от начала до конца. часть 2

21 августа 1864 г.

Вчера у меня была первая ночная смена и примерно к трем часам привезли девочку «в мягкую» 6-05 на пятый. Там у нас комнатушки для «настоящих». Я спустился к воротам, чтобы отпереть их и бросил взгляд на нее: она как будто была в каком-то сильном трансе, глаза были бездонными и пустыми, в руках у нее была маленькая табакерка, а на лице застыла гримаса ужаса и легкая бессмысленная улыбка. Она даже немного пугала, может, потому что под ее большими зелеными глазами красовались синяки от недосыпа, как будто она вообще не знала что такое сон. Никому не было известно, что с ней случилось. девочка молчала. вообще. она только сильно сжимала свою игрушку и, порой, так сильно, что по стальным углам, впивавшимся в ее нежные маленькие ручки, текла кровь и при этом она улыбалась еще сильнее прежнего…
На следующее утро к ней был приставлен личный врач – Энн МакАлист. она замечательный специалист и я очень надеялся, что она поможет бедняжке. Лизе. малютку звали Лиза. Шло время, велось лечение какими-то особыми лекарствами, а положительных результатов все никак не наблюдалось, а девчушка все так же молчала, временами отказываясь есть, обозначая это как просто не открывая рот. Ни Энн, ни уж тем более я, не могли понять перепады ее настроения и отказы от пищи. Иногда она вела себя спокойно и тихо, а бывало, что в очередной раз распорет себе руки табакеркой и начинает кидаться на стены, а позже, ночью, попросту кричать, при чем каким-то нечеловеческим голосом. или это точнее назвать стонами...? или все-таки ревом…? Одному Богу известно, что ей мерещилось в эти страшные ночи…
Сколько я за ней наблюдаю, она практически не спала, как будто боясь уснуть или даже закрыть глаза, что создалось впечатление, может быть она бежала от этих кошмаров из своего дома или откуда там, пытаясь найти место, где от них еще реально спрятаться. А мы, добрые работники общества, отловили ее как собаку, привезли в этот «маленький дворец несчастья» и просто заперли! я понимаю, что позже она может быть опасна для людей, да и сейчас вполне, но мы же ей ни черта не помогаем и, скорее всего с такими успехами и продвижениями в ее лечении, вообще никогда не поможем…
а потом что? опий? камфара? трепанация? смерть?



17 сентября 1864 г.

Лизе дали карандаш и бумагу, чтобы она, может, изобразила что-нибудь, что поможет нам понять происходящее в ее голове. и о, ужас! она стала рисовать. к счастью, я больше никогда этого не увижу. одному Богу известно сколько я просидел над этими выкидышами человеческого сознания. страшно представить что видит она когда все-таки спит.

29 сентября 1864 г.

одна из медсестер слышала как она разговаривает. кажется не все так безнадежно. Энн еще пробует разные варианты и пропорции опия и лекарства для Лизы, но главное – ЕСТЬ РЕЗУЛЬТАТ!!