Шесть теней совершенства. часть1. трилогия игра 2

Рукопись

ШЕСТЬ ТЕНЕЙ СОВЕРШЕНСТВА.
ЧАСТЬ1
 


И он говорит им: Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами людей
(Новый завет, Служение Царя)

Александра
ГЛАВА 1
Видно, шалящие самолюбие испытания сами стремились к нему. Макс даже не удивился, когда в один из тихих весенних вечеров, Виталик – его новый минский товарищ, предложил затеять небольшую авантюру, игру, где ставками и целью станут женские тела.
Макс никогда не упоминал о брестском прошлом, относящемся к Игре, один раз лишь задев в разговоре тему Светы, как тему рухнувшего идеала.
Расскажу немного о новых друзьях Макса, вернее, товарищах, можете меня упрекнуть, но играть с таким тонким понятием как “дружба” не в моих правилах. Итак…
Данила – смуглый, крепкий парень высокого роста, с черными уложенными на пробор волосами и фиолетовыми ди-джейскими очками, который он носил круглый год, такое впечатление, что палящие лучи солнца находили его “чувствительные” глаза даже темной зимней ночью. Душа компании – говорят про таких как он. Как и Максу, Даниле шел двадцать пятый год. Он работал у отца на фирме и даже не пытался строить планов на ближайшие три года. Впрочем, тоже как и Макс…
Познакомились они в тренажерном зале, разговорились, ненавязчиво Данила предложил продолжить разговор за бокалом другим “Балтики”, и компания Данилы приняла Макса в свои ряды уже через неделю. Практически каждый свободный вечер они проводили у чудного обладателя огромной пяти-комнатной квартиры – Виталика. Виталик нуждался в товарищах, в общении и просто в шумной компании, пусть даже и не обращающей на него внимания в стенах собственной квартиры. Он смотрел на непрекращающиеся пьянки, которые сам же и оплачивал, через толстенное стекло в медной оправе очков. Макс не мог ответить, смог ли он общаться с таким парнем, если бы у того не было этой квартиры и бесконечного наличия финансов, высылаемых родителями. Наверное, нет… Скорей всего, Виталик стал бы для них очередным чудаком. Макс чувствовал себя немного виноватым перед Виталиком, по возможности уделяя ему внимание и играя с ним за вечер минимум одну партейку в шахматы. Виталик не был уродлив или застенчив, в свои двадцать. Он был белой вороной в толпе простых студентов БГУ, где он маслал пятый курс, я бы сказал “умной вороной”… А нужда в постоянном присутствии компании старших ребят была для него так же необъяснима, как и явление “космических червоточин”. Почему же он принял на себя миссию спонсора и предоставителя крыши для компании гудящий старших ребят? Не знаю… Я склоняюсь к мысли, что это было для него своеобразный источник знаний о психологии человека. Ему нравилось наблюдать и подводить итоги. Именно он и придумал Новую Игру, что привело в некоторое удивление остальных, но, услышав о призовом фонде – 1000$ - все закурили и принялись слушать правила и условия. Кусок зеленых! За такие деньги половина из ни слушала бы наставления какого-нибудь левого шизофреника целую неделю.
- Шесть девчонок, шесть идеальных созданий… Денис вам сейчас покажет фотографии, именно он подбирал их, - смущенно начал Виталик, поправляя очки. Его тонкие губы практически не шевелились. Денис, занимающейся в профессиональной фотографией уже несколько лет, медленно разложил перед всеми шесть цветных фотокарточек форматом “20 на 30”. – Это ваши цели. Каждый, кто переспит со всеми шестью, получит свой законный выигрыш.
- За какое время? – спросил Макс.
- Год, - ответил Виталик, ожидая вопроса. – Но не думаю, что кому-нибудь понадобиться больше. Либо отступите в течение первых месяцев, либо выиграете деньги гораздо быстрее. – Произнося все это он уже почему-то не казался “потерявшимся в толпе”, а звук его голоса необыкновенно концентрировал окружающие внимание. - Ну если кому-то мало времени, может расширить временные пределы…
Никто не возражал – все погрузились в красочный мир фотокарточек. Лица и фигуры на них действительно были ослепительно красивы и совершенны. Каждая со своим штрихом, со своим тайной силой, ощутимой даже сквозь контуры и краски на фотобумаге. Взгляды скользили по изгибам талий, по контурам губ, поток мыслей рождал и моментально гасил картинки воображения… Макс присмотрелся. Все девчонки были запечатлены на улице (естественно, даже не подозревая, что стали объектом любительского фото), нет, вот – одна сидит в каком-то салоне (да, Денис умел выбрать ракурс съемки, чтобы выявить все плюсы в светотени и композиции): волосы распущены, а над ними колдует парикмахер; другая застыла на фотографии за миг до входа в бар, облегающие джинсы и не менее облегающая маячка под жилеткой, и, конечно, не менее влекущая плоть под ней; третья – белокурый ангел, и только сигарета небрежно дымящаяся между мраморных губ, дает понять что перед тобой земное создание; дальше, разноцветная юбка, едва покрывающая колени… Хватит! Макс словил себя на мысли, что стоит с открытым ртом. Благо, все были с таким же усердием погружены то ли в раздумье, то ли в зрительное наслаждение.
Он вытряс из пачки “ротманса” сигарету и поднес к ароматному табаку пламя зажигалки.
- А ты случайно не из “Плейбоя” их вырезал? – поинтересовался с иронией Данила.
- А ты уж думаешь у нас девок в Белоруссии нет, только на свою Шарон Стоун молишься, - усмехнулся Макс.
- И как ты предлагаешь к ним под юбку залезть? – заныл Витя, с необычным погонялом Тулуп, худощавый пятикурсник БГУ с тонким девичьим лицом. Деньги явно манили его, но учитывая то, что он пытается добиться взаимности от своей дурнушки-соседки уже второй год, можно было сразу сделать вывод – Игра ему не по зубам. Может быть только в мыслях и романах, которые он пытался писать.
- Давайте определимся, кто будет участвовать, а потом я раздам адреса и всю имеющуюся информацию по вашим мишеням, - сказал Виталя, опустившись наконец-то на роскошный диван в своей гостиной.
- Лихо ты все обтяпал, адресочки, все дела… - затянул Влад, самый старший в их компании, разведенный год назад, и теперь в свои без двух тридцать наслаждающийся жизнью. - Я играю!
- А, Костик, как я понимаю, ты пасуешь? – Денис обратился к крепкому бландину, вертящему в руках банку пива.
После Данилы, Макс считал Костика своим крепким товарищем, умеющим сдержать слово и поддержать в трудный момент. Кроме того, этот по боевому выглядящий парень, практически не баловал свой организм спиртным, отдавая предпочтение баночному баварскому пиву, которым холодильник Виталика был забит всегда. Из выше сказанного следует, что на так называемых “уматных бухалов” трезвая рука имелась все время, и Макс с улыбкой вспоминал, как умел Котик тихо рассудить спорящие стороны, у которых уровень “беленькой” достиг височной кости. Среди таких Макс тоже оказывался, и как и любой любил помахать кулаками, пусть и “шутя”…
- Мне мою малую приходить ублажать через третий пот! Или ты хочешь, что бы я ссохся? Да и не по мне вся суета эта, а да конкуренции, то у вас и так тип-топ все будет.
- Вот именно. Как бы кто-нибудь да выиграл хотя бы, - вставил свои пять копеек Толик.
Еще в лет четырнадцать его можно было назвать красивым, даже очень красивым подростком, от чуть девичьих черт лица которого стонали дурные семиклашки. Дворовые одногодки женского пола вешались на шею Толику, признавались в любви, которая сводилась к прогулкам по грязным дворам, взявшись за ручку. Иногда они давали потрогать грудь или обойтись мимолетным засосом, но на большее – ни-ни! Может еще дело в невезение с кадрами у Толика или в психология молодежи начала девяностых, не знаю… Будь он понастойчивей, можно было попытать счастья с отношениях с девками постарше, лет так восемнадцати (не секрет что среди них находятся падкие до молодежи, готовые научить тебя премудростям воспроизведения рода). Но всандалить своего пахового хряща между желанных стройных девичьих ног Толику не довелось. “Ничего, годика через два…” – говорил он улыбаясь, глядя на тонкие контуры своего красивого лица.
Но время сыграло с ним злую шутку. И уже глядя в зеркало, ближе к шестнадцати годкам, на изрезанные угрями щеки, нос, подбородок, лоб, он в утайке ронял бессильную слезу, но и она, как и прочие средства, не могла вернуть его лицу былую свежесть. Комплекс рос, разрастаясь подобно очередному гнойнику, и уже к своим двадцати четырем Толик имел лишь злобу на природу и несколько неудачных опытов с проститутками…
Похоже, компания для него стала хорошей опорой и он надеялся найти все-таки девчонку способную закрыть глаза на покрытое пятнами лицо, в память о вулканических прыщах молодости. На быстрые знакомства, как говориться на одну ночь, он уже не рассчитывал.
- А может ты хочешь вступить в бой? – отозвался Данила.
 - Что подъебал? – огрызнулся Толик. О его комплексах знали даже немногочисленные тараканы, все-таки нашедшие лазейку в евро-кухню Виталика.
 - Ой, только не надо мне тут дурку лепить, - спокойно сказал Данила, - Я тебе серьезно говорю.
 - Все заявки на участие принимаются, - словно пытаясь унять маленький спор, произнес Виталя.
 - Пиши меня, - сказал Макс. А мысли чередовали образы тел и шелестящих бумажек общей суммой в единицу и три нуля.
 - Так. Давайте, потихоньку, сейчас я бумагу возьму и уже нормально все организуем. – Денис погрузил руку во внутренний карман и достал записную книжку. – Макс, невпадло, пивка принеси.
 Через минуту все сгруппировались вокруг Дениса, не забыв про холодное пивко, пузырящееся сквозь дырки в жестяных верхушках банок.


ГЛАВА 2
 Желающих нашлось пятеро, имена которых легли в блокноте следующим образом:
1. Денис Дарецкий
2. Макс Панько
3. Влад Кротов
4. Данила Свадковский
 А пятая строчка при всеобщем удивлении заполнилась так:
5. Толик Грач
 - Бузил, бузил, а тут глядь и навострил своего штыря на фотографии, - не зло рассмеялся Влад после заявки Толика на участие. – Что ж у нас получается, ребята, - затянул он, и все на подсознательном уровне поняли, что сейчас без очередной пошлости, которые все время так и пёрли из Влада, не обойтись. – Пять отбойных молотков и шесть непокоренных пещер, так ведь выходит! Девчонки, хватайтесь за тесьму трусов, мы идем!
 Все одобрительно загудели и вскинули почти пустые банки.
 - Сейчас принесу распечатки данных по каждой… - Виталя скрылся за дверным проемом из красного дерева. В его спальне зашуршали бумаги.
- Есть еще что по легким? – обратился Данила.
- Имеется…
 Макс угостил его сигаретой, и они вместе задымили, стряхивая пепел в резную, хрустальную пепельницу в виде ползущей черепахи с широким блюдцем на панцире.
 - Что думаешь об этом? – Спросил Данила, наблюдая как Витя безжалостно коробит дорогой ковер ножками массивного стола, двигая его в дальний угол зала. Намечалась обеденная трапеза.
 - Ты о Витьке? – уловил Макс его взгляд. В воздух полетели два никотиновых колечка и, теряя очертания, поднялись под потолок.
- Да нет. Об игре.
 - Посмотрим… Во всяком случае ничего мы не теряем. Капельку престижа, чуть гордыни. Да и будет, что потом внукам рассказать, а! Скажешь – вот такой ваш дед был, целый год по Минску носился, окучивая женские прелести за штуку американских рублей…
 Данила усмехнулся, а потом в его руке оказалась одна из фотографий: все тот же белокурый ангел в сером спортивном костюме, лицо девушки было настолько красиво, что казалось даже не естественным.
- Хороша, да?
 - Как и все, - подхватил Макс. При взгляде на фотографию у него опять невольно перехватило дыхание, от нахлынувшего желания, как бывает у подростков при просмотре откровенных эротических сцен по TV.
 - К таким подъезжать надо обходными путями, если вообще они все дороги не перегородили.
- Прорвемся. Кто-то должен же дарить им минуты счастья, не ручкой же им всю жизнь работать в ванной.
 Данила поправил очки и, как бы не желая расставаться с фотографией, положил ее себе на колени.
 В комнате появился Виталя, и опять все зашумели, загудели, застучали банками из-под пива. Макс даже удивился – еще минуту назад комната казалась пустой (только Витя со столом), но сейчас он понял, что никто не куда не удалялся, а группами беседовали в разных углах. “Да, зал действительно огромный… можно пройти и не заметить друг друга, одних шкафов здесь наверное с десяток” – Макс повертел головой и, откинув мысль подсчитать всю мебель, снова обратил свой взор на Виталика. В руках у того покоились пять или больше огромных конверта формата А1, даже можно было бы назвать их посылкой, если бы не обычная их толщина.
 - Думаю, здесь все, что нужно знать вам о будущих целях… фотографии прилагаются.
 Конверты разошлись по участвующим. Забавно было смотреть со стороны на происходящее здесь – будто и не мальчишечья забава, а раздача важных правительственных документов. Макс приоткрыл конверт, там действительно лежали фотографии вперемешку с листами. Каждая серия листов крепилась медной канцелярской скрепкой к определенному снимку. Прям компромат на министров и высокопоставленных чиновников.
 На этом сия опера одного человека в лице Виталика не закончилась. Словно завоеватель Трои в момент праздничной речи застолья, он произнес:
 - Удачи! И пусть это будет… - возникла пауза, Виталя замешкался, усердно пытаясь что-то нащупать во внутреннем кармане черного замшевого пиджака (в присутствии Макса и Компании Виталя всегда одевался так, будто с минуты на минуту должен будет покинуть их и отбыть на светскую вечеринку с вручением каких-нибудь наград под завязку праздника). – Ах, вот… - проурчал он и в пухлых сардельках-пальцах появилась трубочка из перевязанных венгеркой баксов. - Скажем так… пусть это будут ваши подъемные…
 Было видно, что он смущается, предлагая деньги – это обстоятельство позволило внести еще один плюс в мысленную картотеку Макса с графой: Виталий Ромащенко. Не было на лице этого парня ни ухмылки, ни высокомерия, а тембр его голоса не пел: Возьмите подачку, пацаны…
 Всем пяти участникам досталось по “сотне”. Хозяин квартиры расставался с деньгами словно с использованной туалетной бумагой. “Моим родителям надо работать два месяца, что бы заработать подъемные счастливой пятерки участников” – промелькнуло в голове у Макса.
 Заиграла песня “Help!” “битлов”. Но не Джону Ленону, не Полу Макартни не удалось перепеть (перекричать?) Витьку-Тулупа, который при виде халявных бумажек резко решил присоединиться к игре:
 - Слышь, Данила, внеси и меня в список, если так, то я… - на смену первому порыву пришла волна размывчатого смущения, и невидимая игла Стыда за это секундную зависть и алчность вонзилась ему в мозг.
 - По-моему все уже решено. И не говори мне, что при виде бариков ты готов передрочить свое мировосприятие и характер. Как там, у Толькова поется, Макс? – спросил Костик.
- Перестроить можно рожу, но а душу, никогда!
- Во-во…
 - Да я так, пацаны. Забудем, - Витя уже сидел на кресле, поджав ноги и положил руки на потертые колени джинс. Глаза смотрели на ковер.
 По всеобщим моральным соображением тема Тулупа была закрыта, и как водиться в таких случаях на мысленной папке был поставлен мысленный штамп: “Закрыто… из-за наличия моральных соображений личного характера в пользу обвиняемого”.
 
 Около одиннадцати в квартире Виталика остались только трое.
 Влад, Данила и Толик.
 Влад вальяжно раскинулся на диванчике, громоздив ноги на пуфик, будто шериф в одном из тысячи американских вестернов. “Бонд лайтс” дымился во рту, а горящий кончик сигареты был смешно вздернут вверх, что почти доставал до узкой ноздри греческого носа Влада.
 В руках была фотография, он уже не сомневался, что начнет амур-эстафету именно с этой обладательницы каштановых волос, рельефных грудей и непристойно детского лица на фоне толкающей к эротическим фантазиям фигуры.
 - Попалась, сисястая, - пробормотал он сквозь фильтр и дым, со смущением почувствовав резкую эрекцию от просмотра бумажки 9*13.
 Хороши, стервы! Особенно эта… Но… Влад попытался перестроить свои мысли на другую частоту, что бы сбить избыточное давление в паху. Все-таки не такая уж это не заметная картина, особенно когда ты в спортивных штанах.
 Он положил фотография обратно в конверт и, потушив сигарету о края пепельницы-черепахи, встал.
- Давайте, пацаны, да завтра! – крикнул Влад с порога.
- Счастливо! – донеслось до него уже из-за закрытой двери.
 Он вышел на теплый как нагретая вата ночной воздух, четко держа в уме адрес и имя начериканный на обратной стороне фото…
 Александра…

ГЛАВА 3
 Классическое пальто длинной до колена из серой буклированного мохера поверх белой кофточки. Этот прямой вариант пальто, гениальное изобретение, рожденное, к слову, дизайнерами мужского платья почти сто лет назад, удивительно гармонично сочеталось с джинсами того же цвета. Александра грандиозно шествовала по проспекту, оставляя за плечами щедрые на обещание улицы города. Каштановые локоны челки были уложены набок, объем модельной прически был не менее изящен, чем все естество этой девушки.
 Макс еще раз подумал о физической красоте, о ее силе и о ее плотной стене обратного эффекта. Вы можете сами создать для себя идеал, можете выбрать его из толпы, лицо или лица, фигуры богинь, шарм и режущий сознание нож влечения, но только один из десятка не побоится приблизиться к своей мечте. Улицы щедры на мечтанья, но скупы на их исполнение, подумал он, закуривая очередную сигарету. Потеряв Александру на время из вида, он снова нашел ее черты, ее приятный оттенок шеи, отливающие слабым медным загаром. Она на секунду обернулась, как бы проверяя: не иссяк ли потом поклонников, смакующих взглядами ее шествие. Макс мазанул глазами по изящному контуру губ, сложенных и слегка выдвинутых вперед, как прелюдия к поцелую. Как и Влад, он не мог не заметить этого детского выражения лица. Ни как не дашь двадцать, если судить по данным из папки. Но это был не просто пятнадцатилетний налет юности, это было “откровенная молодость”, если можно так сказать – лицо Александра словно бросало вызов окружающим комплексам, излучая импульсы сексуальности. В ее движениях, походке, даже в этом мимолетном взгляде назад, пульсировало… нахальство. Вот я какая! А вы что думали, любой будет моим! Да, я делаю это по несколько раз на день! Мне нравиться трахаться…Возраст? Ха! У Макса она ассоциировалась с этим мини-диалогом, прокручиваемом в его голове.
 Возможно, он ошибался. Он очень хотел ошибиться…
 Вспоминая Брест, вспоминая Свету, вспоминая повадки самоуверенных девиц, прошедших через его половое взросление, их слова, их надменность, которая таяла при его уверенном и красивом взгляде, или, наоборот, надменный взгляд не пропадающий даже после двадцатиминутных “кувырканий” (самое смешное, что даже после страстного минета, исполненного рабочими губками одной из высокомерных малолеток, они умудрялись сохранять выражение лица словно только что провели, не больше не меньше, деловую беседу с клиентом… с клиентом, ха!) … он закурил.
 “Шалава! Не меньше полтины за часик тянет…” – говорят про таких, как Александра пятнадцатилетние подростки, пускающие слюни и считающие себя крутыми после пятисекундного вывода сделанного при мимолетном просмотре красивой и самоуверенной мордашки.
 Да, Макс хотел ошибаться в выводах… Иначе можно поранить самолюбие об каменные идеалы шагающей впереди особы.
 Лица мужчин поворачивались, провожая ее взглядом; края пальто колыхались – проспект вел вперед, сужая улицу под навесами витрин магазинов. Макс попытался отделаться от нахлынувшей ревности, для которой не было ни йоты права. Но как можно смотреть на зеркало красоты и не ненавидеть всех кто тоже смотрит в него, желая обладать?

…

 Влад сидел в баре “Неон” уже битый час.
 На нем были синие джинсы и заправленная в них хлопковая рубашка в серо-черную клетку. Бежевая ветровка покоилась на спинке соседнего стула.
 Александра (Сашка – как называл он ее про себя) оказалась страшным педантом в отношении посещения этого бара – ровно в промежутке от семи до восьми вечера случайные посетители и завсегдатаи “Неона” могли лицезреть ножки и все прилагающееся Сашке, заходящей через гротескную дверь из пластика.
 Нет, для Влада это не было свиданием. Это не было даже просто встречей. Это было простой слежкой и выяснением повадок “мишени”. Неделя ушла на это мини-расследование, и за эту неделю он не приблизился к ней ближе двух метров. Даже потягивая холодное лидское пиво, Влад располагался в самом конце помещения “Неона”, наблюдая поверх голов желанные губы, лицо, шею…
 Уууух!
 … что же останавливало его. Он не мог ответить, чувствуя с каждым бездарно утекающим часом, утекающие шансы. С ним такое было впервые, и даже трешка бокалов поверх сотни “беленькой” не придавала ему стимула хотя бы для завязки разговора. Дошло до того, что внутренний голос один за другим, словно разбухшие части расчлененного тела, избавившиеся от каменного балласта, стал поднимать и выставлять на показ давно похороненные комплексы.
 Красота. Подходишь ли ты под ее критерий красоты? Тут тебе не вылазки на проспект… “Любовь зла…” – огрызался он про себя, приходя в смущение от этой мысли. Он само собой не козел, да и влюблять в себя “сисястую” не было обязательным.
 - Твою мать, женат, развелся, сынишка растет, перетрахал треть девок двора, а с этой даже познакомиться не могу, - цедил он сквозь зубы.
 Разница в возрасте? Чепуха! Такими вещами никого не удивишь, да и – ему двадцать восемь, ей двадцать – все тип-топ! Что же тогда?
 Боишься отказа, Влад?
 Может…
 Тогда зачем брался?
 - Еще пивка, - сказал он проплывающей рядом официантке, прерывая поток мыслей.
 …Женился он, только-только перевалив на третий десяток годков. Как ни странно (особенно удивлялись его дворовые кореша) женился он не по залету “подружки” Инны, а по яркому, обжигающему, как пламя, обоюдному чувству. Любви… Жаль, что ветер годков легко задул его, оборвал на полу вздохе, как синий огонек газовой зажигалки. Но обо всем по порядку.
 Как многие одногодки он не учился в то время, а гонял спирт “за кардон” к “панам и пани”. Имея за душой лишнюю копейку, красивую выпускницу прошлого года Инну, которую требовалось водить по дискотекам и барам, а также все во лишь девять классов обучения, Влад понимал, что его бизнес на “девяносто пятиградусном” так же долговечен, как удержание на доске не опытного скейтбордиста. Через знакомых и хлопотания папочки он закрепился в частной организации.
 (В чем состоит деятельность всего организма структуры, на которую стал работать Влад, оставалось для него загадкой, на которую ему не хотелось искать ответ).
 Он просто развозил бумаги, документы, иногда даже целые посылки, утыканные штампами как новогодняя елка игрушками… и получал за это неплохие деньги.
 Видимо они казались ему ОЧЕНЬ неплохими деньгами, и видимо Инна неплохо зачаровала его малыша, что 2 апреля своего двадцать первого года жизни он вступил с ней в законный брак. С лица его отца не сходило удивленное выражение даже в помещении ЗАКСа, словно он не примерился с новостью сына о расширении семьи. Удивление так же не сходило к него в здании агентства, но это не помешало ему подписать договор об обмене однокомнатной квартиры, которая пустовала после смерти бабушки Влада, на двухкомнатную с доплатой.
 Квартира, неплохой заработок, жена-красавица… Он бы и крикнул во всю глотку “Свобода!” - если бы не грязная посуда, да прочие мелочи семейной жизни, бурно входящие в его жизнь.
 По теории вероятности, сложив возраст, условия и половой потенциал молодожен, мы получим положительную реакцию теста на беременность.
 Родился Кирюша.
 Потом все стало рушиться. Будто людей живущих рядом выворачивает на изнанку, выставляя на показ недостатки и кровоточащие раздражение. Обычные дрязги переросли в постоянный поток ругани. Сколько можно пить! Да можешь ты сделать хоть что-нибудь толково! Чего ты к сыну пристал – мал еще до футбола! Он не входил в число нытиков, а поэтому хорошая пощечина не заставляла себя долго ждать. Были слезы. Опять крики. Потом ночи бурной любви, такой пламенной что казалось вспыхнет простыня. И снова затишье… затишье перед грозой.
 Последнее затишье длилось около полугода. Их квартира будто мутировала в простую комнатушку абстрактной общаги. Время замедлило свой ход, потекло словно малиновый джем, отделяя заботы и судьбы Влада и Инны друг от друга. Они стали просто соседями. Так он мог охарактеризовать эти последние недели семейной жизни. И даже голубоглазое дитя с золотистым чубом уже не могло собрать все воедино. Увы, жизнь это не домик из конструктора “Лего”.
 Они развелись, когда Кириллу стукнул пятак. Она забрала мальчика с собой к матери. Влад обзавелся лишь свиданиями с сыном по выходным.
 Странно, когда ты снова обретаешь независимость, и будто ничего не менялось, лишь пролетевшие стороной года и осадок воспоминаний, который никогда не сможет вернуть тебе тот же двадцатилетний запал… Также и сейчас – Александра удалялась от него с каждой секундой, воздвигая психологический барьер, кирпичик за кирпичиком. Как и Инна отдалялась от него. Разница лишь в том, что, наверное (или точно?), и не хотел вернуть ее назад.
 Но сейчас?!
 Ты должен, Влад! Просто подойди и заговори… Конечно, конечннноооо…
 
 …Он встрепенулся. Воспоминая угасли, вильнув последним словом за мнимым переулком сознание. Бокал был почти пустым.
 В этот момент в бар зашла Сашка, а за ней… несколькими секундами позже зашел Макс.

ГЛАВА 4
 - Саша? Неужели ты? – звук голоса получился сиплым, но может это и полностью помогло скрыть фальшь.
 “Теперь уже некуда отступать” – подумал Макс.
 Словно в подтверждение его мысли - оборвалась музыка. “Черт, хренова аппаратура” – зашипел бармен, шагнув к музыкальному центру. Но Макс не мог этого слышать. Тишина, ожидание, тишина, тишина… Скользкая и убивающая тишина, несмотря на рокот разговоров вокруг. Он тонул, глотая сухую тишину и смог всплыть лишь после того, как Александра развернувшись на кожаной седушке в его направлении, сказала:
 - Да?...
 Всего две буквы, но звук ее голоса (уверенный, с отголоском едва заметной хрипоты) оказался для него огромным шприцом допинга. Уже уверенно, воспроизведя на лицо легкую улыбку, он подсел рядом. Блеф начался!
- Привет, а я думаю, то-то лицо знакомое… все-таки время летит…
- А ты точно парень к той девчонке подсел?
 Если бы не уголки ее рта, потянувшиеся вверх после этой фразы, Макс поставил бы жирную черту на своей затее, которая вторым движением превратилась бы в крест.
 “Наверняка ей все равно, знает она меня или нет. Возможно даже рада, что не надо разыгрывать прелюдию непоколебимости перед очередным понравившимся парнем в момент знакомства. Это все доводы, Макс, только доводы… Неважно. Первый шаг сделан.”
 - Память пока не барахлит, хоть и имел удовольствие лишь на непродолжительное общение с… тобой. Ну дела! Тогда говорила: состыкуемся как приедешь, встретимся… хотя в вечной любви не клялись, так что винить тебя в провалах памяти не имею права, - отшутился он.
 Что бы не выдать себя мимикой, Макс вставил между губ очередную за сегодняшний вечер “элэмину” и опустил на секунду лицо вниз, где кончик сигарету встретился с пламенем зажигалки.
 Когда он поднял глаза, Александра игриво кусала прядь упавших на плечо волос. Наряду с нескрываемой заинтересованностью, мерцал мрамор надменности. Было не понятно толи ей интересна его история, толи он сам. А может и то и другое?
 - Давай все по порядку… Извини, но что-то не могу припомнить.
 Извини… Вот это уже лучше.
 Сделав среднюю затяжку, он выпустил остатки погулявшего внутри легких дыма в теплый воздух “Неона”. Потом, не спеша, опустил на ее уши липовую историю их встречи. Сообщил ей улицу и номер ее дома (чем еще больше удивил), где якобы они случайно встретились около полутора лет назад… Разговорились. Ля-ля, Фа-фа… Типа дождь тогда лил, под козырьком стояли (благо Макс побывал по указанному адресу и изучил архитектурные особенность ее дома). Траля-ля-тополя… Запомнилась ты мне, все-дела! Типа он уезжать тогда собирался на днях в Брест, телефончик ее записал, а как приехал, позвонил, а такая не живет! Вот и все… Конец представления. Зал в ожидании оваций…или в предвкушении фиаско…
 - Телефон, говоришь оставила… - отреагировала она моментально. Прикусив нижнюю губу, она положила взгляд на Макса.
 Подошел бармен и поинтересовался желанием клиентов.
- Пива и…?
- Сока, - добавила Александра. – Апельсинового.
 Твою мать, как же она не Мартини заказала или там винчика какого-нибудь французского? Еще не вечер, Макс, будет и Мартини. За долю секунды в голове Макса пронесся вопрос – придется ли за нее платить? Видимо, придется, если удастся зацепить… сделал он вывод, подсознательно ощутив разменянную по десяткам сотню “зеленых” в кошельке. Денег на дамские угоды он не жалел, если они были в разумных пределах. Но что ожидать от таких красивых и бедовых?
 Заиграла приятная, мягкая музыка, которая через несколько музыкальных переходов полностью превратилась из приятной и мягкой в обычную советскую “попсу”. Барная стойка находилась по левую сторону от входа, спрятавшись за пластиковую перегородку расцветки переливающегося на солнце бензина, и поэтому входящие и выходящие не беспокоили нашу “сладкую парочку”. Только музыка… И, конечно, вопрос о телефоне!
 - Ах, да… - отреагировал Макс, после того как мелкая щетина рослого бармена исчезла из поле зрения. – Сейчас, если не куда не посеял…
 Он полез в карман и извлек железную визитницу. Из редкого количества визиток, он извлек клочок бумаги с телефоном. Бумажка была специально приготовлена для развития спектакля.
 - Естественно, вместо шестерки – восьмерка должна быть, - констатировала Александра после просмотра. Это тоже была заготовка Макса.
 - Вот долбанный подчерк, - сокрушился он.
 - Ну, дела… - произнесла она, приложив мякоть губ к подоспевшему стакану с желтым нектаром.
 Кажется, она повелась…
 Он не спешил притронуться к пиву.
- Ну давай повторно знакомиться, раз такое дело, - сказала она.
- Максим.
 - Макс, значит… - она протянула ему руку, ладонью вниз. – Александра…
 Он слегка сжал изящную кисть, заметив полоску шрама, опоясывающую руку, словно ремешок часов. Так, так…
 Я тоже когда-то был самоубийцей…
 Главное сейчас не трогать эту тему. Может это просто случайный порез.
 …и тоже лежал в окровавленной ванне, молча вдыхая дым марихуаны…
 (песня “Крематория” в его голове заглушила музыку в помещении)
 Она втянула кисть наполовину в рукав пальто, заметив его взгляд. Макс попытал придать лицу беспечное выражение.
 - Приятно снова познакомиться, - четверть бокала “Балтики” (троички) перелилась к нему в желудок.
- Взаимно.
 - Кто поймет эту жизнь, два раза встретиться и… уж на третий раз ты меня, наверное, точно запомнишь.
 Она улыбнулась, так что на переносице появились две забавные складочки. То и дело Макс ловил себя на мысли, что раньше спонтанно не знакомился с такими девчонками, от них пахло высокомерием (в части случаев это было ошибочное мнение, как и сейчас. Ты уверен?) А Света? Да, Света… Она, безусловно, тянула по всем параметрам на “королеву бала”, и стала для Макса даже чем то большим (чем то большим? Да ты сбежал в Минск! Ты забыл? Алфавит-имен, Аня, Вика, Диана… Хватит, все в прошлом!)
 Да, все было (или почти все) в прошлом, и лицо Александры, детское, и в тоже время будящие не детские фантазии, доказывало это…
 - Жизнь – карусель, на которой никому не дано удержаться надолго, – Наигранно, проговорила она.
 Макс был приятно удивлен:
- Стивен Кинг. Роман “Противостояние”… - он не остался в долгу.
- Читал? – Теперь пришла очередь удивляться ей.
 - Конечно. Как там? И она в конце концов возвращается на то же самое место, замыкая круг. По моему просто не возможно забыть. У меня дома целая библиотека по Кингу. Но что бы девушка читала…
- То что?
 - Да нет, просто впервые встречаю, что бы девчонка Кингом увлекалась. Хотя и спрашивать всех знакомых мне не приходилась.
 - А что много знакомых-девушек? – проскочила нотка цинизма, но он опустил ее.
- Много – понятие относительное.
 - А “Мизери” читал? – перескочила она опять на тему Стивена Кинга.
 - Ага… - ответил он, и не заметил как в разговоре о литературе пролетел вечер. Со стороны казалось, что разговаривают увлеченные друг другом люди. О, сила книги! В сумме они выпили два стакана сока, три пива, алкогольный коктейль “Сияние”, съедена была всего одна шоколадка…
 
- Что ж, пора, - сказала Сашка.
 Макс не мог угадать ее настроение, как будто все проведенное время смотрел в мутную воду озера. Только местами можно было увидеть светлое песчаное дно…
 Вопрос “Может встретимся?” застыл у него на губах, когда она сказала, подавшись вперед. Алая полоска губ задвигалась в десяти сантиметрах от его уха:
 - Не знаю как ты узнал мой адрес и все остальное, но запомни, красавчик, я НИКОМУ НЕ ОСТАВЛЯЮ СВОЙ ТЕЛЕФОН ПРИ ПЕРВОМ ЗНАКОМСТВЕ. Но сегодняшний вечер, похоже, позволит сделать исключение, тем более что ты его уже знаешь. Во всяком случае, с тобой было интересно, да и не припомню, что бы со мной так знакомились…
 - Как на счет завтра? – сразу перешел в атаку обескураженный Макс. Но удивление и рухнувшие останки его блефа не отразились на ослепительной улыбке.
- Попробуй… - многообещающе произнесла она и поплыла к входу.

 Он просидел еще минут десять, просто наслаждаясь музыкой и сигаретами. Настроение было отличное. Лед тронулся…Сегодняшний день оставался сегодняшним днем, и пока не наступило завтра он останется удовлетворенным. Как ни странно, но практически ничего нового, кроме имеющихся адреса и телефона, он о ней не узнал (и это шрам?). “Еще не вечер”, успокоил он себя.
 Уже на выходе он заметил сидящего за дальним столом на фоне наклонной стены Влада. Не задаваясь лишними вопросами Макс, подмигнул ему… неуверенно Влад сделал то же самое.

ГЛАВА 5
 Он набрал ее номер, еще не задумываясь о новом объяснении имеющихся по ней данных. В конверте от Виталика хватит материала для вышивки нового полотна лжи. Может что-нибудь про школьные годы, параллельные классы или в этом роде.
 А как все-таки она! Выждала, изобразила внимательную слушательницу, а потом – раз! И выложила все… Я никому не оставляю свой телефон при первом знакомстве! А он-то думал, что наживка заглочена полностью. Выходит, присматривалась Александра к нему, как к заинтересовавшему внимание платью.
 - Бог с ним, главное достигнут нужный вариант. Нас интересует, что у нее под полами платья, а не в закоулках сознания, - сказал пустой комнате.
 Он снимал эту квартиру уже второй год, переселившись от понимающих родителей всего на два квартала. Они (особенно мать) частенько навещали его здесь, приложив руку к внешнему виду жилища. Но без предварительного звонка ни один визит не обходился, ведь молодежь часто бывает занята процессом обмена опытом с противоположным полом.
 Макс набрал нужный семизначный номер.
 С момента его знакомства в “Неоне” прошло два дня, и эта цифра показалась ему более подходящей – ни слишком быстро, ни слишком поздно. Да и с работы удалось вырваться пораньше.
 Один гудок, второй…
 - Да? – раздался напряженный мужской голос (наверное, отец…) в динамике.
 - Здравствуйте, а Александру можно, - спокойно сказал Макс. Не соблаговолите ли вы быть так добры…
 Раздалось громкое “сейчас!”, глухой удар (видно трубку положили на что-то деревянное), шаги… Потом откуда-то из глубины, через тысячи метров телефонного кабеля, до Макса долетел голос Сашки. Она, видимо, была еще далеко до телефона, но даже шипение не помешало разобрать ее слова:
 - Меня?! Какого черта! Кто еще?!
 У него уже проскочила мысль нажать на “сброс”, но он удержался.
 - Але, - раздраженно сказала она. Не самая хороша нота для начала разговора.
- Привет, это Макс.
- Какой Макс?!
- В “Неоне”, помнишь.
- Ну конечно… - вяло произнес ее голос на том конце провода. – И что?
 И что? Отлично, просто отлично, твою мать. И ЧТО ты хочешь мне сообщить? Или, просто – какого черта ты мне ЗВОНИШЬ, так?…
 - Да так, пустяк, - тяжеловато вырвалось у него, - Ерунда, знаешь ли, ничего особенного… Сидел думал о тебе, захотелось встретиться… И то что понравилась ты мне – тоже, конечно, мелочь жизни.
 Она, само собой, не могла не прочувствовать его срыв, как бы относительно спокойно не звучал его голос.
- Слушай, давай ты перезвонишь. Может завтра?
 - Если ты не хочешь видеть меня так и скажи, - сказал Макс, и этим вопросом поставил все на кон. 50 на 50. Рулетка пущена, шарик заскакал по полированной поверхности. Выпало… В последний момент он испугался своему поступку, ведь услышав “нет” придется все начинать сначала.
 - По-моему, я ясно сказала, что бы ты перезвонил, а ни не звонил вообще, - тихо сказала она. Будем считать, что выпало “зеро”.
- Хорошо. Завтра так завтра. Видно попал в не тот час. Счастливо.
 Макс отвел трубку от уха, недоверчиво повертел ее в руке, словно она была виновником этого разговора.
 Уже в ванной он сорвался.
 Сука! Твою мать, сука, да пошла ты! Хрен со всем, нехер мне выслушивать это дерьмо… И что? А что? Давай ты перезвонишь… Вот сука, желатина кусок!
 Когда стало полегче, он ясно понял, что завтра опять позвонит ей.

…
 
 После того как в узком прямоугольнике телефонной трубки голос Макса договорил “…не тот час. Счастливо” и раздались гудки, она опустилась на дива. За окном блеклой синевой повисло в ожидании небо.
 Александра поджала под себя ноги, положив закованную в крепкую хватку трубку на живот. Она была одета в белый махровый хала. В соседней комнате застучали клавиатура пишущей машинки, под ударами пальцев отца. Ее мать умерла два года назад от мозговой опухоли. А практически последним пристанищем отца в этой жизни стали его рассказы (она их никогда не читала). Вроде все было как и раньше, но все не могла быть как и раньше! Да и ее это не очень волновало. Более того, она даже не чувствовала какого-то сожаления при виде отсутствующего взгляда “папани”, а щелканье клавиш ее только раздражало.
 Она повзрослела. Так ей казалось…
 Он больше не позвонит, подумала она.
 Теперь, когда первая злость и нервозность прошли, она почувствовала толику вины и сожаления за свое поведение. Ее раздражение, которое уловил Макс всеми порами кожи, было защитным рефлексом на внедрение в ее жизнь. Телефонный звонок (очень редкое явление в ее квартире) подобно зонду проникал в ее личную жизнь, в ее принципы, и она взрывалась. И дело было не в Максе, просто голоса проникающие через трубку в ее квартиру, были подобны взглядам просочившимся в ее ванную.
 Но сейчас, уже спокойно глядя на небо, она мысленно поблагодарила себя, за то, что не наговорила много лишнего.
 Это не важно, он все равно не позвонит… Да и нужен ли он тебе? произнес внутренний голос.
 Александра не знала. Через ее неполные двадцать один прошло столько мужчин, что одним больше, одним меньше…
 Но все-таки, вспомнив красивые черты лица этого парня, его слегка наивную уверенность, и даже то, как он хотел ее закадрить (откуда у него адрес и телефон? Неважно…), она почувствовала что очень хочет услышать его голос снова…
 Пусть он позвонит, загадала она, глядя на беззвездное небо.
 И желание сбылось.

ГЛАВА 6
 Суббота предстала перед городом в вполне сносном настроении - температура по сравнению с пятницей скакнула до 13 градусов, а метео-TV не ошиблась в своих прогнозах и несильный сухой ветер загулял по улицам.
 Макс стоял возле телефонной будки, расположенной напротив дома Александры. Короткая стрелка “Ориента” приближалась к цифре “2”.
 Вчера, перед сном у него проскочила мысль о том, чтобы отложить кандидатуру Александры до лучших времен и заняться кем-нибудь другим (блондиночка особенно ничего, ведь так?) Нет! Не прыгай с проблемы на проблему, всегда говорил ему отец и он усвоил эти слова. Аналогия проблем и женских сердец (тел!), конечно, не совсем стыкуется в данном вопросе, но это не меняло суть его решения…
 В восемь часов утра к нему забежал Данила, прихватив по бутылочке “жигулевского”. В этот раз его самонадеянная заносчивость не доставила Максу большого удовольствия в общении.
 - Красавица наша, Вика, оказалась-то слабенькой на передок, - довольно сказал Данила и Макс сразу вспомнил фотографию смуглой девушки с черными как уголь волосами до плеч и серьезным (но это этого не менее красивым) выражением лица, в короткой юбке, которая скрывала лишь видимость нижнего белья.
 - Я ее прямо в парке вчера ночью чиканул, не прошло и трех часов знакомства. Даже не пыталась из себя скромнягу построить, - продолжил Данила.
 Макс опять почувствовал легкий укол ревности. Зависти? Нет, эту черту он искоренил в себе давно… и каждый раз корил себя за мелкий ее отголоски.
 - А адресочек хоть взял? – спросил он, и тут же усек свою оплошность. – Да, блин, торможу… у нас конвертик от этих адресочков ломиться.
- Что есть то есть. А сам то хоть над кем работаешь?
 - Над Александрой Великой! – Макс даже не пытался скрывать что-то от Данилы.
- Александра… Великая – фамилия что ли?
 - Похоже, очередь тормозить поменялась. А меня знаешь ли Грозным величают, - смеясь выпалил Макс.
- А! Эта что ли, которая на фотке перед баром.
- Ага…
 - Мне тут один вопросил покоя не дает. Каким хреном Виталик проверяет результаты?
 - Черт его знает, но думаю с его деньгами он-то придумал что-то. Да и мы же дали обещание.
- Думаешь, это остановит некоторых, а? Начистоту…
- Не знаю…
- В Толике Граче я бы посомневался.
 - Посмотрим, время покажет, - они импровизированно чокнулись бутылками.
 Разговор увильнул в другую сторону, и Макс с облегчением принял этот поворот. Что он чувствовал к Александре? А что он мог чувствовать, зная девушку без пяти минут час? Только тело – вот его цель. Но перед собой и своими мыслями он мог не юлить, прекрасно понимая, что каждый раз новое знакомство выплескивало из чаши души хоть несколько капель чувств. А наткнуться на ответное чувство всегда было приятно, хоть и в конечно случае могло вылиться в девичьи слезы и удушающую привязанность.
 Макс не надеялся получить так много от Сашки, и даже сама неопределенность мечтаний были ему сладка, ибо рассеивали варианты дальнейших действий. Жорж Санд в романе “Консуэло” описывал характер одно из героев так: “…Последний, наоборот, действовал чрезвычайно самоуверенно. Догадываясь приблизительно о том, что вокруг происходит, он решил идти на пролом, рискуя даже быть выброшенным за дверь”. Напролом в моем случаи не получиться, подумал Макс, как бы хоть обходными путями добраться.
 Увидев частичное отражение своего лица в пластике телефонной будке, он улыбается. Подкуривает ментоловый “Вест” от синего “Бига”. Потом медленно засовывает карточку в паз и набирает номер Сашки.
 
ГЛАВА 7
 Танцплощадка давно не испытывала на своем теле такое количество танцующих пар, но жаловать ей не приходилось. Медляк “Stan” “Эминема” и “Дидо” будил на взаимную близость в танце все новые и новые пары. “Реактор” отматывал свой очередной рабочий день, а собравшиеся пытались отдохнуть по полной.
 Среди пар осторожно пробирался парень, пытаясь не выплеснуть содержимое стаканов из зелено стекла. Из разноцветной смеси выглядывало две трубочки. Парень был одет в светло-синие джинсы и серую байку с мелкой надписью “Мотор” на уровне сердца. Он благополучно миновал танцующих и в несколько шагов преодолел расстояние, отделяющее его от столика с задумчивой девушкой в джинсах и зеленой кофточке с вышивкой. Кофточка очень ей шла.
- И себе решил взять? – спросила Александра, улыбнувшись.
 - Вкусу дамы я доверяю, - сказал Макс, опустив стаканы на стол, где они с удовольствием закончили свое путешествие, если не считать дальнейшую судьбу их содержимого.
 - Что-то ты заскучала, - сказал он, потягивая сладкую жидкость.
 Они уже успели станцевать пару танцев, где руки Макса часто оказывались на ее упругих ягодицах. Поцеловать ее он пока не решался. Стареем, Максимка… Они ограничились поверхностным знакомством, он рассказал ей о своей работе, семьей, она лишь упомянула о курсах стенографистки, куда ходила по четным дням недели и о своем хобби – коллекционирование журналов о моде. Разговор о тайне их встречи в “Неоне” и чересчур обильных знаниях Макса (телефона и ее адреса) так и не был поднят на поверхность. К облегчению Макса. Хотя это могла быть лишь отсрочка ее любопытства.
 Он так не мог наметить правильной стратегии, встречая то улыбки, то отстраненный взгляд Александры.
- А есть другие предложения?
 Конечно, имеются!
 - Предлагая, взять шампусика и ломануться ко мне, - уверенно предложил он.
- Не пойдет, - мягко отрезала она.
 Он вопросительно округлил зрачки, откинувшись на спинку стула.
- Быстро ты все хочешь обстряпать, ковбой.
 - Да ё-моё, посидим, поговорим, разопьем бутылочку. Я же тебя не в подвал зову. Культурненько, как в мыльных операх.
 - В мыльных операх часто такие посиделки заканчиваются так, что приходиться затемнять экран и отводить камеру, - глаза ее при этом странно блеснули.
 - Может быть, пример неудачный. Да, в этих сериалах все на один лад: тройные аборты, катастрофы, отец приходиться сыном своей тети и правнуков дочери президента, да и похуже могут завернуть эти бразильцы…
 Сашка откровенно рассмеялась. И прежде чем Макс успел наметить следующий путь в разговоре, она сказала:
- Что ж, готовь номерки, пора уходить.
 Они забрали в гардеробе верхнею одежду, Макс помог ей накинуть курку.
 Музыка осталась за спиной, доносясь из входа, похожего на перекошенный в крике рот, а наша парочка сделала очередной шаг на пути к “ночнику”. Шампанское в студию!
 
 - Раньше все-таки лучше делали, - сказала она, разглядывая поднимающиеся вверх пузырьки сквозь резное стекло бокала.
 Нога за ногу, откинувшись на спинку мягкого уголка, с Максом по правое плечо. Он курил, водя пальцами по столу. Его бокал стоял рядом, золотистая жидкость плескалась лишь на донышке. Выпили они по первому.
 - Не знаю, не особо увлекаюсь, хотя по детству бывало даже ловил пару уматов от этого зелья, - шутливый тон был неотьемлимой частью в его разговоре.
 - А я могу его пить и пить… и все-таки жаль, что уже не то “Советское”.
 Макс налил еще по целому, а когда подошла очередь третьего (за любовь!), он…
 - На бруденшавт? - глянул он из-под бровей.
 - Посидим, поговорим, говоришь? – она провела кончикам языка по нижней губе. Наверное, сделала она это на подсознательном уровне. Холод бокала показался Максу невыносливым.
 Он поставил его на стол, не обращая внимания на расплескавшуюся жидкость. Потом его губы прильнули к ее шее. Тёплой, как едва нагретое подсолнечное масло. Он услышал звон завалившегося за диван бокала (ее бокала), и когда ее рука легла ему на спину, оказавшись через мгновение под тканью футболки, Макс тяжело возбужденно выдохнул, прошептав: “там ему и место…” Побитое стекло и разлившееся шампанское его мало волновали в этом момент.
 Покрыв весь путь от бархатной шеи до губ поцелуями, он ощутил мягкий запах духов и чего еще… так пахла женщина, желанная и … их языки встретились.
 С избавлением от мешающих пуговиц кофточки пришло повозиться. Все это время он не отрывался от ее губ. Александра отвечала ему тем же, приятно царапая воспаленную от желания кожу его спины. Когда его ладонь легка на высокую грудь, он еще раз тяжело выдохнул. Пальцы нашли увеличенный от давления сосок. Теперь вздыхать пришел ее черед.
 - Уф, - выдохнул он, уже направляя руку по пути к ее джинсам. Про Игру он думал меньше всего.
- Погоди… ничего не выйдет, - сказала Сашка, отстранившись.
 Она прислонилась губами к его уху.
- Месячные, - прошептала она.
 - Вот те раз, - сказал он и закрыл ее рот поцелуем, словно не поняв смысл сказанного.
 Расстегнутый верх оказался непреодолимым соблазном. Его язык прошелся по впадине между идеальных “полушарий”.
- Не сейчас, потом не сможем остановиться.
 Он понял, что она права. За то усилие, которое Макс приложил, отрываясь от нежной плоти, ему надо воздвигнуть памятник где-нибудь посреди столицы.
 - Ну от разговора нас никто не удержит, - он улыбнулся, обняв ее. В голове была каша. Уф… уф, твою мать, какое дерьмо подбрасывает Случай после завлекающей обертки… Она прижала щекой к его плечу.
 И как будто стерлись все границы непонимания. Сейчас они были похожи на лучших друзей, знающих друг друга целую вечность. Странную штуку делает с людьми незаконченная прелюдия к полому акту, подумал он.
- Можно, еще шампанского, - сказала она.
 - Конечно… - путь к бару и обратно занял пятнадцать секунд. Все это время он еще чувствовал тепло ее кожи. ЕЕ ЗАПАХ…

 Он чувствовал, что лучше это не делать, но любопытство взяло верх.
 - Откуда, это, - Макс провел пальцем по ее запястью, через узор шрама.
 Она не отдернула руку, но он почувствовал, как она задрожала, на мгновение ее пальцы напряглись, изогнувшись полумесяцем. Не было сомнение, что воспоминания отнюдь не красочные, а их обладательница заново окунулась в прошлое. Бог не оставляет рукописей, он записывает все на нашем теле, оставляя напоминания… пережитое прошлое иногда бывает хуже неясного будущего.
 - Просто порез… - сказала она, голос ее дрогнул.
 - Извини, если хочешь, не говори.
 Но она уже не слышала его. Это не было ее первое откровение, свою историю, свои страдания она обнажала довольно часто, получая временное облечение, словно камни выходили из мочевого пузыря. Но следует подчеркнуть слово “временное”, двумя чертами.
 Многие носят всю жизнь такое в себя, больше боясь стыда и звука собственного голоса, но Александра так не могла. Слишком много скапливалось желчи в сердце. Еще раз взглянув на этого парня, которому только что чуть не отдалась несмотря женские нюансы, на парня, который мог испытать отвращение к ней после услышанного (до этого она не боялась открыться только близким подругам), ее взгляд скользил по его красивому лицу, по тонкой переносице над которой проглядывались складочки кожи, застывшей в напряжении…
 И она решилась.
 - Это было лет шесть назад. Да, именно шесть. В январе, в числах десятых, за неделю до того как мне стукнуло четырнадцать. Тогда произошли сразу две вещи…

…

 Тогда действительно произошли сразу две вещи. Будто бы в дурном кино или рассказе законченного наркомана. Жизнь предполагает, а Бог располагает…
 История белой полоски шрама взяла начало забега 9 января, где на финише тонкая сталь лезвия должна будет опуститься на нежную кожу, врезать в ней, разрезая ткань, нервные окончания и сосуды вен… лезвие должно было стать немым свидетелем онемения пальцев и теплой бурой струи, омывающей кисть.
 Я упоминал про две вещи, и винить только последнее событие в произошедшем было бы ошибкой. Одно без другого могли бы так и остаться просто ураном не добравшем критической массы для взрыва. Александру отрезали с двух сторон – родителей и личной жизни – бросил в поток боли, унижения и воспоминаний. Давайте начнем с самого начала…
 9 января. Она не отличалась хорошей учебой, она не ощущала себя еще подросток, как многие из ее подруг, она даже не была девственницей в свои не полные четырнадцать (спасибо, одному из старшеклассников), но тема семьи была дня неё святой. Именно поэтому, увидев отца с другой женщиной, когда ее мать умерала в больнице от страшной опухоли мозга размером с грецкий орех, в ней что-то рухнуло. Отец никогда не узнал о ее тайне (впрочем, другую женщину в дом так и не привел), как и о другой, более ужасной, случившейся несколько дней спустя.
 Улыбающееся лицо отца, когда она спускался под руку с раскрепощенной незнакомкой, думающий, что его дочка исправно трудиться в школе, глаза Александры, сжавшейся в клубок в тени веранды при виде этой картины, “грецкий орех” в голове матери, ставший на пути привычной обыденности… мир лопнул, создавая из осколков другой, более мрачный, где уже нет место лживой улыбке.
 Но это были только цветочки… 11 января, на квартире у Николая, восемнадцатилетнего предпринимателя, парня, которого она обожала, и который стал для неё после всего единственным, близким человеком, Александра получила второй удар судьбы. Острый и жгучий, прям между лопаток…
 В тот вечер она напилась вдрызг, как делала последние два дня. А потом…
 … Николай со своим приятелем изнасиловали сзади. Грубо, с хохотом, повторяя: “Ты ведь хочешь этого!” А она лежала, всхлипывая, через пелену забвенья чувствуя острую боль в заднем проходе, и запах спермы.
 Отец ничего не сказал ей, когда она вернулась. Ничего не сказала и она.
 Сначала все казалось нереальным, настолько нереальным, что она не помнила последующих три дня. Самое страшное, она продолжала любить Николая, а известие о смерти матери встретила с пустотой в глазах. (Смерть величиной в грецкий орех или похожая на пластинку лезвия…)
 Ее нашли в лифте собственного подъезда еще в сознании. Сашка распласталась в углу грязной кабины. Из пропитанного кровью рукава пальто бурыми каплями капала кровь, стекая на джинсы, на пол смешиваясь с лужей талого снега…

…

 Все до последнего предложения она произнесла спокойно (только глаза выдавали ее внутренние страдания), словно говорила ему о летних каникулах, о том как ловила рыбу, купалась и радовалась яркому солнцу, дарящему приятный загар. Потом голос сорвался, и она уронила лицо в ладони. Макс услышал ее плач как бы издалека, сбитый с толку резкой переменой.
- Зачем я тебе все это говорю, зачем… - рыдала Александра.
 Первые секунды он даже ничего не сказал – мозг пытался сопоставить образ самоуверенной Сашки, которую он знал до этого и рыдающей девушки, сидящей перед ним.
- Успокойся, все нормально, - он обнял ее за плечи.
- Нет не все!
Она лишь всхлипнула.
 - Успокойся… - повторил он, пытаясь подобрать нужные слова. Но они не подбирались.
- Может приляжешь?
 - К черту, - плач перешел с тихий вздохи. – Мне пора, - резко бросила она сквозь слезы и, освободившись от его рук, бросилась к двери.
 Он схватил ее за локоть только на пороге.
 Она подняло лицо. Оно по-прежнему было заплаканным, на щеках сверкали полоски влаги, но глаза… они уже не были хранилищем боли, на Макса смотрели два ярких уголька.
 Он отпустил ее руку, поняв бессмысленность попытки.
 Лишь когда затих стук каблуков на лестничной клетке, он закрыл дверь. Запахло горелой серой. Сигарета дымилась на краю пепельницы.
 - Ну дела, сказал Макс, усаживаясь за кухонный стол и наливая бокал шампанского. – Ну дела, ну дела…

 Макс ходил на работу, два раза встречался с пацанами на хате у Виталика, ложился спать, выкурив на ночь пол сигареты и вставал без ощущения времени.
 Экран телевизор казался размывчатым пятном, из которого доносились голоса ведущих, актеров, крики спортивных болельщиков, все, на что он смог посмотреть это на приколы Стоянова и Олейникова в “Городке”. Остальное мозг отказывался проглатывать целиком.
 Так прошла неделя, неделя Молчащего Телефона Александры – как назвал он ее для себя. Пару раз он собирался к ней зайти, но эта мысль явно не внушала ему доверия…
…

 Она появилась сама, и как ни странно, он не удивился ее визиту.
 Они провели два часа, согревая друг друга своим теплом. После очередной страстной “схватки”, он нежно поцеловал ее в запястье. Прямо в полоску белой кожи шрама.
 Она ушла утром, понимая, что очередной визит будет лишь после его звонка. Если она пожелает этого, несмотря на пульсирующее чувство, которое он смог пробудить в ней.
 Макс больше не позвонил.

ГЛАВА 8
 Надо все забыть… Нет, забывать такое нельзя. Но ты ведь сможешь затушить эмоции, Макс? Сделать их просто воспоминаниями, приятными воспоминаниями? Не впервой…
 Она сама пришла, но она знала, на что идет… Или нет? Ха! Что ты о себе возомнил, трали-вали, девка просто пришла пополнить коллекцию (воспоминаний?). Ее шрам, ее боль… это было не просто… стоп… Сейчас ,наверняка, уже в объятиях другого. Если так тебе будет легче, то пожалуйста. Но наверняка так! Наверное… Не ты первый, н ты последний. Просто кусочек воспоминаний. Как и все предыдущие… Ведь знаешь, что не первый у Александры! Конечно, знаю.
 Но ты слышал, как она кричала, она кончала каждый раз. Все три раза. Стоп…
 Света… Тем более пора забыть!
 Просто кусочки воспоминаний.
 Может лучше встретится еще, позвонить? Лучше не надо…
 Главное убить эмоции, так ты говорил?
 Макс закурил, через час собираясь заглянуть к Виталику. Огласить первые успехи.
 Скупая слеза безразличия в смеси с неостывшем дыханием Сашки засохла на щеке.

(Мы счастливы и несчастны.
Но это лишь минуты, часы.
Остальное жизнь…)

ГЛАВА 9
 Весна утекала, время забирало последние дни предпоследней недели апреля. Лето обещало быть жарким. Во всяком случае первая его половина.
 Этот день Макс решил провести в парке. Маленькими глотками убивая содержимое банки “Пепси”, он устроился на одной из лавочек в самой глубине зеленой посадки. Курил. Думал ни о чем. Пахло свежей краской.
 Настроение было непонятное. Он не редко проводил такие дни наедине с собой, находя в этот сомнительное удовольствие. Дело было ни в Александре, ни в Игре, ни в чем-то другом… Это лишь уходящая апатия, бесполезная попытка разобраться в себе, отыскать смысл и блики истинных целей этой жизни. Наверное, такие минуту присуще каждому. И их прелесть в том, что ответов мы получаем не больше, чем снежных дней приходятся на африканский материк. Потребность в одиночестве, потребность в самоистязании уходят, и следующее утро ты начинаешь как обычно, выкидывая из памяти проблемы бытия.
 Только не принимать ничего близко к сердцу, крутилась в голове цитата из “Трех Товарищей” Ремарка, Ведь то, что принимаешь, хочешь удержать. А удержать нельзя ничего.
 Удержать ничего нельзя… Но и пытать эмоционально оградить себя от всего тоже нельзя. Минуты страданий, могут с лихвой окупиться светлыми воспоминаниями. А пытаться винить то или иное событие в своей душевной боли, то же самое, что винить только одну из десятка пуль, свинцом нашпиговавших человеческое тело, в смерти. Надо просто с этим жить, оборачиваясь лишь на светлое и чистое.
- Макс, какими судьбами!
 Он сразу узнал голос Евгения, своего одногодки, работающего с ним в “сантовском” цехе. Их родители хорошо знали друг друга, гораздо больше чем этим молодым парням удалось насладиться жизнью под солнцем. Именно отец Женьки, предложил устроить Макса расфасовщиком, когда тот перебрался в Минск. На том и порешили. О лучшем поплечнике в работе Макс и мечтать не мог – в меру разговорчив, с отличным чувством юмора. У Женьки словно было шестое чувство в плане бесед: в не лучшие психологические дни, когда Максу меньше всего хотелось слушать звук чужого голоса, Женька не ронял практически не одного слова. Только по работе. За это Макс был ему очень благодарен.
 Он привстал, пожимая худую кисть Жени.
 - Тоже развеяться потянуло? – спросил Макс, и только тогда заметил размалеванную мордашку за спиной Женьки.
 Девушка было молода, но штукатурки на ее лице хватило бы, что бы отреставрировать всю Брестскую Крепость. Массивная челюсть, напущенный вид, потертые джинсы, узкие плечи, слегка наклоненные вперед - короче, не в моем вкусе.
 - Тут с малым гулял, племянником, - начал Женьки, присев. – Еле отделался от него, тетке спихнул, ну и решил пройтись.
- Что за малой? Тот, которого мы винищем как-то споили у тебя?
 - Ага… - Женька усмехнулся, смех выдался хриплым, словно свист ветра. Самое поганое простудиться в такую погоду.
- Сколько ему годков-то?
- Пятый пошел.
 Парни усмехнулись вместе, вспомнив старое.
 - Может представишь или мне тут мочалку греть до зимы? – грубо отозвалась “Напудренная”.
 - Лена, - смутившись, сказал Женя. – А это Макс.
 Борзая девочка, отметил Макс. Его первое впечатление оправдало себя с лихвой.
 Все то время, когда они не спеша “приговаривали” бутылочку “Синеокой”, Лена вставляла какие-то непонятные фразы, открыто хотела опустить живущих в центре (сама она располагалась на окраине). Когда она отошла по нужде, Макс спросил Женьку:
- Где ты такую манду выцепил?
 - Да вот буквально за полчаса как на тебя наткнулись, я как раз водочки закупил, пирожков, думал с кем приговорю. Все-таки давно уже не позволял этого дела. А тут эта на хвост сама села…
 Вернулась “Напудренная”, не забыв вставить “лесное” замечание на фразу Макса об хорошем качестве водки.
 - Дерьмо все это Брестское, небось кроме белоруской на язык ничего и не пробовали, - она достала из синей сумочки губную помаду и принялась увеличивать слой этой штуки на своих узких губах.
 - Не надо, не надо ершиться, родная, - грубо бросил он ей в лицо (волна собственного перегара ударила в ноздри подобно чужому кулаку). - Не в том тесте хочешь яблоки запечь!
 “Напудренная” что-то фыркнула, но промолчала. Развелось тут, фраерских особ!
 Я думаю, что вспышки злости, радости или страдания (пусть даже и созданного собственными принципами) все чаще и чаще проскакивали в его жизни, он был уже не совсем тем брестским парнем, редко оступающемся на кочках чувств… Да он и сам это понимал. Жизнь вела его к чему-то новому, к тупику или повороту… Извините, обо всем по прядку, с таким же успехом вы могли бы заглянуть в конец рукописи.
 Макс провел языком по небу, предвкушая ночной “прилет натовских вертолетов” (до встречи с Женькой он вдул литруху пиваса). Слюна была густой. Хотелось встать и уйти, но присутствие Жени его останавливал. Все-таки в чем он виноват, что бы увидеть раздражение Макса. По-другому Женька уход товарища рассудить бы не смог – сразу бы списал все на свой счет. Если что происходило, то такие люди сразу же косвенно винили себя.
 Это даже хорошо быть таким в какой-то степени, рассуждал Макс, только наш мир не идеален и наивная доброта находит пиявку зла, паразитирующую ее.
 В остальном же Женька был пацаном что надо! Особенно в приколах, умеющий превратить пошлые подколки в абсолютно убойную пищу для юмора. Вот только еще с девками, такими как эта “Напудренная”-Елена то же проблемы у него возникали – не мог послать подальше, видя нахальство и даже издевательство.
 - Давай, Макс еще по одной. За то что бы краники наши не ржавели, - Макс не отказался, хотя 1/4 мозга понимая, что его норма спиртного осталась за спиной, уже после прошлой порции.
 Лена хотела что-то вставить по поводу тоста Женьки, и, судя по ее лицу, растянутому в дерзкой улыбке, это что-то было унижающее мужское достоинство.
 - Тиши, радость, - перебил ее Макс, - глотай водку и любуйся небом.
 Женя, несмотря на смущение, остался благодарен Максу за его выпад против “Напудренной”. Это читалось в его глазах. После знакомства двухчасовой давности, оба уже успели полностью пожалеть о компании такого сорта девушек.
 Надо бы вообще послать ее спатаньки, ну да ладно… Не тронь говно – вонять не будет.
 Он увел взгляд в сторону, борясь с раздражением. В голове шумело, выло, скрежетало что-то, имеющее в литературе название: “последствия алкогольного опьянения”.
 Вдоль редкой посадки ив куда-то спешила молодая особа. Лет двадцати двух – двадцати четырех. На ней был спортивный костюм, на ногах кроссовки. Волосы были убраны назад. На мгновение она посмотрела на лево и их взгляды с Максом пересеклись. Она смущенно (впрочем, Максу могло и показаться, учитывая его состояние) улыбнулась и продолжила спешить дальше.
 Ничего, что-то в ней есть, сам улыбнулся Макс. В следующую секунду он уже думал о чем-то другом.
 Это был первый раз, когда он увидел Олю, еще не зная, к чему все это приведет.




Просты и искушения св. Антония:
секс, развлечения, богатство. Это
вообще естественные стремления.
 Искушениями их делает только запрет.
(Михаил Веллер, “Всё о жизни”).



Виктория

ГЛАВА 10
 Рюмка летела долго, как в замедленном повторе. Когда оставались считанные миллиметры до стола, будто кто-то включил “play” – в один момент хрусталь лопнул, забирая в иной мир битой посуды и фарфоровое блюдце с которым произошло столкновение.
 Все уставились на Костика, в чьей руке только что была рюмка. Тот потирал мокрые пальцы.
 - На счастье, - громыхнул Макс, - Давай, Втек, за тебя! И пусть всегда греет тебя твой Тулуп.
 Костика уже держал новую, пузатую рюмку из затемненного стекла, наполненную до краев. Кою и не позабыл опрокинуть за здравице Вити. Сегодня в 15:35, 25 мая (как сообщил предусмотрительно сам именинник - Витя) ему стукнуло двадцать четыре годка!
 Квартира Виталика в этот раз не была просто “хатой”, где можно пересидеть и похлебать пивко, она материализовалась в банкетный зал. Стол не ломился от избытка яств и напитков, но и не был скуден. Витек строго отказался от финансовой помощи Витали. Подарки подарками, а проставлялся он за свои. Хотя, Макс не сомневался, что в конверте от хозяина квартиры Тулуп найдет минимум половину суммы, затраченной на праздник.
 Кроме лиц, ранее упомянутых в первой главе, за столом восседали: Вероника, молодая медсестра - девушка Костика, Таня (о ней позже), Люся (Пампушка Лю, как называли за глаза) - сестра Виталия, не нашедшая спроса в данной компании из обилия лишнего веса (она все реже и реже стала появляться в стенах этой квартиры, имея свою собственную и все-таки начиная понимать что популярность к ней уже здесь не придет) и Инна, одна из шести целей, которую привел сюда Влад. Судя по его виду дела с “раскупориванием” Инны, шли не больно шибко. Инна держалась молча, то и дело прикладывая к своим чувственным губам стакан с газировкой.
 Макс решил не лезть в эту рутину… Пока. Что да меня, нейтрального рассказчика, Влад совершил ошибку познакомив Инну с другими, тем самым, упростив дорогу к выигрышу в дальнейшем. (Надо отметить, что вряд ли все будут дожидаться пока Влад бросит ее или наоборот). Но, видимо, он считал днюху Тулупа лучшим поводом для действий. Забегая вперед скажу, что в тот вечер Инна осталась неприступна.
 А праздник набирал обороты…

 Справляясь с куриной ножкой, Макс то и дело поглядывал на Инну. Она была здесь чужой. Такое складывалось впечатление. Влад, чередуя дольки лимона и сорокаградусное содержимое рюмок, иногда наклонялся к ней и шептал что-то на ухо. Судя по всему, он пытался шутить, и судя по всему не очень удачно. Уголки ее рта вздрагивали, не более… Желтое освещение роскошного светильника с сетчатым абажуром ложилась на ее лицо, очерчивая даже изгиб тонких мускул скул. Инна была красива как не обработанный алмаз, смотря на который не можешь не признать бесподобие, но и не можешь уловить причину трепещущего восторга: линий подбородка, брови, туманный оттенок глаз… все находилось в идеальной пропорции, воплотившись в облике молодой девушки. Что-то было в ее лице от актрисы, какой-нибудь американской кинозвезды, отметил для себя Макс.
 Но ее лицо было “пустым”. Для кого-то оно было только чашей красоты и желания, для кого-то оно было лишь пройденным этапом, всего лишь губами, которые кто-то целовал, глазами, в которых кто-то видел лишь товарищеское понимание… но Максу оно казалось мрамором, который приобретет жизненный цвет только после общения и полного знакомства с внутренним миров Инны. А может быть останется холодным и далеким, отражением высокомерия.
 - Чего приуныл или ищешь в рюмке второе дно? – сбоку Макса ткнул локтем Костик.
- Так, задумался… Задралась без бабы на этих бухачах.
 Костик вяло улыбнулся, незаметно для себя крепче сжав теплую ладонь Вероники под столом. Она откликнулась на это пожатие ласками его живота под синей футболкой, освободившись от его руки. Правой рукой она беззаботно продолжала крутить трубочку, нырнувшую наполовину в кокосовый ликер.
 - Первые два часа нормально, тресь, тресь, навалишься добре, а уже ближе к двенадцати подавай упругий задик на коленки… - Макс грустновато покачал головой.
 - Да, дела. Что ж ты не работаешь над кадрами? – сказал Костик. – На постоянке кого бы завел.
 - Как говорят, не нашел вторую половинку. Да что мелочиться, даже четвертинка не встречалась. С другой стороны плюсы находятся везде, особенно в состоянии без постоянной “давалки”.
 - Что верно, то верно… Мне бы недель на холостятских харчах пожить, передохнуть, - Костик сжал зубы в гримасе-улыбке, покосившись на Веронику.
 Как будто почувствовав, что про нее идет речь, Вероника обернулась. Ох, уж эта женское чутье! Друзья и товарищи, встаньте! Ибо нет ничего страшнее и романтичнее женского чутья!
 - О чем вы там шепчетесь? – сказала она, ущипнув Костику за кожу верхней части живота.
 - О футболе, зайчик, о футболе. Как Кафельников в “Крылья Советов” перешел, будет теперь играть в высшей лиге по гандболу на деревянном покрытии… - не моргнув глазом, отозвался Костя.
 Макс чуть не поперхнулся тоником. Он знал, что Вероника в спорте, что тюлени в атомной энергетике, но каждый раз еле сдерживал смех при импровизациях Костика.
 Их краткий разговор с Костиком снова утонул в потоке смеха, веселья, мимолетных фраз и звона рюмок. Макс еще раз покосился на Инну (каждый раз поневоле у него сводило дыхание) и решил забыть о Владе и ней на некоторое время.
 После четвертой рюмки “Полярной” Пампушка Лю принялась в одиночестве вытанцовывать возле сервиса, а Костик увлек Веронику в спальню. Интересно для чего? Шучу, шучу…

 Первым и последним с дистанции сошел Денис.
 Изрыгая желудочные сок, он висел на краю ванны. То и дело его хватали небольшие судороги, а в горле словно положили кусок наждачки. Заботливый Толик включил воду, и волосы Дениса слиплись, превратившись в мокрую тряпку. Но эта сторона вопроса вряд ли вплывала на повестке дня. Каждый из присутствующих (кроме Виталика и Кости) прошли хоть один раз через “синдром ванной”, но описать состояние мыслей в те минуты не взялись бы. Чаще всего ты просто хаотично повторяешь, что больше нажираться не будешь и т.д. и т. п.
 - Ну как он? – крикнул из зала Макс. В руках у него по традиции “здешних мест” грелась баварское пивко.
- Блюет, как же еще! – ответил Костик. Раздался смешок Вероники.
- Может лучше его не трогать? – вынырнул из кухни голос Виталика.
 - Спокойно. Даже если перед ним промчится уругвайская женская сборная по водному полу в одних соломенных шляпах, это привлечет его не больше чем белизна ванны. Впрочем, белой ее уже не назовешь, - Данила тер свои очки о футболку.
 По телевизору шел “Захват” с Стивеном Сигалом (любимый фильм Толика Грача). Сигал валил всех направо и налево, ломал руки, стрелял, собирал бомбы из подручного материала, в общем, делал все то, что ОРТ крутило уже в десятый раз. Таня улеглась на диване, положив по-сестричьи голову Максу на ноги.
 - Смотри, не проткни ей ухо, - прошептал Влад в своем стиле, но его услышал Толик и заржал, сотрясая воздух.
 С Таней Влад познакомился в “Аквариуме” не так давно. Где-то с полгодика после развода. Влад отдыхал там с двумя кралями, одна из которых значилась как его девка. Тогда, предложение Тани отдать ей одну из спутниц, не повергло Влада в изумление. К лизбиянкам он испытывал только скрытое чувство восхищения – две обнаженный девчонки, ласкающие друг друга, что может быть прекрасней! Такое уж у нас время. Лесбос – пожалуйста, групповой секс – пожалуйста… Страна свободного выбора. И уж не знаю радоваться всем этим явлениям или плакать. Если исключить из всего этого гомосексуализм, зоофилию, педафилию и прочую дрянь, я бы наверное был бы только “за”. Но впрочем, тот кто не хочет всего этого замечать, то и не замечает. Опять таки свободный выбор. Таня предоставила “крышу”, и в тот вечер, по словам Влада, у него был самый крутой стояк за всю жизнь. И это, не смотря на то, что Танька так и не дала ему ощутить своих прелестей (как не давала и не кому другому). Зато она раскрепощено предоставила Владу и его девахи просмотр великолепного лизби-шоу. Получилось, что-то вроде “групповушки порознь”.
Влад ввел Таньку в их компанию, где она стала просто всеобщей подругой. Постепенно и к ней стали относиться как к просто члену компании, не задумываясь, что там у “него” под трусиками. Злился только Костик, да и то иногда, когда встречал откровенные взгляды Тани в отношении его Вероники. Но взгляды оставались лишь взглядами. И всех это устраивало, кроме самой Тани…
 Но Владу пришлось оторваться от своих ехидных высказываний – из кухни вышла Инна и попросила проводить ее домой. Думаю, не следует упоминать, что желание ее было исполнено со скоростью звука. Отец Кирюши и бывший муж Инны (конечно, другой Инны, интересное совпадение, правда?) скрылся за откровенным вырезом черного платья, как кобель, ведомый запахом сучки.
 Макс вспомнил фотографию Инны, но тут же отослал образ обратно. Не время! С какого же начать? Точнее, продолжить.
 Вспомнив разговор десятидневной давности с Данилой, Макс решил, что следующей будет Виктория.
 Виктория…
 Victoria…
 ПОБЕДА…

ГЛАВА 11
 На улицах зажглись фонари, тусклый свет неровными линиями ложился на асфальт. Пахло прохладой и ожиданием. Город вошел в поток новой жизни, ночной. То и дело издалека выпрыгивали блики фар. Если прищурить глаза, то блики останутся лишь расплывчатыми пятнами, пробегающими по проспекту влево и вправо.
 Он сел на лавочку. Редкие парочки не спеша наслаждались прогулкой по аллеи. Но самая жизнь разворачивалась в ночных клубах и барах. И скоро Макс присоединиться к этому шуму. Сферический колпак фонаря, освещающего Макса, был разбит. Непривычно красный свет забавно играл его тенью. Макс медленно выкурил сигарету.
 Данила появился с опозданием, махнул, улыбаясь в знак приветствия, и увлек Макса за собой в направлении темного сердца города. Фиолетовые очки нелепо смотрелись бы на любом в такое время (12:32), но Даниле они даже шли.
- Ну что, игрок, куда упадем? – спросил Данила.
- Лучше в барчик какой-нибудь, где потише.
 - Да ладно! Не для того ж ты меня вытащил из родного очага, что бы просто водки полакать. Давай уже где подрыгаемся, - Данила на секунду остановился, что бы изобразить несколько рок-н-рольных движений.
 - Хватит этих танцев. Проведем культурный вечер, девочек каких может зацепим. Устроим чисто пивной вторник, - подмигнул Макс.
 - Пивной? Что ж, неплоха идея, думаю бокальчиков шесть осилю.
 Они зашли в просторный бар на улице Кропоткина, недалеко от редакции “Прессбола”. Пока Данила делал заказ, Макс достал фотокарточку. Из под стола, лежа в крепкой ладони, с фотобумаги на него смотрела Виктория: узкие плечи, слегка тяжелые бедра (конечно, было трудно определить лишь по снимку), пухловатые губки, тонкий нос, и улыбка которая, казалось подчинила себе все лицо. Порочность и игривая уверенность взгляда, который скользил по чему-то за кадром, явно не зная, что скоро пополнит фото-коллекцию участников Игры. Что-то было в ее чертах восточное.
 Фотография ожила – пухловатый бутон губ изогнулся в улыбке, серебряным блеском сверкнула серьга… Это, конечно, было лишь игрой его воображения. Макс поспешил спрятать карточку обратно.
 Данила вернулся с четырьмя бокалами. Под мышками торчали по пачке чипсов “Микки-Маус”. Было достаточно людно. За самым дальним столиком Макс заметил Артема Далькова. Мужчина с покрытым сеткой ожогов лицом и болтающейся как плеть левой рукой. Она уже никогда не сможет поднять бокал пива или обнять девушку. Мужчина, который в свои тридцать пять, уже понимает, что он калека и что один миг забрал у него практически все. Далькова знали многие, те, кто предпочитали здравый сон шуму ночного бара. А он ночь за ночью убивал себя (или спасал?) очередной порцией спиртного. Никто не видел его плачущим, но стояло посмотреть в его глаза, что волна отчаяния захлестывала и тебя. Об этом писали газеты, об этом шептались люди. “Опель” Артема почти полтора года назад влетел на повороте в машину “скорой помощи”. Виноват он не был. “Опель” разломило практически надвое, водителя выкинуло через лобовое стекло. Артем так и лежал на асфальте с горящими кусочками пластика на лице, не в силах пошевелиться, не в силах осознать, что огонь проглотил его двух дочерей. Девочки погибли сразу, после столкновения. Они не страдали. Так сказали эксперты. И это было единственное, чем могли хоть на толику облегчить его боль. Артем был разведен, а его бывшая так и не показалась. Даже на похоронах…
 Артем заметил Макса и взял под козырек. Макс был благодарен освещению, которое не дало увидеть глаза мужчины. Макс кивнул в приветствие и с трудом опустил взгляд.
- Начнем, - сказал Данила, и они опустошили по бокалу.
 Где-то в промежутке между третьей и четвертой порцией пива, Макс спросил:
 - Скажи, Дан, что больше любят девки серьезность или шутливое отношение?
 Данила слыл известным ловеласом, равным которому в области “лапши” не было. Правда, здесь надо сделать оговорку – областью его увлечения в основном были женщины годков так на пять-восемь старше его. Люблю зрелых женщин! как частенько говаривал он.
 - Тут, парень, все дело в личности. Но если брать основную массу, то ответ один. Смейся, шути, даже ври… им нравиться это, когда это делается для них. Для них внимание тоже самое что ванна из роз. Ну, а если ты корчишь из себя дурачка ради них, то тем более! Психология женщин, конечно, штука трудная, но когда я доберусь до ее корней, то напишу диссертацию…
 - Не быть тому никогда, - усмехнулся Макс и поднял бокал.
 - В чем прав в том прав! Эта проблемка похлеще НЛО. Мозг девушки – тоже самое что китайские иероглифы для одномесячного младенца.
 Они заказали еще по парочке. Пиво приятное плывущей теплотой разлилось по телу.
 - Не знаю, Дан, задралось все это! Просто хочется цветы кому подарить, завалить цветами, придти к НЕЙ когда погано на душе, а не думать о том, что бы ни сболтнуть лишнего. Смотришь на очередную и не знаешь, что послать тебя хочет, толи открыть душу…
 - Ну я смотрю пиво в тебе заговорило, - Данила вскинул руки и громко произнес голосом средневекового оратора. – Слушайте и удивляйтесь, наш каменный Максим оказывается чувствительная натура!
- Да иди ты…
 - Да шучу, шучу, Макс. Это хорошо, что ты так говоришь. – Данила смачно рыгнул. – Сори… Я тут своей последней вообще стихи сочинил… только это между нами.
- Это кому же?
- Марине Александровне. Учительница, помнишь?
 Данила всегда называл своих пассий по имени-отчеству, если они были старше его больше чем на пять годков. Макс раз видел тут самую Марину Александровну, коротко стриженная шатенка в брючном костюме и очень-очень убедительном бюстом – такой она запомнилась Максу.
- Это та, что с двумя арбузами выше живота?
- Ага… Ухххх… Такая девочка!!!
- Девочка? Сколько ей, тридцать, тридцать один?
 - Тридцать четыре, огонь, просто огонь… Хоть Игру бросай. Что б моя воля каждый день к ней лазил, а то только в среду и пятницу. Светиться ей тоже не надо, все-таки с детками работает…
 - Читани стихи свои… - к Максу нахлынуло огромное желание выбежать на улицу, скупить цветочный ларек и подарить… Кому? Куда бежать? Сашка? …. Кому?
 Он опустошил остававшеюся треть бокала и попытался сфокусироваться на разговоре с Данилой. Помогло. Поднесли блюдце с фисташками.
- Только что б без смеха…
- Ой, надо мне смеяться!
- Лады, слушай…

Когда еще душа горит, как не в юношеские годы
Когда в никотине тонет запах проблем
Когда из-за шалавы ты теряешь голову
А она приходя домой дарит тебе сырость кирпичных стен

Ты полюбишь другие глаза, другое лицо
Ту которая любит не твой кошелек
И сомкнется над вами счастья кольцо
Напоминает о прошлом лишь судьбы ветерок…

 И так далее и в таком же духе… Данила вошел в роль рассказчика, забыв даже про стебель сигареты, изрыгающий никотиновый пар.
- Неплохо, - констатировал Макс, - И что она на это ведется?
- Она же учитель русского. Побольше чувств, суровой реальность, крепких словечек… Да ладно, забыли. Мы сюда пришли не грязное белье перед друг другом воротить.
 - Грязное белье? Ты считаешь девок и все вытекающие вопросы – грязным бельем? – Макс сам удивился ходу своих мыслей.
- Не знаю… Ты наверное прав, но сейчас новое тысячелетие и чувства не в почете.
- Понял, тогда выпьем за это!
 Они выпили. Разговор перешел в русло кинематографа и качества ночных дискотек, работы и других несвязанных вопросов…
 
 Народа все прибавлялось. В одном из зашедших Макс уловил знакомые черты. Высокий, широкоплечий мужчина тридцати лет встретился с ним взглядом. Кажим!
 - Ба! Ты смотри, какие люди, - бросил Кажим, направляясь к их столику. Одет он был в бежевый костюм, на элегантном кожаном ремне с эмблемой на пряжке “Мустанг” висел сотовый.
- Тебе тоже Брест наскучил? – спросил он у Макса, присаживаясь.
- Живу здесь, переехал после учебы.
 - Лихо. Столицу, значит, решил покорить.
 Макс представил Данилу. Кажим сделал заказ, и они переговорили о разных мелочах. Макс спросил про “Командор”, Кажим ответил, что почти все перебрались в “Олимп” – новый бильярдный клуб.
 Принесли бутылку пятизвездочного “Белого Аиста” и поднос с салатами.
 - Угощаю, - сказал Кажим. – Хоть будет с кем ночь убить.
 Они выпили по одной.
 - Неплохо, один х… лучше водки, - констатировал Данила.
 Со словами: “что-то женской компании не хватает”, Кажим застучал по кнопкам трубы. “Сименс”, модели Т20, вывел на экране ряд цифр переливающихся немыслимой гаммой цветов.
 - Сейчас шалавки подъедут, так хоть побакланить можно, проститутки лучший народ в общении! Кстати одна тоже Брестская…
 Они распили по одной, и Кажим предложил рубануть в бильярд. Каждый с каждым. На лимон. Просто на лимон. За победу два очка. А с набравшего меньше всего очков – лимон. Максим знал, что Кажим никогда не играет просто так… Брест, “Командор”… Стол был занят подростками в спортивных костюмах, но только лунатик будет спорить с широкоплечим, отлично прикинутым мужчиной, с сотовым на ремне, да еще если ему дают левую “десятку”. Подростки не были лунатиками, а десятка “зелени” показалась им отличным стимулом, что бы перебраться от шаров к стойке бара.
 Кажим легко выиграл Данилу, практически в три перехода. 8:0. Макс, который заглядывал в бильярдные раз в неделю, тоже без проблем разделался с товарищем, забив при этом красивейший шар триплетом. 8:3. Данила, понимая, что партия Кажима и Макс уже лишь формальность, сделал заказ. “Один лимон за тот столик”, сказал он официантке, улыбнувшись.
 Да, последний раз, когда Макс выиграл у Кажима в “Командоре” Наташку, покоряя вершины брестской Игры, утекло много времени… и его течением в освоении бильярдного искусства Кажим воспользовался практически на сто процентов. Макс, конечно, мог уйти он разгромного 8:1, если бы не три шара, которые ему пришлось выставить из-за одной “туши” и двух раз, когда шар делал касание лишь одного борта. Но в его ошибках нельзя не уличить и тонкую игру Кажима, “игру на отыгрыш”. “Тонко, тонко…” - как любил говорить, смеясь, сам он.
 Девки подъехали через десять минут. Настасья и Лера. Бедовые, молодые и одетые под стиль купального сезона.
 Коричневая жидкость разлилась по рюмкам, зазвенело стекло…
 - Оливок можно, девушка, - крикнул Кажим и запрокинул рюмку.
 
 Кажим закончил разговор, вернул “Сименс” обратно на ремень. Он подхватил из блюдца черную оливку и вкинул ее в пузатую рюмку.
 - Давайте, пацаны, выпьем за оливки, - мягко сказал он, - Да и вы, труженицы, налегайте. Работа-то у вас тяжелая.
 Пренебрежительный, пусть даже и шутейный, тон в отношении к “ночным бабочкам” не остался не замеченным. Но даже те, кто не знал манеру Кажима в общении с дешевыми шалавами, не рискнули бы изобразить на лице возмущение. Впрочем, издевки и грубые шуточки – это цветочки по сравнению с инцидентами, происходящими раз от раза в “рабочем графике девочек”. Ягодки, даже в лице застенчивых клиентов, могут оказаться горькими… Толчки дрожи до сих пор пробегали по телу Леры при воспоминании о молоденьком автомобильном фанате, к которому ее подвезли месяца три с половиной назад. С виду обычный дворовой парень, один из тысячи таких же, которому только-только перевалило за двадцатку. И тем более не удивило Леру место, где парень предпочел насладиться ее телом. Опрятный гаражик, с занимающей почти все помещение старой “копейкой”. Машина была отполирована до кричащего блеска, хотя было не понятно ездит ли она вообще. В машине так в машине, подумала тогда она.
 Парень, очень стесняясь, с раскрасневшим лицом, только приспустив штаны, с трудом поместил свой вал в ее муфту. Занялись они любовью прямо на капоте. Лера правила движениями парня, полностью взяв инициативу на себя. Она даже испытал волну бурного оргазма под этим неумелым “механиком” с крепким юношеским телом. В сервис входили и оральные услуги, чем она и занялась после первого с ним акта. Парниша оказался полный сил и уже после нежного минета запросил добавку к десерту в салоне “копейки”. Там пахло благовонием, там он и принялся второй раз изгибаться под Лерой. А на пике кайфа неожиданно откинул ее голову назад, резким рывком, намотав волосы на пятерню. Лера не могла знать какие извращенные мысли витают в этой голове, но парню кусок наждачки на сидении явно показался атрибутам эротической игры. Она долга кричала (давясь криком), пытаясь вырваться из плена боли, когда шкурка наждака ходила по ее правой груди… оставляя сознание и кровь на матерчатой седушке “копейки”…
 Парня избили (кстати, пацаны Слыша - закадычного друга Кажима – который держал некоторые ниточки бизнеса с проститутками), избили так, что собственные зубы он мог увидеть лишь в пыли и крови на полу своего же гаража; но даже это и новая кожа не смогла полностью скрыть пятно той истории, пятно, красноватым контуром растянувшееся на груди Леры…
 Таких историй было много, Кажим знал их большую часть.
 Он проглотил коньяк, через мгновение переломив оливку между белыми коронками зубов.
 - Вот скажи пацанам, Настасья, - Кажим обращался к крашенной под блондинку мулатке в расклешенных штанах и зеленом бюстгальтере, покрытом блесками. – Сколько мужичков тебя окучивали одновременно?
 Настасья тремя глотками осушила рюмку и, таинственно засветившись, посмотрела на окружающих. Как будто ее спросили про секрет ее красоты или сделали комплемент. Макс отхлебнул пива.
- Ну, четыре… - ответила она.
- Четыре. Кто куда? – не унимался Кажим, хотя прекрасно знал все ответы.
 - …Ну… Один сзади, другой в п…ду, третий в рот давал, а четвертому отдрачивала.
 У Данилы вырвался смешок, но Настасья даже не обратила на это внимания. Лера тупо смотрела на стол.
 - А вторая рука? Что нельзя было пятого подключить? – Кажим разлил новую порцию “Белого Аиста”.
- А другой рукой в пол упиралась…
 Первым заржал Кажим, к нему присоединились Данила и Макс. От смеха и тряски “ерши” смешались с новой силой, не преминув ударить по голове.
 - Что Максим хочешь нашей героиней угоститься? За мой счет. Там уж у нее две руки будут свободны, - Кажим наклонился над столом, - Или двоем ее хотите приватизировать?
 Макс посмотрел на Настасью, почему-то остановившись на криво уложенных тенях под глазами. Она ожидающе смотрела на него, предвкушая очередную выручку.
- Нет, Кажим, спасибо.
- Чего так? Минские девахи покоя не дают…
- Да нет, не сегодня.
- Завтра халявы не будет.
 - Я понимаю… - проговорил Макс, удивляясь пьяному шипению собственного голоса. В голове мозги словно мешали ложкой. Почему-то, он вспомнил Инну.
 Данила слева даже крякнул, услышав, как его товарищ отказался от бесплатной “дырки”. Уж до кого, а до проституток Данила был падок. Хотя никто не знал, какие именно тайные фантазии удовлетворяет наш парень.
- А ты как, желаешь? – Кажим уловил реакцию Данилы.
 Тот кивнул, кадык совершил возвратно-поступательное движение по кожей шеи.
 - Куда ему! Да он пьяный в сиську! В сиську… Ха, прикольное выражение – “пьяный в сиську”, - Макс мутным взглядом косился на тонкий стебель пустой рюмки.
- Лучше говорить – бухой в говнище, - отозвался Данила.
 Но видно “пьяным в сиську” и “бухим в говнище” он себя еще не чувствовал, и поэтому решил исчезнуть с “подарком от Кажима” в бюстгальтере с блестками. Пожав руки и тихо поблагодарив Кажима за “подарок”, он увлек Настасью за собой к выходу.

 Леру забрал седой мужичек лет сорока, где-то через полчаса. Кажим помог опустошить еще одну бутылку “Белого Аиста”, а в три часа уже в который раз за вечер застрекотал сотовый.
 - Да, добро, жди у Лозы, - сказал он в динамик. Потом обратился к Максу: - Что, малыш, видимо придется расставаться. Ты тут минским спуску не давай, а там может и свидимся.
 - Счастливо, - сказал Макс, приставая и протягивая ладонь. Перед глазами все размерено покачивалось.
 - Смотрю, коньячило тебя убил. Главное больше пиво не соси, посиди, а лучше пройдись развейся.
 Кажим достал из пачки “Парламента” последнюю сигарету и закурил. Они окончательно распрощались лишь когда официантка поднесла запечатанную “555” и Кажим всунул Максу свою визитку.
 - Смотри, если в Минске проблемы возникнут большие, то звякни. Я еще три денька здесь побуду.
 Он вышел, надевая на ходу бежевый пиджак.

 Макс просидел около часа, куря и слушая музыку. Мечтая только об одном – что бы скорей наступил новый день, избавив его от надвигающегося шторма. Тоже мне пивной вечер…
 Три стакана томатного сока слегка привели его в норму. Прокручивая события прошедших часов, лица Леры и Настасьи, фигуры вертлявых официанток, он остро ощутил потребность в женском теле. Даже захотелось завыть. Зачем я тебе все это говорю, зачем…Промелькнул образ Сашки, да такой отчетливый, что он прикрыл глаза (или приоткрыл?). Ее шрам, потом движение их тела, его губы на изгибе ее живота… образы, обрывки, голоса…
 Одним глотком он осушил остатки сока.
- Вот суки… - сказал он в пустоту.
 Возле стойки бара стояла Лера. Вроде, одна. Зря ты отказался от предложения Кажима! Сейчас все исправим…Он двинулся по направлению к пятидесятидолларовой девчонки. Хотелось забыться, не важно в чьих объятьях и с чьим телом.
 - Пошли со мной, - процедил Макс, взяв ее под локоть.
 Собственный голос отдавался в голосе кричащим эхом. Подбиралась тошнота.
 - Я занята, - Лера отвела взгляд. Но локоть освободить ей не удалось.
 Сейчас, когда не было Кажима, Макс для нее был просто посетитель бара, наверняка, даже несумеющий расплатиться.
 - Я сказал пошли! – Макс напрягся от волны необоснованной злости, сжав зубы с такой силой, что казалось треснет эмаль. В таком состоянии он готов был взять ее хоть прямо здесь, на полу.
 - Отпусти! – теперь на крикнувшую Леру и Макса обратили взоры другие посетители.
 - Твою мать, да пошла ты на х… - он отпустил ее, понимая, что не хочет причинять ей боль. Или хочет? Резко он почувствовал нахлынувшую обиду и стыд. Неизвестно на что и на кого, просто размывчатую дымку этих чувств. Слезы навернулись на глазах. А рука Леры, недавно покоящаяся в его руке, показалась холодным и мертвым телом.
 Через секунду Макс увидел перед собой седого мужчину, с которым прошлый раз исчезла Лера. Вид у него был не из любезных. Черный свитер облегал огромную грудь.
- Что ты говоришь, мистер любитель девочек? – пробасил седой.
 - Мужик, по моему с тобой я вообще не разговаривал. Или хочешь порисоваться перед этой шалавой, - Макса шатнуло.
 - Даю тебе пять секунд, гнида, что бы ты успел унести от сюда свою гребанную жопу, - лицо седого начало покрываться пятнами.
 “Пожелание доброго пути” явно не устраивало Макса. Особенно переполненную алкоголем кровь.
 - Я не понял, тебе она что не дала? – сказал он. Кривая улыбка исказило лицо. Фигура мужчины плыла в глазах.
 Люди вокруг них стали расступаться, образуя полукруг. Этот ринг не сулил Максу ничего хорошего. В последний момент он почувствовал страх перед этой глыбой раскаленного камня в серых спортивных штанах и черном свитере.
 Кулак пришелся ему прямехонько в сжатые губы, которые лопнули в трех местах, расплющившись об зубы. Рот наполнился сладким привкусом крови. Макса откинуло на стоящих сзади, прежде чем седой махнул кулачищем еще раз. Толпа расступилась, спина Макса напоролась на массивную ножку столика. Он издал булькающих звук. Вспышка. Тишина. И снова пульсирующий зал. Позвоночник не пострадал, так показалось после попытки встать. Перед ним возникла фигура седого, за ним Макс уловил безразличное лицо Леры. Мужчина присел на корточки перед полусогнутым Максом.
- Ну что, сученышь, как тебе это нравиться?
 Как… это…
 Тебе… …НРАВИТЬСЯ?
 А, сученышь?
 Макс попытался изобразить улыбку, из вертикальных полосок сочилась кровь, стекая по подбородку. Все казалось абсолютно нереальным.
 Нравиться…нра…
 Он изогнулся в попытке ударить ногой в грудь седому. Удар не получился – подошва туфли скользнула по толстой руке и ушла направо. Макс получил три глухих удара в живот, четвертый пришелся в бровь. Потом толпа поглатила его, увлекая в никуда.

 Его выставили за дверь, точнее, выволокли. Встать на ноги он смог лишь с третьей попытки. Ссадины и ушибы были не столь значительны сколь действие спирта, разбушевавшееся с новой силой. Но именно оно и помогло не чувствовать боль. Почти…
 Он засунул руки в карманы, облокотившись на колонну. В кармане дрожащими пальцами нащупал визитку Кажима. Позвонить? Он сплюнул на асфальт в знак отрицания. Рот был полон крови. Прямоугольники синего света пробежали по мостовой, исчезнув в ее глубине – это работала яркая неоновая вывеска. Гул машин перерастал в визг. Начинало светать. Он посмотрел на слюну. Она была розовой, с мелкими бардовыми сгустками крови. Мимо него проследовала троица молодых дам, цокая каблуками и кидая реплики в утренний воздух. Они бросили на него ничего не значащий взгляд.
 Макс еще раз посмотрел на кровавую слюну под ногами, как на расплату за сегодняшний всплеск откровений и попытку обойти собственные принципы…

ГЛАВА 13
 Вечер. Пивной бар “Крынiца”. На столе две жестяные банки “Балтики”. Половинка “Винстона” между губ с запекшимися полосками крови, как напоминание о события двухдневной давности. Над левой бровью тоже сияет алый полумесяц кровоподтека.
 Бармен без энтузиазма обслуживает очередного клиента, поглядывая через плечо на спортивную сводку в таблице телетекста новенького “LG”. Группа подростков скопилась в левой части бара, набрав как минимум по три банки на рыло. Жизнь текла своим чередом, во всяком случае, для этого заведения.
 - Так где ты все-таки влез? – спросила Таня, глядя на Макса, но думая о прекрасном молодом теле ее новой подруги, сидящей с ними за одним столом и смущенно зажав кисти рук между ног.
 - Защищал честь девушки, я же говорил, - в который раз пытался отшутиться Макс.
 Можно было сказать правду, модно было соврать – это не имело значения. Он медленно отпивал холодной пиво, пытаясь найти хоть в этой шутке тему для разговора. Впрочем, с Таней всегда было легко говорить. Только вот ее новое увлечение в синем сарафане… дополняющая ряды сексуальных меньшинств.
 - Ты все защищаешь и защищаешь бедных девушек, а не одна с тобой не остается, может я не права, но два раза с одной и той же я тебя не припомню.
 - Права, - тихо отозвался Макс, - Раз ты так все подмечаешь, посоветовала бы, а? Может из тебя молодой Фрейд выйдет…
 - Ты амбициозен, ты слегка горд, но через десяток лет, что вам останется? что вы вспомните? Как трахали ту или иную девку? Сомневаюсь… это лишь секундные воспоминания, который затираются мозгом в момент страсти. Я могу быть не права, но мне кажется, что твоя, да и ошибка многих в путанице… вы путаете понятия любовь, общение и секс. Секс – это выходит у вас на первый план, а если он отсутствует, то и особа не согласная удовлетворить вашу похоть уходит в темноту сознания, даже не смотря на чувства, которые вы испытывали к ней в период ухаживаний. Вы общались с ней, вам она нравилась, с ней было интересно, на ночь может быть даже пускали слезу при ее образе, но потом раз! И вы понимаете, что она не даст вам в ближайшее время, спираль будто перегорает, и вы видите в ней лишь несбывшейся объект желаний. А ведь в семье (пусть тебя не пугает это слово, я беру обобщенно) главное даже не любовь (она уходит, жизнь слишком длинна для одной любви), и не секс (хотя без тоже ничего не возможно в 90% случаев), главное – ОБЩЕНИЕ и ПОНИМАНИЕ, желание и умение выслушать друг друга, просто положить голову ей на грудь и плыть в блаженной дымке ее голоса…
 - А если девка просто шалава и только для этого и годиться, - он взглядом показал на пах.
 Таня усмехнулась и продолжила. Странно даже было все это слушать из уст лизбиянки, но кто знает, может со стороны мы и видим почерневшую грань совершенства. Ее пальцы медленно и поочередно опускались на красный лак стола. Тук, тук, ТУК… Словно удары по клавишам пианино. Просто непроизвольные движения, которые овладевают человеком при фокусировании на мире мыслей и рассказа.
 - Шалава? Что ж тут уже дело в схожести людей, даже последние проститутки влюбятся и их кто-то будет любить, тут много нюансов и не всегда получается так как мы хотим, но ты ведь – молодой парень, красивый, в жизни обеспеченный… ты сам выдумываешь себе проблемы, ты идешь на поводу у гордого общества, где мужчина должен быть выше какой-то бабы. Я тут говорила про секс, вернее, про то как его невозможность отпугивает вас, но есть и другая сторона медали… Тебе нравиться девчонка, все у вас прекрасно… Она дала тебе через неделю и что ты? В большинстве случаев она покажется тебе покоренной вершиной, лезть на которую не доставит тебе удовольствия. Твой эротические фантазии рисуют новую, а фактор общения и чувств к старой опять теряются в похоти… Такое впечатление, что из поколения в поколение люди все затирают прелюдию ЛЮБВИ, того настоящего чувства, которые описываются авторами XIX века, Ольга Форш, Колин Маккалоу, Мопассан и другие. Романтика умирает, распространяя просто узаконенный разврат, а влюбчивых и романтических натур выставляют на смех, как людей испачкавшись в дерьме. Запомни это, Макс, и попытайся сохранить в себе добро и МЕЧТУ, которые пытаешься подавить…
- Сохранить мечту, - эхом повторила “подруга” Тани.
 - Мечту, мечту, - она опять смотрела на Макса, - Но и не пытайся ее достичь, она просто мутирует и примет другой образ. Мечта – это лишь блик. И ты должен наслаждаться им, когда он ложиться на одну из земных девушек. И будь я проклята, если когда-нибудь ты не испытаешь дрожь хрупкого счастья, взяв за руку ту которая предполагалась под отблеском твой мечты.
 Макс улыбнулся, голос Тани необычно успокаивал. В такт обстановки зазвучала спокойная мелодия, тихая и плавная как колыхание пива в банке. Макс сфокусировал внимание на чайной ложке в руке обладательницы спокойного как музыка голоса. Горка за горкой в черном кофе исчезал сахар. Этот блеск, яркий блеск белизны маленьких крупиц чуть было не затянул его в тоннель неясных воспоминаний. Хватит создавать для себя иллюзии и страдать от непонятных образов! Он отвел взгляд от белого островка пенки на черной глади поверхности кофе, в которой, как в прожорливой пасти монстра исчезли крупицы сахара, белое и чистое поглощено черной тьмой…
- А не за сладко ли?
 - Как говорил Джон Траволта в фильме “Майк” – сахара никогда не бывает много, - парировали его фразу.
 - Да, губки у тебя блеск, - подмигнув, сказала Таня, - Прям как у губана… но есть даже что-то сексуальное.
 - Спасибо за комплимент, - раскланялся Макс и сделал еще глоток.

ГЛАВА 14
 Полторы недели спустя.
 Проспект Скарыны, а именно дворик 23-го дома на нем, стали его вечерней пропиской на три дня. Телефончика Вика не имела, и приходилось довольствоваться простым ожиданием. А эта девочка любила погулять! Лишь на третий день он случайно наткнулся на нее уже “сворачивая удочки”.
 Хрупкая фигура с растрепанными волосами, черными струями упавшими на лицо, выскочила из-за угла напевая веселый мотивчик сквозь фильтр женских сигарет “Вакью”. Жизнерадостная, доступная, придающая значение мимолетным отношениям не больше чем космонавт наличию на небе звезд. Таким она казалась – такой она и была. Конечно, нет без причуд. В чем Макс смог позже убедиться.
 Прямо в парке ее чиканул, крутились в голове слова Данилы.
 Она задела Макса левым плечом и чуть не потеряла равновесие. Наш герой помог ей его обрести, “случайно” подхватив одной рукой икру, скрытую под сиреневой юбкой, а другую, подставив под неприкрытый живот. Она хихикнула, обретая снова горизонтальное положение. Он убрал руки.
 - Куда спешим, красавица? – он провел языком по едва заметным полоскам новой кожи на кубах.
 - К тебе, куда же, - она с вопросом посмотрела ему в лицо, запустив пятерню в волосе.
 - Ну значиться все в сборе, можно и прогуляться, - Макс не спрашивая разрешения, взял ее за талию, увлекая в направлении проспекта.
- Нет, погоди. Я и вправду спешу.
 - Максим, - представился, игнорирую ее слова. Да и она не очень то настаивала.
 - Вика, - сказала она, уже во всю целуясь в засос с ним на одной из лавочек города. Вроде было это в районе Интернациональной.
 Красавица то наша, Виктория, оказалась слаба на передок, опять заговорил Данила в его голове…
 … И Макс резко запустил руку под юбку, прижал горячую ладонь к ткани ее нижнего белья. Провел ей вверх, вниз, уже собираясь очутиться за преградой из ткани. Она изогнулась словно в потоке бурного оргазма.
 - За какого ты меня принимаешь, - отстранилась она, не смотря на сверкающую улыбку, и прерывистое дыхание.
 Что? Какую игру ты затеяла, девочка?! Раздвигай ножки и останемся друзьями… Спокойно, Макс, тебе придется играть по ее сценарию.
 - Пошли поднимемся на крышу, - она указала в направлении девятиэтажки, - Хочу на звезды посмотреть.
 Она поцеловала его в подбородок и, прыгая, поскакала к двери.
 - Звезды… - пробормотал Макс, сплевывая на землю.
 Поборов гримасу наигранного отвращения к ее причудам, он нырнул в темноту подъезда.
 Посмотреть на звезды Вике так и не довелось. Во всяком случае, в ту ночь, с крыши того дома.
 - Сам не знаю, что на меня нашло, - рассказывал он позже Даниле, - Эта вертлявая прижалась так, что мой Вождь просто не выдержал.
 А произошло вот что…
 Что ТАКОЕ насилие? Как определить его форму и степень, если такие понятия действительно существуют? Добро и зло, нежность и грубость издавна уживались в человеке. Чувство прекрасного и необузданная грубость… Об этот писалось в “Заводном апельсине”, по которому Стенли Кубрик снял свой скандальный фильм, об этом говорили философы и психологи… Разделение на хорошее и плохое, на добро и зло, конечно, абстрактно. В идеале это лишь размывчатые контуры понятий, будто затертые тряпкой надписи, и ставить вопрос конкретно, как, например, черное или белое, бесполезно… Темнота, нерациональность, тяга к властвованию – это как неощутимый червь в твоей голове, прокладывающий ходы и пытающийся забраться в ту часть мозга, которая отвечает за твои действия. ИНОГДА ЕМУ ЭТО УДАЕТСЯ. Боль, попытка стереть ее в потоке силы и власти… Кто-то пытается скрыть это в себе, кто-то живет с этим, считая грубо трахнуть какую-нибудь грязную шлюху на пляже после бутылки винища - нормой и даже стилем половой жизни. И не говорите мне, что никто не мечтал о чем-то таком, об отношениях на грани животного инстинкта… Сны, фантазии, разрастающиеся в твой голове, холодной волной желания пробуждают в тебе тягу к неизведанному, пусть и осуждаемому. Насилие просыпается в каждом, иногда всплескиваясь, иногда становясь частью тебя. Тебе можем показаться это диким, ты можешь сожалеть об этом, но это совсем другой ВОПРОС! Все по ту сторону романтики и нежности будет привлекать тебя, пусть и только до того момента, как сможешь отведать свой кусочек пирога под названием: “Грубый секс, жестокость, насилие…” А иногда это то, чего от тебя ждут другие…
 …Долетев до третьего этажа, Вика все-таки восприняла предложение Макса об использовании лифта в качестве средства подъема. Кнопка вызова загорелась тусклым светом, а она прижалась к нему, дав волю язычку, заплясавшем у него на шеи.
 - Ну, хватит, - улыбнулся Макс, подхватив ее за ягодицы и увлекая в помещение за лифтом. Мусоропровод располагался через этаж и к счастью там его не оказалась. Только массивная труба, изрезанная ржавчиной и нецензурным художеством подростков, которая словно подпирала потолок.
 Она подыгрывала ему, обхватив ногами бедра.
 Игры оборвались, когда Макс уже не в силах совладать с желанием (что случалось довольно редко) развернул ее спиной к себе, уперев руками в стену в считанных сантиметрах от холодного металла трубы.
 - Так не пойдет, любовничек, - ее голос не кричал, не просил, в нем чувствовалось только любопытство. Наверное, это и не остановило Макса.
 Он окинул юбку ей на спину, словно крышку рояля и виртуозно привел черные узкие трусы в положение между ее коленями.
 - Это уже не смешно, - тихо сказала она. Опять голос, полный только любопытства. И желания?
 Вика попыталась вырваться, но как-то уж слишком вяло.
 Он рывком вошел в нее, прикусив губу. Толчками прокладывая дорогу к наслаждению, он будто вбивал ее в стену. Пальцы крепко впились в нежную кожу ее рук, чуть выше локтей. Ее ноги разошлись словно створки циркуля, принял практический прямой угол. Она застонала и в последний момент, когда у него уже почти перехватило дыхание, вытянула руки назад и схватила его за икры. Сдавленный крик наполнил подъезд….
 Его испугал какой-то шорох, полностью приведя в нормальное состояние. Натягивая джинсы, он побил все рекорды по скорости. Такого не снилось даже армейцам.
 - Приведи себя в порядок, - сказал он ей, прислушиваясь. Звук не повторился.
 На выходе они встретили молодого парня. Тот стоял, сложив руки на груди. Взгляд терялся в темноте пустого двора, а на губах играла пренебрежительная улыбка. Он даже не посмотрел на выходящую парочку. Видимо, какого-то ждал…
 Оставшийся отрезок ночи они провели в ночном баре. Пытаясь сгладить впечатление, Макс спустил пятнашку из “подъемных” Витали.

 На этом их встречи не окончились, Вика оказалась хорошим лекарством от редких вечеров одиночества.
 Макс отступил лишь, заметив мелькающего за ней Толика. Надо было думать о следующей фотографии, думать о 117-и квадратных сантиметрах лощеной бумаги с запечатленной на ней тенью совершенства...








Он проснулся рано, и был восход.
(Стивен Кинг, “Противостояние”).

Случай – это ступенька – или яма – на твоем пути.
Нет пути – нет и ступеней с ямками. Для того, кто
никуда не идет, случаев не подворачивается – их
просто не существует.
(Михаил Веллер, “Всё о жизни”).

 

Юлия
 

ГЛАВА 15
 Тридцать пять в тени. Вот всё что я хочу сказать про июнь. Солнце казалось издевается над сидящими дома, оно поднималось ранним утром под молчание безоблачного полотна неба, и закрепившись над двориками, улочками и городами, беременело, будто наливаясь теплом и жаром, заполняя воздух палящими бликами и духотой. Пляж Минского моря заполнялся людьми, превращаясь в полоску пластилина с плотно насажанными на ней спичками.
 Но июнь прошел. И словно кто-то выключил солнце, вернее, надел на него охлаждающий фильтр. Казалась, прохладу ждали несколько лет. Хотя любители летнего отдыха и бардового загара могли бы со мной и поспорить.
 Для Макса дни шли сплошным потоком. Игра затормозила где-то вначале лета на Вике. Но это никак не означало ее полной остановки. Цель была выбрана. ЮЛЯ. В небольшой пиццирии возле БГПА (Белорусская Государственная Политехническая Академия), в маленьком зеленом дворике, состоялось их знакомство.
 Юля. Именно та девушка, которая больше всего заставляла работать маленький эротический видеомагнитофон в его мозгу. Именно тот белокурый ангел с мраморной кожей и с белым цилиндром сигареты между узких губ. Такой она была в его воображении после изучении фотографии. Мраморной, влекущей и неприступной. Стройная фигура, тонкие руки, замершие в движение на фотокарточке, светло серое платье до колен с треугольным вырезом на груди, и куча вопрос и куча воображаемых характеров. Вот что дает нам фотография незнакомого человека. Не больше, ни меньше.
 Он познакомился с ней, как говорится, через пятое колено. Выражаясь бильярдными терминами я бы назвал такое знакомство – удар третьим шаром. Одна из подруг Юли оказалась девочкой падкой на знакомства, и любящей придти в пиццирию на полчасика раньше других (Юля и еще три ее одногруппницы частенько наведывались в это тихое местечко, если ни сказать периодически). Рита, а так звали эту длинноногую (даже слишком непропорционально длинноногую) у которой постоянно чесалось в одном месте. Похоже, мужская кампания быстро излечивала этот зуд. Широкоглазая, с вьющимися до поясницы волосами, она показалась Максу неплохим звеном в приближении к цели. К Ю л е. Ему даже не надо было выдумывать никаких речей, он только выждал момент, когда Рита еще ожидала своих подруг, и, подойдя, спросил: “У вас не занято? Не люблю есть пиццу в ОДИНОЧЕСТВЕ…” Остальное сделала она, точнее ее рот, он открылся в нескончаемом потоке фраз. Знакомство что надо! Она тут же заговорила про свою жизнь, крутясь и так, и сяк, боясь быть не рассмотренной со всех сторон. В общем-то, разговор практически не о чем Макса даже забавлял. За пять минут их беседы он даже получил расплывчатое приглашение познакомиться с ее родителями. Спасибо, увольте… Макс лишь улыбнулся, а голосовые связки Риты уже работали на частоте другой темы. Он курил, дым разбухающей струей лился через плечо вверх. Рита была не дурна, но он думал о другом. Это “другое” появилась в компании еще двух девчонок. Не узнать Юлию среди них было не возможно!
 Если бы она появилась в роскошном средневековом платье расшитым камнями и драгоценностями, и с пышной прической, над которыми бы потрудились лучшие модельеры, то сомневаюсь, чтобы к ней решился бы подойти даже Рикки Мартин или Джордж Клуни… На ней были черный облегающие шорты, которые словно старались не испортить все великолепие линий ее ног, каштановые женские сандали на маленьком полу сантиметровым каблуке и футболка с надписью “YES” впереди. Не надо было быть провидцем, чтобы догадаться, что на спине красуется слово – “NO”. Такие футболки были особенно в моде года два назад, а YES-NO большинство трактовало, как: “Спереди можно, а сзади нельзя!”
 Казалось, путь от арки между двумя пятиэтажками до столиков расположенным возле Л-образного наземного щита рекламы – ДОКА-ПИЦЦА – она миновала не быстрей чем за пол часа. Так показалось Максу. Две ее спутницы исчезли в глубине его взгляда – была лишь ОНА. Шаг за шагом приближающаяся к нему с Ритой.
 Все последующее (знакомство, беседа, прощание) пролетели перед Максом со скоростью пикирующего истребителя, осев в зрительных образах воспоминаний лишь частично.
 - А вот и мои подруги! – вскрикнула Рита тогда. Это он помнил отчетливо.
 Его представили. Первая: Тоня, смуглая простушка маленького роста с большим амулетом из куска янтаря на груди. Вторая: Лариса, девушка комплекции шпалоукладчицы с двумя бусинками подозрительных глаз, которые словно кричали - Феминизм! Долой мужчин! Третья… Он даже не помнил, что сказал Юле, когда их представили. Толи “Очень приятно…”, толи “привет”, толи просто кивнул.
 Они все уселись за красный пластмассовый столик и сделали заказ. Вроде, он заказал пиццу с грибами и курицей и бутылку спрайта. Зато он точно помнил, что заказала она – пиццу с сыром и луком и КРУЖКУ ПИВА. Такой оборот слегка смутил его, но и обрадовал одновременно. Она закурила R1. Несмотря на то, что практически все время Максу приходилось кивать, улыбаться и подносить зажигалку к Рите, он был приятно удивлен раскрепащенностью и простотой Юли. Она смеялась, шутила (пусть и в большинстве со своими подругами). И если до того момента как он подсел к Рите для Юли он был просто одним из толпы, далеким и незнакомым, то тогда, прощаясь, они расставались товарищами. Разве что Лариса-шпалоукладчица с тазом больше похожем на швейную машинку “Зингер” одарила его прощальным взглядом, который мог сравниться лишь с сыростью кирпичной кладки в сезон дождей. К черту! Пусть листает свои феминистские брошюры и жрет пончики… Вопрос прощания с Ларисой его не волновал. Юля? На прощание она махнула рукой, подмигнув. Ничего не значащее действие, но ничего и не разрушающее.
 - Приходи завтра, в одиннадцать, мы тут часто бываем, - шепнула взбудораженная Рита, последняя прощаясь с Максом. Настолько взбудораженная, что косые взгляды Макса совсем не на её попку остались за пределами её наблюдений. Конечно, он придет! Вот только к кому?!
 Она поцеловала его в губы, он ответил тем же. Не дурна… С Юлькой, конечно, не сравнится… Хватит. Пусть все идет своим чередом. Погнаться за двумя зайцами не сулило ничего хорошего, говорила известная пословица. Макс знал это не только в теории. Хотя исключения бывают везде, а успевать за двумя юбками одновременно для него было не такой уж и трудной задачей. И это тоже была не теория…
 Он пришел и завтра.
 И через два дня.
 Он приходил, целовал Риту (или она его) и садился. Эту процедуру он старался проделать быстро, и был рад, когда при ней не присутствовала Юля. Начинаю путаться, думал он, паутина с длинноногой Ритой явно не способствует к подбору амурных отмычек к сердцу Юли. А паутина плотно обхватывала его тело. Рита буквально висла на нем, а ее откровенные поцелуи и признания все больше и больше отдаляли его в глазах Юли. Нить затягивалась, готовая передавить артерию ШАНСА. Так ему казалось.
 Но судьба дала ему шанс, развернув прозрачный ковер, ведущий в сеть лабиринта, пройти по которому придется ему самому. Пройти до конца, в надежде увидеть в конце себя и Юлю, их тела, сплетенные в потоке слабости и силы, тела, разрушающие очередную ступеньку к Выигрышу.
- Я уезжаю, - произнесла Рита во время их третей встречи.
 Макс обвел взглядом всех (и Ларису, усердно вгрызающуюся в тесто, и Тоню, теребящую в пальцах амулет, и Юлю, изящно пьющую пиво и смотрящую на Риту через зеленое стекло очков) словно пытаясь проверить правду сказанного.
 - На месяц, - сказала Рита, взворошив рукой его волосы. И прежде чем Макс смог подобрать нужную фразу, избавившись от трепещущего надеждой чувства внутри, она продолжила: - Ничего, девчонки тебе не дадут скучать!
 Оля и Тоня прыснули смехом. Лариса пробурчала что-то вроде “Ну, конечно”. Рита тоже засмеялась, то натянуто.
 - Жаль, мне будет не хватать этих утренних часов за кусочком пиццы, и приятной кампании, - сказал он, пытаясь найти зацепку в бухте по имени Юля.
 И она нашлась, ему ее преподнесла на блюдечки сама Юля.
 - Ничего. Мы тут с девчонками тоже на недельку уезжаем. А там опять можешь заглядывать, чтобы мы следили за парнем Риты, - сказала она, и интонация говорила о ч е м – т о другом. Возможно, интриговать было в ее природе? Возможно, девочка искала приключений? Возможно, это просто фраза… и целое пространство для действий Макса. Через неделю…
- Значит в следующую субботу… - сказал он.
- В тоже время, - сказала Тоня.
 - Договорились, - Макс переключился на Риту. Надо оставить о себе хорошее впечатление перед отъездом.
- А куда хоть едем?
- В Хохляндию…
- Не забудь своему бойфренду пивка бутылочку привезти местного…
- Не забуду, - сказал Рита, и поцеловала его.
 Слишком нежно и слишком страстно чтобы он смог отпустить ее. Вечер они закончили в его квартире. А под мелодию WHITHEY HOUSTON “MY LOVE IS YOUR LOVE” он лишил ее девственности (!). Открыл конвертик, как сказал бы Влад.
- Только не делай мне больно, - сказала она тогда.
- Хорошо.
 Он не сдержал свое обещание, но это боль была болью наслаждения.
 Она уехала.
 Он провел весь вечер на кухне, выкурив пачку “Бонда” и выпив литр черного кофе. Думал он как раз не о Юле. Мысли словно не хотели избавиться от образа Риты и ее ПОДАРКА. Девственность… Как одно понятие может ломать все представление о человеке. Это как частичка тебя, как что-то, что ТЫ забираешь у другого, что-то, что ОНА отдает тебе в знак… В знак чего? В знак высшего чувства? В знак попытки быть самостоятельной? Вот она, вот Рита, которая смеялась и шутила, изображая из себя влюбчивую и познавшую дорожку отношений с мужчинами, вот она – падкая до случайных связей. И вот она другая – с ним в постели, изгибаясь в потоке боли, счастья, страха перед неизведанным и оргазмом, который она испытывает в первый раз. Две стороны медали. Но почему это практически ничего не значит для меня? Только признательность, только мужская гордость, удовлетворенная покорением тела. И почему она избрала его первым? Случай, куча факторов, собирающихся в единую пирамиду, судьба или просто ПОТОМУ ЧТО ЭТО ПРОИЗОШЛО? Это не необычней, чем пуля остановившая удары твоего сердца, когда ты прогуливался по проспекту, а какой-то нарик решил пострелять по фонарям с девятого этажа. Все необычно и непонятно, если подходить со стороны вопроса: Почему это произошло? Здесь нет разницы – будь то чашка чаю, которую вы поднимаете с утра или целка, которую вы рвете девчонке на третий день знакомства. Просто это происходит…
 После романа “Нетронутые имена” меня часто упрекали в “сахарном” сюжете, мол, легко очень Макс с девками знакомиться, окручивает, и отдаются они ему словно последнему мужчине на планете. Я не отрекаюсь от своего, ведь я только пересказчик, и изменить ничего не могу. (Да и упоминал я в “Нетронутых именах” об ошибках, обломах, которые остались за пределами страниц). Да и что здесь странного? Красивый парень практически не знает проблемы в покорении сердец? Это необычно? Вот вам пример. ///Под Эйлау Наполеон лез под ядра, искал смерти – остался невредимым. Под Тулоном лично шел во главе штурмовой колонны – получил штыковую рану, остался жив, выиграл битву. Под Лоди на Аркольском мосту бросался на картечь впереди гренадер – кругом валялись трупы, он остался цел (М.В.)/// Это тоже необычно или невозможно? Или солдат возле которого разрывается снаряд, а лишь единственный осколок вырывает кусок пряжки и уходит в сторону. Опять везение, необычность? И да, и нет. Это можно назвать необычным на фоне серого течения жизни, но я соглашусь с Михаилом Веллером, что ссылаться на слепой случай бесполезно: “Случай – это, в конце концов, сделать из кислого лимона лимонад”. Согласен, любовь, секс это не пули, но и игра со смертью во время боя, быть может, не так уж и далеко ушла от игры “дала - не дала”, отвергнула или приласкала.
 Лег Макс около часа и ему снился лес. Это все что он вспомнил утром.
 Впереди был месяц. Впереди была неделя ожидания Юли.
 Каждый день – это как чашка кофе, которая тебе ожидает на столе. И ты не можешь знать горький он или сладкий, пока не попробуешь. Горький или сладкий. Середины не дано. Еще только безвкусная жижа, которую я называю обычный день, день ожидания… Квартира-работа-квартира.
 Всего неделя.

ГЛАВА 16
 Витька Тулуп быстро опускал тонкие пальцы на клавиши пишущей машинки. Сейчас все вокруг него не существовало – просторная комната с ромбическим северным окном, с которого открывался вид на серые кресты и надгробья кладбища, узкая тахта, два шкафа, три навесных книжных полки, на торце одной из которых красовалась наклейка: Любовь, где твоя целесообразность? Стул, на котором он сидел, стол и пишущая машинка “Сони”, полу компьютер, полу дерьмо, как говаривал сам Тулуп, когда мысли не шли в голову. Маленький плюшевый мишка улыбался в пустоту, качаясь на капроновой нити под настольной лампой.
 Сейчас не было ничего. Только он, мысли, образы и клавиши “Сони”. Томный мир, который не обманет и который можно строить самому.
 Вы знаете что такое полноценный выбор смешанный с риском отказа? Я, конечно же, опять говорю про отношение между людьми, про их начало, про пунктик под названием – знакомство. КОМПРОМИСС. Здесь все зависит от того насколько ты готов идти на компромисс со своей гордостью и смущением, если хотите, то даже с боязнью перед девушкой. Пойдешь ли ты на риск быть отвергнутым к таинственной незнакомке дикой красоты или будешь довольствоваться попыткой сблизиться с простой девчонкой, которая по твоему мнению повиснет на твоей шее после двух-трех фраз? Отступать на пункт ниже, теряя эстетику, но приобретая уверенность? Или мы теряем собственное уважение? Что бы стало понятней, я проведу аналогию. Вы ищите работу. У вас есть выбор. Отличная работа, двести баксов в месяц, но шанс устроиться очень мал. Хорошая работа, сто тридцать зеленых, шанс выше. Средненькая, сотня в месяц, шансы еще выше. И последний вариант, семьдесят баксов в месяц и практически стопроцентный шанс устроиться. Каждый из этих вариантов представьте стаканами сока на подносе, и выбрать надо только один. Остальные унесут навсегда после вашего выбора. Что выбрать? Гарантию или поддаться риску в стремлении к большему, боясь потерять все? В этом и состоит ваш выбор, КОМПРОМИСС на который вы пойдете со своим разумом, инстинктами и чувствами…
 Для Вити ответ был один – крепкое стопроцентное “ДА” или бездействие. Боязнь быть отвергнутым, неуверенность вынуждала его все время просто ждать, пытаясь схватить свое стопроцентное “ДА” за хвост. Компромисса не существовало лишь на бумаге. Здесь все просто. За буквой С идет Е, затем К и С. С Е К С. За Л идет Ю, Б, следом О… Л Ю Б О В Ь. И ничего кроме листа бумаги с выведенными словами, складывающимися в предложения, трансформирующиеся в то, что возможно никогда не будет доступно в жизни.
 У Тулупа действительно было тонкое девичье лицо, но назвать его некрасивым было бы не правдой. Что-то в нем улавливалось, особенно в его зеленых глазах. Он не был девственником, как считали все остальные. Действительно, он уже почти два года ХОДИЛ со своей соседкой (жертва целлюлита, как говаривали многие, пусть и шутя) Яной. Именно ходил, а не пытался добиться взаимности, как полагали опять-таки многие. Он не искал в ней изъянов, он просто наслаждался тем чувством, которое она испытывала к нему. Отблеск любви смешанный с уважением. Да, с уважением! Яна пусть и страдала легким избытком лишних калорий, но ее лицо заставляло на минуту переводить дыхание. Это было прелестное личико, с необычайным, “несмываемым” оттенком печали. Она могла улыбаться, она могла смеяться – но непонятная грусть всегда присутствовала на ее лице. И Витек любил ее, любил по-своему. Она была первой девчонкой для него, он для нее был вторым. Они поженились где-то в мае 2004 года. Пронаблюдать за жизнью Виктора было не сложно. Что касается других – их судьба мне неизвестна (даже Макса), для меня она заканчивается за пределами последней страницы этого романа. Быть может это и к лучшему, я оставлю домыслить и додумать остальное читателю…
 
 Тулуп экспериментировал в разных жанрах: фантастика, ужасы, была попытка написать пьесу. В основном эти попытки так и пылились незаконченными стопками листов на одной из книжных полок. Тулуп начал даже цикл криминальных рассказов, где главного героя, крутого беспредельщика, звали ни иначе как Тулуп. Ему нравилась его погоняло, Витек считал его чем-то меняющим его облик, да и звучало оно криминально, как ему казалось, например, как Шрам, Укол, Граф и др. в известном цикле романов про Варяга “Я - Вор в Законе” Евгения Сухова. (Кстати, эти были любимые произведения Тулупа).
 Но было и еще одно произведение, вышедшее (на момент развития действия в нашем романе оно только печаталось) из-под пальцев Витька. Роман о жизни, как он его называл. Правдивый роман о жизни. Это была история их компании, попытка анализа характера каждого, да и просто хронология их жизни за 1999 (когда про существование Макса Данила и Компания и не подозревали) до 2002. В этом романе была затронута и скрупулезно описана Игра и все отсюда вытекающие, которые Тулуп смог уловить, выспросить, узнать. Он выпустил свой роман в 2005 году под названием CUIQUE SUUM, что с латыни – КАЖДОМУ СВОЕ. Это была первая и последняя вещь изданная Витьком. Роман пользовался популярность, особенно у подростков, вся книга насчитывала порядком полторы тысячи страниц. Для написания моей истории, которая наиболее полно и объемно даст вам возможность пронаблюдать развитие Игры в основном через жизнь Макса, я также использовал данные из CUIQUE SUUM. Хотя моя книга не об Игре как таковой и даже не конкретно о Максе, это грань, по обе стороны которой соприкасаются абсолютно противоречащие понятия…
 
 Сейчас и дальше мной будут использованы некоторые выписки из книги Тулупа.
 Из книги “Cuique Suum” Виктора Колоскова.
(отрывки из стр. 1,3)
 Что я могу сказать о своих друзьях? Что я могу сказать о нашей компании? Я здесь среди этих людей, и в этом и существует отсутствие сравнения. Я бы мог очутиться совсем в другой с р е д е, среди других людей, и они бы были моими товарищами и друзьями. Я не как ни хочу сказать, что наша компания меня не устраивает, я должен возблагодарить Бога за то, что они есть и они поддержат меня. Я просто говорю про ОТСУТСТВИЕ СРАВНЕНИЯ, когда нам не с чем сравнивать и иногда НЕКОТОРЫЕ расценивают компанию как низшую точку… А вот если бы я гулял с теми… А вот если бы то… Ерунда! Нет ничего случайного, и нет везучих и невезучих в объемном смысле этого слова. Человек сам кует свою жизнь, а выбор “среды обитания” это отнюдь не песчинка, попадание которой в глаз можно списать на СЛУЧАЙ. Мы приходим к СВОЕМУ, к том, что выбираем, пусть не всегда и сознательно.
 Итак, о моей компании…
 
 …Макс. Что я могу сказать о нём? “Поздний” назову я его, и не думаю что это будет обидным словом. Поздний – в том смысле, что он последний влился в нашу компанию, именно “влился”, потому что ощутить разницу и какие-то комплексы с его стороны (да и с нашей) в общении и прочем - невозможно. Возрастной фактор дружбы, несомненно, важен. Но… я назову фигуру Макса исключением, так как для меня что Влад, которого я знаю почти пять лет, что Костик, с которым мы знакомы с детского садика, что Данила, который еще в третьем классе выменивал у меня фантики на этикетки от спичечных коробков… что Макс – как будто наша компания не имеет возраста. Упомяну только, что в компанию его ввел Данила (он и стал для Макса самым близким в общении).
 Красивый парень, крепкого телосложения… и т.д. и п.т. Светлые волосы и тонкий контур слегка увеличенных (но не массивных) скул… Тонкая переносица, словно идеальная тропинка, ведущая вверх и растворяющаяся между двумя серыми глазами. Глазами – грустными, счастливыми, жаждущими, злыми и добрыми. В них всё – такое я встречал лишь дважды, но это не возможно не заметить. Но это лишь мой взгляд, вам придется либо мне поверить, либо просто не засорять головы всеми нюансами. Макс, парень, который нравиться, да, нравиться девчонкам. Не удивлюсь, если малолетки даже рыдают ночами, вспоминая его лицо (а особенно улыбку). Не идеал, но и не просто стереотип типичности…
 И у него есть секрет. Что-то из прошлого, что-то, иногда, всплывающее в его памяти. Может это какое-то событие, может накопившиеся воспоминания. И вот что я скажу вам – Макс сам заставляет себя страдать. Это осколок его жизни, и он заставляет этот осколок разрезать оболочку сознания, будто бы ища противоядие к прошлому. Я не совсем уверен, но мне кажется, что все дело в девчонке. ДА! Старая как мир история! Брест подарил ему память, подарил ему… (безответную любовь?) Имена, образы – все это для него уже не так важно. Просто те чувства живут отдельно, как напоминание, как инородное тело в мозгу.
 Мы все живем с чем-то, мы все в какой-то степени наслаждаемся прошедшей болью… Ведь это в прошлом, не так ли? Настоящей радости не бывает, если ты не был несчастным, ведь тогда не было бы с чем сравнивать. Что такое радость, если ты не знаешь что такое горе? Противопоставление – великая вещь!…

ГЛАВА 17
 Может, просто прогуляемся?
 Как насчет кино?
 Пицца сегодня подождет…
 Макс смотрел на квадратный прямоугольник главного входа БГПА, темнеющий в теле здания. Словно язвы на зеленой коже белели места, где куски штукатурки приказали долго жить. Небольшой ремонт не помешал бы и дорожке (плитка местами напоминала развороченные могилы), ведущей к всё тому же прямоугольнику двери, к знаниям.
 Мысли будто оторвались от его сознания, кольцом вертясь в голове.
 Неплохой вечер, что бы развеяться, а?
 Оля, привет! Не составишь мне компанию…
 Может все-таки в кино?
 А может…
 Я смотрю ты сегодня одна.
 Он знал, пара кончается через пять минут, также он знал, что не применит не одну из вертящихся фраз, когда увидит её.
 Кино… прогуляемся… О, Юля, как я тебя люблю, мой персик! Ты такая сочная! Прям уж не знаю от куда к тебе зайти, но мой малыш разберется, будь спокойна! Да-а-а-а… зад у тебя просто атас… не против, если я укушу!
 - Хватит, - сказал он вслух. Но мозг не хотел униматься, воображение стало рисовать Юлю, позабыв про одежду.
 Еще, детка, еще… К черту, Риту, к черту! Второй раз у неё нечего рвать… О, Юля! Вверх, вниз… Принесите воды, мой агрегат начал дымиться! Вызовите пожарных! Ну, детка, ты просто класс!!!
 С т о п !
 СТОП!!!
 Не известно оставило бы его подсознание свои фантазии само по себе, утихомирив либидо, но ту появилась Юля. Макс несознательно затушил окурок об лавочку; краска обуглилась, спекшись с крошками табака в черную массу. Первое, что бросилось в глаза – яркие сиреневые, облегающие штаны, расклешенные внизу и маечка из того же материала. Юля появилась ярким пятном в на секунду затуманенном взгляде Макса. Она грациозно откинула белоснежные локоны с лица. Через мгновение картину дополняла дымящаяся между бледно-розовыми губами сигарета. Ему показалось, что он даже смог разглядеть марку сигарет – “Давыдов”.
 Еще секунда, и надежда Макса на разговор один на один умерла. Вслед за Юлей, как два секьюрити появились Тоня и Лариса. Надо было вырывать Юлю из лап одногруппниц, строя свои планы на свободной территории. Только ОН и ОНА. Впрочем, его больше сейчас занимал другой вопрос – как она воспримет его визит. Прошла неделя, а это не так уж и мало для людей, которых связывал лишь дворик Дока-Пиццы и Рита.
 - Максим, привет! – голос Юльки раскрошил все вопросы и сомнения в пыльцу. Он окончательно втоптал ее в сухую землю, привстав и шагнув навстречу, изобразив сдержанную улыбку. Импровизируй, Макс.

…

 Лариса бросала презрительные взгляды в сторону подвыпившего Макса. Зубы девушки медленно вгрызались в тесто. Тоня шептала что-то Юле, что-то относящееся к учебе. Все тот же дворик пиццирии, все та же компания, если не учитывать “дисквалифицированную” на месяц Риту. А Макс?
 Разговор не особо клеился. Юля после столь радушного приветствия у входа заметно погрустнела. И все это не без участия Ларисы, чьи взгляды и реплики все глубже и глубже хоронили попытки Макса.
 Он принял спорное решение напиться. Пятый бокал пива уже заметно уменьшил четкость в его взгляде и придал приятную слабость.
- Надеюсь, его не стошнит, - фыркнула Лариса.
 Темнота развернулась в его груди, пытаясь заполнить пустоту, но он быстро поборол нарастающую злобу, оставив только неприязнь к сверкающим уголькам глаз слева. Интересно, ведь вырастают же из таких Ларис любящие матери и жены, подумал он, все еще с негативными эмоциями. Это либо комплекс лишнего веса, либо ненависть (боязнь…) к мужскому полу, вызванная унижениями (Эй, пельмень с косичками!) и насмешками (жир-трест!!!), как следствие все того же лишнего веса. Лариса защищалась своей агрессией. Лучше презрение, чем улыбка, из-за которой тебя назовут УЛЫБАЮЩИМСЯ АРБУЗОМ. Говорят, что чем больше человек, тем он добрее. Частично, это верно. Но доброта – это тоже всего лишь маска, под которой пульсируют гнойники скопившегося стыда. Не всегда, но…
 Макс разжевал во рту кусок пиццы и продемонстрировал ей содержимое своего рта.
 Шпалоукладчица закатила глаза. Это действие, видимо, должно было обозначать презрение.
 - Вам что-то не нравиться, дорогая Лариса, - иронически проговорил (пробубнил) Макс с набитым ртом.
 Юля издала смешок.
 - Пьянь! – бросила ему в лицо Лариса, пытаясь избавить свой зад от подлокотников стула.
 - Ты куда? – крикнула Тоня вслед удаляющему силуэту подруги.
 - И часто с ней это? – спросил Макс, не веря, что вслед за Ларисой не исчезли и остальные. Но мало того – Юля даже улыбалась.
 - Не обращай внимания, - сказала она. – И лучше больше пива не заказывай…
 Давай, сейчас! резко, как вспышка, прозвучал голос в голове.
 Макс наклонился к Юле и прошептал:
- Мадам, не откажите ли мне в прогулке по городу?
 Уголки её рта опять поползли вверх и, прежде чем она ответила, он обратился к Тоне, которая не могла не слышать того, что он сказал Юле:
- Надеясь, госпожа Тоня нас извинит.
 Теперь улыбались обе девчонки.
- Что ж, предложение принято. Тонячка, я тебе позвоню вечером.
- Хорошо…
- Идем? – манящие губы раскрылись и закрылись.
- Идем, - отчеканил он. – Сейчас расплачусь и вперед.
 Он зашел внутрь и отсчитал парню за стойкой нужную сумму. Затем разжевал, наверное, половину пачки “Орбита” и вышел к великолепной блондинке, которая полминуты назад согласилась с ним прогуляться.

ГЛАВА 18
 Центр города показался невероятно маленьким, а время словно поплыло, продолжив свое существование в другом измерении. Улочка сменялась другой улочкой, зелень парков проносилась мимо как декорации деревьев бегущие по кругу.
 Макс слушал и говорил, удивляясь раскованности Юли. Мочевой пузырь регулярно начинал протестовать недавней порции употребленного пива, и Максу отшучиваясь, приходилось оставлять Юлю на время, чтобы посетить “комнату для маленьких мальчиков”.
 Он то и дело хотел затронуть тему Риты, но никак не решался. Это могло расставить все точки над “i”, но могло и стереть улыбку с прелестного личика его спутницы. Лучше не надо, решил Макс, не дай Бог еще расценит как вульгарность… типа, да что Рита! Я меняю девок как перчатки… Интересно бы это звучало: Юля, Рита для меня ничего не значит, уже… А вот это еще лучше: ПРОСТО Я ХОТЕЛ ПРИБЛИЗИТЬСЯ К ТЕБЕ ЧЕРЕЗ НЕЁ! И еще – мы тут ПОИГРАТЬ решили, знаешь ли…
 Юля знала, что Макс встречается с Ритой (так говорила каждый раз сама Рита). Юля знала, что эта прогулка не просто дар дружеской симпатии или приступ одиночества. И тем ни менее она шла рядом с ним и излучала тепло взаимности… Она шла рядом потому что… Потому что, что? Либо она была слишком глупой, либо… Макс подчеркнул эти доводы в голове двойной чертой. Если перефразировать отрывок из “Темной половины” Стивена Кинга: “…только герои и трусы ходят по земле. Никто больше. И я не трус”, то Макс вывел для себя такую фразу: “…только глупые и жаждущие любви соглашаются на свидание. Никто больше. И Юля не глупа”. Забавно, подумал он, и закинул эти мысли в темноту сознания. Это фраза еще раз всплывет перед сном, и он еще раз улыбнется, поворачиваясь на бок. Но это будет потом…
 - Ты мне вчера снилась, - сказал он, когда в воздухе повисло неловкое молчание, про которое говорила героиня Умы Турман герою Траволты в “Криминальном чтиве”.
 - Правда, - заинтересовалась Юля, отводя сигарету от лица.
 - Ты была в шикарном средневековом платье, - опять соврал он. – И прическа… знаешь такая объемная, с тысячью шпильками.
- Врешь… - она по-дружески хлопнула, смеясь, его по плечу.
- Серьезно, - тоном диктора сказал он.
- И как?
- Что?
- Платье мне шло?
 Макс посмотрел ей в глаза, а потом, запрокинув голову назад, начал смеяться.
- Что смешного?
 - Вот уж... – он с трудом поборол приступ смеха и теперь просто улыбался. – Вот уж эти девушки. Даже во сне хотят выглядеть хорошо…
 - Да ладно, - Юля изобразила гримасу обиженного ребенка, надув щечки. Потом они вместе рассмеялись.
 
 “ДДТ”, “Наутилиус”… Он не мог не отметить схожесть их музыкальных вкусов. “А Дельфина слушаешь?” – спросил Макс. “Иногда. Любовь и надежда – песни нравятся?” – ответила она, уже в который раз, за время их беседы на одной их лавочек проспекта Скарыны, пытаясь послать в воздух хоть некое подобие колечка из никотина. Её губы, услащенные белой помадой, обхватывали былей фильтр женского “Кима”, огонек сигареты вспыхивал во время затяжки, далее Юля придавала губам форму буквы “О” и посылала из легких что-то совсем не похожее на колечко. Дабы не будить свои эротические фантазии Макс старался не уделять движению её губ особого внимания, продолжая беседу.
 Немного удивив Макса, Юля рассказала о любви к спорту, особенно к НХЛ (смотрю почти все матчи по ТВ-6 и Евроспорту, сказала она), не забыв отметить профессионализм и красоту знаменитого Павлика Буре; хорошо хоть Ален Делон уже шестой десяток разменял, иронично отметил Макс.
 Но на этом схожесть в пристрастиях заканчивалась. Ей нравились парни, ему - девушки. Чем не различие, а? Но если говорить, серьезно и конкретно, то их литературные и кинематографические вкусы если и не были разведены по полюсам разных полушарий, то находились довольно далеко, не ближе чем Баку к Амстердаму. “Унесенные ветром”, “поющие в терновнике”… - стандартный набор литературных предпочтений впечатлительной и романтической девушки. При упоминание о Кинге и фантастическом жанре, Юля слегка скривилась, что, впрочем, сделало её личико еще красивей. Кино. Опять-таки ассорти из мелодрам и экранизированных бестселлеров Даниэллы Стил и прочих. Макса не стал опять настаивать на своем предпочтении мистически, триллеров и ужасов, ограничившись мутной фразой: “В каждом жанре есть хороший фильм”.
 Разнополюсность вкусов… Но когда это мешало?
 Иногда Юля начинала ударяться в воспоминания детства. Говорила о танцах, на которые она хотела записаться, но ей не позволила травма голени, говорила о старшем брате, который женился и уехал в Молдову еще когда ей было двенадцать. Говорила… голос был приятным и странным образом заставлял покрываться мурашками, словно это тихий возбужденный голос девушки во время ласки. Сам того не осознавая он начинал слышать только тепло и интонацию её голоса. Под эту мелодию машины на проспекте подобно улиткам тянулись вдоль улиц, а прохожие медленной поступью меняли положение ног отдельными кадрами, как танцующие видят друг друга под действием стробоскопа.
 Вьююффтиюиффф…тихо запевал ветер.

 Несмотря на то, что Юле надо было вернуться домой к шести, они прогуляли почти до девяти, когда солнечный диск уже готовился начать свое шествие вниз. Прохлада вечера освежила город подобно накатившейся волны. Стрелки часов “Ориент” показали 8:47, когда она скрылась за ветхой дверью подъезда.
 Макс посмотрел на металлическую табличку “ЛЕСЯ УКРАИНКА, 14”, по бокам которой зияли черные головки болтов, тела которых уходили в тело красного кирпича. Табличка крепилась на уровне первого этажа. Но адрес он знал и без этого указателя. Эй, Юля! Хочешь, я угадаю номер твоей квартиры?
 Она ушла, после прощания, которое так и не переросло в нечто большее, в нечто дающее больший выбор путей к
 (есть пути, кажущиеся человеку прямыми;
 но конец их – путь к смерти)
 её телу.
 С минуту он чувствовал легкий оттенок стыда и неловкости, за то, что не решился поцеловать Юлю. Внутри все сжималось, а перед глазами медленно плыли фрагменты прощания. Вот она улыбается, говорит “прощай”, слегка поддавшись вперед (тебе кажется, Макс…). Он назначает свидание на завтра. “Х о р о ш о” – говорит Юля, прикусив нижнюю губу. Опять секундное замешательство… (Он наклоняется вперед и молча целует её в шею. Левая рука ложиться на талию. “М а к с и м . . . ”, слышит он ее слабеющий голос, потом её руки обвивают его шею. Он целует её жадно, с каким-то наваждением, а когда доходит до ее губ, она отвечает ему тем же. Она прижимается к нему и жар, с примесью дрожи, становиться невыносимым…Он чуть отстраняется, из-за эрекции…) Макс с силой сжал кулаки, вынырнув из озера воображения. Он как будто в самом деле пережил все это, а осознание нереальности его образов кубиком льда коснулось его груди. Я должен был её поцеловать! А если бы она отстранилась, а? Это ЕСЛИ - невидимый враг всех отношений… Завтра, завтра в десять… Я и она.
 Макс достал сигарету. Пошарил в кармане, нащупал две зажигалки и наугад извлек красный “Биг”. Табак “Палл Малла” показался чертовски крепки. Потом не спеша побрел в направлении уходящего дня. В ларьке он купил два батончика “Марс” и съел их. Неясность ушла, появилось ощущение спокойствия и … счастья. Он вспомнил лицо Юли. Его непринужденность, красоту, открытость… Может это и помешало ему перед её подъездом? Ну да ладно!
 - Сколько девчонок хороших влюбилось в меня нео-о-о-сторожно… - тихо затянул он отрывок из песни Маликова, подходя к автобусной остановке и загадочно улыбаясь.
 
ГЛАВА 19
 С самого утра он зашел на работу и взял ранее откладываемые три недели отпуска. Он уже знал, что делать с этими днями. И если все будет хорошо, мысленно усмехнулся он – совмещу приятное с полезным, или даже – приятное с приятным!
 В час дня Макс уже стоял возле центрального кинотеатра, подпирая плечом стенку ларька. Левая афиша гласила, что в ближайшее время глаза гостей и жителей Минска, если соизволят, смогут насладиться продолжением известного триллера “Молчание ягнят“ картиной “Ганнибал”, правая – что сегодня экраны и наушники кинозалов донесут до желающих блокбастер “Мумия – II. Возвращение”. Макс смотрел оба фильма по видаку еще весной в экранной копии, что не принесло ему ожидаемого визуального эффекта. Бутафорская замена секса, как назвал кинематограф Влад. Дерьмовей сравнения я не слышал, еще бы назвал игру в дартс заменой желания сходить по-большому, заметил тогда про себя Макс. Интересно, что бы сказали братья Люмьер по этому поводу?
Желудок Макса неохотно переваривал утренею яичницу и бутылочку пива “Афанасий”. Встреча… нет, нет, извините… не встреча, а СВИДАНИЕ, было назначено именно на это (13:00, тик-так…) время, плюс-минус десять минут и если Юля бдит строгим правилам дам начала ушедшего века, то можно со спокойной душой оставить только “плюс десять минут”. Так и получилось…
Девушка должна заставить парня ждать, но недолго. Десять минут. Вот она золотая середина ожидания, видимая сквозь призму души. За это время ты начинаешь надеяться, воображать, потом появляется нетерпение, жажда лицезреть её и даже страх… (а вдруг она не придет?). Это все рушиться, как только видишь знакомые черты… но не ранее.
Если бы Юля пришла раньше Макса, то он врядли придал бы этому значение. Не то сейчас время, как говорится, что бы считать девушку, пришедшую на свидание первей парня, особой, которая своим поведение показывает нетерпение и даже легкомыслие. Сейчас это только приветствуется. Но Юля пришла чуть позже на десять минут. Десять минут, показавшиеся ему хорошей приметой.
Она появилась из-за скудной, по архитектурным меркам, пятиэтажки. Как всегда легко и грациозно. Её точеная фигура приближалась, а покачивание её бедер, заключенных в кожаную юбку до колена, затмевало во взгляде Макса красочную вывеску к “Мумии”, на фоне которой проследовала Юля.
Макс уже потянулся за сигаретой, не в силах выдержать ответную силу Юленого кошачьего взгляда, но потом передумал.
- Смотрел бы и смотрел, как ты идешь… - сказал он, искренне улыбаясь, в приветствие. Ответная улыбка полумесяцем легла на лицо белокурого ангела.
- Как насчет перекусить? – спросила она, беря его под руку.
- Креветки и икра будет неплохим началом, как вы думаете, синьерита? – он попытался придать своей походке черты “ходячего кошелька”. Будь у него пузо, покрывающее пряжку ремня, и сигара между зубов, то тогда эффект его шутливой развалистой походки увеличился бы в несколько раз.
 - Прекрати, нас могут не понять, я не с магнатом вышла прогуляться, а с простым парнем, - Юля рассмеялась ему в плечо.
 - Так уж и простым, синьерита, - не унимался Макс, покручивая левой рукой воображаемые усики. – Хотя да, вы правы, лимузин как всегда забыли подать… завтра, уволю всех служащих.
 Бежевая болонка, до предела натягивая свой потертый поводок, берущий начало в руке престарелой женщины, залаяла на дурачащегося Макс, не одобряя. Можно было подумать, что это вовсе не псина, а экзаменатор в театральное училище. Юля и Макс не громко засмеялись.
 Их путь лежал через кипящие жизнью улицы. И будь я трижды проклят, если для Макса куда легче было бы взобраться на статую свободы, чем не положит руку на талию Юли.

 - Может лучше в парке перекусим? – спросила Юля, закуривая.
 Они стояли возле здания с простенькой вывеской из пластика:
БАР-КАФЕТЕРИЙ
- Придется набрать целую корзину пончиков, - сказал он.
- Значит, ты знаешь что брать. И еще “спрайта” какого захвати…
 Юля достала сигарету. Подкурила. Макс уже открывал дверь.
- Максим, только не долго! – крикнула она.
 - Как можно… - на секунду обернулся он, и хотел еще добавить: “Я скорей ограблю эту забегаловку, чем буду стоять в очереди, заставляя тебя ждать”, но не успел.
 Грабить не пришлось - за прилавком-стойкой виднелась лишь бледная продавщица в синей униформе, и только за одним из семи грибообразных столиков сидел мужчина с сыном, или дочкой, Макс не смог разобрать в младенческих чертах какие-то явные отличия в сторону того или иного пола.
 Он купил по четыре пирожка с повидлом и творогом, и еще два заварных. Уже расплачиваясь, он вспомнил про напиток, и прикупил двухлитровик лимонной “фанты” из-за отсутствия “спрайта”.
 Прежде чем опять окунуться в компанию блондинки Юли, он мазанул взглядом по улице через окно перед дверью… и замер.
 Весело улыбаясь, говоря, и жестикулируя похлеще Майкла Джексона на сцене, возле Юли стоял Влад. Как в немом кино, она шевелила губами, кивала и откидывала голову назад, смеясь. Вот тебе раз… Беговые дорожки игроков пересеклись. Дерьмо, дерьмо!
 Словно уловив телепатические сигналы Макса, Влад махнул рукой Юле, прощаясь, и скрылся из вида в прямоугольнике окна. Макс оглянулся на продавщицу, проверяя не вызвало ли интерес его остановка и наблюдение за парочкой на улице. Женщина уткнулось носом в какую-то книгу, уделяя Максу столько же внимания, сколько и мухам, развернувших на прилавке спринтерские бега. Заплакал малыш, и, почему-то, Макс подумал, что это наверняка мальчик.
 Выдохнув, с пульсирующей смесью из ревности и тупой злости, он вышел к ней.
 (… почему? Почему я все это чувствую?…
 … он знал…
 …Влад, дело не в нем лично, дело просто в осознании. Осознание того, что ты не ЕДИНСТВЕННЫЙ. Ты знал это раньше, ты живешь с понимаем этого всю жизнь. Но я хочу быть единственным, тем одним для неё! Это невозможно, но все же… И для кого? Для Александры, для Юли, для Светы? Или для сотни других мордашек? Эгоизм в чистой форме. Похоже, такими мыслями не мучился только Адам с Евой. Он для неё, она для него.
 … мы знаем все это, но щелк! и мы видим рядом с ней ДРУГОГО, она улыбается ему, она, черт возьми!, улыбается ему так, как улыбалась ТЕБЕ и ты верил и мечтал в глубине её взгляда. Абсурдное состояние, понимание которого все-таки не объясняет и излечивает от нарастающей суматохи мыслей…)
 - Кто это? – спросил он, как можно спокойней, откинув дверь в сторону. Психологом он не был, но реакция Юли была ему любопытна. Ожидая ответа, Макс уставился в спину удаляющегося Влада.
 - Так, знакомый… Владислав. Недавно на выставке познакомились, - улыбнувшись, ответила Юля. С таким же спокойствием она могла говорить и про очередную шмотку.
 Так, знакомый… повторил про себя Макс, а мозг сразу же нарисовал картину: Юля и Влад, который спрашивает её о том, кого она вчера ждала возле магазина. “Т а к, з н а к о м о г о” - отвечает Юля.
 - Идем, - сказал он без особого энтузиазма и запала.
 Как ребенок себя повел, как ребенок… тьфу! - позднее корил себя он за поведение того дня, не забывая согласиться с тем, что если бы на месте Юли оказалась другая, с характером чуть более принципиальным, горел бы его “труд” синим пламенем. Но мало того – Юля сама взяла инициативу на себя!
 
 Пока он битый час изображал гордого, с задетым самолюбием, типа, уделяя беседе с ней не больше чувств, чем при ответе у доски заядлый “троечник”, Юля все также беззаботно ворковала. Как будто и не было перемены в этом парне, который безумно понравился ей еще в первый день знакомства в пиццирии. Это чувство помогло Юле закрыть глаза на Риту и другие видимые и невидимые препятствия. Конечно же, она не решилась бы первой идти в бой. Она оставила бы все на своих местах, если не одно “НО”. Макс сам начал завязывать клубок отношений. Юля на все сто была девушкой “нового века” и комплексов в психологическом плане, таких как ходить с бывшем парнем подруги (а именно так она расценила его действия) и в том же духе, она не испытывала.
 Она нравилась ему. И Юля прекрасно это знала. Не считая свою внешность идеальной, грубо говоря – стандартом (красоты или сексуальности), она научилась читать отношение к себе по глазам. Каждая женщина хочет нравиться и быть желанной. Это и уловила она в его глазах, как улавливала в сотне других взглядах. И пусть пока это лишь любовь к её телу, влечение, отражающиеся в зрачках… от этого никуда не уйти, через влечение-привязанность-любовь походят многие счастливые (хотя бы на время…) пары. Да и надо ли от этого уходить? Секс, как форма отношений, был неотъемлемой частью жизни. Этим надо было наслаждаться, а не усложнять себе жизнь канонами и комплексами. Само собой, всему время и место, с оговоркой на чистоту чувств и осознание ответственности перед партнером. Никакого насилия (если, разумеется, вы не садист или мазохист), никакой грязи… Тогда всё тип-топ.
Юля надкусила очередной пирожок, продолжая расспрашивать Макса о Бресте, как о городе. Он отвечал ей бесцветным голосом, стараясь как можно чаще проводить взглядом очередную женскую попку.
 - Весь день будешь себя так вести? Не кажется, что отдает детством? – мягко сказала она.
 Макса как током ударило. Будто он вынырнул из своих мыслей, пропахших необоснованной ревностью. Голос Юли, её слова оказали действие стакана холодной воды. Досада, обида и неуверенность были смыты её голосом, как холодные струйки воды смывают остатки сна.
 Он закусил губу. То, что она увидела в его глазах, заставило её сердце совершить вовзратно-поступательное движение, словно движение поршня. Его глаза… Она могла ошибаться, но там было бездна чувств, желания и чего-то нового… похожего на раскаяние. И уверенность!
 - Ты мне очень нравишься, Максим, - не выдержала она. И словно оправдываясь, сказала: - Но согласись, глупо ревновать к каждому знакомому?
 - Мне не трудно найти оправдание, учитывая красоту сидящей напротив барышни, - он протянул руку и дотронулся пальцами до её щеки.
 - Ты знаешь, парень напротив меня, тоже ничего, - улыбаясь, прошептала она.
 - Где? – придуриваясь, обернулся он.
 Когда Макс повернул голову обратно, она закрыла его рот поцелуем. Долгим, практически вечным…
- Поехали на озеро? Вместе… - выдохнул он, с трудом оторвавшись.
- Едем, - сказала она моментально, ничего не уточняя.
 Она снова поцеловала его.

ГЛАВА 20
квартира Макса, 29 июля, 9:12.
 Данила: “Значится, на озеро едешь?”
 Макс: “Получается так…”
 Данила (делая серьезный вид): “Дай угадаю с кем? Неужели ли с одной из тех милашек, фотографии которых пылятся у меня в конверте?”
 Макс (тоже улыбаясь): “В точку!”
 Данила: “На Белое или Рагозное, рванешь?”
 Макс: На Рагознянское.
 Данила (поднимая почти пустую бутылку “Зубра”): “То может и я к вам приеду”.
 Макс: “Валяй!”
 Данила: “Ну, за отдых!”
 Макс: “За него самого!”

ГЛАВА 21
 Выехали ранним утром. Костик (его Вероника обещала подъехать к ним на следующий день, воспользовавшись услугами родного автотранспорта) и Женя (ехал в холостяках) были рады предложению составить Максу с Юлькой компанию, а главное они не являлись соперниками в покорении шести богинь фотографий. Парни просто откликнулись на предложение внести в это лето новые воспоминания, собрали провиант, захватили палатки, и отправились в путь. Костик взял за свой счет на четыре дня, Женька так же как и Макс – полноценный отпуск.
 - Почему все-таки Белое озеро? – спросил Евгений, когда “бусик” под его крепкой рукой на руле покидал предел города.
 - Не знаю. Может быть, ностальгия замучила, - ответил Макс, мысленно жалея, что бы Данила не смог к ним присоединиться. Игра незаметно делала свое подлое дело, пульсируя в голове словом “конкуренция”.
 Юля прижалась к нему, положив голову на плечо. Ее правая рука приятно гуляла под его рубашкой.
 - Я в первый раз буду отдыхать в палатках, - прошептала она, обжигающе коснувшись губами до его шеи.
 - А я первый раз с такой красивой особой, - улыбнулся он и поцеловал ее. Это была правда, но правда лишь на эстетическом уровне.
 Его поразила ее красота… только сейчас он понял на сколько она прелестна. Может, он понял только из-за той близости, которая так быстро возникла между ними. Ее губы, на этот раз естественного алого цвета, а не под белой оболочкой помады… Даже эти крошечные веснушки на носу. Взгляд скользил по идеальным контурам обнаженных ног, по животу, по сводящему с ума рельефу груди, скрытой под шелковой футболкой, по линии плеч, на которые падали струйки белокурых локонов… воображение принялось рисовать моменты страсти, но Макс попытался избавиться от лживого заменителя мечты, покрепче прижав к себе хрупкую девушку. А запах ее духов! Она как будто собралась свести его с ума прямо в машине. Остается только возмущаться и негодовать почему в этом “бусике” не предусмотрена мягкая кровать и тонированное стекло (а лучше просто глухая перегородка), отделяющее заднюю часть от кабины водителя.
 Костик достал наугад из бардачка аудиокассету без чехла и включил.
 - Летели облака…- затянул Юрий Шевчук после нажатия кнопки “”.
 Они выехали на трассу, и Евгений заставил стрелку спидометра отклониться до цифры “120”. Впрочем, изменения в скорости Макс не почувствовал, занятый куда более приятным времяпровождением.
 Оставалось сожалеть только о том, что Женька не разрешал никому курить в машине. Но эту традицию они скоро нарушили…
ГЛАВА 22
 Закон подлости на этот раз не вступил в свою силу (Алилуя!) – солнце припекало на пять балов, а намека на дождь и не было.
 Парни заняли разбитием палаток на территории санатория Берестье. Юля с сигаретой в руке любовалась игрой солнечных бликов на воде, присев на берегу. Два селезня будто не замечали присутствия девушки купаясь в считанных метрах среди цветущих кувшинок.
 - Хорошо же как! – крикнула она тройке, корпевшей над растяжками, расстилом целлофана и вбитием колышек.
- А то как же! – отозвался Макс.
- Может помочь чем?
- А вот этого не надо… наслаждайся воздухом.
 Юля улыбнулась, набрав в легкие очередную порцию никотина.
 Работу все-таки она себя нашла. Небольшая полянка, на пяточке которой они разбили палатки, явно не в первый раз принимала на себе отдыхающих дикарем. Пачки, бумага, водочные бутылки, в том числе в разобранном состоянии, то бишь, в виде осколков, ластиковые полторашки, даже бутылка дорого французского вина, прислонившаяся к сосне - если присмотреться, то такого добра тут хватало с лихвой. Не хватало еще ночью распороть себе пятку об сувениры ранее отдохнувших. Юля взяла ненужный пакет и с женской щепетильностью преобразила этот кусочек земли.
 Дальше культурная программа Макса и компании была следующей:
 11:20 – ужин, плавно переходящий в “замачивание” приезда.
 12:30 – водные процедуры и солнечный солярий.
 13:55 – обед и предшествующая ему заготовка дров.
 15:00 – экскурсия в Берестье (по просьбе Юли) и оценка мороженного и спиртных напитков в баре.
 16:15 – катание на катамаранах.
 17:52 – приезд Вероники.
 19:20 – вечерняя трапеза…

 Надвигающаяся ночь застигли макса с Юлей в палатке.
 - Как романтично, - сказала она, глядя на блеск воды через небольшое окошко.
 Макс, улыбаясь, любовался ей. За этой улыбкой стояло многое, и Юля не могла не заметить этого.
- А Женька и…
- Не бойся, нам никто не помешает, - ответил он и поцеловал её в плечо.
 Костик, Женька и Вероника уже как полчала ушли на Белое. Дискотека и прогулки лесом не входили сегодня в планы Макса. Впрочем, как и Юлины.
 Она взяла его ладонь, и он почувствовал тысячи невидимых укольчиков по всему телу, когда влага язычка коснулась его указательного пальца. Покусывая и лаская губами его кисть, Юля позволила Максу приступить к борьбе с пуговицами жилетки.
 - У меня есть предложение… - сказал он. – Если романтика – то до самого конца.
- И?
- Как насчет ночного купания, на голыша?
 Юля не ответила. Ответили её глаза. Страсть, страсть, страсть! Вот что заполняет воздух в такие моменты; нужна еще щепотка романтики – чего-то нового, чего-то далекого от городского шума, чая с двумя ложками сахара за ужином и белоснежных обоев, и тогда страсть вырывается, приумножаясь в несколько раз.
- Иди ко мне, - сказала она. Макс даже задрожал от возбуждения. Боже, как она была прекрасна, словно русалка! Очертания груди, плеч, талии, даже следка выделяющиеся ключицы на беззвездном небе. Разводы воды, тянущиеся к берегу, зовущие его к ней.
Он скинул футболку и плавки. Макс бросился в воду грациозней любого спасателя из серила “Спасатели Малибу”. Правда, его ждал совсем не тонущий, а роскошное тело Юли. Вода оказалась очень теплой, а когда его пальцы скользнули по её ягодице под водой, вода начала закипать…
Вырисовывала гротескная картина, достойная полотна таких мастеров пера как Ван Гога, Гогена или Сальвадора Дали: он, она обнаженные и прохлада воды. Луна, оранжевым диском зависшая в небе и светло-оранжевые блики, ползущие по воде причудливой пирамидой. И огоньки костров, горящие на том берегу, будто вечные глаза леса.
Где-то далеко заиграла музыка…

Три дня прошли быстро, превратив настоящее в прошлое. Три дня прошлого, в котором было озеро, были его товарищи, была Юля… жизнерадостная и устремленная объять все просторы водной глади днем, и страстная и нежная ночью… всего три дня, спрятавшиеся под навесом воспоминаний.

ГЛАВА 23
Он одевается. Светло-коричневые ботиночки с прямоугольным носом, светлый пиджак на серую футболку, и светлые джинсы. Аккуратно уложив волосы на пробор, Макс посмотрел в зеркало.
- Такова жизнь, - сказал он своему отражению. На заднем плане поднимался сизый сигаретный дым от тлеющей в пепельнице “магны”.
Еще с утра он послал цветы Юле с мутным объяснением.
“Извини. Должен уехать. Наверное, надолго...
 Целую. Макс.”
Цветы он послал и Рите, просто цветы. Это большее, что он смог сделать. Встречи объяснения не принесли бы ничего, кроме вспышки нового влечения. Ты уверен?
Он покачал головой, глубоко вздохнув, все еще смотря в зеркало.
- Старая история, - услышал он свой голос из глубины. Казалось, говорит его двойник напротив.
Он вышел на улицу и направился к автобусной остановке. Он ехал к Виталику, огласить имя очередной покоренной цели. Перед глазами стоял образ Юли, стоящей в воде при свете оранжевой луны и зовущей его…

ГЛАВА 24
Шумиха в квартире Виталика вспыхнула по приезду Макса. Нет, поездка да и сам Макс не были темой дня. Попалился Денис, пытаясь выдать желаемое за действительное.
После состоявшегося разговора (Виталик говорил смущенно, будто его самого уловили во лжи), Макс еще больше уверовал в силу денег и желания Виталика просвети Игру по всем правилам.
- Выигрыш получит честно победивший, - начал Виталя, - а твои якобы отношения с Александрой (он обращался к Денису, опустив глаза) не будут засчитаны. Условием было переспать с девушкой (тут Виталя еще больше смутился), а ты по моим сведениям даже с ней не общался.
- Да пошел ты! По моим, по твоим! Говорю – трахнул, значит – трахнул! – зарычал Денис.
- Но… - начал Виталя, но в разговор вмешался Влад.
- Давай по правде, Дёня, смотрю губки у тебя задрожали, - говорил Влад спокойно, по-отцовски.
- Что? И ты туда же, - голос Дениса уже не был так громогласен.
- Ну так как?
 - И хер с вами и с вашей игрой! – Денис вскочил и затопал в прихожую. “Гандоны” - донеслось бормотание Дениса и скрип двери. Никто догонять его не стал.
 У всех, зная его характер, уже не было сомнений, что Денис врал насчет Александры.
 По моим сведениям, прокрутил в голове фразу Виталика Макс, так все-таки не показались значит шорохи в подъезде, когда я Вику товарнул… для слежки кого-то нанял? Скорей всего это и был тот парень у подъезда. Что ж, хоть теперь все откровенно будет. Во всяком случае баксы языком не заработаешь…

 Денис вернулся на следующий день и грубовато извинился, изъявив желание продолжить Игру. Его извинения приняли, хотя разговорчиков за спиной он нажил с лихвой. А разговоров про Александру стал избегать и бояться, как черт ладана.

ГЛАВА 25
 Трель дверного звонка застала Макса за чаепитием, и если быть абсолютно точным – за борьбой с последним пакетиком “Липтона”, которые ни как не хотел придавать воде цвет заварки.
 Уже подойдя к двери, он почувствовал странное предчувствие. С календаря, висящего на двери, смотрела в пустоту обнаженная фотомодель, чуть выше надписи СЕНТЯБРЬ. Пластмассовый прямоугольничек остановился на цифре “2”. 2-ое сентября…
 Скрежетнул замок, открывая Максу стоящего на пороге гостя.
 - Откуда?… - вырвалось у него само собой. В эти считанные доли секунды мозг отказывался обрабатывать и выбирать какие-либо варианты.
 - У Риты хорошая память на адреса или ты уже не помнишь, кого сюда водил? – ответила Юля с порога.
 Все на что Макс тогда был способен, это поднести ладонь к подбородку и пригласить ее войти.
 Уже на кухне, забыв про чай и достав из холодильника две бутылки “Жигулевского”, он понял насколько был наивен, если не учел этот вариант.
 Юля устроилась на стуле, повесив сумочку на спинку и достав пачку “Ротманса”. Они молча закурили. Он мельком заметил подпухшие и красноватые веки – так бывает после слез. Сделав три тяги, Макс первый нарушил тишину.
- А Рита? Она что, ждет внизу?
- Она не захотела придти после всего…
 - Надеюсь, вы с ней не поссорились? – он смотрел на лицо Юли, борясь с остатком недоумения и нахлынувшими воспоминаниями. Внутри словно все стянули в одну точку и не желали отпускать. Чувство, надо признаться, поганое. А лицо Юли, не обрамленное улыбкой, как взгляд на истлевшую бумагу ответного чувства. А ты что ожидал? Слез? Поцелуев…А вообще ничего не ожил, твою мать!!! Я не ожидал её визита!!! Закричал он в ответ внутреннему голосу.
 - Ничуть. Мы с Ритой, можно сказать, стали ближе, - тихо ответила она.
 - Это радует, - Макс потупился на пепельницу.
- И что же? – звук её голоса разрядом вошел в мозг.
- Что?
- Ты ничего не хочешь мне рассказать?
 - Нет… Ты не поймешь, - Макс заставил себя посмотреть её в глаза. С таким же успехом можно смотреть в черную пасть ледяной пещеры, где, лишь в глубине холода и льда, теплиться огонек костра.
 Я бы смог раздуть этот костер, подумал Макс, но это будет не честно. По отношении к её чувствам.
 - Не пойму? - она нервно усмехнулась. – А что я могу понять? Озеро, ночи любви, потом цветы с идиотской запиской? Это, да?! Или Риту, которая по приезду первым делом бросилась ко мне с расспросами о тебе? Это тоже? И многих ты сюда приводишь понимающих все это, но не понимающих тебя?
 Чувства, подобно двигателю внутреннего сгорания, имеют свой ресурс. А что за ними? Понимание, общение, что-то кроме полового инстинкта… все-то, что способно родит новое чувство. (Желание и умение выслушать друг друга, понять, попытаться найти отблеск мечты… слова Тани тонкими шпильками сидели в голове, но уже ни просто как понятия, а с другой этикеткой, с этикеткой осмысливания и анализа. И как бы Макс не пытался, все это уже нельзя было скрыть за занавесом самоуверенности, как в детстве). Но если этого нет? Если за исчерпавшим себя внутренним огнем и влечением просто прошлое? Сотня “почему?” и сотня “как?” и “что?” Но вот вам результат – безразличие и сожаление, разбавленное тешащими самолюбие воспоминаниями. Похоть, превратившаяся в пустоту. Частенько мы сами создаем эту пустоту, но от этого результат не меняется…
Главную роль играют твои чувства, ощущения, внутренние позывы, которые просто часть твоего необъяснимого “я”. И если желание поесть, можно объяснить через физиологию человека, то с желаниями любить и не любить такой фокус не пройдет!
 - Рита… Все знает про нас? Я имею в виду…
 - Да, – перебила его Юля. – Хоть дружбу я должна была сберечь, если с любовью никак не получается… Кстати вот она передала. Ты ведь заказывал.
 Юля достала из сумочки бутылку украинского пива “Оболонь” и поставила на стол, рядом с открытыми двумя.
 - Да уж… - вздохнул Макс, опять отведя взгляд. Пальцы дотронулись до прохладного стекла Ритиного подарка-напоминания.
 Потом, скривившись, словно кусает яблоко, он закинул голову назад. Его губы произнесли:
 - Дерьмово все получилось... Я не хотел… но так будет лучше, - бессвязно проговорил Макс.
 - Так будет лучше… - повторила она. – Я чувствовала, что без этой фразы сегодня не обойтись.
Он сделал большой глоток пива, которым чуть не подавился. Да, резко все обрушилось.
- А что если бы мы… - начал она, и Макс почувствовал, что голос её задрожал.
 - Не надо, Юля. Не люблю сослагательных наклонений… Если бы, да кабы…
 - Ты прав. У Рекс Стаута частный детектив Ниро Вульф рассуждал по этому вопросу так - “Что толку говорить: что было бы, если бы… Пример: что будет, если повернуть твою голову на сто восемьдесят градусов. Как бы ты ел? Как бы спускался с крыльца?” Что-то вроде этого…
 Как в старые добрые времена они вместе рассмеялись, все еще чувствуя напряжение.
 - Значит, останемся друзьями, - она сделала глоток.
 - Сомневаюсь, что нас обоих устроит. Как бы я хотел тебя попытаться все объяснить, - он потушил сигарету о центр медной пепельницы с гравировкой эмблемы “HB”.
 - Лучше не надо, - отозвалась она. Кожа лица приобрела неестественный белый цвет. – Но хоть позвонить когда-нибудь найдешь время?
 - Наверное, - кивнул он, отталкивая назад мысли о их былой близости. Нельзя не признать, что в набор чувств входила и толика удовольствия от осознания того, что эта девушка была ему близка и может стать опять… если ты захочешь…
Она ушла через несколько минут, на прощание поцеловав его в щеку. Проклиная и вознося день их знакомства, Юля остановилась на последней ступеньке и закрыла глаза.
Так она простояла довольно долго.