Дым

Звезды падали с неба. Так начиналась ночь. Нет. Неправда. Звезды не падали. Их вовсе не было видно на небе, черном, глупом и ненужном. Нервы трещали, будто почти до конца прогоревшие сучья. Нервы требовали потушить спешно сигарету и бежать. Было бы куда. Я хотела сбежать из, но усталость и атавизм из чувства безопасности и прочего бреда, способствующего выживанию, требовал, увы, не сакральное, а весьма конкретное «куда» . «Куда» не нашлось, и зажглась новая сигарета, ее дым обжег легкие и тщетно вызывал тошноту. Ненавижу.
Боже, я ненавижу. Что? Не знаю. Себя, наверное. Слабость, безвестие, немоту. Это так банально, неизбежно. В той непосредственной степени, когда и Господь уже не нужен.
Быт. Он жрет меня, как безмозглая акула. Я хочу выбраться, но альтернатив нет. Альтернатива и вовсе бессмысленное слово, ибо подразумевает выбор из двух. А два – это чертовски мало. Я смотрю в окно и вижу невзрачное небо. Я смотрю в зеркало и вижу женщину, которой нечего терять. Настолько, что и смерть здесь кажется нелепостью, а оправдания и наезды суетой.
Так прощаются с собственной душой. Вернее духом. Если проще, - так сходят с ума. И в этом безумии комнатной температуры я смотрю на телефон. Беспечная юность требует набрать номер и сказать всего два слова: «Спрячь меня» . Но два слова – этого мало. И человек на другом конце линии будет задавать нормальные и предсказуемые вопросы, вроде «а что случилось» , «что происходит» ...
Ничего не случилось и ничего не происходит, черт бы вас всех подрал!
Когда что-то происходит – все просто. Есть проблема, остается лишь ее решить. Лабораторный бихевиоризм.
Только, мудрецы и глупцы, и все те, кто между ними, ибо два – вечно мало, как быть когда проблема не видна. Когда она хуже айсберга, чья верхушка видна над водой. И есть ли проблема вообще? Может беда вся в том, что проблема, любая, мелкая, крупная, неважно, исчезла?
Может быть и так.
Но ближе к полуночи затыкается в этой квартире все, кроме моего неугомонного сердца. Сердце требует перемен или хотя бы попытки чего-то менять. Обстановку, оболочку... Не имеет значение. Сердце напоминает об одиночестве, утверждает, - так было всегда. Одиночество – это моя константа. Оно единично и цельно, как монолит.
И я слушаю тишину, и оказывается, - тишины нет. В отсутствие четких звуков, звуки нерешительные сливаются в единый гул. Но это уже не тишина.
А сердце требует слов, моих слов, не чужих. Оно не хочет принять, что и самой себе я стала чужой. Мир из невнятного гула вздрогнул. Так трудно дышать. И я хватаюсь за сигарету, как голодный котенок за черствую корку хлеба.
Но сигарета истлевает быстрее, чем мое никчемное поползновение осознать, что происходит. Потому что ничего не происходит. Вязкий воздух, специфический запах дыма, четыре стены и дверь. Стены давят, дверь вызывает оторопь. За ней тоже нет ничего. Страшно. Больно. Тоскливо. И все абстрактно, все постфактум.
А за окном морозит улицы ночь. Хотелось выйти к ней, слиться, застыть в ее прожорливом чреве. Умолкнуть. Для себя. Но нет стимула. За дверью есть телефон, но не ясно кому и зачем звонить. Хочется позвать на помощь, но некого звать. Стены все ближе. Дым все отчетливее проступает через спертый воздух. Резкая боль в груди...
Это уже не по правилам. Вы слышите меня?!
Некому слушать...
Четыре стены и зловещая дверь. На нее смотреть противно...
В окно пялятся блестящими глазами циклопы-фонари. А им что надо?! Тоже ничего. У них такая работа – пялиться. Я смотрю на них и понимаю детишек с рогатками.
Стены все ближе. Сердце стучит и просится наружу. Может выпустить его? Не пойдет же. Для него выход наружу, как для меня открыть эту проклятую дверь. Ну зачем же так громко? Бой сердца заложил уши. Хватит!!!
Но оно не желает покоя. Оно требует действий или свободы. Опять два. Два – это непостижимо, это всегда два зла, попробуй пойми, какое из них меньшее...
Дым шарахается по потолку, будто разумная змея, будто у него своя воля. Дым ползет по стенам и стирает их контур. Дым атакует дверь и глотает ее. Он проникает в легкие и согревает их. Грубо, но надежно. Как пылкий поцелуй.
Сердце затихает. Оно все тише и тише. Уже не страшно, потому что давление исчезло. Двух зол больше нет. Меня нет. Есть только дым, частью которого я стала. Дым крадется сквозь щели в оконной раме и выползает на морозную улицу. Холодно.
Дым тянется к небу. Небу плевать. Мне тоже. Пусть теперь дым решает, что делать дальше и надо ли что-то делать вообще...

19 ноября 2006