карлов мост и возвышаю-щийся на другом берегу Пражский Град.
 Марина чувствовала себя независимой и взрослой. Заме-чала, что на неё заглядываются молодые люди. Но больше всего ей хотелось, чтобы на неё обращал внимание Войтех. Сопровождая Марину на прогулках по городу, Войтех ни-чем не нарушал её самостоятельности, а следовал за ней по всем правилам наружного наблюдения. А она играла с ним в «кошки-мышки». Нарочно ускоряла шаг и, внезапно оста-новившись, искала его в толпе. Надо сказать, что не всегда находила. И сразу пугалась, как маленькая девочка, остав-шаяся одна среди чужих людей.
 Так случилось и на этот раз. Перед астрономическими ча-сами собралось много народа. Марина оказалась среди мо-лодых немцев-металлистов. Ребята в надетых на голое тело кожаных куртках с многочисленными заклёпками, увешан-ные брелками и побрякушками, с бритыми головами или немыслимыми гребнями бурно проявляли к ней интерес. Вначале Марина кокетливо им улыбалась. Но когда один из них стал назойливо совать ей в руки початую бутылку пива, она испугалась и стала непроизвольно оглядываться, ища глазами Войтеха. Но его не было видно.
Тут его дружок, повторяя «фройлен, фройлен» потянулся рукой к её шляпке. Ей стало по-настоящему страшно, когда она разглядела на его запястье татуировку свастики. И вдруг рука со свастикой безвольно повисла, а другая, силь-ная рука крепко обняла её за плечи. Она услышала у само-го уха голос Войтеха.
 - Я тут, с тобой. Не бойся.
 - Ой, Войтех? – обрадовалась она.
 Резко обернувшись, Марина бросилась ему на шею и, встав на цыпочки, поцеловала в губы долгим, взрослым поцелуем. Губы Войтеха были сладкими и пахли клубникой. Приподняв за талию, он оторвал её от земли и тоже поцело-вал. От его поцелуя у Марины закружилась голова. Перед глазами поплыла Старая Ратуша, памятник Яну Гусу, лица в толпе слились в одно пёстрое пятно. Хорошо, что он крепко держал её в объятьях.
 - Войтех, Войтех, дорогой, - прошептала она, прижимаясь к его тёплой груди всем телом и словно опомнившись, до-бавила, - я так испугалась.
 - Я с тобой, - сказал он глухим голосом, опуская её на землю, - пойдём! В его словах внезапно появился акцент.
 Он вёл её к машине за руку, как маленькую, а она чувст-вовала себя взрослой и невозможно счастливой. Сегодня она впервые по-настоящему целовалась с мужчиной. Не то, что с Юркой - грозой их двора, от которого всегда пахло пивным пе-регаром, и противно потели ладони. От воспоминаний о Юр-киных поцелуях Марину даже передёрнуло. Войтех спас меня. Он настоящий рыцарь, такой сильный, красивый, нежный.
 Войтех проводил её до двери квартиры, но войти наотрез отка-зался. Он обнял её за плечи, пристально посмотрел в глаза и сказал вдруг треснувшим голосом:
 - Ничего не бойся, Рина, я с тобой.
 Марина хотела остановить его, сказать как он ей дорог, но его каблуки уже стучали вниз по лестнице. Она вошла в комна-ту, села в кресло у окна и с бьющимся от волнения сердцем молча смотрела на реку, Карлов мост. Но сейчас она не замечала их красоты, все её мысли были на Староместской площади, там, где она ощутила на своих губах вкус поцелуя. Ей казалось, что ничего лучше в её жизни ещё не было. Она переживала этот приятный момент снова и снова. Вспоминала, как предательски дрогнул его голос, когда, прощаясь, он назвал её так красиво – Рина. Не то, что глупое – Мара. От счастья кружилась голова.
 - Сегодня мне никак не уснуть, может быть, это луна так на меня влияет, - грустно пошутила Рина. Она поднялась, закрыла плотнее шторы на окне, разделась и легла под одеяло. Простыни уютно обволакивали тело, но сон по-прежнему не шёл. Рина смотрела на сменяющиеся цифры электронных часов, они уже показывали 2:17. Постепенно из мерцающего света табло воз-никло сияние, игра света, поблескивание граней большой из си-него, резного стекла вазы в виде расколотого сердца. Она укра-шала витрину магазина подарков в центре Праги. Из неё свеши-валась низка таких же сверкающих в солнечном свете бус. Си-ние бусинки были рассыпаны по белому атласу. Искусство оформителя создавало впечатление, что это осколки того разби-того сердца.
 - Ой, как красиво, - восторгалась Марина, остановившись у витрины.
 - Да, очень, - согласился Войтех, - похоже на моё разби-тое сердце. Богиня моя, побудь здесь. - Он порывисто толк-нул тяжёлую резную дверь магазина.
Три последних дня пребывания в Праге она всюду ходила с Войтехом, не отпуская его сильной, крепкой ладони. При каждом удобном случае они целовались до головокружения, до дрожи в коленях.
 Марина стояла у витрины и, как зачарованная, любова-лась вазой, когда за стеклом показалась рука продавщицы и нитка бус поплыла в воздухе, поблескивая разноцветными лучиками. Через мгновенье из магазина вышел Войтех и, смущаясь как школьник, протянул ей продолговатый бар-хатный футляр.
 - То тебе, богиня моя. Скляшки с моего сердца, - он вдруг снова стал говорить с акцентом.
 - Стекляшки, осколки - машинально поправила Марина. Она раскрыла коробочку, полюбовалась искрящимся гра-нями, сделала книксен и поблагодарила по-чешски:
 - Декуйи, - но, не выдержав вежливой официальности, не стесняясь прохожих, бросилась обнимать его и целовать в обе щёки.
 Войтех расслабленно подставлял лицо под её поцелуи.
 - То подарок тебе на память, богиня моя. Мы, может статься, никогда больше не увидимся.
 - Не говори так, - возражала Марина. На будущий год я получу аттестат и уговорю папу отправить меня на учёбу в Прагу. Мы будем вместе, ты же дождёшься меня? – торо-пилась она высказать свои планы.
 - Не надо, - задумчиво сказал Войтех, - не можно.
 - Можно, папа меня поддержит, вот увидишь!
 - Мы и так слишком много времени провели вместе….
 Марина остановилась, как вкопанная, к горлу подкатил комок, и она спросила сдавленным голосом:
 - Ты недоволен, тебе было плохо?
 - Нет, совсем не то…, – он в расстройстве махнул рукой.
 Она внимательно поглядела в его лицо. Он выдержал её взгляд. Марина всё поняла, ведь она была дочерью ответ-ственного сотрудника и знала, чем может кончиться для Войтеха их дружба, если кому-то вздумается доложить об этом начальству или в дурном свете преподнести её отцу.
 - Папа всё поймёт, я сама ему скажу.
 - Не надо, не можно, - угрюмо повторил Войтех и достал из нагрудного кармана розовую упаковку жевательной ре-зинки, одну нервно положил себе в рот, другую протянул Марине, – хочешь?
 Она машинально развернула обёртку и положила на язык сладкий розовый кубик, ощутив знакомый вкус клубники.
 Вот откуда этот восхитивший её аромат! Вот чем пахли его губы – жвачкой. В ту же минуту Марина навсегда воз-ненавидела жевательную резинку. Никогда в жизни не возьму в рот этот заменитель сладкого поцелуя!
 - Пойдём, - он взял её за руку, - пан Мережковский сего-дня освободится рано…. Нужно ехать.
 Она вырвала свою руку и, обиженно надув губы, не огля-дываясь, пошла впереди. Марина сердилась на Войтеха и обижалась на весь мир сразу.
 У входа в дом Войтех виновато попрощался по-чешски:
 - Насхледано, - и добавил по-русски, - прости….
 Марина не ответила и, не глядя на него, толкнула вход-ную дверь. Она решила немного помучить его своей хо-лодностью. Если бы она тогда знала, что больше не увидит Войтеха!
 Войдя в квартиру, Марина первым делом надела на шею синие бусы, включила все лампы, чтобы во всей красе по-любоваться их блеском. «Осколки, разбитого сердца», - так, кажется, он сказал и назвал меня богиней.
 Вскоре вернулся отец. Марина всё ещё вертелась перед зеркалом, примеряя бусы ко всем своим нарядам.
 - Дочь! Сегодня весь вечер посвящён тебе. Едем в город за подарками.
 - Здорово! Я кое-что уже присмотрела, ты удивишься.
 - Очередную блузочку или туфли, - пытался угадать отец.
 - А вот и нет. Увидишь. И ещё сувениры для ребят, ладно.
 - Ладно! Разве я тебе могу отказать? Только сначала за-едем кое-куда. Я приметил один ресторанчик, поведу мою даму туда обедать. Как, дама, ты не возражаешь?
 В ресторан они поехали на такси. Марина как бы невзна-чай спросила отца:
 - А где же Войтех? Почему не с ним?
 - Я его отпустил, - сказал отец и пристально посмотрел на неё, - он и так слишком много времени проводил с тобой.
 Марина сразу прикусила язык.
 В предложенном официантом меню целую страницу за-нимали сорта светлого и тёмного пива. Марина узнала только несколько знакомых названий: «Гамбринус», «Буд-вар», «Пльзеньское».
 На обед она выбрала конвертики из свинины со спаржей, сыром и ветчиной. На десерт заказала блинчики с красивым названием – «плачинка». К блинчикам полагалось варенье, мо-роженое и шоколадный соус, что вполне могло подсластить горечь разлуки, не дать пролиться слезам.
 Отец внимательно посмотрел на неё и заговорщицки шепнул на ухо: - Смотри, из-за стола не встанешь! Порции большие.
 - С горя всё съем и пива выпью большую кружку.
 - Добро, - засмеялся отец, - про горе не спрашиваю. Уезжать не хочется, так?
 Она молча кивнула, скорчив неопределённую гримасу.
 После ужина они прошлись по магазинам, накупили по-дарков для бабушки Зои, для Тамары и Женьки, жеватель-ной резинки и брелки для всех ребят из дворовой компании.
 Когда они добрались до магазина подарков, было уже темно. Витрина подсвечивалась ярким электрическим све-том. Сердце из синего стекла переливалось на белом атла-се, усыпанном искристыми бусинками.
 - Давай купим, папа, видишь какая красивая ваза.
 - Действительно красиво. Ты у меня хозяйственная стала. Впервые решила купить что-то для дома.
 Марина несла красивую коробку, в которую упаковали вазу, и думала: если бы отец знал, чьё разбитое сердце я увожу собой. Я приеду в Прагу и разыщу Войтеха.
 Да! Благими намерениями вымощена дорога в ад! Её за-мыслам не суждено было сбыться! Непредвиденные собы-тия завертели, закружили её по возвращении домой….
 Рина поглядела на часы. Зелёные цифры неумолимо от-считывали время, отнимая его у ночного сна. Она поверну-лась на бок, удобно уложила голову на подушку, честно старясь уснуть. Но стоило ей закрыть глаза, воспоминания вновь завертелись, как стёклышки в калейдоскопе, то скла-дываясь в радужные картинки, то разбегаясь отдельными бусинками событий.
 По возвращении домой Марина, расцеловавшись с ба-бушкой Зоей, предоставила ей распаковывать чемоданы. Сама уже готова была выскочить за дверь, чтобы поскорее поделиться новостями с Тамарой.
 - Куда ты наладилась? – остановила её бабушка, - если к Маре, то не ори там с порога. Горе у неё. Мать умерла.
 - Как умерла? Зинаида Петровна? – Марина уселась под вешалкой в прихожей, - так ведь она совсем не старая.
 - А смерть паспорта не проверяет, кто старый, а кто моло-дой. Твоя мама ещё моложе была…. - Всегда помнившая о своей аристократической родословной Зоя Вацлавна Ме-режковская вдруг стала просто бабушкой. Она села рядом с внучкой на краешек тумбы, обняла её за плечи и, всхлип-нув, сказала тихо:
 - Поди, дочка к ней. Девка-то совсем одна осталась. Отец - подонок, даже на похороны не пришёл.
 - Что, уже и похоронили? А я ничего не знала. Развлека-лась там…. Что случилось?
 - Да на работе у неё что-то стряслось. То ли недостача, то ли обокрали кассу. Утром на работу ушла – всё нормально. Говорят, когда скорая приехала. она уже умерла. Обшир-ный инфаркт. Из банка её сразу в морг повезли.
 Зинаида Петровна всю жизнь работала в банке. Вначале простым кассиром, затем заочно окончила экономический факультет университета и стала финансовым инспектором. С отцом Тамары она познакомилась в банке. Сахно был главбухом стройтреста и приезжал в банк по делам. Про-жили они вместе недолго. Он бросил Зину, когда Тамара была пятилетней. С началом перестройки Зинаиду Петров-ну пригласили работать в частный банк, который открыли на базе Стройбанка. Зинаида, всегда нуждавшаяся в день-гах, от выгодных условий отказаться не смогла.
 - Марочка уже взрослая, нужно дать девочке образование,
одевать её, - говорила она, - да и самой немного приодеться. Она проработала на новом месте меньше года.
 Дверь в квартиру подруги оказалась незапертой, Марина осторожно вошла. Тамара сидела за пустым обеденным столом, сложив перед собой руки и глядя в одну точку. На ней был Маринин чёрный свитер в искорку, а из-под чёрно-го, шёлкового шарфа с бархатным рисунком, принадлежа-щего Зое Вацлавне, трогательно выбивались светлые куд-ряшки. Сердце Марины сжалось от жалости и нежности к подруге.
 - Мара, дорогая, - Марина обняла её и нежно поцеловала в макушку.
 Та вымученно улыбнулась одними губами.
 - Маринка, как мне тебя не хватало, - она не заплакала, только тяжело вздохнула и умолкла.
 Две Мары долго сидели в тишине, обнявшись.
 Вот тебе и подруги-неразлучницы, - мысленно корила се-бя Марина, - у Мары такое горе, а я была так счастлива, ни-чего не почувствовала и даже нигде не ёкнуло.
 Появление третьего в комнате Марина не столько заме-тила, сколько почувствовала по тому, как напряглась Тама-ра. За её спиной, в дверях кухни стоял Жека.
 - Привет, и ты здесь? Молодец, - сказала Марина и по-вернулась к подруге. Взгляд Мары, обращённый к Женьке, потеплел, глаза ожили, но Марина ничего не заподозрила. Женька - настоящий товарищ, - думала она, - он был рядом в трудную минуту, - а я…. Она чувствовала себя преда-тельницей.
 Рина снова заворочалась в постели, не находя себе места. Предательница.… Тогда по молодости она ещё не знала, что такое настоящее предательство. Много лет безрезуль-татно пыталась она забыть о том случае.
 У Чингиза Айтматова она читала, что были такие люди - манкурты, которые ничего о себе не помнили. Им накреп-ко, до жуткой боли перевязывали головы обручем из мок-рых жил. Обруч постепенно сжимали, вытравливая память о родных и близких. Рина тоже хотела бы забыть о самых близких друзьях, которые предали её. Но сегодня, видно, ночь воспоминаний и от памяти никуда не уйти.
 Осенью в десятый класс пришли только Мара-раз и Женька, который в отсутствие Мары-два занял её место.
 Стараниями Эдуарда Марковича Мережковского Тамара поступила в медицинское училище на медсестринское от-деление. Ей, как сироте, платили повышенную стипендию, а вечерами она подрабатывала там же лаборанткой. Тамара со всем справлялась. Часто повторяла: «Вот бы мама по-смотрела, какая у неё дочь стала самостоятельная».
 По настоянию отца Марина после школы занималась на двух курсах - компьютерных и английского языка. Учиться было трудно, но Марина старалась. Была у неё и своя, тай-ная цель: она надеялась по окончании школы уговорить от-ца отправить её на учёбу в Прагу.
 Виделись подруги нечасто. Связным у них служил Жень-ка Берёзкин. Он забегал к Зое Вацлавне за пирожками для Тамары, а потом в школе рассказывал со смехом, как Мара уплетает их за обе щёки.
 Год пролетел, как один трудный день. Перед выпускным вечером Марина решила поговорить с отцом. Надеялась смягчить его предстоящим получением медали. Но отец об учёбе в Праге даже слышать не хотел.
 - Знаю я, что тебя туда тянет, вернее кто, – сказал он, впервые повысив на неё голос. - Даже думать забудь! Вой-тех твой давно из Праги уехал. У него семья, а ты …, - он неопределенно махнул рукой и вышел из комнаты.
 Значит, отец всё знал и следил за судьбой Войтеха, а она, глупая девчонка, даже не догадывалась. Марина заперлась в комнате и рыдала навзрыд целый час. Когда за ней явился нарядный и надушенный Женька Берёзкин, чтобы прово-дить её на выпускной вечер, он застал её с распухшим но-сом и красными от слёз глазами. В порыве откровенности она всё рассказала Берёзкину. О Праге, о Войтехе, о своей любви, о разбитом сердце. Он выслушал её рассказ, не за-дав ни одного вопроса, ни разу не перебив. Марину это да-же немного удивило, но странным образом успокоило. Она быстро влезла в платье, сшитое по такому торжественному случаю, наскоро уложила волосы. Спустя полчаса Женька вёл её под руку к школе.
 На школьный бал пришла и Мара-два. Берёзкин весь ве-чер танцевал только с ней, будто вовсе забыв о Марине. Среди суматохи и шума праздника она не придала этому значения. Немного удивилась только спустя неделю, когда предложила Женьке вместе пойти в университет на торго-во-экономический факультет, куда настойчиво рекомендо-вал поступать отец. Но Берёзкин вдруг отказался. Сослался на то, что уже решил подать документы в институт инже-неров транспорта, где студентам разрешают подрабатывать на станции. Он должен помогать матери, ведь отец сильно пьёт, денег почти не приносит. Кроме того, там есть воен-ная кафедра, иначе можно загреметь в Афган.
 Марина слушала его и корила себя за легкомыслие. Вот ведь какие проблемы приходится решать её друзьям, а она со своей детской любовью носится, как с бедой.
 Если бы она знала тогда, что всё это Женька придумал на ходу, чтобы его отказ выглядел убедительно. На самом деле он просто хотел наказать её, оставить одну без поддержки друга. Отомстить за то, что никогда не замечала его чувств.
 Радужным шариком прокатилось воспоминание о том ве-сеннем дне, когда Марина встречала у роддома подругу.
 Молоденькая медсестра, выглянув из двери, звонким го-лосом позвала:
 - Кто здесь Евгений Берёзкин? Принимай пополнение!
 Молодой отец с важным видом вынес на руках два свёрт-ка, завёрнутых в одинаковые одеяльца. Следом вышла сча-стливая Тамара.
 Марина была рада за друзей. Она ни разу не укорила их за то, что долго держали в тайне от неё свою связь. Тамара призналась ей, затащив на кухню среди шума новогодней ночи, и жарко зашептала в ухо:
 - Мы с Женей решили жить вместе. Ты не возражаешь? – она просительно заглянула в лицо подруги.
 - А почему я должна возражать? – не поняла Марина.
 - Ну, всё же мы всегда были втроём.
 - И давно вы, ну это? – растерялась Марина.
 - Давно, ещё после смерти мамы. А теперь, Мара, я жду ребёнка, - потупясь, сказала она тихо.
 Хотя Марина была удивлена - ей казалось, что у Мары нет от неё секретов, она сказала почти весело:
 - Здорово! Поздравляю вас. Совет да любовь!
 - Правда! Вот хорошо, - обрадовалась Мара и, как в первый день их встречи, благодарно прижалась к руке Марины.
 А это стёклышко слегка подёрнуто дымным налётом:
 В августе девяносто первого, сразу после путча, отец, не дожидаясь перемен, ушёл со службы, сохранив за собой все льготы. Он переехал жить на старую дачу за Днепром, при-надлежавшую ещё деду - Марку Мережковскому, и увёз туда бабушку Зою. Марина осталась в городе. Она усердно училась, варилась в гуще университетских событий. Пе-риодически встречалась с каким-нибудь из университет-ских поклонников. Но все они ей быстро надоедали, и тогда она исчезала. Проводила вечера у Берёзкиных, помогая подруге ухаживать за малышами, или уезжала на дачу к от-цу и там лениво грелась на солнышке под старой вишней.
 Отец затеял на участке строительство нового, двухэтаж-ного дома по всем правилам строительной науки. Для работ периодически требовалась малая техника. Достать её в то время было проблемой, и к отцу пришла гениальная идея. Он, воспользовавшись своими старыми связями, создал кооператив по прокату строительной и дорожной техники, собрав в одном месте экскаваторы, бетономешалки, авто-краны и даже панелевозы. Позже отцу стало тесно в этих рамках, и он пошёл дальше, создав большое объединение. Получив в подарок по окончании университета его хорошо организованную фирму, Марина вступила на трудный путь предпринимательства. Первый год она с головой погружа-лась в отцовские наработки, вникала во все мелочи, прибе-гая к советам отца. А потом Эдуард Маркович заявил:
 - Всё. Теперь – сама хозяйка. Трудись. Советом, конечно, помогу, но не более. Тебе нужен толковый специалист по транспорту и всё будет в норме.
 Таким специалистом, конечно, мог быть только Берёзкин. Кто же ещё, как не старый друг!?
 Начав работать, он взял на себя производственные вопросы, освободив её от необходимости самой мотаться по объектам.
 У Рины Эдуардовны, как её теперь называли, появилось немного свободного времени, и она завела лёгкий, необреме-нительный роман с вице-президентом Стройбанка.
 Берёзкин, сжав губы в узкую полоску, наблюдал за раз-витием её романа со стороны.
 Охраной фирмы занимались ребята Юрки Пилипенко - «грозы двора», с которым Рина в юности впервые целова-лась. Вернувшись из армии с перебитой рукой и шрамом во всю щеку, Пилипенко долго лечился в госпиталях для вои-нов-интернационалистов, а потом сколотил небольшую бригаду из бывших «афганцев» и открыл охранное агентст-во, на которые был большой спрос. Встретив однажды Рину во дворе дома, он подошёл уверенной походкой, взял её за локоть и твёрдо сказал:
 - Маринка, тебе по старой памяти и охрану, и крышу обеспечу по льготному тарифу. Если кто что-нибудь вякнет, скажи, что ты под Пилипком, поняла?
 - Под каким Пилипком? - не сразу сообразила Рина.
 - Так это ж я – Пилипок.
 - Ой, Юра, извини, я не сразу догадалась, - смутилась Ри-на, - спасибо тебе. О цене договоримся.
 Однажды, на одной из обязательных встреч Берёзкин пред-ставил Рине высокого, синеглазого брюнета с трогательной ямочкой на мужественном подбородке.
 - Михаил Шер, владелец автобизнеса, - загадочно произ-нёс Женя, - и, понизив голос, шепнул, - приглядись к нему, может оказаться полезным.
 Сердце Рины екнуло, как когда-то в Праге. Поглядев в глубокие глаза Михаила, она поняла, что много лет ждала встречи именно с ним. Вопреки привычке внимательно слушать собеседника, она не запомнила того, что рассказы-вал Михаил о своей фирме. Что-то о прокате лимузинов для состоятельных людей, праздничных заказах. В ушах звучал только его низкий, мягкий голос. Она чувствовала себя, как пациент на приёме у психотерапевта, таким гипнотизмом он обладал. Немалых усилий стоило ей оторвать взгляд от ямочки на подбородке и начать слышать окружающие го-лоса. В этот вечер она старалась быть обворожительной.
 Когда Михаил предложил подвезти её до дому, она без-ропотно согласилась, забыв о том, что сама приехала на машине. Спасибо Женьке, он забрал её красную «девятку».
 Настойчиво предлагая проводить её, Михаил, тем не ме-нее, не напрашивался на кофе, а вежливо поцеловал ей руку и, попрощавшись, уехал. Красные, поворотные огоньки его восьмиместного «Мерседеса» уже скрылись за углом, а Ри-на всё стояла на ступеньках крыльца.
 - Ну, как тебе мужичок? - раздался за её плечом голос внезапно появившегося Берёзкина, – а машина, видала?
 Рина молча кивнула, отвечая сразу на два вопроса.
 Михаил позвонил поздним вечером, спустя три дня. Всё это время она не находила себе места, а расспрашивать Бе-резкина не хотела. Боялась - он по глазам сразу поймёт, что твориться у неё в душе.
 Даже сейчас, когда она посреди бессонной ночи вспоми-нала их красивый роман, у неё сладко сосало под ложечкой и часто билось сердце. Неожиданно задрожал подбородок, непрошеные слезы защипали глаза. Рина крепче прижалась лицом к подушке, чтобы унять предательскую дрожь. Бо-ли, какую принёс ей их внезапный разрыв, она не испыты-вала никогда. Именно тогда она на самом деле поняла, что такое разбитое сердце. В ту минуту её сердце готово было разлететься на мелкие осколки, как любимая ваза.
 В тот день они вернулись из поездки по Италии. Это бы-ли две недели, полные романтической, горячей любви и аб-солютного счастья. В вечном городе Риме экскурсовод, красуясь перед туристами своим белым пиджаком, сыпал именами, датами и цитатами из исторической литературы, но Рина плохо запомнила его рассказ. Для неё самым важ-ным было тепло руки Михаила на плече, от которого кру-жилась голова, его пронзительно-синие, смеющиеся глаза, излучающие любовь. Взявшись за руки, пробираясь в толпе туристов по узким улочкам Венеции, они вдыхали запах каналов, любовались невероятными карнавальными костю-мами в витринах крошечных магазинчиков. Вечерами они спешили уединиться в номере маленького отеля на Адриа-тическом побережье. И тогда исчезал весь мир вокруг, и на всей планете оставались только два тесно прижатых друг к дру-гу тела. При внешней сдержанности Михаил оказался нежным, страстным и неутомимым любовником.
 Память упрямо возвращала её к утерянным счастливым дням. Рина больше не могла выносить этой муки. Она под-нялась и впотьмах пошла на кухню, где уютно урчал холо-дильник и матово отсвечивал квадрат окна. Она налила себе стакан ледяного сока и, прижавшись плечом к холодной стене, стала смотреть на улицу.
 Еще не рассвело, но уже угадывалось приближение ново-го дня. Внизу, на клумбе, неясно белели высаженные в строгом порядке кусты неразличимых сверху цветов. Они выглядели, как белые платьица выпускниц.
 Пять лет назад, в такой же предрассветный час, Рина смотрела с балкона на стекающиеся к Днепру ватаги дево-чек и мальчиков, шумно отмечающих выпускной бал. На улице звенели гитары, звучал радостный смех. Она стояла и улыбалась чужому счастью.
 В это время в арку ворот въехал длинный белый лимузин. На его лобовом стекле и блестящих боках отражались улич-ные фонари, отчего он казался усыпанным блёстками.
 Из машины вышел Михаил. Пока он поднимался по лест-нице, у Рины в душе зрело и разрасталось предчувствие че-го-то необыкновенно прекрасного, что должно было слу-читься. Михаил был не брит и выглядел усталым, но глаза светились лукавой хитринкой.
 - Если бедному, усталому рыцарю дадут с дороги напить-ся, а лучше поесть, то он откроет прекрасной даме свою тайну и даже покажет то, что добыл для неё в бою, - дура-чился Михаил, пряча за спиной руку.
 - Ну, не томи, - покажи! – шутливо нападала на него Ри-на, пытаясь заглянуть за его спину. Она была счастлива, обнаружив в его руках путёвки в Италию.
 В эту минуту она была уверенна, что и он испытывает те же чувства. И тогда, в ночь после возвращения из Италии, он был искренне нежен и по-настоящему влюблён. Так при-творяться нельзя, - думала она, продолжая смотреть на светлеющее за окном небо.
 После романтического путешествия у них было обоюдное желание не расставаться, поэтому с аэродрома они сразу отправились на квартиру к Рине. Наскоро поужинали яич-ницей с привезённым итальянским сыром и вином. Шутли-во потолкавшись перед дверью ванной в споре за первооче-редность, решили мирно искупаться вдвоём. А после упали в ненасытные объятия друг друга.
 Перед рассветом, когда утомлённые они расслабленно лежали рядом, Рина повернулась на живот, стараясь разгля-деть в неверном, предутреннем свете лицо любимого.
 - Знаешь, - тихонько произнесла она, – мне бы хотелось всегда быть рядом с тобой, не расставаться ни днем, ни но-чью. Как ты на это смотришь?
 - Положительно, - коротко ответил он и прикрыл глаза. – Я давно хотел тебе сказать об этом, но…, - он недоговорил.
 - Правда? Почему ж не сказал, что мешало?
 Не дождавшись ответа, она снова заговорила, на сей раз ровным серьёзным тоном деловой женщины.
 - Раз уж мы решили не расставаться, было бы логично объединиться и работать вместе. – Ей казалось, что такое предложение должно заинтересовать Михаила и служить гарантией их серьёзных отношений, но он продолжал мол-чать. Какое-то беспокойство овладело ею. Она неожиданно вспомнила слова бабушки Зои в тот вечер, когда привезла Михаила на дачу в отсутствие отца.
 Зоя Вацлавна принимала гостя по всем правилам этикета, радушно угощала и не задавала лишних вопросов.
 Улучив минуту, Рина спросила её:
 - Что скажешь, бабуля? Как тебе гость показался?
 - Хорош, по всем статьям хорош. Вы - прекрасная пара, но мне кажется, скрывает он что-то. Уж не женат ли?
 - Нет, бабуля, - засмеялась Рина, - с этой стороны секре-тов нет, проверено.
 Тогда она не придала значения бабушкиным словам. Сейчас, внимательно вглядевшись в лицо Михаила, она за-метила саркастическую ухмылку.
 - Тебя удивило или обидело моё предложение, - осторож-но спросила Рина, - или мы не можем быть вместе?
 - Нет, не в этом дело. Интересно, что думает по этому по-воду Берёзкин? Это он подсказал тебе такой ход?
 - При чём здесь Берёзкин? Хозяйка фирмы я и сама ре-шаю, кому делать предложения.
 - Как же хорошо он тебя знает, он был уверен, что ты за-хочешь объединиться. – Михаил поднялся с постели и стоял посреди комнаты олицетворением оскорблённой невинно-сти. – Ведь это была Жекина идея?
 - Какая идея? – растерялась Рина. От невероятной догадки она занервничала, кровь стала медленно закипать в жилах. Сидя на краю кровати, она шарила рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель бра, – что, что он тебе предлагал?
 - Вывезти тебя в романтическое путешествие и там ис-подволь внушить мысль о слиянии компаний…, – глухо сказал он и направился в ванную.
 Рука Рины безвольно упала на туалетный столик, натолк-нувшись на что-то крупное, холодное. Мгновенно этот предмет оказался у неё в руке, и она, не задумываясь, резко метнула его в спину Михаила. Это была её любимая синяя ваза в виде сердца.
 На его счастье тот успел закрыть за собой дверь, когда брызнули в разные стороны осколки синего стекла. На сей раз стеклянное сердце, в самом деле, разбилось вдребезги вместе с живым, горячим сердцем влюблённой Рины.
 Вид стёклышек тускло поблескивающих в неярком свете раннего утра мгновенно отрезвил её. Как разноцветные ло-шадки на детской карусели заскакали, запрыгали в голове разрозненные картинки, сливаясь в стройный ряд. Ей от-крылось всё коварство замыслов Берёзкина. Стало понятно, почему он так загадочно ухмылялся, следя за развитием их романа, так настаивал на знакомстве с Михаилом Шером и его фирмой. Она решила, что Михаил в сговоре с Берёзки-ным. Вместе они хотят завладеть готовым, преуспевающим бизнесом. Интересно, что Михаил пообещал Берёзкину?
 В ванной не было слышно ни звука. Потом дверь осто-рожно скрипнула и в образовавшуюся щель показалась го-лова Михаила.
 - Риночка, дорогая, - тихонько позвал он, - успокойся. Я дурак, подумал, что вы с Берёзкиным заодно.
 Она молча сидела на полу посреди россыпи синих стёк-лышек и смотрела неотрывно в его такие же синие, влажно блестящие глаза. Михаил осторожно вышел из ванной, медленно приблизился и опустился на пол рядом с ней. На нем был белый банный халат. Он пошарил по полу рукой и стал аккуратно собирать в полу халата осколки.
 Рина отрешённо наблюдала за его работой. В душе было пусто, как на дне пересохшего колодца, из которого вытекла вся живительная влага. Не было ни сил, ни желаний.
 Продолжая своё бессмысленное занятие, Михаил гово-рил, медленно расставляя слова.
 - Прости меня, я понимаю, что такое простить нельзя, но всё же…. Пойми и ты меня, ведь я ни единым словом не обмолвился о слиянии фирм. И тут ты озвучиваешь план Берёзкина, который он задумал полгода назад. Мы с ним случайно разговорились. У меня были проблемы, не клеил-ся бизнес. Женька предложил мне с тобой познакомиться, чтобы устроиться в вашу фирму. Знаешь, тогда наш разго-вор был почти шуткой, как в фильме «Служебный роман».
 - Аппетит приходит во время еды, - горько сказала Рина после долго молчания, - и ты решил, что глупая баба отдаст всё в твои руки.
 - Нет, ты не права! Я отказался от этих планов после пер-вого знакомства с тобой. Я влюбился по-настоящему. Верь мне! – он вскочил с места, рассыпав собранные стёклышки, которые, звеня, заскакали по полу.
 Лёгкий звук их падения отдавался в ушах Рины, как уда-ры колокола. Всё! Конец! Такого ей не вынести! Предал че-ловек, которого она любила, и друг детства, которому вери-ла, как себе! Жизнь сурова, а бизнес жесток. Вовремя раз-билось её стеклянное сердце. Теперь эти дребезги - всё, что осталось от прежней Марины Мережковской, доброй, до-верчивой папенькиной дочки.
 Как из ватной пустоты долетал до её сознания голос Ми-хаила. Он рассказывал о том, как много работал, чтобы выйти из сложного положения, как сам проводил за рулём целые сутки, выполняя заказы. Тянулся изо всех сил, выку-пил у напарника его долю и теперь он независим….
 - Всё это я делаю для того, чтобы стать с тобой на равных. Пока ещё не совсем, но скоро…, - сбивчиво говорил Миха-ил. - Я давно хотел тебе рассказать. Но не находил удобно-го случая, боялся, что ты мне не поверишь. А тут Жека принёс путёвки в Италию. Откажись я от поездки, он бы их куда-нибудь сплавил, а нужно было показать, что куплены они через вашу фирму в тайне от тебя. Вот я и подумал, что это будет настоящим доказательством его замыслов. Да и провести рядом с любимой две недели в путешествии – мечта, от которой нельзя отказаться.
 - Только не говори мне сейчас о любви. С корыстью она никак не складывается. Молчал прежде, молчи и сейчас, а лучше уходи, и как можно скорее, мне рядом с тобой не хватает воздуха….
 - Рина, поверь, - снова попытался уговорить её Михаил, но она больше не могла сдерживаться. Истошный вопль вырвался из её горла:
 - Во-о-он! Вон отсюда, предатель!
 Придя раньше всех в свой офис в тот роковой день, Рина первым делом проверила по компьютеру все последние до-кументы. Покупка путёвок проводилась по бухгалтерии, но впоследствии была выкуплена Михаилом Шером за налич-ный расчёт. В тот момент для Рины это ничего не меняло. Она лично составила приказ об увольнении Берёзкина и по-звонила Тамаре, попросив её срочно придти по важному, неотложному делу.
 Когда к девяти собрались сотрудники, она уже спокойно сидела за своим столом, только была сдержанней, чем обычно. Вежливо отвечала на приветствия, пообещала позже рассказать об Италии. В десять, радостно улыбаясь, в кабинет вошёл Берёзкин. Следом, вызвав его удивление, появилась Тамара.
 Не предлагая им присесть, без предисловий Рина протя-нула Евгению конверт.
 - Ознакомься, это приказ о твоём увольнении.
 На его лице ещё, как приклеенная, висела улыбка, пока он открывал конверт. Но Рина смотрела в лицо подруги. Она, бледная и молчаливая сидела на краешке стула.
 - Знала или не знала? – думала Рина. Сейчас её больше всего интересовал именно этот вопрос.
 Наконец Тамара справилась с собой и, став пунцово- красной, тихо спросила:
 - Мара, за что?
 Рина взглянула на Берёзкина. Он взъерошил волосы, щё-ки и губы его горели румянцем, а глаза стали светлыми, почти голубыми. В эту минуту Рина вдруг поняла, что Же-ка по-своему красив.
 Но тут Берёзкин заговорил. Он будто бросал в Рину круглые, как твёрдые шарики, слова.
 - Ты, ты сама во всём виновата. Я для тебя всегда был чем-то вроде удобной мебели. Ты меня в упор не замечала. Ах, Войтех, ах, высокий блондин! А влюбилась, как кошка, в брюнета. Чем я хуже твоего Шера? Из-за тебя я полжизни провёл с этой курицей, - он презрительно глянул на Тамару.
 Не знала, - облегчённо подумала Рина и, выдохнув, про-тянула ей второй, приготовленный конверт.
 - Это всё что вам причитается, - сказала она, акцентируя слово «вам». – Что делать с деньгами реши сама. Больше я не хочу ничего слышать о вас обоих.
 - Мара, за что? – одними губами снова произнесла Тамара, сквозь слёзы глядя на подругу.
 - Прошу запомнить - Рина Эдуардовна, - сказала она и, по-дойдя к двери, широко распахнула её. - Не смею задерживать!
 От тяжёлых воспоминаний заныло сердце. Она посмотрела невидящим взглядом в пустой стакан, дрожащий в её руках, и с размаху стукнула им о стол.
 Да, после трудного расставания с иллюзиями молодости был в её жизни период, когда она пыталась спрятать боль в стакане вина. Крепких напитков она не переносила, но италь-янское «Чинзано» или «Мартини» всегда были под рукой в кабинетном шкафчике. Как ни странно, именно стакан для вина сослужил ей хорошую службу.
 В один из вечеров она засиделась в своём кабинете. Теперь она проверяла всё сама, не доверяя серьёзных дел никому.
 По вновь заведённой привычке, в отсутствие подчинённых она наливала себе вермута с шипучей газировкой, обязатель-ным ломтиком лимона и продолжала работать над поступив-шими за день документами, готовить новые договора. Потя-нувшись за папкой, лежащей на краю стола, она случайно оп-рокинула на пол стакан с напитком. Тонкое стекло жалобно звякнуло и раскололось на хрупкие осколки. Рина не могла пе-реносить вида разбитого стекла. Она выглянула в коридор, где гудела пылесосом новая уборщица. Та сразу заметила раскры-тую дверь кабинета и подошла.
 - Извините, - смущаясь, попросила Рина, - вы не могли бы прибрать у меня стекло, я случайно разбила стакан.
 - Почему вы извиняетесь, Рина Эдуардовна? Вы здесь хозяй-ка, что хотите, то и делаете.
 Что-то в тоне, каким она произнесла фразу, удивило Рину.
 Внимательно приглядевшись к женщине, она спросила:
 - Как ваше имя, я ещё не запомнила?
 - Зовите тетей Машей, - с плохо скрытым сарказмом ответила та и зачем-то сдёрнула с головы косынку, под которой обнару-жились красиво стриженные, светлые волосы от чего лицо её преобразилось. Стало видно, что женщине не более сорока, у неё правильные черты лица и гордая осанка.
 - Как зовут вас на самом деле? – спросила Рина, - я понимаю, вы у нас человек случайный. Присаживайтесь, поговорим.
 Она не заставила себя долго уговаривать, присела на предло-женный стул.
 - Я – Машкова Галина Петровна, но в этой должности вполне сойду за тётю Машу. – И внимательно глядя Рине в глаза, она произнесла с расстановкой: Я не имею права советовать, но я вижу у вас проблемы. Вино не помогает их решать, поверьте мне. Я была в худшем положении, чем вы сейчас.
 Рина удивлённо вскинула брови.
 – Объясните.
 Оказалось, что она работала экономистом в большой строи-тельной фирме, которая возводила жилой район на левом бере-гу Днепра. И фирма, и её директор, и его трагическая гибель были известны всем в городе.
 - Он чувствовал, что конкуренты не оставят нас в покое и от-правил меня с документами за границу, – заканчивала Машко-ва свой недлинный рассказ, - а пока я отсутствовала, вы знаете, что случилось. Я потеряла и дорогого человека, и работу. Всё, что могло бы послужить мне материальным подспорьем, я увезла в Прагу и закрыла в банке на его имя. Рина даже вздрогнула, услыхав о Праге. Странным образом переплелись события в их жизни.
 С тех пор Галина Петровна – профессионал высокого уровня стала работать у Рины коммерческим директором.
 За окном уже разгорелась заря. На клумбе, в водяной пыли дождевальной установки преломлялись солнечные лучи, обра-зуя радугу. Качали головками садовые ромашки.
 Что ж, бессонная ночь не прошла даром. Впереди длинная жизнь и ещё рано записывать себя в загнанные клячи. Марафон ещё не окончен. Иногда полезно подумать и переосмыслить свою жизнь. Она включила кофеварку - эспрессо, сунула в тос-тер кусок булки и направилась в ванну.
 Упругие струи прохладной воды освежали тело, бодрили и проясняли ещё не до конца сформировавшиеся мысли.
 Позвонить Маре сегодня же, - решила она за чашкой утрен-него кофе. – Хватит ей мотаться, подрабатывая уколами. О том, что Берёзкин оставил семью, нигде не работает и пьёт на пару со своим спившимся отцом, а Тамара живёт одна с близнецами, она узнала от мальчишек, однажды повстречав их у гастроно-ма. Видела она и Мару, но, пока Рина вышла из машины, та, вручив ребятам покупки, скрылась за углом. Сердце Рины сжимала жалость к подруге в старом пальтишке и стоптанных туфлях, спешащей к очередному пациенту.
 Димка и Фимка уже были совсем взрослыми ребятами, но, узнав Рину, бросились ей на шею, как в детстве. И она так бы-ла рада, что вместе с ними кружилась на одной ножке. Рина затащила ребят к себе, накормила огромной пиццей, купленной в пиццерии, конфетами, фруктами, но просила ничего не гово-рить матери. Они слово дали, но скорей всего не сдержали его. Так что Рина сможет позвонить подруге и без лишних объяс-нений пригласить к себе.
 И было бы хорошо, чтобы сегодня позвонил Михаил Шер. Рина всегда была в курсе его дел. Иногда он звонил и сообщал ей новости или просил совета, который был скорее поводом для звонка. Последнее время его фирма названная с лёгкой ру-ки Рины «MonШЕР» работала успешно, постоянно расширяя сферу обслуживания. Теперь ни одно приметное торжество в городе не обходилось без его машин. Михаил всё надеялся, что она, наконец, простит его.
 Рина ждала его звонков, но не позволяла себе признаться в этом. Услышав в трубке голос Михаила, она сильно дёргала себя за волосы или крепко сжимала кулаки, так что ногти впи-вались в ладонь, чтобы физическая боль не давала забыть ду-шевную, которая всё ещё жила в ней.
 В конце телефонного разговора Михаил всегда спрашивал:
 - Что нового, как ты? Как твоя жизнь? – имея в виду отноше-ние Рины к нему.
 На его вопрос она чаще всего отвечала холодно:
 - Дребезги!
 Он понимал, о чём она говорила и умолкал.
 Были дни, когда она смягчалась и на его вопрос отвечала:
 - Осколки, стекляшки.
 - Подождём, - с надеждой говорил он в таких случаях, - пока осколки огранятся, округлятся и станут бусинками.
 Она простила его ещё в тот день, когда, придя в офис после ссоры, поняла, кто оплатил поездку в Италию. И что он на са-мом деле ничего не предпринимал, чтобы отнять у неё пред-приятие. Но характер долгих пять лет не позволял в этом при-знаться. Сегодня она решила сказать об этом Михаилу
 Собираясь на работу, Рина с особой тщательностью выби-рала костюм, к которому подойдут её старые синие бусы. Ак-куратно уложила волосы, подвела глаза. Не то чтобы Джейн Фонда, но нисколько не хуже, подмигнула она своему отраже-нию в зеркале. На меня ещё можно ставить в скачках на «тьер-се» - обязательно приду к финишу в первой тройке.
 Без четверти восемь она вышла из подъезда и зашагала пеш-ком, с удовольствием вдыхая запах свежего летнего утра.
 Телефон зазвонил, как только она вошла в кабинет, будто дожидался её появления. Рина сняла трубку и сразу узнала мягкий, низкий голос Михаила.
 - Привет, сегодня с утра захотелось услышать тебя ….
 - Я сегодня думала о тебе, вот ты и позвонил, - сказала она, предваряя вопросы. – Приходи посмотреть на мои бусы.
 - Всё понял! Бегу, - радостно провозгласил он, - Уже лечу!
 


 Июль 2006г. Арад.