Гламурный бред

Табачный туман пронзают розовые иглы солнечного света сквозь пыльные шторы. Стены одеты свинцом, пожелтевших газет из прошлой эпохи. Ухватившись обеими руками за лысую голову, сидит тело, почти голое, если не читать серого полотенца от грязи на поясе, где только редкие пятна напоминают о его белизне. Среди разбросанного мусора, вырванных листов из книг еще бьется какая-то жизнь, сквозь запах нафталина. Она ползет, скользит сквозь пыл десятилетней истории человека ютившегося в этой комнате. Она растет набирает силу, впитывается в кожу, она зовет. Зовет едва ли слышно сквозь стон тишины, растет над ним оглушающими раскатами. Ох уж этот гром тишины, способный родиться от скрипа оконной ставни. Вся сила стремиться вверх по кончикам тела, заряжаясь его пульсациями от дрожи ожидания. Комната уже медленно выросла в зал собора, где лысое тело нервно содрогалось подобно звонящему колоколу, оно гоготало, смех отражался сквозь своды, отдаваясь в этом больном отчаянии.
 Потом лишь тишина, что словно дым прорезала верткая муха, что снесло ее потоком из гортани лысого, глухим криком. Потом всхлип, тело упало на пол. Наверное, это конец, но это лишь начало конца.
 Кто бы мог подумать, что мгновенье назад что скрюченное тело было раздобренного в ванной комнате дорогими шампунями и благовоньями. От него веяло майским ландышем и свежо сорванными ромашками. Кожа бедер липла к буковому паркету, словно наэлектризованный шелк. Весь этот ароматический мутерморт прервал звонок в дверь, где его поджидала эта темноволосая пантера лишь с одним желанием - мстить.
 Она величаво стояла над его телом, в ее вытянутой руке красовался взведенный маузер, приобретенный на толкучке у черных копателей. Женщина больно ударила каблуком в бок несчастного, что тот жалобно взвыл. На коже осталось красное пятно, возле ребер. Но не смотря на весь грозный вид ее тело содрогалось в состоянии близком к исступлению, что если сейчас он начнет сопротивляться, то у нее не хватит духу спустить курок.
- Что тебе надо - простонал кровавой слюной, несчастный. Каждое слово давалось ему с трудом все жилы лица вытягивались, жидкость вен уже была вязка, чтоб липнуть к полу, сковывать кожу и разрывать новые связи с каждым вздохом.
- Ты знаешь кто я? - Анна старалось говорить уверенно, но едва ли из ее карамельных губ приспособленных для нежных слов любви, выходили подавленные, дребезжащие басы – Угадай зачем я пришла?!
- Ха –ха - - Еще один удар каблуком тело взвыло вновь.
- Я была у одного человека и он сообщил мне что мою сестру Еву убили у тебя.
- Да была тут одна певичка, шлюха этого донжуана недоделанного - еще один удар по затылку рукояткой пистолета, что должен был приучить страдальца к уважительной речи. Над комнатой взмылюсь облако дыма ментоловых сигарет, он так тонко разбавил запах подгнивших полов.

 Но что было до этого, а до этого была зима, быть может начало весны. Белая опушка из рыхлого снега покрывала колеи дорог, а ледяное зеркало сковывало движения пешеходов. На белых раскидистых простынях виднелись темно зеленые прорези бархатной травы ждущей апрельского воскресенья. Анна содрогалась лежа на земле, сквозь бесконечно мелькающие пары зимних сапог. Она лежала в снегу, растирая огненный снег по раскаленному от холода лицу. Пухлая женщина средних лет в малиновом пальто, пыталась успокоить ее, приподнимая за черный рукав драпового пальто. Аня сжималась в позе эмбриона не давая себя спасти, будь то даже ангел милосердия. Женщина покинула ее со словами «Ну как знаешь». Новая волна, взрыв рева, сквозь рев моторов Русских авто.
 Но может быть сия трагедия, не трагедия, а скорее личная драма столь юной особы без стороннего созерцателя. Созерцателя стоящего по
 Лишь потертая позолота на бронзовом портсигаре может внушить мысль о былой роскоши, капли воды с потолка могут лишь приучить к терпению. Но сырость хорошее подспорье для крыс и медленно чахнущих легких, что едва ли можно заставить вбирать в себя кислород. О чем тут можно еще говорить, как не о мести? Мести втягивающийся с каждой порцией никотина. Но вот вопрос кому она может быть адресована, если ты сам не успел вовремя?
 Едва ли стоит, в столь поздний час, беспокоить скорую. Есть смысл самому вынести в ночь тело на руках, и одарить хорошей бутылкой коньяка могильщика.
 И едва ли могла почуять местная собака сквозь сырой запах сосновой смолы дух человека в серой сорочке, только что щедро одарившего как радостью кладбищенского сторожа, так и щедрой скорбью некогда живого. Только дым сгорающего ментолового табака оставлял нить следа за собой. Пес спешил по нему успеть, как не успел когда-то некто.

 - Что ты думаешь об этом?
 - Не знаю, это какой-то бред.
 - А я думаю это упадок, он знал чем все это может обернуться. Надо было просто подождать.
 - Послушай я думаю тебе стоит рассказать мне об этом по подробней.
 - Я послал за ним ворона и вот, что он мне поведал:

 Летний сад взятый в блокаду каналами с гранитными абажурами мог дать лишь тень от июльской пыли но не спасение от огненного дыхания сырого ветра. Холодный пот может вытянуть всю влагу из кожи так, что даже светильник в руках Психеи может пробудить ото сна Амура, но тебя только обжечь. И посреди полудня мужчина в серой сорочке мог ждать запах сирени сулившей глоток нордической прохлады, что уже отцвела в мае, но сохранилась в колбочке с духами зеленоглазой женщины. О, как шел этот запах ее глазам!
 Время уже не значило ничего ведь тот, кто долго ждет, уже отрешается от тюрьмы своего сознания, иначе нет смысла ждать. Кто была та, если не ведьма? Но какая она была! Нет она валькирия по имени Психея, а он ее пленник Амур в серой сорочке. Вот только вся история взяла у греков имена, а смыслом пренебрегла.
 Сознание вырывает из путешествия по прошлому, тишина сменилась свинцовым стуком колес по асфальту. Теперь путь лежит сквозь Марсово поле с его сибирскими колоннами из кедров титанов, потом по Невскому, остановка напротив Казанского, у художников томящихся по искусству. Только они смогут воскресить отпечаток на глянцевой бумаге три на четыре в пастельный лик. И пока грифеля скрипят о рельеф бумаги все мысли лишь о ней. Как разъедает одна только ее жажда, как заставляет она дышать своим испарением желчи.
 Лик Амура сплел в себе два качества, что могут красить мужчину, суровость и страданье. В них есть геройские черты, но как они тяжелы для носящего.

 Спроси себя почему так произошло? Ты возвращаясь вновь и вновь к тому же месту понимаешь это пропорция которую в тебе не соблюла природа и ее заместила жизнь. Это люди называют совершенством, но это слишком доброе совершенство, не хватает зла. Ты нашел свой идеал и тебе больше ничего не надо от мира, но раз ты не хочешь брать, возьмут от тебя. Хотеть будут тебя и от тебя. Это как воздух пропитанный запахом роз чем ты благоухаешь; знай рядом притаился маленький воришка, что потихоньку крадет этот запах подделывая его своим дыханьем. И кто мог быть этот вор притаившейся в темном углу как не … худой до бледности каналья. А мотив лишь в том, что он неспособен сам растить цветы, а лишь срывать, но в руках его лепестки цветов кружась подуют на землю, как некогда опали его волосы. Он вампир, он высасывает одним прикосновением жизнь, цвет и сок. Его блестящий лысый череп и сам похож на сморщенный бутон без лепестков. Кто как не он способен сделать твою жизнь черно-белой?! Но в этот момент идя на всою работу амур даже не подозревал о своей глубокой перемене в жизне, он надеялся зайти в свой кабинет выпить кофейку и отдать свой подарок любимой Психее. Но на деле выло немного иначе.

 Амур знал куда идти, домой.
 Дорога сквозь Питерские лабиринты правильной геометрии, сквозь ориентиры опухших стен, что заставляло лопаться штукатурке и рыжей краске, сквозь карликовые кучки мусора не ведавших о свете разложения и дворниках. Четвертый этаж обитель двух дверей, обшитых клепанной кожей, медные значки с последовательными цифрами уже давно устали держаться. Лишь это могло натолкнуть Амура на желание выбить одного из державших.

 Наверное, некогда Артист мог похвастаться смирным нравом, но после десяти лет проведенных в тщетных поисках себя в твоей голове что-то начинает щелкать, как еловые шишки в костре. Оно набухает и заставляет брать в руки кривой нож, верное оружие воришки. Ты начинаешь играть какую-то роль охотника, где смысл оставлять замысловатые узоры на теле жертвы, увы краска всегда полна пурпура, лишь фон мулатки освежает твое воображение. Лишившись понимания смысла всего, Артист был ведом инстинктом. А отсутствие необходимости дает возможность свободе творить и с каждым разом орнаменты выходили испод лезвия все искуснее. Артист имел целую коллекцию самодельных фотоснимков своих тленных творений.
 
 Орнамент Психеи едва ли успел проявиться на снимке, как ласковый аромат свежей хны развеял дым штукатурки от выбитой двери. Сиреневая девушка приподнялась на локоть с кушетки, обнажив свою веселую грудь, на спине засочились алые ручейки от девственно свежих порезов. Свирепая пара глаз сулила прижечь кровь, но попортить кожу искрами.
 Все трое остановили время, борясь в тишине за право спросить первым "что ты тут делаешь?". Кому то надо было оправдаться, но кто то не хотел этого делать, а может и некто не хотел слушать. Секунды зашевелились и принесли с собой рубиновую вспышку ярости и гранатовые капельки застучали о газетный пол. Из распахнутого окна улетел клуб порохового дыма и быть может душа зеленоглазой с запахом северной сирени. Лысый корчился в углу от страха, Амур пронзил туман вспышкой зажигалки.

 - Только мой ворон улетая рассеял шум выстрела.
 - Значит это он убил мою сестру?! Скажите мне маг где я смогу его найти, чтоб отомстить…
 - Не горячись, близиться осень. Как знать может он уже и сам ушел? В любом случаи ответ тебе даст Артист.

 Стук каблуков по каменному полу тонет в верхних этажах тишины старого особняка, оставляя после себя маленькие точки асфальтовых луж. Блестящий ключ на изящной цепочке заставляет замок поддаться. Тусклый свет лампы отражает черты грусти лица Майи. Только всхлип немощного раскалывает эту маску давая надежду.
 - Ты принесла дозу… - одна мысль Майи о том, чего стоило притащить его, связать, достать дозу, вопрошает, а стоит ли оно того?
 - Она твоя при одном условии, ты должен мне сказать где он. - Сухое тело, привязанное к кушетке заерзало, еще сильнее натирая мозоли не голых запястьях. Оно сопело и выло пытаясь ответить "нет", но жажда была сильней.
 - Все что я знаю это какая та секта патриотов, они возражают свой культ, подсаживая таких как я на иглу, тех кто им неугоден. Так они уничтожают. А же вовсе татуировщик.
 - Лови. Ты мне более не нужен, по этому должен молчать. - Расчет был прост, кто станет суетиться из-за наркомана умершего от передозировки.

 Невский. Потный продавец достает изнеможенно толстой рукой эскимо. Майя вливается в поток толпы несущей ее на волне к вокзалу. Над головами горожан свинцовая дымка асфальтовых паров, дрожащая от гула моторов. Говорят толпа не умеет думать, в ней теряешь сознание, но она сама обладает собственным мнением на этот счет, она одно большое сознание из тысячи глянцевых глаз и пестрых румянцев, расплескивается морем по проспектам и площадям, обволакивая своим разноязычным (интернациональным) хором стены домов. Это вечный карнавал, под тепло молочные звуки скрипки. Вечно бьющий водопад от которого отпадают капельки по своим делам, разбиваются о них и снова входят в пучину. И сколько знала история единоличников, ненавидящих толпу, не допускающих саму мысль присутствия в ней; больно высокого мнения они были о своем я. Но это я всего лишь их понятие о нем, так думала Майя.
 Деревянная палочка от мороженного полетала в урну, через минуту Майя как и еще тысяча людей погрузились в царство Аида, в желанием оказаться на другой стороне города.
 Выход на окраине горда, напротив загородный вокзал. Маленькая площадь разделяет эти два мира. По среди нее сидел мужичек с гармонью и по иронии судьбы развлекал прохожих песней «над тамбуром горит сиреневый туман». В сердце женщины отразилось эхо слов, будто зеркало разбилось на тысячи осколков так и норовившие выпустить нервы наружу. Несколько усилий и неуверенных шажков к пригородному вокзалу, на могилу сестры с букетом белых роз.

 - Здравствуй Амур. Нам надо с тобой серьезно поговорить.
 - А что случилось?
 - Тобой интересовалась одна женщина…Не ухмыляйся это не поклонница, напротив она хочет найти тебя и зло отомстить.
 - Послушай, я чего то не понимаю или ты меня разыгрываешь? Какая женщина?
 - Так приходила одна сумасшедшая… - его ехидная улыбка насторожила Амура.
 - Ты что издеваешься что ли? Это не смешно, я честно исполняю свои обязанности, никого не трогаю, и тут ты мне про какую то девку говоришь, кто она такая?
 - Успокойся. Сядь. Помнишь свою подружку, ну ту певичку? Ну, так вот, она ее сестра.
 - И что из того?
 - А то, что она решила, что это твоих рук дело и решила тебя убить! Можешь не переспрашивать, ты не ослышался.
 - Но…
 - Да, да. Конечно, ты не в чем не виноват, тут я тебе верю. Но дело в том, что и милиция интересуется тобой. В общем, не стоило тебе с ней связываться, а она того не стоила. В общем штука в том, что тебе придется покинуть нашу компанию, пока все сам не уладишь. При всем моем уважение к тебе, я не могу рисковать репутацией. Ты понимаешь какие слухи могут поползти?
 - Я все понимаю! Это бред какой то, я не в чем не виноват! Я вообще ее любил и б….
 - Успокойся ты наконец! Проблема в том, что труп на тебе, кто его тащил? Это все твоя сентиментальность, любовь морковь и все такое. У вас все поколение такое, малохольных душ, надо быть хоть немного прагматичным. Где хватка? Инстинкт самосохранения? И молчи, не надо мне твоих романтических отговорок. К тому же кто твой свидетель? Жалкий наркоман, салонный татуировщик? Да кто ему вообще верить будет? Тут еще твоя связь в этой идиотской организации каких то там патриотов? Нет, ваше поколение определенно меня разочаровывает. Вы вообще не на то не способны, вот я в свое время каких звезд раскручивал и не держал всяких бездарей, а гнал их прочь.
 - Ладно, я все понял. - Амур сообразил к чему клонит этот человек. Окинув всю комнату прощальным взглядом удалился.


Бомжи спосают от грабителей . но те успивают украсть все ченное, бомж - бывщий психолог. Потом поход в кабак там откровенье о жизнях….любви.
 

Я чувствую дыхание Арктики ее холодный поцелуй, что дарует зимний сон. - мог бы и по проще сообщить, о наступлении зимы.
Царство пустоты наступает. Грядет век поверхностной тяжбы и отчужденной ненужности. Каждый будет бросаться из стороны в сторону, каждый будет вкушать ее имеющий аромат, но не насытит он свой желудок, ибо нет более ничего кроме аромата дешевых духов. Каждый станет тогда ходить с закрытыми глазами, каждый будет бежать от пустоты. Но не должен бежать бегущий, а должен идти к себе. Но нету воли ее потеряли, нет воли открыть глаза и заглянуть в лицо бездне, проще скрыть ее. И каждый уже напомнил грецкий орех, что выглядит аппетитно, но внутри под скорлупой только черная засохшая грязь. Хотя как знать, быть может я сам несу эту пустоту в жизнь, быть может была она и ранее? Быть может раньше слишком мало знал человек или я сам слеп и ничего не вижу большего? Не знаю вот мой ответ. Мой ответ мне чудиться это.






Не строй иллюзии полета
Нам не дано с тобой летать.
Тебя манит на север
Меня зовет восток.
Любовь страданье для меня
Я не могу тебя понять.
Быть может ты играешь
Шутки шутишь?
А может быть сама не знаешь
Что хочет высказать душа.
Но и сам я не пойму
Что чувствует она
Быть может нету ничего?
Быть может чудиться оно?
Быть может просто не способен?
Быть может вся жизнь игра,
Любовник роль средь прочих
Сам человек есть фикция одна?
Не знаю, но впрочем
Побудь со мною до утра…

Человеческое страдание раньше было добрым, сегодня это не добродетель а зло. Быть может это правильно и так и есть оно. Но в данное время не вызывает и особого поощрения такая добродетель как разврат, которая ранее была злом. Как всегда, все человеческое гипертрофированно; быть может на тысячу лишь одному дано познать, что есть гармония.

В моей голове часто вспыхивают очаги бреда и я едва ли успеваю брать лопату чтоб хоронить их. Но право, разве это не один из них?!

Кто я ?
Никто.
После дождя кора деревьев напоминала кожу рептилий.


Ремарка к последней главе «Мяса».

…Что делать в век условной вежливости и посредственной ненужности? Тогда когда нравственность проклятье, что не дает ничего делать; Тогда когда природная сила лишь необходимость больше есть; когда воля, невозможность покончить с собой; когда ум и талант в лучшем случаи только товар, в худшем порука… когда отношение ко всему, только как к куску мяса…есть только одно средство крушить.

Реалити шоу, повесть без сюжета.