Воспоминания. Часть4. Карантин

КАРАНТИН

Карантин – это период прохождения службы до принятия военной присяги. Карантин проходили на территории, где расположился второй разведывательный батальон. Второй разведбатальон был в летнем лагере, где выполнял прыжки с парашютом. Поэтому их казарма была свободна, и нас разместили в ней. Прежде чем нас определить по отделениям и взводам нас ещё раз собрали в ленинской комнате для собеседования. Мы ещё не знали, в какую часть прибыли, и поэтому, когда нас разместили в ленинской комнате мы до начала собеседования, стали с любопытством разглядывать её оформление. Я впервые находился в ленинской комнате, да и не только я, наверно, и все остальные также находились первый раз. Это было видно по тому, с каким интересом они разглядывали стенды. Стенды, выполненные в виде планшетов, были посвящены ленинским годам, боевому пути части, последним решениям партии и правительства, разведчикам, отличникам боевой и политической подготовке. Особенно нас заинтересовал стенд, посвящённый разведчикам. На планшетах мы увидели фото легендарных разведчиков: Николая Кузнецова, Рихорда Зорге. Для нас стала проясняться загадочность части. На стенде, посвящённом отличникам боевой и политической подготовке, я увидел фото земляка из села Ягодное – Мамонова Анатолия. Я обрадовался и стал рассказывать своим землякам о нём. Захотелось скорей увидеть его. Но он был на прыжках.
За время службы я виделся с ним всего лишь два раза. Первый раз, когда я служил в батальоне связи, и второй раз, когда служил в разведбате, а он привёз от родителей гостинцы и фотоаппарат, когда ездил на родину в отпуск.
Несколько планшетов были посвящены парашютно-десантной подготовке. Но для нас оставалось ещё не понятно: вроде бы есть и парашютно-десантная подготовка, а почему все ходят в общевойсковой форме.
Всё стало ясно с приходом офицеров. Один из них спросил нас: «Ну не передумали служить в этой части». Мы хором ответили: «Нет». Ну что же вам придётся служить в бригаде специального назначения. Основной задачей, которой является проведение в глубоком тылу противника разведки и при необходимости проведение диверсионных операций»,- начал свою беседу с нами офицер части. В своей беседе он предупредил нас о том, что где предстоит нам служить, в какой части, о дисциплинах, которые нам предстоит изучать мы ни кому не должны говорить и писать в письмах. С целью маскировки, сказал он, будем ходит в общевойсковой форме. Также он сказал и о том, что в увольнение здесь ни кого не пускают. Так что, кроме однополчан, военного городка, леса вокруг части, вряд ли что нам придётся увидеть.
 Где-то, примерно, в течение одного месяца нам предстояло пройти курс молодого бойца или карантин, а затем принять присягу и нас должны распределить по подразделениям. За этот период нам предстояло, в основном, изучить военную присягу, воинские уставы, строевую подготовку, огневую подготовку, физическую подготовку и перед присягой выполнить три выстрела из автомата.
Первое чему нас начали упорно тренировать – это раздеваться по команде отбой за тридцать секунд, и по команде подъём – одеваться за сорок пять секунд. При тренировках отбоя и подъёма мы хорошо освоили, что значит один за всех и все за одного. Тренировки продолжались для всех до тех пор, пока всё уложатся в норматив. Этот принцип был заложен и при проведении кросов, марш – бросков и учений. Психологически он хорошо воздействовал на каждого, так как каждый понимал, что от него зависит успех всех, и он не должен подвести. С другой стороны все понимали, что обязаны помочь отстающему, иначе проиграют все.
С подъёма начинался день и с отбоя заканчивался. Распорядок дня оставался почти без изменения на протяжении двух лет службы. Подъём – в шесть часов. Тридцать минут проводилось физзарядка. С шести часов тридцати минут до семи часов – заправка кроватей, умывание и утренний осмотр. С семи часов до семи тридцати – политинформация. С семи часов тридцати минут до восьми часов – завтрак. С восьми часов до тринадцати часов – занятия. С тринадцати часов до четырнадцати часов – обед. С четырнадцати часов до восемнадцати часов – занятия. С восемнадцати часов до двадцати часов – самостоятельные занятия. С двадцати часов до двадцати тридцати – ужин. С двадцати тридцати до двадцати двух тридцати – подготовка к завтрашнему дню и свободное время. С двадцати двух тридцати до двадцати двух пятидесяти – вечерняя прогулка. С двадцати двух пятидесяти до двадцати трёх – вечерняя поверка. В двадцать три часа – отбой.
Не сразу привыкли мы к распорядку дня. Особенно к определённому времени принятия пищи. Кормили нас хорошо, но первое время мы ощущали недоедание, а затем, благодаря принятия пищи в одно и тоже время, мы стали даже не всё съедать. Это говорило о том, что организм приспособился к распорядку дня.
«Рота – подъём», - громко подавал команду в шесть утра дневальный по роте. И так было каждый день. С этой минуты оживала казарма. Старшина подавал команду: «Рота выходи строиться на физзарядку без гимнастёрки и майки». Физзарядку летом проводили без гимнастёрки и майки, зимой – надевали гимнастёрку, но иногда проводили физзарядку и зимой без гимнастёрки.
Физзарядка начиналась с пробежки: зимой – один километр, летом – три километра. Затем выполнялись упражнения.
После физзарядки – умывались. Умывались, брились и обливались водой по пояс. Затем заправляли кровати. От нас требовали, чтобы кровати были заправлены аккуратно, выровнены были полосы на одеялах, подушки, полотенцы и т. д.
Утренний осмотр. Старшина строил роту на утренний осмотр. На утренний осмотр мы должны придти побритыми, со свежим подшитым подворотничком, начищенными сапогами. У каждого в пилотке должны быть по две иголки с нитками: одна иголка с белой ниткой, вторая – с зелёной или чёрной. В кармане у каждого обязательно должен быть носовой платок. Гимнастёрка и галифе чистыми и выглаженными. Бляшка ремня начищенная. Ремень должен плотно облегать талию. Солдатам, которые плохо подготовились к утреннему осмотру, старшина объявлял наряд вне очереди.
После утреннего осмотра до завтрака проводилась политинформация. Как правило, политинформацию проводили офицеры.
На завтрак, обед и ужин ходили с песней. В столовой за каждым столом сидело по десять человек. На завтрак подавали кашу или макароны, или картошку, чай, белый хлеб и по пятнадцать граммов сливочного масла.
На обед подавали: к первому по кусочку селёдки; на первое – щи, суп или харчо; на второе – картошку, макароны по-флотски или кашу; ко второму подавали мясо или рыбу; на третье – компот, кисель или чай; хлеб черный и белый.
На ужин подавали кашу, макароны или картошку, чай, масла по тридцать грамм, белый и черный хлеб. Пища была разнообразной, калорийной и вкусной.
За стол садились все дружно по команде старшины. За каждым столом был старший, а также по очереди были раздатчики. В обязанности раздатчика входило – из общей кастрюли всем налить первого и положить второго.
Из-за стола также все поднимались и выходили строиться по команде старшины.
Возвращались с завтрака, обеда и ужина также с песней.
Песня. Без неё нельзя представить службу в армии. Она каждый день была для солдат обязательным исполнением при передвижении строем по части. С первого дня службы нас обязали выучить слова нескольких строевых песен. Самая первая строевая песня, которую мы изучили и чаще всего исполняли, будучи в карантине, - это была песня: «Солдаты в путь».
«Путь далек у нас с тобою.
Веселей солдат гляди.
Вьётся, вьётся знамя полковое,
Командиры впереди.
  Солдаты в путь, в путь,
А для тебя родная,
Есть почта полевая.
Прощай труба завёт,
Солдаты в поход»
…………………..
В нашей роте, батальоне были свои запевалы. Но уметь запевать должен был каждый из нас. Так что в карантине мы обязаны были выучить несколько строевых песен и хорошо исполнять их в строю. Первое время получалось не очень, чувствовалась какая-то робость в исполнение, но с каждым днём появлялось всё больше и больше задора в исполнении песен.
В карантине был ограничен перечень основных дисциплин, которые мы были обязаны изучить. Мы обязаны были изучить наизусть воинскую присягу. Нам разъясняли значение воинской присяги для солдата, почему мы не должны её нарушать и чем для нас обернётся, если мы её нарушим.
В карантине мы изучали устав внутренней службы. Нас уже назначали дневальными по роте и поэтому устав внутренней службы мы начали изучать вперёд устава караульной службы. В караул до принятия присяги нас не назначали.
При изучении устава внутренней службы, а многие его разделы мы обязаны были изучать наизусть, например: обязанности дневального по роте, батальону, нам приводили примеры из практики несения внутренней службы в частях на территории Германии. Запомнился один случай, когда в одной части заснул дневальный, в казарму проникли немцы, зарезали дневального, дежурного по роте, а затем спокойно перерезали целую роту.
Дневальный по роте. Первый раз дневальным по роте мне пришлось заступить в карантине. Нам ещё не выдали штатного оружия. Но дневальным надо было заступать, имея при себе штык-нож.
Дневальный стоит при входе в казарму у тумбочки. При появлении незнакомых лиц он обязан вызвать дежурного, при входе офицера, если в роте нет старше по должности, должен подавать команду смирно, утром объявлять подъём, а также выполнять другие обязанности по внутреннему распорядку дня. Кроме того, дневальный поддерживает чистоту в казарме. При сдаче и приёме особенно обращается внимание на чистоту. Также дневальный с дежурным несут ответственность за сохранность имущества, находящегося в казарме. При объявлении тревоги он обязан поднять роту по тревоге.
В карантине мы также изучали устройство автомата Калашникова АКМС. Мы обязаны были не только хорошо знать, из каких частей состоит автомат, но также укладываться в норматив при разборке и сборке автомата. Кроме того, мы обязаны разборку и сборку автомата производить также и с закрытыми глазами. На одном из занятий произошёл неприятный случай. Во время занятий, проводимых на улице, один из солдат потерял одну из деталей автомата. Хотя автомат был и учебный, но это считалось «ЧП». Несколько часов понадобилось нам, чтобы найти потерянную деталь от автомата.
Много часов мы провели при отработке правильности прицеливания и спуска пускового крючка. На этих занятиях мы учились правильно совмещать мушку с прорезью прицела, а также умению плавно спускать пусковой крючок.
Свободное время. В карантине свободного времени было мало. После ужина мы обязаны были готовиться к завтрашнему дню. Кто имел наряды вне очереди – отрабатывали их. Как правило, отрабатывали их на кухне. В карантине командиры отделений завели оригинальное правило. Те, кто получал наряд вне очереди в течение дня, вечером обязаны были записывать в тетрадь, которая находилась в тумбочке у командира отделения.
Из карантина мы написали первые письма родителям, родным, друзьям и знакомым. В письмах я ни кому не писал, где и в какой части я служу. Да, и вообще о службе писал коротко, а именно: «Служба идёт нормально». Но родителям всё же я дал понять, где я служу намёком на то, что здесь служил муж сестры – Виктор. А они знали, что он служил в Германии.
Карантин заканчивался принятием присяги. Принимали присягу в торжественной обстановке. Приняв присягу нас распределили по подразделениям. К сожалению, наши пути разошлись с земляками, с которыми я проходил подготовку на парашютиста. Они распределились во второй разведбатальон, а я попал в учебную роту. В учебную роту меня отобрали, видимо потому, что по всем дисциплинам у меня были хорошие показатели, даже отличные. Я выполнил все нормативы по физической подготовке, строевой подготовке. Три выстрела из автомата перед присягой выполнил на отлично. Было грустно расставаться с ребятами, мы хорошо подружились, да и когда мы были вместе, как-то и служба шла легче. Но судьба распределилась по-своему.