Шесть теней совершенства. часть 2. трилогия игра 2

ШЕСТЬ ТЕНЕЙ СОВЕРШЕНСТВА. ЧАСТЬ 2.


…Зачем мне это, зачем?
С кем бы я был? Да мало ли с кем.
Одевает их всех темнота. Только с тобой было не так.
Только с тобой было не так.
(Николая Носков, песня “Я тебя люблю”).

…ты можешь с ней расцвести и засохнуть,
она сожрет тебя как цветок тля.
Но все равно лучше уж так сдохнуть,
чем никого никогда не любя.
(Дельфин, песня “Любовь”).

On croit que j’imagine – ce n’est pas vrai – je me souviens
(Полагают, что я выдумываю, - это неправда – я вспоминаю (франц.))
(Ирвинг Стоун, “Жажда Жизни”).


 

Вита (Ольга?..)

 

ГЛАВА 26
 В квартире Витали собрались почти все, не хватало только Костика. Сам же хозяин, с краснющим лицом и кистями рук, торчащими из-под пухового одеяла, возлегал на раскладном кресле так, что ноги словно указатель пути смотрели в направлении экрана телевизора. Грипп уже три дня пробовал на ощупь иммунитет Виталика, но это обстоятельство не отпугнуло здесь присутствующих.
 Сестра Виталика, Пампушка Лю, путалась умостить градусник в разрез мастерки. Но видимо стеклянный сосуд с ртутью внутри уж очень не хотел очутиться под мышкой у парня.
 - В зад ему его вставь, только смотри чтобы не съел, - залился хохотом в углу Влад. Он сидел возле бара, с трепетом держа рюмку дорогущего коньяка, пятьдесят грамм которого стоили не меньше чем его замшевые туфли в прихожей.
 Шутка о градуснике не оставила равнодушным никого, разве что – сестричку Виталика, смех которого перешел в сиплый кашель.
 - Хватит. Вовсе и не смешно… - пробурчала Пампушка Лю. – а ты, Виталик, выпей молока, пока горячее.
 - У-у-у! – затянул Виталь, смотря на отвратительную желтую пенку. Что-что, а кипяченое молоко с маслом он любил не больше, чем заядлый киряла пустой стакан.
 - Молоко ему тоже в жопу залей, так хоть вкуса не почувствует, - не унимался Влад, чей надрывистый смех стал больше похож на всхлипывания. – Только… переверни его… на… живот… а то… выплюнет… не… дай… бог…
 
 Когда смех поутих, а обиженная Лю удалилась на кухню, Виталя заговорил, тихо и равномерно. Никто не знал, что он хочет сказать, но по интонации поняли, что это ”что-то” относится к Игре. У Дениса даже промелькнула мысль, что Виталик решил вернуть назад свои пять сотен “подъемных”. Что за чушь в голову лезет, подумал он. Но как бы там ни было, его мысль оказалась верной с точностью до наоборот.
 - Как вы знаете, - начал Виталик, повернувшись на правый бок, – уже прошла почти полвина срока… не буду уделять внимание кто как продвинулся в нашей авантюре, но хочу сказать лишь об одном – кто переспал (на этом слове его опять пробрал кашель) хоть с одной из целей, тот получит еще по сотне… скажем так, это деньга для дальнейшего роста производства…
 Макс осмотрел всех участников Игры, на лицах которых в той или иной степени начала зреть улыбка. Халявные деньги, да и только! Но и затраты во время Игры не малые – прошлая сотка с изображением американского президента растворилась практически за месяц.
 - А что есть те, которые не продвинулись? – ехидно заметил Данила, косясь на Толика.
 - Нет, - провозгласил Виталик. – Влад, возьми, пожалуйста, конверт возле тумбочки и раздай деньги…
 
…

 Макс и Влад сидели на балконе. Курили. Сумерки шаг за шагом проглатывали очертания вдалеке лежащих домов. На коленях у Влада мостилась очередная упаковка баварского пива. Традициям холодильник Витали не изменял.
 - Чего, куряги, делаем? – голос Толика нарушил тишину. Он протиснулся между сидящими и облокотился на перила.
 - Прояви эрудицию, может найдешь ответ, - спокойно сказал Влад.
 - Какая эрудиция, Влад, да он кроссворд в “Мурзилке” разгадать не может, его ай-кью хватает только на тесты для молодых мам, - подхватил моральную осаду Толика Макс.
- Пошли вы… - отозвался тот. – Лучше пивка передайте.
- А ночью простыню не испортишь? – щурясь, сказал Влад.
- Извини, твоими грехами я не страдаю, - парировал Грач.
- Один-один, - констатировал Макс, и передал Толику открытую банку.
 На несколько секунд все замолчали, а потом Влад с Толиком принялись увлеченно обсуждать последние спортивные новости. Макс откинул голову на спинку стула, думая о трех оставшихся фотографиях, на которых нужно поставить невидимый штамп “Сделано”. Вульгарно, пошловато – но откровенно. Не покидало мысли и внезапно свалившаяся сотенка финансов. Десять бумажек по десять барбосов, или двадцать по пять, или две по пятьдесят… Макс с интересом стал разбивать в уме цифру “100”.
 - И кого ты, Толик, отодрал? – голос Влада отразился легким ветерком на затылке Макса.
 Толик тоже сидел, облокотившись спиной о стену. Левой рукой он держал пиво, а правой теребил несчастную пуговицу у воротника хлопковой рубашки кремового цвета. Слабое освещение лилось из окна, скользя по подоконнику, и ложась бледным пятном на лицо Толика. Темные пятна шрамов обильно покрывали скулы, широкая переносица плавно переходила в массивную лобную кость, сопровождаясь такими же отметинами былых угрей. Волосы Толика были на скорую руку зачесаны назад, и поэтому, когда он повернулся на голос Влада, черная прядь упала на лоб, превратившись в смешную челку.
- Что? – переспросил он, хотя прекрасно слышал вопрос.
- Кого тяпнул, говорю? - нехотя повторил Влад.
 Выждал паузу, во время которой не хватало лишь барабанной дроби, Толик с нескрываемой гордостью сказал:
- Сашку…
 - Ты что, пацана отодрал?! - изобразил бутафорское удивление Влад. Стянув брови к переносице, он уставился на Толика. – Слышешь, Макс, этот черт Саню какого-то отодрал, педик плюшевый!
- Дебил! Сашку, Александру… женское имя! – заорал Толик.
- Тише! Виталик спит, - донесся из комнаты раздраженный голос Лю.
 Влад, зажав рукой рот, давился своей собственной шуткой. Щеки его раздувались до невероятных размеров. Наконец-то он остановился, и, шипя, сказал:
 - Ты, Толик, видно никогда не научишься шутки понимать… Успокойся. Ну и как малая та?
 Макс в полслуха слушал рассказ Толика о Сашке. Как он ее трахнул. На душе у Макса стало паршиво. Он бы многое отдал, что бы никогда не слышать этого. Жить в неведении…
 Она была моей, она была его, ей обладал кто-то еще…
 Странно, сам бросаешь девку, а когда слышишь о ней из уст другого, то чувствуешь… ревность? Да… нет, что-то другое… Почему именно с ним? С Толиком? С кем-то другим? Может ты хуже их… Глупость! Или ты хочешь, чтобы все кого ты бросал уходили в монашки?
 Согласен, глупо… но ВСЁ-ТАКИ…
 Макс запрокинул банку надо ртом, не сразу сообразив, что пиво давно кончилось. Черт, выругался он, и взял еще одну из упаковки, уже не вслушиваясь в беседу Влада и Толика. Поерзав на стуле, он принял удобную позу, сделал еще глоток, потом долго смотрел на чернеющее небо… Вздрогнув, словно проснувшись, он обратился к Владу:
 - Есть еще сигареты?

ГЛАВА 27
 С самого утра раздался телефонный звонок. Макс уже не спал. Оторвавшись от горячего бутерброда с сыром и колбасой, он прошел в прихожею и снял трубку. Звонил Кажим.
 Сначала в трубке была слышна лишь одна музыка.
 Боже-е, сколько правды в глазах государственных шлюх
 Боже-е, сколько веры в глазах отставных палачей
 Ты не дай им опять закатать рукава, ты не дай…
 Видимо, остатки сна все еще не ушли окончательно – Макс не сразу узнал голос Шевчука и саму песню, пока не услышал знакомое миллионам людей: Родина, еду я на Родину…
 - Выключи музыку. Что глухая, твою мать! Я сказал музыку выключи, дура! – голос Кажима Макс узнал сразу, хотя ему не доводилось с ним беседовать по телефону. Макс словно увидел невидимую девушку, на которую кричит Кажим. – Спасибо, солнышко… подожди меня на кухне, мне надо переговорить с человеком. И давай не будем изображать обиженных, хорошо? глухие и обиженные крали здесь долго не задерживаются?
- Кажим? – первым сказал Макс.
- Он самый. Ну как твое “ничего”, минчанин?
- Ничего… - усмехнулся Макс.
 - Ясненько. Тут у меня, просьба одна есть, а то к своим в Минске звонить не хочется.
 Макс было хотел спросить откуда у Кажима его телефон, но понял абсурдность вопроса – тот при желании и к самому Папе Римскому дозвонится.
- Излагай, - ответил он.
 - К фраеру одному надо забежать, деньгу забрать, он в курсе, а потом их девки одной передать, в долгу я перед ней, Ира звать…
- Не вопрос.
 - Отлично, выручаешь ты меня, малыш. Ну вот… возьми листик какой и черкани адресочки.
 Макс взял с тумбочки “кохиноровкий” карандаш, и приготовился писать на газете, лежащей под телефонным аппаратом.
- Кажим, к тебе тоже просьба, - начал Макс, записав.
- Валяй.
 - Место работы и адресок одной малыхи можешь пробить, адрес у меня её старый есть, а куда и где подевалась, хрен его лупит.
- Фамилию знаешь?
- Да, - ответил Макс, крутя в руках фотографию Виты.
 - Хорошо. В принципе и старого адресочка хватило бы… Ну, диктуй, твоя очередь… - раздался дружеский смешок из динамика.
 Макс продиктовал, договорившись, ждать завтра до обеда звонка.
 На прощание, Кажим посоветовал:
 - Не мешало бы тебе приобрети “трубу”… работаешь где? Ну вот, вещь полезная, если не для пустого понта брать… Но ничего, мы и этот вопросик уладим… Ну счастливо, как говорится зеленого света тебе, друг.

ГЛАВА 28
 До первой квартиры он добрался меньше чем за час.
 Нужная ему дверь, была обтянута бежевой кожей с теснением головы тигра.
 Он позвонил. За дверь грохотала музыка. Вроде, Адриано Челентано…
 Макс позвонил еще раз – три длинных звонка. Когда за дверью выключили музыку и послышались шаги, он отступил на шаг.
 Дверь открыл худой парень, из одежды на котором были лишь измятые семейные трусы с изображением диснеевских героев. Всмотревшись в узкое лицо, обрамленное итальянской бородкой, Макс понял, что этому “парню” не меньше тридцатки годков.
 - Я от Кажима, - сказал Макс.
 - Да, да… проходи, - Голос у него был скрипучий, словно старый покрытый ржавчиной механизм. Мужчина отошел в сторону, движением руки приглашая войти. – Тут у меня бардачок небольшой, так что не пугайся. Звать меня, Илья.
 Макс шагнул в нутро огромной евро-квартиры. Взгляду сразу же открылась весьма занятная картина:
 На широкой кровати, занявшей свое место в центре комнаты, лежала обнаженная особа. Русые волосы были раскинуты веером поверх водяного матраса, ноги раскинуты, а из промежности медленно сочилась сперма. Девушка приоткрыла глаза, с тоской и интересом посмотрев на Макса. Возле её бедра, на все том же водном матрасе располагалось блюдо с фруктами. Даже и не думая прикрыться простыней, или хотя бы свести ноги, девушка протянула руку и взяла очищенный банан. Прикрыв глаза, она приступила к процедуре, лишь отдаленно напоминающей трапезу.
 - Иди за мной, - Илья проследовал вперед, ни разу не глянув на кровать.
 Сглотнув, Макс поспешил за ним, краем глаза наблюдая за перемещением банана во рту девушки. Не мог он и не отметить шикарные объемы этой молодой путаны. Был лишь один недостаток, который сразу бросился ему в глаза – синие прожилки вен, ниточками просвечивающиеся на груди.
 Илья долго рыскал по шкафчикам и полкам, прежде чем извлек и передал Макса плотный конверт. Потом бородач задумчиво почесал пах, еще больше придав семейникам сходство с использованным носовым платком.
 - И еще одно, - сказал он, когда Макс хотел раскланявшись удалиться. – Кажим попросил тебе какой-нибудь гостинец сообразить. Вот…
 Илья откинул резную дверку бара, продемонстрировав невообразимое разнообразие спиртного. Здесь было практически все о чем знал и слышал Макс, учитывая размеры бара (в длину и глубину он напоминал больше коридор чем сервант) – от белоруской “Синеокой” до швейцарской двадцати трехградусной водочки, всё… Смирнов, Горбачев, Шнапс, Абсолют, Финляндия… Мартини, ликеры, шампусик, текила, джин, коньяки… любых мастей и расцветок… с печатями, без печатей, в железных и деревянных футлярах… да бар Виталика перед этим просто ассортимент выпивки в какой-нибудь чебуречной!
 - Не слабо, - Макс кивнул головой.
 Илья первый раз откровенно заулыбался, продемонстрировал набор золотых фикс. Похвала его “огненного” запаса равнялась огромнейшему комплименту.
 - Любые три бутылки твои, - сказал он, закуривая коричневый цилиндр сигареты “Капитан Блэк”.
 Опа-па…сказал про себя Макс.
 Его выбор (довольно не простой, надо отметить) составил:
 - умопомрачительная бутылка шампанского в бутылке из зеленого хрусталя (или чего-то похожего на хрусталь);
 - литровая бутылка грейфруктового “Шнапса”;
 - бутылка французского вина с наклоненным вбок горлышком, черт знает какого года, с затертой этикеткой.
 - А глаз у тебя неплохой. Ты хоть знаешь, сколько этому винчику лет? Да не меньше тридцати. А знаешь почему горлышко наклонено, а? – спросил Илья, и, не ожидая ответа, сразу же продолжил. Когда он говорил, глаза горели. – Еще при каком-то, мать его ёб, короле, эти чуваки, которые бутылки выдували, сделали вот такую, примерно как эта (он похлопал по бутылке вина)… с браком, как говориться. Подали такую кривую ему на стол. Ну и король там давай разнос чинить, что за ****ство твориться – бутылки кривые делают. Уже чайники хотел рубить. А знаешь, как те выкрутились? Ну, смышленые, мать их ёб, пацаны были! Ха! Так слушай…Короче, один сказал королю, что горлышко потому кривое, так как даже оно вам кланяется. Прикидываешь?
- Умно.
 - Так вот после этого и разливают марку этого вина только в бутылки с кривым горлышком.
- Фирменный знак…
- Ага, - Илья щелчком отправил чинарик в форточку.
 - Ну лады. Я пойду, надо еще конвертик передать по назначению, - сказал Макс, трепетно складывая бутылки в пакет предложенный Ильей.
 Девушка пребывала на кровать в изначальном положении, но банан, видимо, был-таки употреблен по назначению. Уже у двери, Илья покосился на обнаженную особу, сказав Максу:
- Не хочешь пошуршать?
 Макс глянул через плечо мужчины. Девица смотрела на него, бледно улыбаясь. Сложив бантиком губы, будто посылая ему воздушный поцелуй, она поместила руку себе между ног, медленно и забвенно начав поглаживание женских половых органов. Закусив нижнюю губу, она прикрыла глаза. Поглаживание плавно переросло в мастурбацию. Все это действо не сопровождалось ни стонами, ни другими звуками. Без слов. Илья продолжал смотреть на Макса, не подозревая о развернувшемся за его спиной представлении.
- Н е т… - медленно ответил тот.
 - Что ж, парень… ты, наверное, видел больше дырок, чем очко на ж/д вокзале, раз отказываешься от такой роскошной бабы, ну да дело твоё… передай, Кажиму, привет и извинения за задержку.
- Передам.
Дверь за его спиной закрылась. Макс улыбнулся слегка шокированной улыбкой, все еще мысленно находясь внутри квартире и глядя на обладательницу русых волос и нулевым запасом комплексов. Забавно и неординарно выглядело все это, словно черные скважины порока в земле жизни. Э? В жизни, состоящей из табу и законов. Как бы назвала общественность такую особу, выставившую на показ свои гениталии незнакомому человеку? Шлюхой. Что бы сказали более раскованные в этом плане, подростки, молодежь? Ш л ю х а. ****ь. Или девушка без комплексов? Такую можно с презрением драть, а что да более серьезных отношений – Аллах, упаси от таких мыслей. Отмена некоторых табу или размытее их контуров, выложило на поверхность тему секса, пристойности… Реклама прокладок, презервативов, лекции о сексе в школах… Это надо, но не в такой степени. Почему раньше не было всей этой грязи, хотя бы открыто и в таких размерах. Малолетки стремятся потерять девственность как можно раньше, будто целка это заноза, от которой надо избавиться, подростки еще толком не понимающие что да как, лезут в первые попавшиеся щели… экраны телевизоров кричащие про менструальные циклы и процент детской проституции. Мы этого добивались? Табу для того и существует, что бы делать труднодоступное желанным. А сейчас можно напихать какой-нибудь мрази за щеку, не почувствовав при этом ничего, кроме мнимого самоуважение. Конечно, это лишь черная сторона вопроса? Но раньше ведь она не была такой черной! Устранив запреты, какие-то этичные нормы, отношение к половым связям стало деградировать. Кому-то это нравиться. Кому-то нет. Разврат и т.п. хороши, но в малых дозах, как кусочек неизведанного. Будем рыть дальше? Но. Но. Всё, хватит про это… если на то пошло, вникнуть и разобрать этот вопрос со стороны “хорошо - плохо”, “нужно - не нужно” не легче, чем объяснить иностранцу значение отдельных слов нашей матершины, например, слова “****ово”.
Макс спустился на лифте вниз, держа в руке бумажку с записанным вторым адресом.

ГЛАВА 29
 Сначала он забежал домой и поместил содержимое пакета в бар. Потом пришлось пересечь практически половину центра; маршрутка, пробираясь сквозь довольно плотный для буднего дня поток машин и транспорта, заворачивая то влево, то вправо, наконец-то вывезла его на улицу Интернациональную, к нужному кварталу. Макс расплатился с водилой и зашагал в глубь дворов, тенью следуя между облысевшими деревьями.
 Поднявшись на второй этаж, он расстегнул воротник дутой спортивной куртки. Было очень душно и влажно.
 Звонок он нашел не сразу. Маленькая прямоугольная кнопка было встроена в дверную раму и окрашена тем же медным цветом.
 На этот раз ему не пришлось созерцать картину наготы и семейников с Гуффи, Дональд Даками и Микки-Маусами. На пороге стояла девушка лет двадцати двух - двадцати трех, в бежевом пальто поверх платья. Очевидно, она куда-то уходила. Или пришла?
- Здравствуйте, - сказал Макс, отметив красоту этой девушки.
- Здравствуйте, - ответила блондинка приятным голосом.
- Вы, Ира? – спросил он.
 - Нет. Ира моя сестра. Но она здесь не живет, только приходит, иногда. Ей что-нибудь передать.
 - Да, если можно, вот… - Макс достал из внутреннего кармана конверт и протянул девушке.
- От Кажима, - сказал он, помедлив.
 - Вы и есть, значит, тот таинственный парень, о котором так часто она говорит. Только вам не дашь тридцать один, - заинтересовавшись, сказала она.
 - Не дашь, потому что до тридцати мне еще далеко, относительно далеко. Кажим просто попросил меня передать, его сейчас нет в Минске.
- Понятно. Я передам.
- До свидания, - сказал он.
 - Пока, - ответила она, но уже закрывая дверь передумала. – Я вас… тебя… ничего если на “ты” …
- Буду рад.
- Я тебя не видела раньше?
 - А что, очень запоминающееся лицо? – Макс подумал, что может влюбиться в эту девушку с большими глазами и чувственными губами. Эта мысль отразилась улыбкой на его лице.
 - Подожди… Ах да! В парке, где-то весной. У меня хорошая память на лица. Ты тогда сидел на лавочке с кем-то.
- Может быть…
 Когда он поднял лицо, поизображав несколько секунду борьбу с памятью за воспоминания событий весны, то увидел, что она тоже улыбается.
- Макс, - представился он, неожиданно.
- Оля…
 - Будем знакомы. Я смотрю, ты куда-то идешь, не против, если составлю компанию.
 - Я… Ой, проходи, чего я держу тебя на пороге… - когда он зашел, она продолжила. – Я собралась пройтись по парочке магазинов, так что если тебе доставит удовольствие помочь мне в таскании сумок, то…
 - Нет для меня работы, более, приятной, чем помогать такой красивой барышне в походе по магазинам. Женщины не любят идти за покупками, только когда возвращаются с магазина… помнишь, в Чокнутом Профессоре, комик в баре говорил?
 - Точно, - Оля рассмеялась, получалось это у неё очень красиво. – Ну так значит в путь.
- В путь! Конвертик здесь оставить.
 - Положи на тумбочку, Ирка увидит, когда придет. Я никогда не распечатываю её почту, если такая имеется.
 Они вышли из квартиры, и он пропустил Олю вперед, выходя из подъезда.

ГЛАВА 30
 Макс и Оля сидели на лавочке в беседке, здесь же, на той же лавочке, на бумажных тарелочках лежали остывающие хот-доги.
- Скоро будет дождь, - сказал Макс.
 - Да… - сказала Оля, посмотрев в него. Их голоса слабым эхом прокатились в воздухе.
- Будто бедная нимфа говорит, - печально сказал Оля.
- Что?
- Вот что для тебя слово “эхо”?
- Ну… просто отражающийся голос. Причуды акустики.
- А ты знаешь, откуда пошло это слово?
 - Не-а, - Макс откусил кусок теста, не сумев захватить в плен рта ни грамма сосиски.
 - В греческой мифологии так звали нимфу. Эхо. На ней висело наказание богини, по-моему, Геры. Эхо не могла сама разговаривать, а только отвечать на вопросы, вернее, повторяла их последние слова. Однажды в густом лесу она увидела красавца Нарцисса…
- Цветок что ли?
 - Не придуривайся, - усмехнулась она. – Но Нарцисс любил только себя. А Афродита увидев сколько сердец Нарцисс разбил своей невзаимностью, покарала его – влюбился он в свое отражение и не мог отойти от него ни на секунду. Так и умер. Плакали в лесу младые нимфы, плакала и Эхо…
- Да… любовь, так её дери…
 - Хватит выражаться, Макс, пора за тебя браться, - весело отреагировала Оля.
 - Ты права, - серьезным тоном произнес он. – А не то богиня любви и на меня разгневается, а еще хуже ангелочек какой стрелой продырявит.
- Ну и болтун… - она прижалась к нему.
 Они встречали уже около недели. Но не в том понимании, с каким связано сейчас слово “встречались” у нынешней молодежи. Чем они занимались в момент их встреч? Беседовали… Как ни странно это звучат. Как ни странно для самого Макса, который давно не испытывал такого удовлетворения от бесед, от прогулок взявшись за руку, от прощальных поцелуев, от самого осознания, что он с НЕЙ. Он слушал её и говорил сам, даже обмолвившись про Игру. Если бы он знал, сколько боли тогда принесут этой девушки слова о других в его жизни, он бы промолчал. Хотя с другой стороны… (секреты могут разрушить даже самые крепкие стены…) Это дружба, говорил он себе, но чувствовал не совсем это… да и можно ли разобраться в только что зарождающемся чувстве? Можно придумать что-то для себя, можно отталкиваться от конов и обобщенных понятий… А лучше просто следить за настоящим, дав времени показать истинное направление ветра. Лучше…
 На десятый день их встречи, она пригласила его домой.
 На это раз он хорошо рассмотрел квартиру. Особенного внимания заслуживают шторы, всевозможные ламбрекены и мишура, которые Оля с искусством модельера совместила с простыми кусками ткани. Искусная женская рука чувствовалась везде, начиная с расстановки мелочи и малейшей мелочи, такой как положение вазы с цветами на подоконнике.
 - Можешь, навести здесь маленький погром, если тебя смущает такая аккуратность, - сказала она, заметив его внимание. – Просто иногда бывает скучно, вот и занимаюсь квартирой с особой щепетильностью. Помогает убить время…
 - Ты что, Олечка, мне здесь очень нравиться. А вот время убивать не стоит, нам оно понадобится.
 - Любишь же громкие слова. Пошли, я тебе кофе сварю. Кстати, что у тебя в пакете? С самого утра с ним, а я и спросить забыла.
 - И правильно сделала, это сюрприз, - Макс опустил руку в пакет, и, интригуя, выждав паузу, извлек бутылку французского вина – презент от Кажима и Ильи.
 - Да у нас сегодня романтический вечер, - по-детски захлопала в ладоши Оля, эта естественность и нравилась Максу больше всего. – Не ужели оно? Да, точно, с искривленным горлышком, которое словно кланяется…
- Знаешь эту историю?
- Ага, - она поцеловала его в щеку.
 - И где бокалы? – торжественно, спросил он, еще не зная чем закончится этот вечер.
…

 Он усадил Олю к себе на колени. Ноги девушки обвили его поясницу. А большие карие глаза напротив как будто бы спрашивали: Ты уверен, Макс?
 - Всего один поцелуй, Оля, на большее моё слабое сердечко может не потянуть… - не разжимая губ, Макс улыбнулся.
- Максим… - смущенно отреагировала на шутку Оля.
 - Что тут у нас? Ага ручка… - Макс взял её ладонь и покрыл поцелуями, - самая красивая ручка на свете, так, шея, - его губы двинулись вверх к подбородку, покрывая жаром каждый сантиметр кожи. – Самая красивая шейка, а где же наши губки?
- И каждой ты это говоришь? - истомно сказала она.
- Увы, нет.
- Увы? – в голосе Юле засквозило обидой.
- Увы и ура! Всю жизнь я искал тебя, и вот мы вместе…
- Не надо пустых слов, - она убрала руки с его плечей.
 - Но я тебя люблю, люблю-ю, люблю-ю… - затянул макс песню Николая Носкова.
- Не надо, - тихо сказала она.
- Да я знаю, как сходят с ума, люби-и-мая…
 - Максим, - лицо Юля все еще боролось с проснувшейся улыбкой. Да, я хочу, что бы это произошло. Пусть и не видно будущего в этом чувстве. Для него я очередная… Ну и? Она решила не сопротивляться этому. Быть его. Забыть о их беседах, о его “мужской” Игре, быть здесь и сейчас. Сомнения таяли под прикосновением его рук…
- Люблю, люблю, люблю, люблю… - он поцеловал её в губы.
 Она ответила ему тем же. Она… Последующие двадцать минут они не произнесли не слова, если не считать её стон: О, Боже… Да…
 
 Они все еще сидела у него на коленях, счастливая и незащищенная. Каждая пора их обнаженных тел горела в приятной слабости.
 - У меня давно никого не было, - сказала Оля. Бутон её розовых губ коснулся его плеча. – Я хочу еще…
 Макс молча взял её на руки и отнес к кровати. Где нежно вошел в неё снова. Они начали медленно, и он чувствовал, как пот начинает стекать по его коже, сознание начало растворять, сосредотачиваясь все более и более на их единении. Она думала о его лице, в нем было не только желание самца, больше, намного больше, это она видела и раньше, в моменты их общения. Она на секунду испугалась увиденного, испугалась, что это может оказаться не правдой, а вымышленное ей самой. Она была для него не только объектом желания, хотя он сам еще не осознавал это? Правда ли? Н-да, вопросик... В следующий миг её мысли растворились. Она почувствовала ощущение силы в себе опять, что-то вроде полета, будто смотришь сверху и видишь птиц на крышах, на рекламных щитах, на тротуаре… Желание, да, это было что-то, это были любовь и желание, которое училось летать, как в ПЕРВЫЙ раз. Оля почувствовала легкую боль, словно перенеслась далеко в прошлое, теряя девственность с человеком которого, как ей казалось она любила. Но сейчас с ней был другой, и она хотела… верить… и летать. Он приподнялся на ней на руках, и ощущение страха и неуверенности прошло. Оля почувствовала приближение оргазма. Она шла на него, работала для него, не сомневаясь, что он наступит. Тело замерло, и опять вспорхнуло вверх, в чем-то гораздо высшем чем просто наслаждение, высшем чем-то, что у неё было с другими любовниками. Она вцепилась зубами в его плечо, чтобы подавить крик.
 
 Наступила ночь. Макс лежал и курил. Оля прижалась к нему – не ради секса, а просто чтобы почувствовать тепло его тела. Оба они уже наполовину засыпали, уставшие и разбитые приятными минутами произошедшего. Почувствовал её кисть на груди, он почувствовал приятную дрожь
 (д р о ж ь х р у п к о г о с ч а с т ь я…),
и закрыл глаза.

 Он проснулся рано с небывалым запасом энергии. Постель рядом была аккуратно убрана. Оля, судя по шуму, была на кухне. Макс потянулся. Чувство покоя, радости и постоянства были настолько сильны, что казались нереальными. Захотелось вскочить, станцевать румбу, самбу или еще что-нибудь зажигательное. Оля… будь моей… пришла внезапно мысль. Он запустил руки в волосы, улыбнувшись потолку.
 Жаль, но всем этим чувствам не удалось прожить долго. В тот день…
 Она встретила его бледной улыбкой. Макс увидел в её поведение что-то, что не смог объяснить тогда. Позже, он пришел к выводу, что это было чистой воды сомнение. А что он хотел после всего о чем ей рассказал. Да, она сомневалась, она боялась окунуться в его мир, который мог оказаться лишь картинкой. По сути, знала ли она его тогда? Что она могла сказать о его чувствах? Игра, десяток девчонок, затащенных в кровать (обманутых? Может быть… Как бы не понимали обе стороны отношения на одну ночь, одну неделю, кто-то все равно останется обманутым… опустошенным… как хотите) … Ей было хорошо с ним (черт побери, ей и сейчас хорошо с ним), в общении, в понимании, даже с минуты небольших сор и споров. Но! Но… Но? Эта ночь словно поставила многоточие, поставив дефис между понятиями “дружба” и “любовь”. Заставила выбирать?..
 Он поцеловал её, она неуверенно ответила.
- Что случилось? – спросил он.
- Не знаю, Макс, не знаю. Может дело просто в утре…
 - Смотришь на мир другими глазами, в другом свете. Но ничего не изменилось. Оля, я хочу сказать… - Макс будто прочитал её мысли. – Для меня это не просто ночь, но я тоже боюсь вспугнуть что-то. Так сразу сложно измениться. Но я хочу этого, я хочу быть с…
- Чай будешь? – перебила она его, борясь с неопределенностью.
- Оля…
- А я буду кофе!
 Следующие слова застряли у него в горле, а глаза не нашли ничего лучшего, чем остановиться на ряде наклеек, покрывающих торец холодильника. Оля взяла с полки банку кофе “Якобс” (Макс не заметил как дрогнули её руки), повернулась к столу, оказавшись к нему спиной. Он протянул руку, пальцы замерли в считанных миллиметрах от её талии, борясь с невидимой преградой. В горле пересохло. Ка-туд, ка-туд, ка-туд… – услышал он стук своего сердца.
- Мне надо идти. Увидимся вечером? – он быстро опустил руку.
 Она промолчала, повернувшись, но опустив глаза. А он почему-то встал и проследовал в прихожую, надел туфли и остановился только на лестничной площадке, рядом с дверью. Со времени задания вопроса до этого момента, будто не прошло и секунды. Макс смотрел на
 (птиц)
 стоящую в прихожей девушку.
 - Нет, - ответила она, стиснув зубы.
 “Он по-прежнему смотрел ей в глаза, охваченный волнением, неясным, но таким сильным, что ему хотелось закричать, как ребенку, которого бьют…” - писал Ги де Мопассан в одной из своих новелл. Но там было описано другое чувство, чувство к девушке, в которой Селестен (герой новеллы) признал родную сестру. Оля не являлась Максу сестрой и его волнение, бушующее за ребрами грудной клетки было совсем другого оттенка. Кричать? Да, ему захотелось закричать. При виде перемены в ее глазах. И он кричал… его внутреннее “я” тупо и приглушенно кричало ВНУТРИ, словно ребенок.
 Сначала желание обладать вновь, потом к нему примешалось какое-то новое, прозрачно чистое, словно утренния роса, постепенно отводя животный инстинкт на другой план. Макс не мог разобрать это желание, он просто пока не был готов к нему…
 Оля закрыла глаза.
 - Ты должен уйти, пусть на этом мы и остановимся.
 Он не смог ничего сказать, а лишь смотрел на эту девушку в синем халате… смотрел пока, сам не закрыл за собой дверь.
 Вечером, сидя на балконе и тупо глядя на проржавелые прутья, он понял что плачет. Слезы катились по его щекам, капали в рот. Соленые капли делили лицо на три части, блестящими полосками выводя из его мозга неопределенность…Фильтр очередной сигареты размяк, Макс отшвырнул ее.
 Горящий огонек несколько секунд был виден в ночном воздухе, а потом исчез.
 Так кончался очередной день.


ГЛАВА 31
 Работала Вита в туристическом бюро “Экватор”. Кажим достал полную информацию об этой девушке, какой не имелось ни на одну из других пяти мишеней. Максу хватило только сведений о месте её работы… Небольшая организация, несколько офисов, занимаемых работниками и… привлекательная девушка у телефона.
 - В стоимость путевки входит проезд туда и обратно, трехразовое питание, проживание в гостинице… да, да… и экскурсионная программа в течение трех дней… - именно голос Риты вы услышали бы, если предпочли бы свой отдых доверить “Экватору”, или просто позвонили бы, поинтересоваться что да как.
 Работа не хлопотная, в которую входили еще небольшие поручения и умение обращаться с кофеваркой.
 Коллектив на 90% состоял из женщин, поэтому парень Риты, с которым она ходила уже чуть больше трех лет, мог не переживать за свою куколку. А переживать было за что! Этой девушке сменить бы тонкие очки и строгий брючный костюм на бикини, а там прямая дорожка на обложки журналов.
 - Хороша, девка… - говаривал частенько шестидесятилетний комендант Степан, провожая взглядом Виту, плывущую по коридору к офису с табличкой “12”. Рыжие, огненно рыжие волосы были аккуратно собраны на затылке. Степан крутил себе очередную самокрутку и выходил на улицу, жалея о прошедшей молодости как никогда.
 В комнате с Ритой работали еще две женщины: Татьяна Васильевна, занимающаяся разработкой буклетов и рекламок, и Светлана Игоревна, никто иной, как директор ОДО “Экватор”. Правда, последнюю увидеть доводилось крайне редко.
 Отношения с этими женщинами бальзаковского возраста у Риты складывались хорошо; нередко, Татьяна Васильевна провожала её фразой: “Беги, беги, голубушка, красавчик твой совсем изведется”. Что Рита и делала, конечно, не в буквальном смысле слова, но прямиком с работы её путь лежал через четыре квартала к любимому Сереже. Но только не в пятницу…
 
ГЛАВА 32
 Макс наблюдал эту картину уже в третий раз. А именно… Рита выходила из главного входа здания, на первом этаже которого размещались офисы “Экватора”, и не торопясь, шествовала в направлении Немиги. Её путь лежал через один подземный переход и метров пятьсот до следующего. А там происходило вот что…
 Рита останавливалась у спуска в подземку возле редкого числа зевак и торгашей. Была среди них и одна цыганка, женщина неопределенного возраста, когда трудно определить сорок или пятьдесят, или даже все пятьдесят пять; пестрый платок, черная ухоженная юбка платье и синяя кофта, поверх которой вырисовывалась целая “гирлянда” бус. И все-таки цыганкой её назвать было бы трудно, если бы не одно “но” – женщина гадала по руке. Как понял Макс, за пятьсот рублей. Именно к ней подходила по пятницам Рита и беседовала с ней не меньше получаса. Цыганка держала загорелую руку девушки ладонью в небо, и говорила, а Рита спрашивала, с необыкновенным усердством и интересом.
 Тут-то у Макса и созрел план.
 Эти две недели, проведенные в изучении графика Риты, были не напрасны. Такой сделал он вывод, убедившись, что визит к цыганке не просто однодневная прихоть, а, так сказать – традиция что ли…
 Ему не пришлось бы прибегать к этому необычному плану, но Рита оказалась самым настоящим крепким орешком, верящим в любовь и слово цыганки. Такая была общая картина. Еще десять дней назад он попытался познакомиться с ней в метро. Познакомится удалось… и только. Он проговорил с ней около десяти минут. “Извините, юноша я верна своему парню”, сказала она после прозрачного намека на свидание. Спокойно и откровенно. При этом улыбнувшись, словно извиняясь. Культурно отклонив его предложение поднести сумку до дому, она попрощалась с ним.
 - Пока, Максим…
 Макс смотрел ей в след, недоумевающе улыбаясь. Хоть на ”ты” перешли…выделил он единственный плюс той попытки.
 Второй раз он послал ей огромную коробку конфет, прямо на работу. Она само собой удивится, но посмотрим… Вечером того же дня он встретил её после работы.
 - Спасибо за конфеты, но НЕ НАДО ЛЕЗТЬ в мою жизнь, а уж тем более следить за мной, - В этих резких переходах от штиля к шторму в её поведении чувствовалась цельная личность. – До свидания…
 Вот и все чего он добился!
 Он стал посылать ей по шоколадке каждый день еще не зная зачем все это делает. Просвета он не видел… Но…
 Эта цыганка! Макс смотрел на переплетение квадратом, полосок, ромбов и прочих геометрических фигур на платке женщины, пока в глазах не начало рябить. Он стоял в десяти метрах от Риты и цыганки, подняв воротник кожаной куртки и погрузив руки в карманы. Если бы Рита обернулась, то врядли в потоке сменяющихся лиц, втекающих и вытекающих из чрева перехода, она смогла бы усмотреть знакомые черты.
 Ай-я-яй, Макс, какая самоуверенность… Ты думаешь она тебя запомнила? Затеял он мысленный диалог. А, как ты думаешь? Запомнила? Я бы не был так уверен. Пошел ты!
 Холодноватый ветер под конец октября стал все чаще и чаще напоминать о себе, и я не удивлюсь, если многие углядели в нем предвестника холодной зимы. Макс невольно поежился.
 Рита протянула женщине несколько бумажек, и как понял Макс, поблагодарила. Та в ответ искренне улыбнулась. Обладательницы рыжих волос поспешила вдоль бровки, оглядываясь на колонну бегущих авто. Макс не собирался следовать за ней, он уверенно двинулся к цыганке.
 - Здравствуй, мать, - сказал он, всматриваясь в её лицо. Оно казалось бы не таким уж и старым если убрать морщины, веером расходящиеся от глаз.
 - Здравствую, сынок. Хочешь, что бы я погадала? - ответила та суховатым голосом.
 - Извините, не верю я в это. Но у меня к вам, можно сказать, деловое предложение.
 Где-то в середине августа он случайно наткнулся, переключая программы, на передачу “Большая стирка” по ОРТ. Трудно объяснить, что заставило его остановить свой выбор именно на ней, предпочтя неплохому комедийному сериалу по ТНТ. Тема передачи была связана с разными способами знакомства и называлась аналогично, толи как-то еще. Суть в другом. В те пятнадцать минут, которые он успел просмотреть, на экране красовался Владимир Пресняков, старший. Рядом сидела его жена и увлеченно слушала рассказы мужа о его юности и отношениях с девушками. Именно история именитого певца и композитора о том, как в молодости он смог предрасположить к себе девчонку, которая совершенно не обращала на него внимания, и всплыла в голове Макса при виде цыганки. Сюжет оригинален и довольно прост. А там… время покажет.
- Эта девушка, - начал Макс, - Как я понял, она часто к вам подходит?
- Что есть, то есть. Хорошая девочка, каждый раз гадаю ей.
 - Так вот в чем моя просьба. Не могли бы вы в следующую пятницу нагадать её то, что я вам скажу. Не волнуйтесь, просто нравиться мне она больно.
 Цыганка недоверчиво глянула на Макса из-под бровей. Пять тысяч положенные ей в руку смыли недоверие и придали живой интерес. Даже морщины немного разгладились.
 - Вот вам пятерка, а если все сделаете правильно, то в следующую пятницу получите втрое больше. Ну как, мать, заключаем договор, как говориться?
- Вот молодежь неуемная. Говори…
 - В общем, когда она подойдет, нагадайте ей что-то вроде перемен, ну в этой области вы больше понимаете. Скажите, что, мол, счастье её пришло, да не пускает она его к себе. Скажите, что видите парня, который должен изменить её жизнь, типа, избранный… ну вы знаете, как все это преподнести.
- А как тебя описать, сынок?
 - Упомяните, что имя парня, с которым её ждет настоящее счастье, начинается “М”... еще скажите, что уже три недели как он в её жизни появился, подарки дарит… Думаю этого будет достаточно.
- А ты не промах! – по-матерински улыбнулась цыганка.
- Ну так что, мать? Сделаем. Обещаю, девушку не обижу.
- Сделаем, сынок, сделаем…
 
 Всю следующую неделю он продолжал посылать Рите шоколадки с запиской “От Максима”. Вторник, среду и четверг встречал её после работы и слышал раздражительные просьбы оставить её в покое, готовые превратится в истерику. Но так было надо. В пятницу он не пришел.
 В понедельник Риту словно подменили. Цыганка оказалась профессионалкой своего дела – Рита стояла на ступеньках и смотрела ожидающего Макса. Он выдержал её испытывающий взгляд.
 - А ты настырный, - сказала она, улыбаясь, будто они были знакомы целое столетие. Потом вздохнула, и тихо сказала мысль в слух. – Кто мог подумать…
- Как насчет вечерней прогулки? – он протянул ей руку.
 Она взяла её нежно, едва заметно вздрогнув, словно подчиняясь судьбе.
 
 Макс встречался с ней до начала декабря, боясь разрушить сказку, в которой жила Рита, нашедшая, как её казалось, свою пристань. В чем-то Макс и не обманул её – Рита была счастлива. Он сам создал миф, поведанный Рите губами цыганки, он же и сделал из мифа реальность. Пусть и на время…
 Рита была близка ему, но в каждом движении, в каждом поцелуе, Макс улавливал напоминание об Оле. Рита также кусала его за плечо в пиковый момент их “схватки”. Она также вздыхала… Боже, да у неё также как и Оли была родинка возле правой груди…(или нет?) Иногда он начинал задыхаться от таких мыслей.
 Это только тебе кажется… говорил он себе и это помогало.
 Рите бросила своего парня, который на удивление быстро ретировался в направление Ритиной подруги. Рита продолжала ходить к цыганке, которая нагадывала ей счастье с Максом. (Угадайте по чьей просьбе?)
 Но всему приходит конец, тем более в отношениях родившихся под флагом Игры.
 - Мать, выполни последнюю просьбу, -16 декабря, Макс стоял перед той же цыганкой, укатанной в прохудившуюся шубу. Он протянул ей десять тысяч. – Скажи Рите, ну той девчонке, рыжей… да, да у нас все отлично… в том-то и дело… когда придет, скажи ей… в общем, что всё кончено, ну ты знаешь что сказать, про судьбу, про меня, что без этой истории не было бы того настоящего, которое её ждет. Что лучше порвать со мной раз и навсегда, больше не видясь. – Макс замолчал и сделал две подряд глубокие тяги. Стебель сигареты “Л&М” дрогнул в руке, – Видишь, мать, обещал не обидеть её… не сдержал, значит, слово.
 И медленно побрел вперед.

 ГЛАВА 33
 - Да? – голос Оли, преодолев километры кабеля, разнёсся по ушной раковине Макса, даря спокойствие и ощущение тепла, которые возникли словно ниоткуда, из черные дырочек в корпусе трубки ведущих к динамику. Но он знал причину.
 Макс потянулся за сигаретой.
- Але? Я слушаю?
 - Привет, - сказал он, не веря тому, что слышит её голос первый раз за два месяца. Слышит с тем же чувством, как при первой беседе. И не было ничего: ни слез, ни слов, ни бессилия…
 - Макс... – на секунду на той стороне связи воцарилась тишина, и он замер на полу вздохе, - Ты?
 - Мы можем встретиться? – спросил он, не дав ей продолжить. Пальцы руки начали неметь
 - Где? – только и сказала она.











































“С тобой я справлюсь быстро, - подумал я. – Ты недооцениваешь меня, потому что видишь, как я злюсь. Но ты ошибаешься. С женщинами я справляюсь, а вот с любовью – не могу. Безнадежность – вот что нагоняет на меня тоску”
(Эрих Мария Ремарк, “Три Товарища”).

 


Марина


ГЛАВА 34
 Оля прожила с Максом полтора месяца.
 Она перебралась к Маску, предупредив Иру, с которой они остались одни после смерти обоих родителей. Никулин как-то сказал, что человек становится (ощущает себя) взрослым только после потери родителей. Оля была поздним ребенком и практически не помнила отца, который погиб при пожаре жилого дома в Питере, где гостил у друзей. Злая судьба забрала и маму Оли – она умерла от эндокардита – воспаления внутренней оболочки сердца… врачи сказали, что они обратились в клинику слишком поздно, были сильно поражены клапаны сердца. Это случилось, когда Ире стукнуло двадцать девять, а Оле – шестнадцать.
 Но теперь у неё был Макс.
 Единственному чему Макс сопротивлялся в их “совместной” жизни, это преображению его квартиры. Но спорить с девушкой в этих вопросах бесполезно, и он смирился. Холостяцкая обитель, как называл свою квартиру он, превратилась в ухоженное место, кое не может существовать без постоянного присмотра женщины. Но, как он не пытался скрыть своё мнение – преображение ему нравилось.
 НО ЧТО ДЕЛАТЬ С ИГРОЙ? Он не мог остановиться (ты уже один раз это сделал… Брест…), несмотря на… Вот оно – твоё место, твоя девушка. Ты чувствовал что-то подобное раньше? Да, ты влюблялся, ты увлекался… Тебе нужно больше свободы? Нет, я... Ты боишься чего-то большего кроме постели? Тебе не нужна взаимность? Тебе...
 Я ЛЮБЛЮ ЕЁ! Мне так к а ж е т с я…
 Но он не мог остановиться. Пока только в мыслях. Игра… Он часто доставал из тайничка (когда Оля не было дома) фотографию Марины и… Он не хотел потерять сегодняшний день, но мозг не мог резко произвести ломку привычек, желаний, целей… Не знаю даже, как правильней здесь будет сказать.
 Каждый человек нуждается в том количестве эмоциях, которые присутствовали в нем на протяжении жизни. Время меняет эту потребность, но слишком медленно. Это словно никотиновые наклейки, которые, как вас заверяют, постепенно уменьшат потребность в никотине. Осесть в уютном месте, рядом с Олей было трудно (хоть и желанно). Будто не завершенное дело, будто не потушенный костер интриг, шансов и стратегий, бушевало в нем желание обладать Мариной, Инной – двумя оставшимися тенями совершенства, ведущими к выигрышу. Ведущими к закрытию прошлого. Ты хочешь всё потерять? Олю? Нет, нет, но я разберусь…я разберусь…
 Жизнь текла своим чередом. Они встретили Новый год вместе и вошли вместе в следующий отсчет листков календаря. Были ночи любви, утро, обед, вечера любви – словно ненасытные они изучали тела друг друга, становясь ближе и откровенней. Были минуты после секса, минуты молчания, приятные минуты. Была совместная жизнь: еда, квартира, покупки – и они делили её. Были и ссоры, слезы неоправданной ревности. “Они любили друг друга так сильно, что частые размолвки были неизбежны”, - сказал мудрый Стендаль. Всё естественно. Страдания, непонимание перерастающие в еще большее чувство. Так. Страсть требовала выхода. Они были рядом и - им нравилось это. Организм не мог долго функционировать в состоянии любовного аффекта, и тогда у них были просто их разговоры, общение. Взаимное охлаждение было непродолжительно, и едва заметно. Макс (и Оля) воспринимали это как хорошие знак. Как передышку после которой замыкался круг, даря еще большую температуру котла страсти.

 Но Оля не могла не чувствовать невидимую стену между ними, она была очень тонкой, практически не существующей, но была. Сначала, она не замечала этого - Оля выхватывала только положительные ионы из глаз Макса, из его слов, из их отношений. Он не менялся - был нежен, заботлив, страстен с ней (любил её). Но он боролся, и эта внутренняя борьба была заметна в отдельных мелочах. Задайтесь себе вопросом: хотите вы жить с этим? Хотите чувствовать недосказанность? Отвечать каждому; молчание - тоже своего рода ответ. Но и молчание не вечно. Оля старалась не думать о его прошлом, а тему Игры поставила для себя в ранг запретной. И все-таки…
 - Я дам нам время разобраться… - сказала она, уходя. – Подумай дважды прежде чем позвонить только ради прихоти. – И нежно поцеловала его в переносицу.
 Макс проводил её взглядом, осознавая, что её ухода (времени разобраться) он хотел и боялся большего всего на свете.
 Общество позволяет мужчине гораздо больше, нежели женщине. За ним остается выбор, ему не обязательно духовное, познавательное, культурное начало в женщине (шел, увидел, поимел, - как писал Михаил Веллер), алкоголь, азартные игры, проститутки, спорт… и т.д. и т.п. Но он (мужчина) чаще всего остается под чертой, которое ставит ему женское условие. Черта может сломать его жизнь, может преобразить. Уже другой выбор. Вот и я о том же.

ГЛАВА 35
 Макс осмотрел старый дом из красного кирпича, двор, застеленный талым снегом, и шагнул в подъезд. Прежде здесь он не был. Таня жила на четвертом этаже. Дверь, оббитая красной кожей, ярко выделялась на фоне трех других деревянных подружек. Перед тем как позвонить он невольно поправил воротник куртки.
 Зачем я здесь? Звонок Тани (до этого она не звонила ему никогда, он даже не был уверен знает ли она его телефон) поверг его в искренние удивление, но слушая ее всхлипывающий голос, голос которые так часто говорил с ним ровным,
 успокаивающим потоком, голос, который давал ему советы, голос, который был ему дорог словно первый друг… он не мог не отозваться на её просьбу зайти к ней. Она продиктовала адрес. Она плакала. Макс не задал не одного вопроса, еще несколько секунд вслушиваясь в гудки, оборвавшие слезы на том стороне связи.
 Таня открыла дверь. Лицо выглядело свежим, но уловить тонкие дорожки слез не составило труда. Махровый халат облегал тонкое тельце. Даже слишком тонкое, в который раз отметил Макс.
 - А ты быстро, - сказала она.
- Надеюсь ничего серьезного, - сказал он, всматриваясь в её лицо.
- Проходи, - она направилась к ванной.
 Макс скинул туфли, избавился от куртки и поспешил за ней. Таня стояла перед зеркалом, нервно расчесывая волосы. Он сел на край ванной, положив руки на колени. Только сейчас он понял, что эта девушка стала для него близкой подругой, которой у него не было давно, а быть может и никогда.
 - Вот видишь как, - сказала она не оборачиваясь, - Сама учила тебя жизни, пыталась научить дорожить любовью, наслаждаться мечтой… а сама? Все-таки больно, Макс, больно. Безответность всегда больна. А еще больнее иллюзия, превратившаяся в просто черную точку.
 Макс еще не мог ничего понять, но что-то сказать не мог.
- Ты помнишь Иру? – спросила она.
- Нет… - он смотрел на ее отражение.
- В “Крынице” когда сидели, начало июня.
 Он вспомнил. Девушка в синем сарафане. Вспомнил о их разговоре с Танькой после встречи с Кажимом и разбитом лице.
 Макс кивнул.
 - А ведь я никогда не встречалась ни с кем больше месяца. Тебе необычно, наверное, слушать про отношения девчонки с девчонкой, но чувства они везде одинаковы…
 Она заплакала, сухо. Расческа в ее рука хаотично ходила по прядям волос.
 - Ирка. Мне не было так хорошо ни с кем, и я говорю не о сексе, хоть он тоже важен… почему-то, я поверила в мечту. Я любила её. И что? Никого нет, и я опять одна. Четыре месяца рая и прежняя жизнь кажется пеплом.
- Все пройдет…
 - Я знаю… Я и сама бы сказала тоже самое, и это было бы правдой. Но сегодняшний останется сегодняшним, а в нем так душно и одиноко, - она уже не плакала, во всяком случае, слез больше не было. – Боже, зачем я тебе позвонила… Такие мелочи, мы всегда поступаем глупо…
 Макс привлек ее к себе, обхватив руками ее ноги.
 - Ты правило сделала. И я прекрасно понимаю тебя, даже если бы у тебя сломался ноготь я бы пришел тебя утешить.
 Шутка удалась. Таня тихо рассмеялась. Ее руки легли ему на плечи, а щека на короткий ежик волос. Макс по прежнему сидел на краю ванной, обнимая ее, прижавшись лицом к теплой ткани халата на уровне живота.
- Кто поймет эту жизнь, - тихо сказал он.
- Спасибо тебе… - сказала она.
 Потом она поцеловала его в щеку…
 Потом провел рукой по обнаженным ногам.
 Потом он сказал, что все будет хорошо, он назвал Таньку “сестричкой”.
 Они оба не могли объяснить своих действий, когда распахнулись полы халата, когда его губы впились в маленькие как лимон груди. Ее упругой тело изогнулось.
 В прохладной как летняя речная вода ванне они занялись любовью, медленно, почти забвенно… Он не знал, что чувствовать к ней. Волна за волной сладкое наслаждение накатывала на него. Этот момент был особенным, назвать в тот момент сестрой он ее не мог, но их тела, слившиеся воедино в приятной влаге, не были телами просто партнеров. Секс обретал другую форму, которую не взялась бы охарактеризовать даже Танька…
 После оргазма он приподнял ее и впился губами во влажный бутон ниже выбритого лобка, что позволял себе с девчонкой лишь один раз в жизни. Она извивалась, обхватив руками его голову. Он чувствовал аромат ее смуглой кожи и слабый вкус облепихи и мыла.
 Время замерло, провалившись в прохладную воду…

 - Чай или кофе? – спросила она.
- Чай, только, пожалуйста, не столько сахара как ты любишь.
 Она рассмеялась.
 Сумерки сползали по соседнему зданию. Макс и не заметил, как провел в ее квартире четыре часа. Кухня была маленькой, но обставлена со вкусом. Небольшой белоснежный столик скрывал стройные ножки Татьяны.
 - Бутерброды с чем? – она улыбалась. Странная перемена произошла в этой девушке.
 На середине стола стояла банка с вареньем, джемом, кусок сыра и много всякой всячины, уместившейся на серой узорчатой салфетке. Чай на любой вкус и бутерброды с любым ингредиентом! Действительно: на краю стола, приткнувшись к светлым обоям, стояло три пачки чая – “Золотая чаша”, “Кама сутра” (интересное название для чая, не правда ли? Но самое интересное в этом, что чай “Кама сутра” исчезал с полок быстрей разрекламированного во всю кофе “Нескафе”, наверное, люди надеялись на живительные и пробуждающие к подвигам свойства известной книги под одноименным названием. Выпусти кто-нибудь чай с названием “Кашпировский – пробудитель шишки”, да и то бы все смели…), третья пачка была из кого-то сорта таиландского чая с трудно читаемым названием. Чуть левее от чая мостились емкости с медом разного вида, четыре штуки. Тут же шоколадное масло… При другом стечении обстоятельств и мыслей он бы поинтересовался про такое обилие “еды к чаю”, может даже пошутил бы на этот счет. Но сейчас его глаза просто наблюдали.
 Макс перевел взгляд со стола на хозяйку квартиры.
 Он смотрел на Таню и знал, что ничего подобного больше между ними не произойдет. Они оба знали. Это как прививка от оспы – раз и навсегда. Только маленький шрам на плече, ТОЛЬКО ее глаза, в которых можно прочитать все… Только напоминание.
- Так что же, братец?
 - С джемом, сделай с джемом. Хоть никогда не ел, но сегодня столько всего произошло, что можно и попробовать.
На стене висел плакат Мэрлин Монро.
- Моя мамка любит с джемом, ее не оторвать от него, - сказала она.
- А квартира чья? – спросил он.
 - Подруги… ухала отдыхать в Турцию, - Таня задумалась, что-то вспоминая, - Странно, а я ведь знала, что Ирка уйдет, я знала это, но все равно создала надежду…
- Давай не будем об этот.
 - Давай… - тихо сказала она и улыбнулась уголками губ, - если хочешь в баре есть что по горячее.
- Отлично, - оживился Макс.
 Бар не ломился от излишеств, но бутылка “Метаксы” сразу бросилась в глаза.
 - Придется тебе и кофейка заварить, - сказал он, покачивая бутылкой с коричневой жидкостью.
- Сделаем…

 Уходя, на него нахлынуло желание поцеловать ее. Макс поборол его. Так будет лучше…
 - Спасибо за все, - сказала она, прощаясь.

ГЛАВА 36
 Оля, Оля, Олечка… я не готов.
 Я не знаю как лучше.
 Макс сидел в коридоре на корточках, сложив руки на коленях. Бессмысленный взгляд смотрел сквозь книжный шкаф.
 Неожиданно он рассмеялся идиотским, сумасшедшим смехом, сам испугавшись своих эмоций. Потом заплакал. Он плакал и смеялся одновременно. Это длилось с минуту. И это помогало. Практически всегда.
 
ГЛАВА 37
 Утро сменилось днем. Пахло свежестью. Приятный сквознячок гулял по квартире – Макс открыл окна во всех комнатах. Он даже мог поклясться, что улавливает свежий запах набухающих на ветках почек, несмотря на то, что деревья еще недавно были одеты в тонкую ткань инея. Наверняка мозг сам реконструировал этот запах зарождающейся листвы из какого-нибудь другого. Но почему зеленые почки? Весна… может она подсознательно что-то значила для него. В большинстве случаев для нас что-то значат определенные дни, даты, вызывая положительные или отрицательные эмоции, ассоциируясь с чем-либо. Весна? Она сама по себе может многое значить психологически, эмоционально, как предвестник лета или как новые отсчет времени, возможно даже – предвестник перемен (в лучшею сторону, как надеемся МЫ)…
 Макс не смог припомнить ничего значительного произошедшего весной. Может его апрельское день рождение? Врядли… Стоя в ванной комнате, он покрутил в руке флакон шампуня “Ельсев” с яблочным ароматом. Если и присутствовал какой-то аромат, то только не яблочный, и уж тем более не аромат наступающей весны…
 Он аккуратно побрился подарком матери – трех лезвийным станком “Жиллет”. Раздалась тихая трель телефонного аппарата, приглушаемая шумом воды. Макс на быструю руку снабдил лицо слоем крема и проследовал в коридор, все еще ощущая сухость и жжение кожи.
- Да?
- Макс, здоров.
- Привет, Данила. Что нового?
 - Много чего и можешь в этом новом поучаствовать, - возбужденно протараторил Данила в трубку.
 - Выкладывай, - заинтересовался Макс.

…

 Данила так и смог продвинуться по неподвижному эскалатору по имени Игра. Первой и последней (скажу, забегая вперед) для него стала Виктория. После неудачной попытки с Александрой (и это после того как её трахнул Толик Грач!), Дан безболезненно откинул мечту о выигрыше. Что да Марины – это был лишь интерес, но уже не с оттенком азарта.
 Марина была моделью. К конверту с данными помимо её фотографий, предлагалась вырезка из какого-то глянцевого журнала. А там! Обнаженная девушка с поджатыми к животу коленями, на каком-то каменном выступе, сбегающем вниз, к морю. Высокая грудь с темными сосками, размером с десятицентовую монету. Высоко поднятые брови, мокрые волосы, зачесанные назад. Картинка совершенства, картинка недосягаемости… Неужели?
 Он сумел познакомиться с Мариной, причем, очень легко. Она держала его на достаточном расстоянии, определив для него нишу – знакомый-кандидат в парни. У Марины был парень, и этим обстоятельством она всякий раз пресекала попытки Дана. Однако этот парень (волейболист, как неоднократно упоминала она) не мешал ей свободно общаться с Данилой и посещать самой различные шумные мероприятия и гулянки. Марина ввела Данилу в узкий круг своих подруг и поплечниц в профессии. Там Данила окончательно забыл про свою первоначальную миссию.
 Даша, близкая подруга Марины, девушка-женщина 27 лет (люблю зрелых женщин…), с необычайно белоснежной кожей и кучей вредных привычек (кроме курения). Вот о ком думал Данила в первую ночь после их знакомства. А через неделю предложил Марине и Даше отпраздновать яко бы свой День Рождения. Те сразу же согласились. Особенно, заинтересовалась Дашка, не без радости заметил он. Вот тогда и родилась идея взять четвертого - Макса. Уже потом к Даниле пришла мысль, что он помог Максу с Мариной, тем самым, продвинув его к последней ступеньке перед выигрышем. Но он (к его же чести) не стал этим афишировать.

…

- Так что Маринка придет? – обескураженного спросил Макс.
 - Она самая, - Данила усердно выставлял содержимое сумок на стеклянный стол только что снятого гостиничного номера, наслаждаясь завораживающим звуком звенящего при ударе стекла бутылок.
- Та, что с…
- С фотографии, с фотографии. Одна из целей. Или до сих не дошло?
 - А какого хера ты меня звал?! Засвидетельствовать покорение малыхи, - взорвался Макс. – Так не волновался бы, Виталины шпики наверняка хорошо поработают.
 - Ну ты, брат, обо мне хорошего мнения, - спокойно ответил Дан, - Маринку можешь забрать себе. Вот её старшую подружку предоставь мне. Срал я на Игры, когда такие бабы попадаются.
 - Ну ты дал! Сюрприз на пять балов, - Макс стал переминаться с ноги на ногу, по-боксерски выставил руки перед лицом. – Ну так просто я Маринку у тебя не приму. Проведем бой – победителю девка.
 - В таком случае я сдаюсь. А вот за Дашку придется намять тебе бока чуть что, - по-дружески оскалился Данила.
 - Так просто тебе не отвертеться, - не унимался, улыбаясь Макс, - дерись или будь повержен.
 Данила оставил занятие с провиантом и встал в позу кикбоксера, принимая правила мужской забавы. Оба парня задвигались по кругу, изображая нешуточную готовность к драке.
 - Готов проиграть? – Макс, усмехнувшись, скинул футболку, и принялся боксировать в пустоту, готовясь к поединку.
 - Давай, давай… не припомню твоей последней победы, лучше копчик прикрой, а не-то седалище нагружу парочкой ударов, - Данила последовал примеру товарища; красная безрукавка полетела на диван. Вытатуированная разноцветная змея застыла на теле, изгиб хвоста параболой пересекал грудь, а раскрывшаяся в преддверии нападения голова будто готовилась полакомиться бедром Данилы. Он очень гордился этой татуировкой, которую ему нанесла случайная знакомая во время его давней поездки в Болгарию. Девки просто тащатся, говаривал он Максу о силе воздействия тату.
 Такая разрядка была постоянной неотъемлемой частью практически всех совместных гулянок. Ну вы знаете этот запал молодости, выливающийся в дружеские спарринги. Хлеба и зрелищ!
 Обменявшись серией легких ударов, парни, сцепившись, покатились по ковру. Данила попытался заломить Максу правою руку за спину, но тот извернувшись толчком сбросил “неприятеля” с себя. Через несколько секунд он уже победно восседал над поверженным Даном, в победном кличе застучав кулаками по груди.
 Потом оба развалились на ковре и закурили, чувствуя приятную истому и жар в разгоряченных телах.
- Так и легкие можно выплюнуть, - закашляв, констатировал Дан.
 - И не говори… - улыбнулся Макс. – Слышишь. А как там эта Марина, на базар нормальная.
- Годиться, девочка без комплексов. Но…
- Что но? – Макс даже перевернулся на бок.
 - Парниша у неё есть, волейболист долбанный. Так она и строит из себя верную. Но не сцы – раз согласилась придти, зная, что нас будет четверо, значит шансик есть. Хотя меня волнует другой аспект – богатства, спрятанные по нижним бельем Даши.
 - Дай угадаю? – почесав затылок сказал Макс, - годков твоей Даши около тридцати.
- Восьмой год третьего десятка скоро разменяет.
- Ты в своем репертуаре!
 - А ты думал! Что я из-за какой-то малолетней шмоньки стал бы этот номерок снимать… И еще… Не забудь что у меня якобы днюха, а то можно облажаться. Ну ладно, хватит валятся, пора готовить стол.
 - К какому часу они подрулят? – Макс встал и затушил сигарету в стеклянную пепельницы на подоконнике. Табачный дум клубами поднимался к потолку, словно в закупоренной трехлитровой банке. Макс открыл настежь окно.
 - К половине шестого, надо будет выйти, чтобы встретить.
 - Значит, два часа у нас есть, - он посмотрел на циферблат часов. 3:43. – Может раздавим пока пузырь.
 - Стояночка. Отставить, мне надо быть в форме к приходу. А наверстать своё мы успеем.
 - Да я шучу, - сказал Макс и мазнул взглядом по набору спиртных напитков, купленных ими.

 - Да чувствую, намешаем мы сегодня, - сказал Данила.
 Парни, любуясь, смотрели на возвышающиеся над тарелками с закуской бутылки. Практически прямоугольная с закругленными углами бутылка шотландского скотча “Johnnie Walker: RED LABEL”; “Мартини”, прозрачно намекающее на будущие присутствие женского пола; бутылка нашенской вододули “Люкс”, которая если и не дополняла в полной мере подбор импортного алкоголя, то была данью нашему производителю (да и сомневаюсь, что хваленный и дорогой скотч может в чем-то конкурировать с нашей водкой, кроме оформления бутылки и этикетки); 0.7 литра красного как кровь одиннадцати градусного винчика “Le Bonjour” (полагаю, в стране-производителе вина нет сомнений); в довершении композиции, чуть правее всей выпивки, в плотном соседстве аккуратно разложенных по тарелкам сырных трубочек, салями и малосольных огурчиков, смотрело в потолок горлышко принесенного Максом “Шнапса”… Что предпочитаете?
- Ты не за самочувствие волнуйся, а иди встречай.
- Уже бегу, - возбужденно проговорил Дан.
 Макс развалился на мягком диване, пытаясь наметить план обольщения… Марины. Уют и просторность комнаты способствовали плавному течению мысли. Не помешала и сигарета. Макс размял пальцами тельце сигареты, потом поднес её к лицу и вдохнул приятный аромат табака.
 На улице начал моросить дождь.

 Если бы водка имела свойство наливаться с горочкой, то Данила непременно бы воспользоваться этим. Продолговатые рюмки, содержимое которых характеризовалось цифрой никак не меньше семидесяти грамм, были наполнены до граев.
- Нет. Только не водку, - запротестовала поначалу Дашка.
- Только по первой. Давайте, девчонки, уважьте именинника.
 Девчонки уважили, умяв, закусывая, целое блюдце нарезанных четвертинками долек лимона.
 Каждый раз поднимая рюмку, Макс не мог не зацепить взглядом лицо Марины. Ему даже становилось немного не по себе – от девушки разило красотой и тайной. Каждый микромускул, двигающий при изменении мимики лица, каждая черточка, имеющая свой градус наклона, раскосые глаза с поистине огромными ресницами, носик чуть вздернутый вверх, наличие штрихов эталона красоты наравне с индивидуальность, давало право применить к чертам Марины существительные “совершенство” и “идеал”. Впрочем, впрочем, и еще раз повторюсь, произнеся затисканное “впрочем” – все выше сказанное относится к каждой из целей, сдвигаясь и корректируясь, представая в другой проекции теней и эмоций. Она держалась тихо, но не замкнуто, будто замечая в комнате одну подругу. Но там, за модной одеждой, бархатной кожей, медленным движением губ, притрагивающихся к стакану и оставляющих на нем полоску влаги, за совершенной фигурой и не скрытой, даже струящейся, сексуальностью, зияла чернота. И он вынужден был смотреть в эту черноту, не в силах рассмотреть что-либо, подстраиваясь под неё и делая для неё все то, что хочет она. Хочет Марина. Здесь Макс уже не был самим собой. Игра шла по другим правилам…
 С водки он переключился на скотч, прокручивая в памяти момент прихода девчонок. Первым вошла Даша, затем Марина. Замкнул шествие сияющий Данила. Девушки вошли поистине грациозно, словно конечный отрезок подиумного ковра. Особенно Марина, к которой было приковано 99% внимания Макс. В сапогах из красной кожи до колена и короткой куртке, пушистой будто хвост сибирского кота. Волосы были зачесаны и прилизаны гелем назад, волной собираясь на шее. Она сняла куртку, которую подхватил из её рук Макс, который для ней оставался пока – просто парнем без имени. И еще… он почувствовал тонкий запах духов “Трезор”, дополняющий и подводящий итоги. Данила представил обе стороны друг другу. Началось, посторонись!
 …Марина смаковала “Мартини” из бокала формы перевернуто конуса и безмолвно разрешала Максу подносить к ментоловому “Киму”, фильтр которого был зажат между серебристо-белыми губами, зажигалку. Марина не пожалела макияжа в этот вечер, но её лицо ничуть от этого не страдало. Один в один – лицо с фотокарточки. Интересно было бы, разумеется, увидеть её без
 (…одежды! Не дури, Макс, шуточки тут не пройдут…)
 всего разнообразия теней и туши, но…
 Даша уже прижималась к груди Данилы, который продолжал что-то увлеченно ей нашептывать, совмещая это занятие и с поддержанием разговора в пока несостоявшемся дуэте Макса и Марины. Дан уже битый час борол в себе желание закурить, зная как Даша относиться к “пахнущим табаком парням”. Но это не портило его настроение.
 Одним алкоголем дело не обошлось.
 - Данила, ты достал то, что я просила? – хмельным голосом спросила уже изрядно окосевшая Даша.
 Макс заинтересовался. По виду Марина можно было сделать вывод, что она в курсе просьбы подруги. Закинув ногу за ногу, она спокойно смотрела на Дана.
 - Еще бы! – отчеканил он, запуская руку в карман светлого пиджака.
 С первого взгляда Максу померещилась упаковка презервативов, извлеченная другом. Он даже приоткрыл рот, забыл про томатный сок. Интересная просьба – в прямоте девушке не откажешь! Но это были не презервативы и ни что другое связанное с половой стимуляцией и прочими секс - атрибутами.
 Таблетки. Да, это было “платформа” с маленькими белыми таблетками под ячейками пластика.
- Все будут? – Даша уже выдавливала на стол белые кругляши.
- Что это? - спросил Макс.
 - Реланиум, дружище, давай присоединяйся, убойная вещица! – Данила первым потянулся к таблеткам.
 Каждый взял по пять “колесиков” и выпил. Макс запил их соком, Даша и Марина лимонадом, Данила же предпочел закрепить все это дело винчиком.
 Когда Макс оторвался от стакана, пытаясь представить движение Реланиума по пищеводу, Данила уже вовсю сосался с Дашей. Обоих даже не смущал то факт, что звук при их лобзании получался больше похожим на сербанье борща. Как будто впереди была не вся ночь, а последние пять минут перед прощанием.
 Тебе тоже не стоит довольствовать малым, не правда ли?
 Не отрываясь от губ девушки, Данила на взял её на руки и попытался проследовать в смежную комнату. Получилось у него это с третьей попытки, когда спина пятящегося назад парня попала-таки в дверной проем.

 Они остались одни.
 Макс встал, подошел к окну и поменял кассету в кассетнице “Айвы” на заранее приготовленную сборку медляков. Его приятно пошатывало – “колеса” и водка устроили настоящую осаду организму, простирая свои руки к сознанию. Но они делали и другую, положительную работу, оттягивая все ненужные мысли, фокусируя мозг на только одном воспаленном желании. На Марине.
 - Станцуем? – предложил он, дождавшись приятного течения музыки из сердца колонки.
 Марина безразлично посмотрела в его сторону. От этого взгляда стало очень неуютно в четырех стенах номера. Он даже на секунду перестал слышать музыку. Почувствовав необоснованную неловкость и даже оттенок унижение. Будто бы сказанное им равнялось неприличному или постыдному действу, которое можно приравнять к пережевыванию пищи с открытым ртом в обществе утонченных дам.
 Макс все еще легко улыбался, как в те мгновения перед сделанным предложением… а мысли заполнялись плотной жидкостью НЕПОНИМАНИЯ.
 Глупо… черт, ну скажи ты что-нибудь! Что ты строишь из себя, тварь!
 И она сказала.
 - Больше ты ничего мне предложить не хочешь? – сказано это было с такой надменностью, что Макс от неожиданности чуть отшатнулся. Едва заметно.
 - Есть, разумеется, и куда более приятные способы времяпровождения, - он опять с трудом улыбнулся, в надежде повернуть тон разговора в другое русло. Надеясь… Может быть просто подойти и поцеловать её? На эту мысль ответило выражение её лица. Опять та же надменность. И некое подобие усмешки.
- Лучше присядь.
- Что ж… - тихо сказал он.
 Вытряся из пачки “Камэла” последнюю сигарету, Макс с жадностью втянул в легкие никотиновый дым. Все это он проделал уже сидя на диване. За стенкой бушевал Данила, а Макс перебирая в уме все невообразимые ругательства, тупа смотрел на безмолвие поредевшей закуски, думая о выходе из этой дурацкой ситуации. Ситуации, повернувшей стрелку планов на сто восемьдесят градусов. Марина достала из сумочки косметичку.
 Абсурд…
 Макс налил себе тридцать грамм скотча и выпил. Вкуса он не почувствовал.
 - Может Олежке позвонить. Правда он убьет меня, увидев в таком состоянии… - Марина говорила сама с собой.
 - Кому позвонить? – как можно презрительней прошипел он, не выдержав.
 - Парню моему! – бесцветно ответила она, ставя ударение на слове “парню”. Разговор принимал очень неприятный оборот. Если, конечно, это можно было назвать разговором, скорей обрывками фраз, которые одна за одной всаживала Марина в раскаляющееся естество Макса.
 - Что ж ты сюда пришла, раз так печешься о мнении своего хахаля? Если что-то не устраивает, выкладывай сразу. Или волейбольчик тебя очень возбуждает…
 - Да лучше бы с ним сегодня на матч пошла, чем с тобой с и д е т ь, - холодно бросила она, не отрываясь от зеркальца. Голос начинал сипеть и течь. Глаза пьяно блестели.
 - Так давай. Вперед. К своему барыге, давай, кончалыга, дверь сама найдешь. Или показать? - пока еще спокойно проговорил Макс. Легкость и головокружение начинали подчинять себе его мозг. Реланиум…какого хрена я их глотал? Тело как будто заполнила вата с примесью стекловолокна.
 - Может сам дернешь о т с ю д а?! – Марина оторвалась от своего занятия. Её глаза одновременно смотрели и не смотрели на него.
 Каждый понимал, что в таком состоянии не куда не уйдет.
 - Лучше завали рот, сучка подиумная. Перед малолетками будешь свое дерьмо нести, поня… - голос его потерялся где-то в воздухе.
- Что думал, трахнешь меня?
- Заткнись… - он нервно подкурил очередную сигарету.
- А? Думал повеселишься?
- …
 Он смотрел на неё сквозь никотиновые струйки, распираемый злобой и все равно дико жаждущий её… её тело. Перед ним сидела Клаудия Кардинале, Бриндит Бордо, Мерлин Монро, Литиция Каста… лица актрис, богинь, лица красоты переплетались все здесь – в лице Марины; в лице истощающем холод… может даже ненависть. И все равно желанном! Позднее когда он попытается описать Тане чувства, которые он испытывал, она сравнит это с “танталовыми муками”. И пояснит: “Тантал – это… нет, Максим, это не металл, вернее, это дало названию металлу позже… Тантал – это царь, в греческой мифологии, которого боги обрекли на вечные муки. Танталовы муки. Тантал стоял по горло в воде и над его головой висели плоды, но он не мог утолить голод и жажду. Провести аналогии между твоей ситуацией и танталовыми муками, конечно, сложно и опрометчиво, но, все же… видя перед собой красивую девушку, идеал тела, но, не имея возможности насладиться этим телом… Чем не МУКИ, да?” Таня тогда усмехнулась, Макс улыбнулся. (Хватит с меня этих греков с их мифологией!) Как-то загадочно, и досказал все до конца.
- Казанова, нашелся, - Марина залилась свистящим смехом.
- Заткнись!!!
 Марина не унималась. Сигарета выпала из его пальцев; рывком Макс вытянул руку и раскрытую ладонь опустил ей на лицо, почувствовав помаду на линии жизни своей ладони. Потом он швырнул её назад, мощным толчком. Голова девушки как неодушевленный предмет запрокинулась назад, и Марина, увлекая за собой бутылку “Мартини”, полетела на пол. Косметичка упала – плюх! - на ковер.
 Он ожидал криков, ругани. Растущая злоба внутри его грудной клетки ожидала чего угодно, только не безразличного с тенью улыбки лица девушки.
 - Может еще и изнасилуешь меня? Иди вздрачни в ванной, может тогда успокоишься!
 Он ринулся к ней, но зацепился за ножку стола и начал падать. Его колено приземлилось прямо между её ног, а руки по обе стороны её головы. Так он и замер с секунду, словно желая поцеловать.
 - Ой, ой… наш малыш упал…
 - Сука, заткнись, бля! – он размахнулся и с силой ударил… по ковру возле её лица. Еще раз… и еще… - Заткнись! Лучше молчи, мразь! ****ь драная…
 Она лежа неподвижно под его телом, замолчав. Макс сорвался на хрип…
 - Заткнись… - сказал последний раз, упав на локоть и уронив на него голову. Его левая щека оказалась в считанных сантиметрах от ее лица. Тик, тик, тик… словно в его черепную коробку вживили маленькие часы.
 А лучше забодяжить себя какой-нибудь гадостью и навсегда про это забыть…
 Он не сразу сообразил что происходит, когда почувствовал приятную боль в мочке уха. Потом теплое прикосновение ее языка.
 - Ты этого хочешь, да? Что ж… - услышал он её голос будто из далека. – Ты этого хочешь… - Её рука быстро расстегнула ширинку его брюк; кончики пальцев коснулись члена.
 Он посмотрел в её глаза, еще толком не осознавая реальность происходящего. В их одурманенном блеске виднелось только отрешенность и вызов. Она учащенно задышала, словно то что таилось внутри (злоба? Страх? Та же ненависть? Или это всё боль лишь ОБОЛОЧКОЙ, защитной пленкой. Может ИГРОЙ?) ВЫРВАЛОСЬ наружу. Её губы опять захватили в плен мочку его уха.
 - Ты этого хочешь, - еще раз прошептала она (слова лились отдельными звуками, даже буквами, так ему казалось), освобождаясь от узеньких трусиков. – Этого…
 Да, он хотел ЭТОГО, и он ЭТО получил.
 Реальность колебалась, блики различных цветов наполнили комнату (хотя Макс не был не сто процентов уверен, что это галлюцинации, вызванные таблетками. Может причуды освещения?). Марина набирала темп, ритмично извиваясь под ним. Одновременно с надвигающимся оргазмом, он чувствовал каждую струйку пота, текущую по его телу.
 Давай, сучка, давай… Толи подумал, толи прошептал он, переворачиваясь на спину и усаживая её сверху.
 Она сдавленно выдохнула, откинул тело назад. Бедра подобно маятнику двигались на его бедрах. Быстрее и быстрее… Макс вытянул руку и схватил ее за талию. Приподнявшись на правой руке, он окунулся в аромат её грудей. Неужели это происходит? Грань между реальностью и нереальностью, действительно, была слишком тонкой. Крики, злость… А потом? Тик, тик…
 Вторая волна наслаждения убила все мысли. “Эффект полена” так и невозымел действия, а ощущение горячего, даже восполенного, тела Марины и набухающая пелена нервного оцепенения, перед предстоящим семяизвержением, были тому подтверждением.
 Макс вынырнул из тягучего забвения, когда в комнату с возбужденными воплями ворвались обнаженные Данила и Даша. Они повалились прямо возле стола, на бархат ковра и принялись ласкать друг друга. Бледное лицо Данилы покрытое сеткой пота освещала улыбка. Не надо было быть всевидящим, и даже, не обязательно присутствовать при распитии всего спиртного и поглощении “чудо таблеток”, чтобы понять – оба находились в одурманенном, полузабвенном состоянии.
 - Ну и штука эти колеса! Дрянь что надо, да, Макс? – выпалил он, не отрываясь от тела Даши.
- Ты только не усни, - послышался смешок Даши. Потом стоны.
 Только тогда Макс понял, что его любовная игра с Мариной приняла другую позу. Марина стояла на коленях, проще говоря – “раком”, и левой рукой направляла его малыша в нужное русло.
 Словно от укола допинга в нем проснулись новые силы…
 Оргия набирала обороты в колеблющемся и жарком воздухе номера…
- Доздравствует, дискотека “РЕЛАНИУМ 2001”! – крикнул Данила.
 Это последние, что запомнил Макс в липком течении событий той ночи.

ГЛАВА 38
 Пробуждение пришло резко, толчками. С каждым толком словно увеличивалась резкость. Протерев ладонью глаза, Макс окончательно вырвался из цепких рук сна.
 Первое что на него навалилось, это ощущение дезориентации. Где я? Просторный зал. Диван с наполовину стелящейся по полу простыней. Стеклянный столик, рюмки (одна перевернута), смятые пакеты сока, тарелки… Пустая бутылка скотча возле телевизора “Витязь”, бутылка водки (этикетки на ней не было, но часть его сознания подсказала ему, что пили они “Люкс”). Где пили? Бутылка “Мартини” возле него, тоже, конечно, пустая. Ах да…
 Так же как и пробуждение, осознание того, что он находится в гостинице пришло толчком, который отразился звоном
 (тик, тик, тиктиктик!)
 в голове.
 Марина? Он осмотрелся. Спал он на полу. Спали они? Простыня сбилась в комок. Макс расправил её; откуда, как из патронника автомата выпали четыре упаковки от презервативов “Кензо”. Выпили, словно гильзы. Ну ты дал, Максим!
 Воспоминания темными пятнами стались стали появляться на белом полотне памяти о вчерашнем дне. Надо отметить, “реланиум” оправдал свое предназначение, как снотворное. Часы показывали час дня. Вчера, ночью…
 Заткнись! Заткнись, сука!… Ты этого хочешь, а? А?…
 Он вспомнил, местами, но вспомнил.
 Неужели все ушли? Данила должен же остаться, пронеслось у него в голове. Когда сдавать номер? Марина…
 Он пододвинул к себе валяющееся на полу блюдце и заметался взглядом в поисках сигареты. Вставать ужасно не хотелось. Макс натянул простыню на ноги, практически до надписи “Торнадо” на семейниках. Взгляд уловил пачку Л&М под диваном. Макс перевернулся на бок, вытянув руку в направлении пачки. Она оказалась пуста. Он запрокинул голову назад и увидел поломанную сигарету, практически у границы ковра и пола.
 Это оказался легкий “Вест”. Пережав сигарету в месте перелома, он подкурил её от зажигалки извлеченной из валяющихся рядом брюк (впрочем, как и всей его одежды). Дым показался едким, но в тоже время приятным. Макс выпустил поток голубоватого дыма из рта (будто вверх спадающий водопад, пропадающий в пропастях ноздрей), тут же втянув его через нос. Блюдце сошло за пепельницу.
 На кухне послышался плеск воды. Но не так, будто ее включили, а так, будто Макс только-только смог её услышать. Когда приоткрылась дверь ванной расположенная по левую сторону от смежной комнаты, и шум плёскающейся воды усилился, Макс понял что акустика этой комнаты сыграла с ним злую шутку – кухня не имела к шуму никого отношения.
 Марина выглянула из проема. Черные крашенные волосы мокрыми лианами струилась вниз. Естественный цвет её лица поразил его. Различие между той девушкой, которая вчера вечером сидела перед ним, и теперешней, без макияжа и прически, было колоссальное. Но сейчас Марина показалась даже красивее. Естественнее… На ней не было даже халата. Линия талии плавно переходила в округлость бедер, исчезая в тени ванной. Струйки воды блестели на плече. Девушка стояла боком, положив руку на торец едва приоткрытой двери и смотрела на него.
 - Ну? Ту долго будешь пялиться? Или составишь мне компанию… душ утром лучше любого тонизирующего. Особенно душ, принятый вдвоем.
 Все это было сказано так однотонно и спокойно, что Макс сначала подумал что ослышался. Такое впечатление, что его звали не трахнуться, а подать мочалку. Но рефлексы сработали быстрее хода мыслей. Избавившись от простыни, и тлеющего фильтра между пальцами он поспешил к Марине, едва удержавшись, чтобы не сыграть перед ней мускулами на груди.
 Она обняла его за спину, еще не дав войти. Потом увлекла за собой. Ступни почувствовали холод плитки пола, но через несколько секунд он уже стоял под теплыми струйками воды, ощущая её губы ниже поясницы. Этот коктейль растущего наслаждения и расслабляющей теплоты струящегося потока, отразился каруселью в его голове. Мысли и тело начинали плыть, подобно пару заполняя помещение.
 Затем, подхватив её под ягодицы, и дав Марине ухватить вытянутыми рука поручни за спиной, он начал ритмичное движение, стирающее все за пределами двух тел, и отражающееся в глухом, учащенном дыхании.
 
…

 Макс привел себя в порядок, изрядно похлопотав над жесткими как леска волосами. Потом не спеша оделся. Состояние одежды было не очень, если не сказать плачевное. Особенно “пострадали” брюки, которые как и были отброшены вчера в сторону, так и пролежали все ночь свернувшись в клубок. Не беда… дело стоило свеч.
 После душа они с Мариной так и не обмолвились ни единым словом. Она сидела на кресле возле окна, собираясь штукатурить пока еще девственно чистое от пудры и тушей лицо.
 Данила, по всей видимости, проснулся, но шум и звуки, доносящиеся из их с Дашей комнаты, свидетельствовали о продолжении отношений, начавшихся вчера ночью.
 - Скажешь Даниле, чтобы вечером сделал мне звоночек, - крикнул Марине из коридора.
 Он одел куртку и ушел. Не попрощавшись – словно уходил из номера, где провел ночь с проституткой. Марина даже не повернулась, когда хлопнула входная дверь. Его уход устраивал обе стороны.

 Макс спустился по лестнице быстрым шагом. Свежий воздух улицы вскружил голову. Купив в ларьке пачку “Лаки Страйка”, он блаженно закурил. Улица, как ни странно, была практически пуста. В нескольких метрах от него, возле жилой пристройки гостиницы, пинал о стену резиновый мячик семилетний мальчуган. Над стеной усердно поработали графитчики, не пожалев разнообразие цветов (у левого крыла здание, возле водостока, Макс заприметил несколько использованных аэрозольных баллонов). С кирпичной кладки на простор улицы смотрели два зеленых ни то гуманоида, ни то вурдалака, величиной в полтора человеческих роста. Одеты они были в широкие рэперские одежды, а более крупное существо, с серьгой с продолговатой мочке уха, в руке держало яйцеобразный магнитофон. Графити было выполнено на совесть – нигде не было видно не одного подтека. Мальчуган с особым усердством пытался попасть в пах худенького гуманоида. Когда ему это удавалось, он победное: “Вот тебе!” Плоская картинка существа никак не реагировала, но это никак не портило настроение юного футболиста. Неподалеку смущенно стояла девочка того же возраста в белом вязаной кофте и юбке до щиколотки.
 Один из ударов малыша оказался достаточно сильным – мяч после удара о стену откатился к ногам Макса. Тот поднял его и покрутил, зажав сигарету между губ.
- Держи, бандит, - сказал он подбежавшему мальцу.
 - Хороший удар, да? Прямо по яйцам! – запыхавшись, сказал тот. Футболка с надписью “Рональдо” болталась поверх спортивных штанов. Сверху была накинута синяя мастерка. Белые короткие волосы торчали в разные стороны, словно после дистроя.
- Отличный, - оценил Макс. – Ну вылитый Рональдо в детстве.
 - Максим, я тоже хочу поиграть, - позвала девочка, скрестив руки за спиной.
 - Тебя тоже Максом звать? Теска значит… - сказал Макс-старший, передавая мяч.
 - Наверное, - неуверенно сказал Макс-младший, не до конца уверенный в значении слова “теска”.
- А это кто? Девушка твоя?
 - Ты что! – оживился мальчуган. – Впадло с девками гулять. Достала она меня уже, прилипла как жвачка к ботинку.
 - Тебе виднее, - усмехнулся Макс, делая очередную тягу. – Ну ладно, пока, надежда нашего футбола.
 Он отошел на несколько шагов, когда голос белокурого юнца остановил его.
- Эй! А у тебя есть девчонка? – раздался детский голосок.
Макс обернулся.
 - Да, - сказал он, помедлив. – Думаю, что да…
 
ГЛАВА 39
Из книги “Cuique Suum” Виктора Колоскова
(отрывки из стр. 34-35)
 Сравнения. Какую роль они играют в нашей жизни?
 Сравнивая любовь с расцветающим цветком, а девушку с закатом (ТЫ КРАСИВА КАК УХОДЯЩИЙ ЗАКАТ) – что нами движет? Стремление к прекрасному, потребность в эстетики слова. Театры, поэзия, галереи – необходимость в этом в той или иной степени живет в человеке… Так. Или это попытка создать расплывчатый образ настоящего? Сделать из обыденного романтичное?
 С чем бы я сравнил Игру, затеянную Виталей? С экзаменом. Не то. С развлечением. Не совсем то. С точкой приложения внутренней энергии, с попыткой утверждения? Уже теплее. Деньги? Они несомненно играют свою роль, но отнюдь не первую. Они как второсортный стимул, морально закрывающий истинную причину – желание быть лучше кого-то. Женщины и отношения с ними изначально играли первопричину всего, косвенно или напрямую. Из-за них вызывали на дуэли, из-за них решались на подвиги, им посвящали свои победы, они были целью и стимулом, они были причиной страданий и радости… через них лежало мужское самоутверждение. Игра дала абстракцию всего этого, направив энергию, чувства и эмоции на покорение вершин.
 Признаться, я с самого начала чувствовал, что на повестку дня станут и отношения внутри компании. Игра сделала их соперниками, и увы, это не всего лишь громкое слово. Чего стоит история с Денисом, где желание утвердиться заставила врать. Нельзя не отметить падение его авторитета среди других, после этой лапши про его отношения с Сашкой. От Влада, с которым Денис был неразлучен с детства, и-то повеяло прохладой… Вот где оголяются обелиски комплексов и недостатков.
 Не могу не порадоваться и за отношения Макса с Данилой. Несмотря ни на что их общение и взаимопонимание не изменилось, может даже окрепло, хотя вначале были моменты разлома…
 Ту еще, конечно, все зависит от отношения к отношениям (о, да простит меня Яна за эту тавтологию). Взять того же Дана. Если его отношения с девкой расценивались как набор поцелуйчиков или тисканья (я говорю про наше детство), то он со спокойной душой относился к попыткам друзей насладиться прелестями его подружки. Ну вы знаете эти времена, когда в каком-нибудь заброшенном местечке мацаешь груди малолетки и ощущаешь себя на вершине блаженства. С возрастом несомненно принципы менялись, а проблемой становился вопрос не с кем поворковать, ожидая желанного поцелуя, а где и кому вставить. Надо отметить, психология Дана не очень-то и изменилась в отношении к противоположному полу. Он и сам мог предложить поразвлечься другому с ветреной девахой, которая значилась как его. Но если отношения перерастали в серьезные (особенно, как я отмечал раньше, с женщинами с гораздо старше его), то тут уж – дружба дружбой, а “дырка” врознь.
 Еще не зная чем закончится эпопея по имени Игра, хочу высказать надежду, что она не разобьет отношения внутри нашей копании. Аминь.

ГЛАВА 40
 В то время когда Макс, присвистывая, возвращался домой, неся в голове обрывки прошедшей ночи в гостинице “Минск”, Толик Грач был уже пьян вдрызг.
 Стрелка больших настенных часов, обрамленных стальными вставками, перевалила за латинскую цифру пять. Толик сидел на кухне, вслушиваясь в звук отсчитываемых секунд. Рука сжимала наполовину полный стакан водки. На клетчатой клеёнке лежала пустая бутылка “Пшеничной”, на краю горлышка которой наливалась капля прозрачной жидкости.
 Толик запрокинул стакан. Поперхнувшись, он низверг половину содержимого рта на стол. Откашлявшись, он тупо посмотрел на конфорку газовой плиты “Гефест”. С левого уголка рта стекала полоска слюны.
 Да, у него был повод! Ведь лучше, лучше, лучше, затуманенное сознание, расплывающиеся контуры, так лучше… К черту всё дерьмо, к черт Игру, и эту суку! К черту!
 Инна, одна из целей… Да, он сегодня решился познакомиться с ней. Да, он всё же рассчитывал на выигрыш. И пусть Сашка досталась ему лишь после крепкой дозы снотворного, которого он подмешал в её бокал. И пусть Вита, согласилась трахнуться с ним после липовой истории со спором. Пусть… Никто не ставил правил запрещающих это. А с совестью и с желанием добиться взаимности он справиться. Но, это сучка Инна! Она разбудила в нем почти забытый стыд и унижение.
 - Отвали от меня, урод! – всего одна фраза. Всего одна фраза, прозвучавшая на всё кафе из её губ, после того как он предложил угостить её коктейлем. ВСЕГО ОДНА ФРАЗА, звучащая в трещинах мозга, когда он, задыхаясь, выходил из кафе, с красным как у рака лицом из-за прихлынувшей крови. Выходил, слыша лишь свои мысли. Это было как взгляд в зеркало, как лопнувший волдырь, подаривший вам жжение… ЭТО…
 Он внимал тупому биению внутри головы, не в силах забыться даже в ритме пьяных ударов сердца. Толик до боли в зубах сжал челюсть, скулы задрожали словно мембраны.
 УРОД! Отвали от меня… уууууууууурод… отва… от… меня…
 Как в бреду, он встал и включил газ зразу во всех конфорках. “Гефест” засвистел, испуская невидимые струи. Минута. Еще одна. Он стал ощущать запах газа, даже привкус. Он был сладким. Пьянящим… Все удалялось, начиная плыть в потоке вечности, в потоке пустоты, мягкой и приятной, там где нет недостатков и комплексов, там, где только мысли, желание и вера… Он закрыл глаза и окунулся в серое свечение. Оно удалялось, уменьшаясь в размерах… всё меньше и меньше… пока не превратилось просто в точку. Теперь он тоже плыл, плыл вперед, сквозь теплую паутину нереальности… здесь было легко, здесь играла музыка. Музыка? Да, он узнал её. Это был, почему-то, Дельфин, хотя Толик ненавидел рэп и прочие вытекающие (но на квартире Виталика приходилось мириться с этим). Да, это был Дельфин. И он пел… “Можно войти в одну реку дважды, если идти вниз по течению. Я время убивать не стану, все равно он убьёт меня. Стрелкой секундной ковыряя рану, разрывая её края…” Быть может, это и заставило его открыть глаза. Музыка оказалась не только плодом его воображение – куплеты песни доносились из коридора.
- Как глупо, - произнес он и заплакал. Тихо, без слез.
 С трудом встав (тело напоминало набитую перьями оболочку), Толик выключил газ и открыл дверь на лоджию. Потянуло прохладой. Спасительной прохладой…
 Шатаясь, он добрел до дивана.
 Запах газа начал редеть, подобно растворяющейся в воде витаминной таблетки.
 Как глупо, я чуть не убил себя. Как глупо, думал он, а пока думал, заснул.

ГЛАВА 41
 Лавочка. Знакомый до боли дворик. Ранящий память свет окна на втором этаже. Выходящие из подъезда при желании могу увидеть лишь огонек сигареты в опустившихся на город сумерках. Огонек сигареты, вспыхивающий и колеблющийся в руках сидящего на лавочке парня, при очередной затяжке.
 Когда в бледном желтом свете окна появляется женская фигура, Макс вздрагивает. Через пятнадцать секунд гаснет свет. Слишком рано для сна. Но не поздно для прогулки. Он выбрасывает начавший тлеть фильтр.
 Подъезд высвобождает из своего тела Олю, темным силуэтом появившуюся на улице. Максу хочется опять закурить, но он не делает этого. С тоской и счастьем он смотрит на удаляющуюся девушку. Где-то далеко слышны отголоски зарождающего грома. Не важно.
 Он встает и следует следом. При этом не чувствуя ничего – только эту приторную близость к Оле. Я не могу опять ворваться в её жизнь, не могу…
 Он шел за ней до остановки, где, сам толком не понимая, что делает, проследовал за ней в троллейбус. Если бы девушка обернулась, то она столкнулась бы с влажными глазами Макса. К счастью, или к несчастью – этого не произошло. Подсознательно Макс таил надежду на такой оборот событий, способным стать тем толчком, которого он всячески избегал, руководствуясь лишь картонными иллюзиями и целями, ища в них смысл сегодняшнего дня.
 Он садиться на заднее сиденье и весь путь с наваждением смотрит на линии хрупких плечей, на открытую шейку, на волосы, собранные в косичку, видя при этом каждый изгиб прядей, каждый выбившийся из прически локон.
 За окнами плавно течет заполненный огнями город; за окнами плывут и стучатся в грязное стекло троллейбуса его истинные чувства.
 Куда она едет?
 Ты боишься разочароваться?
 Нет, я боюсь, что не смогу сделать этот шаг, уверенно отвечает он своим мыслям и до боли в побелевших костяшках пальцев сжимает поручень.
 Он также незаметно вышел за ней, даже не задумываясь о том, сколько кварталов и в каком направлении ехал. Ехали.
 Тук-тук. Что ты ищешь в этой жизни? Эстетику, картинку, идеал, большую или просто постоянную страсть… Перечислять дальше? Не стоит? Стоп. Будь по-твоему. Теперь опять посмотри на третье предложение абзаца. Есть, да? Ну и что? О… да в том-то дело, что – ничего! Лишь слова, лишь то, что МЫ характеризуем мечтой, словом столь же бесполезным, как и повторное изобретение велосипеда. Будете со мной спорить? И правильно сделаете… (мечта). Но споря оглянитесь. Может все это уже с вами, пусть и не в красочной упаковке, открывая которую вы видите лишь изящество образа, а не… (Господи, опять только слова… но нам они необходимы, что бы хоть как понять, разобраться. И продолжать жить.)
 Оля остановилась. Среди черных тел посадки тополей остановился и Макс. Зажигалка в его руке остановилась на пол пути к сигарете – он понял что стоит в своем дворе. Оля подняла голову, её взгляд терялся в плоскости здания. Он знал куда она смотрит. О, да, да, да, он знал. Так не бывает.
 Оля смотрела на черноту его окна.
 Потом она ушла. Макс так и не смог рассмотреть её лицо. Он испугался, что теряет этот мысленный образ. Лицо, которое он целовал и любил, просто как дымка красоты висело перед глазами. О, Боже. Он мог вспомнить с точность до линии бровей Юли, Сашки, Вики… Светы… но не мог полностью окунуться в Олин образ в своих воспоминаниях. Девушка, прожившая с ним больше месяца и давшая ему намного большее, чем наслаждение, девушка, не согласившаяся быть только с его страстью, девушка, минуту назад смотрящая в его окна… девушка, (о, нет, пожалуйста, нет!) лицо которой становить ужасающе далеким.
 Он добрался домой за минуту.
 Никогда комната не казалась так оглушительно пустой и одинокой. Все здесь было другим, безмолвным, принадлежащим другому миру, другому отрезку времени. Времени, проведенной с Олей и без неё серым как пепел светлых воспоминаний, ставших болезненными после потери. Макс хотел вернуть всё это – один телефонный звонок, Макс, позвони ей! - и тепло придавало вера, что и она этого хочет. Но последняя непокоренная вершина, красочной фотографией лежащая в тумбочке с именем Инна на другой стороне, мешала сделать желанный шаг к Оле, к постепенно сачащемуся покою и любви, забираемым временен. Но он не приведет Инну сюда (если сможет добить взаимности, и соответственно победы), он не приведет не одну другую, не сможет целовать и ласкать других, сидя на этой кровати – тоже ставшей убийственно безмолвной. Пустой.
 Что ж, если это тебе поможет…
 Макс присел на подоконник. Рядом стояла недопитая с утра бутылка лидского пива. Он сорвал изогнутую пробку и медленно вытянул руку вперед, чокаясь с Олей. Воображаемой лицо (внезапно четко всплывшее перед глазами) девушки грустно улыбнулось.
 - Чин-чин, любимая, - сказал он скоплению воздуха и воображения.
 (Я д а м н а м в р е м я р а з о б р а т ь с я … П о д у м а й д в а ж д ы п р е ж д е ч е м п о з в о н и т ь т о л ь к о р а д и п р и х о т и).
 Это воспоминание подарило бессонную ночь.
ГЛАВА 42
 Последующую неделю ничего относящегося к Игре не происходило.






































Будь оно всё проклято, ведь я ничего
не могу придумать, кроме этих его слов –
 СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!
(Аркадий и Борис Стругацкие, “Пикник на обочине”).

Золотая монетка всегда лежит в самом темном уголке…
(Рекс Стаут, Копьеголовая змея).
 

Инна
 


ГЛАВА 42
 Начало субботы было довольно действенным. Макс позавтракал в чебуречной, посетил книжную выставку и провел два увлекательных часа, просматривая комедию “Час пик 2” в кинотеатре за баночкой другой пива, потратив половину этого времени на смех с приколов откалываемых Джеки Чаном и Крисом Таккером. Особенно запомнилась ему сцена, где герой Таккера выбирал себе девушек из числа прелестных китаянок.
 Кроме улыбающихся с экрана девиц, здесь, в зале, были и реальные, - тройка молодых особ, приветливо и откровенно бросающих взгляды в сторону Макса. Их разделяли четыре сидения. Одна, смуглая шатенка, в смешной перламутровой блузке, даже решилась послать ему воздушный поцелуй по окончанию фильма, после чего застенчиво опустила глаза. Её подружки тихо захихикали. Семнадцати летние, наверняка отставившие понятие девственность в прошлом в обмен на желаемое чувство самостоятельности. К сожалению, или к счастью, Макс не мог прочитать мысли глазеющей троицы. Запрыгнут ли они в дорогую иномарку к первому встречному или смущенно уведут лицо в сторону, когда вы захотите их поцеловать, пригласив на танец?
 Макс натянуто улыбнулся, и не искушая судьбу, вышел из здания кинотеатра. Весь путь до остановки, ему казалось, что девчонки следуют за ним, весело смеясь и обсуждая. Он еле удержался, чтобы не остановиться и подождать их (если, конечно, они в самом деле идут сзади), поучаствовав в дальнейшем развитии событий. Но он так не сделал.
 Сел под навес остановки и закурил. “Подружки” так и не появились.
 Зато появился Влад. Макс сразу узнал его желтый “гольфик”, притормозивший у бровки, а когда из бокового стекла показалась выбритая голова самого Влада, Макс уже сделал шаг к машине.
 - А я смотрю, кто-то больно знакомый сидит, - пробасил Влад, - Что ночевал здесь?
 - Конечно, - затянул Макс, - вот только кефир с булкой кто-то спёр ночью, а так все тип-топ…
 - Ладно, хорош лясы точить, запрыгивай, - Владу можно было и не говорить этого, Макс на половину уже был в салоне, окунувшись в запах ёлочки-благовония. – Живей, а то рогатый сзади подопрет!
 “Гольфик” резко, с прогребом, тронулся, уступая место под солнцем троллейбусу.
 - Что, отец ты наш, небось бабьё высматривал на остановках! – сказал Макс, устраиваясь на сиденье поудобнее.
 - Коптить тебе зад за такие пошлые мыли… - Влад выдержал паузу, пристраиваясь в хвост к серебристой “сиере” – Я, так сказать, изучал численность популяции женской особи, стройноногого вида.
- Что ж никого из этого вида не подсадил к себе?
 - Наверное, магнитные бури сегодня – девки просто ***ют, одна даже пиво уронила, когда я открыл дверку и заговорил, - зло выложил Влад.
 - Догадываюсь, как ты это предложил, наверняка, типа: “Не к тому губы прикладываешь, девочка, прыгай в салон”. Угадал?
 - Ну ты меня совсем за интеллигента считаешь, я использую куда более прямые методы!
 Парни рассмеялись. Завязался разговор ситуацию в турнирной таблице российской и белоруской лиг по футболу. Влад в этих вопросах чувствовал себя как рыба в воде – как никак сынишка рос, фанатеющий и грезящий карьерой футболиста, как и сотни других дворовых подростков. Когда выдавался момент, Влад всегда брал Кирюшу на футбольные матчи.

 День стоял ясный и прохладный, градусов пятнадцать. Негромко работал приемник, которому то и дело подпевал Влад. “Хер его знает” ответил он на вопрос Макса о конечном пункте назначения их поездки. Что ж, можно и так покружить по городу. Успокаивает… если есть о чем подумать. Порой, во время таких поездок Максу хотелось просто чувствовать скорость, мчась куда глаза глядят, когда мир и проблемы превращаются просто в картинки остающиеся позади. Ты словно убегаешь от всего… И, конечно, музыка, - вот когда происходит полноценный нырок в себя, отделяя волнующую тебя тему, вскрывая болевые опухали, окуная в приятную вату осознания мнимой нереальности прошлого и настоящего (ТЫ, МАШИНА, СИГАРЕТА, ПЛЫВУЩИЙ ЗА ОКНОМ ЛАНДШАВТ… вот что реально?! Только дорога способная вести тебя вперед, направо, влево, и при необходимость - назад. Только бы не останавливаться, не останавливаться). И еще ты начинаешь мечта, именно мечтать, ты лепишь желанные образы и сцены, чувствуя власть над мыслью в этом замкнутом пространстве, в этом коктейле из музыки, времени и дыма; и эта власть также легка и романтична, будто во сне, реальном и нереальном… без запретов.
 
 - Макс, у меня к тебе такой вопросик, - начал Влад, подкурив очередную сигарету и опустив стекло на ширину трех ладоней. – Новый адресок Виты не подскажешь, я тут слышал, что ты девочку уже пропахал.
 Макс косо посмотрел на Влада, задумавшись.
- Услуга за услугу, - сказал он. – Что из себя представляет Инна?
 - Инна… - повторил Влад. Было видно, что сомневается в правильности решения дать полный ответ. – А, черт с ним! Все равно ты понял бы пошатавшись с ней день-два… Девка то – ****ь дорогая. Полторы сотни за ночь – ни больше, ни меньше. Даже не знаю, как Денис подбирал на неё досье и не знал про это. Хотя, как раз может и знал, этот еще той козлины кусок.
 - Шлюха, говоришь… - отвлеченно сказал Макс. – Что ж она с тобой просто так по днюхам лазила и, вообще, встречалась?
 - В том-то весь и фокус, я бы сказал даже – феномен. С кем-то гулять, сидеть в барах и прочая бадяга… это для неё обычное явление. Даже вида не подаст. Я её (когда начинал выслеживать, наблюдать) даже в компании с семнадцатилетними стручками видел… Шуры-муры… Но так вот - как только до “палки” дело доходит, тут у нашей Инны и просыпаются инстинкты передовицы древней профессии, - Влад даже крякнул. - Я чуть не охуел, когда она мне цену выпалила… прикидываешь, бабу тискаешь, а тут тебе на! Сто пятьдесят зеленых или надевай штаны.
- Ну и что одел? – прищурился в улыбке Макс.
 - В первый раз само собой… Откуда у меня столько лаванды! Но а потом… в общем, за полтину я её уломал, естественно, не на ночь, а на час. Но девка надо сказать абалденная, обслуживание по первому классу! Только что фригидная малость – меня час колошматила, что я запас спермача на целый год израсходовал, а сама – ноль, простонала и пропала, как говориться.
 Влад затормозил на пешеходном переходе, переместив “форд” к бровке, по левую сторону от маршрутного автобуса. Обдумывая услышанное, Макс принялся покусывать воротник кожаного пиджака.
- Неужели никому так не даёт, - сказал он, рассуждая вслух.
 - Даёт, конечно… или давала – девственную плеву то ей не за деньгу рвали… Да и припрет ей, отдастся даже Элтону Джону без его желания… – не очень вникая в суть рассуждений Влада, Макс не преминул, шутя, отметить, что присутствовал при величайшем событии – Влад впервые назвал девственную плеву своим именем, а не – целкой, дверцей, скотчем, целлофановой перетяжкой или в том же душе. В лесу, наверное, половину медведей сдохло. Если Влад к тому же в течение пяти минут не скажет ни одного мата, я брошу курить и подамся в кочевники… усмехнулся про себя Макс, но в слух не сказал.
 - Что, заснул? – толкнул его локтем Влад. В этот момент вспыхнул “зеленый” и он вдавил газ, словно участвуя с автобусом в автогонках. Чисто машинально он свернул на пр. Скарыны, ведя машину в направлении Костиного дома мимо развернувшихся ремонтных работ у продовольственного магазина.
- Так, ничего, думаю, - ответил Макс.
 - Думать вредно, друг, может мозжечок по ****е пойти, - выпалил Влад, издав смешок.
 Макс мысленно улыбнулся – в кочевники идти не придется, да и побаловаться куревом можно.
 - Ну так как насчет адресочка? – спросил Влад, начав насвистывать простенькую мелодию.
 Мимо замелькали посадки парка. Макс затушил сигарету о “дверную” пепельницу и вышвырнул бычок из окна – он ударился о стекло задних мест и пролетев еще несколько метров, нашел свое место на влажной трассе.
- Будет тебе Вита и её адрес, не волнуйся.




ГЛАВА 43
 Немного своих и чужих мыслей:

 Ранит и расстраивает даже мысль о том, что девушка (возьмем абстрактный образ) такой красоты – шлюха. Сама красота предполагает добро и красоту (богатство) внутреннего мира. Но, увы, лишь предполагает. Мы узнаем, что красавица – дрянь, шлюха, или дура, или ужасная стерва, или последняя сучка, да и мало ли кто. Тут эстетика идет в разрез с пониманием. Но такое лицо должно быть у ангела!
 Исключения. Они есть везде. И я очень надеясь, что бы вариант красивой, но шлюхи и прочий неприятный сыр-бор, был исключением, а не прелестное личико с открытой и доброй (порядочной?) душой. [Идеал, но идеал не только снаружи. Хотим!]
 ///”Красивая женщина” означает: “внешне – идеальная женщина”. …Рисуя красивое женское лицо – мы рисуем идеальную женщину. Типовым физическим чертам придаем идеальное общее выражение. Предельное выражение всего хорошего через форму. … Тебя предупреждали: сука. И убедился. И все равно любят больше красивых – тщетно пытаясь подтянуть человека до его внешности. Ибо ее красота говорит: “Я хорошая!” – и ты знаешь, что врет нагло внешность – но чувства предпочитают обманываться.
 Как обманчива бывает внешность, вздохнул еж, слезая со щетки. (М. В.)///

 Я часто (не так уж и часто) думаю, что бы было, не существуй такого понятия как красота. Например, такой трафаретный образ: люди все безликие или на одно лицо, форма предметов, вещей, людей не вызывает ни каких эмоций, лишь потребность в использовании. Ненужные вещи (картины, фонтаны…) отпадают. В них нет надобности – красоты нет, наслаждаться зрительно люди не имеют. Отношения строятся только на уровне познавания. Первое место – душа, характер и т.д. и т.п. И даже не обязательно иметь безликие нации, просто представить, что нет таких понятий – красивое лицо, фигура, привлекательность…
 Ужас! Желаете этого? Нет, нет, нет…
 Нам нечем будет прикрыть наши трещины, нечем будет наслаждаться.
 Мы хотим и имеем право быть во власти красоты и даже – быть обманутыми ей. Наслаждаться привлекательностью жизни.
 (и еще! Чуть не забыл – подумайте на словосочетанием “красота страданий” В нем можно кое что найти…)



ГЛАВА 44
 Хочу остановить ваше внимание на еще одном событие произошедшем в марте. Как бы не противились все играющие, Игра сплела и раскинула невидимую паутину перекрещивающихся событий, имен, чувств, - где уже пройденный отрезок пути, опять оказывается перед вами, или начиная маячить вдалеке, напоминая, напоминая, напоминая…
 Макс с самого начала не ожидал ничего хорошего от предложения Данилы отобедать в уже знакомой пиццирии. С ними были также – Костик и Денис. Ребята крутились возле главного входа БГПА, ожидая брательника Дениса. Макс уже тогда неспокойно посматривал на вход здания, сулившего непредвиденные встречи.
 До конца пары оставался битые сорок минут. Данила предложил:
 - Хули нам тут торчать, время в запасе есть, давай пиццу пожуем. Тут, во дворике, неплохую готовят. Дока - пицца…
 - Знаем, знаем, не распинайся, - по тону Костика было понятно, что предложение заполнить желудок принимается безоговорочно. Для убедительности он даже похлопал по животу, спрятавшемуся под материалом серой байки.
 - Может лучше через улицу, в кафетерий заглянем, - не настаивая, предложил Макс. Он будто чувствовал то, что произойдет.
 - Ладно тебе, лучше пиццу добрую под пиво умять, чем пирожными себе пузо набивать, - Данила уже сделал шаг, движением руки зазывая товарищей.
 Макс зашагал последний, словно замыкая шествие по спортивной ходьбе.
 Знакомый дворик уже обзавелся листвой, и шумом редких птиц, неуловимо проводя параллели с его летней жизнью. Знакомой Максу…
 Динамики, вывешенные на улицу, заполняли воздух пением Патриции Каас. Он шел, смотря себе под ноги, вслушиваясь в скрежет попадающих под ботинки камушков. Воздух был чист и свеж, но он будто с трудом проходил в легкие. Когда Макс поднял голову, обводя сидящих на улице, он принял увиденное спокойно, словно не сомневаясь что это произойдет ни на йоту – за столиком, по правую сторону от аркообразного входа, сидела Рита и Юля в компании трех парней-инкубаторов, облаченных как один в кожаки и светлые джинсы. Двое были сбитого телосложения, но вот третий – широкоплечий бычара с выбритым полосками затылком. Он сидел спиной к подошедшим и лица видно не было. Да и не волновала Макса внешность “новых друзей” девчонок. Он не потерял спокойное выражение, скорей, обрел еще большую серьезность, хотя внутри все зацокало и заметалось. Юля изменила прическу, Рита напялила синие очки-“кругляши”… а остальное – блеск воспоминаний.
 - Сядем здесь, - сказал Данила, и Макс испытал благодарность за выбор места – самого далекого от столика с…
 Рита первая заметила Макса, который так и не смог увести взгляд. Лицо девушки странным образом дрогнуло. Через секунду Рита уже нервно подкуривала. Парни в кожаках не заметили в ней перемены, продолжая неслышимую Максом беседу, особенно увлекся маленький крепыш, сидящий слева от Юли, и усиленно жестикулируя.
 Зато перемену заметила Юля – она медленно повернула голову. Макс окунулся в бесконечность блестящих глаз. Теперь закурить пришлось ему. Также медленно, ничем не показывая смятение и… интригу. Данила вернулся сделав заказ на всех, присоединившись к спору Костика и Дениса. Макс существовал отдельно от мирка их разговоров.
 Улыбка, грустная и счастливая, начала рождаться на побледневшем лице Юли. Потом остался только взгляд, пустой, осуждающий.
 Макс, не в силах играть в эти игры памяти, кивнул, здороваясь Юле, потом Рите, чьи губы плотно сомкнулись над сигаретой. И отвернулся. Да уж, да уж… он несколько раз повторил про себя эти два слова, пока собрался. Ему предстояло провести полчаса, долгие полчаса с товарищами, зная, что в нескольких метрах, его сверлят и проклинают (зовут, умоляют…?) глаза девушек.
 Он маленькими глотками цедил пиво, ел пиццу, пытался поддержать беседу. И ни разу не взглянул в сторону Юли и Риты. Ни разу.
 - Эй, Макс, - обратился Данила, - Кажется, кто-то нами заинтересовался.
 - Ты смотри, - усмехнулся Костик, - Неужели это хрен подкурить хочет.
 Макс посмотрел, следуя взгляду товарищей и наткнулся на груди подошедшего широкоплечего парня. Ну и личико… подумал, всматриваясь в неподходящее комплекции детское выражение лица.
- И долго ты на девок пялится будешь? – грозно произнес детина Максу.
 - Не понял, - Макс сделал еще глоток. Он смотрел не на парня, а на подоспевших к нему двух других и на… стоящею за их спиной Риту. Юля осталась за столиком, её лица не было видно.
- Этот палил? – обратился властно широкоплечий к Рите.
 Девушка не поднимая глаз на Макс, кивнула. Так, так…
 - Может вам вернуться к пицце, - сказал, поднимающийся Костик. В левой руке была зажата зажигалка.
 Бык словно не обратил внимания на его слова. Узкие полоски глаз смотрели на Макса. Тот встал.
 - Какие-нибудь еще вопросы? – процедил он, закипая. Он по-прежнему смотрел на Риту.
 - Что приукрасить тебе фэйс? – рыкнул сзади чернявый парень, с изогнутым шрамом на подбородке.
 - Ты ЭТОГО хочешь, Рита? – спросил Макс. Его друзья уже стояли.
 Парней даже не смутил то факт, что он знает её. Девушка подняла глаза, там была только ненависть. Молчаливым ответом было “Да”. Макс мрачно улыбнулся. Все то, что он чувствовал к Рите, рухнуло в небытие. Тупой гнев овладел им.
 Всё так же улыбаясь, он ударил широкоплечего в переносицу. Удар получился неожиданным и сильным – под лбом Макса лопнула чужая плоть. Ни одна из парочек, проводящих на воздухе день, ни издала ни звука. Лишь тихо вскрикнул Юля.
 Прежде чем двое других, подоспели к схватившемуся за лицо парню, Макс ринулся вперед, увлекая его на пустующий стол. На пути встал пластиковый стул, и оба повалились на асфальт. Макс упал сверху, уловив как бы вторым зрением искаженное болью лицо противника. И заработал руками по бокам детины. Удары получали несильными, учитываю ситуацию боя, к тому же тот, изловчившись, обхватил Макса руками. Кровь жижицей сочилась из носа.
 - Животные! – раздался крик Данилы, подоспевшего к парню со шрамом, пытающего заехать носком ботинка Максу в лицо.
 Посыпались хаотичные удары, сбоку метнулся Костик…Максу все же досталось, тупая боль в ребрах вспыхнула и тут же пропала. Широкоплечий под ним извивался, пытаясь высвободится. Уже толком не понимая происходящего вокруг, Макс еще несколько раз ударил головой в кровоточащий нос противника. Парень закричал…
 
 - Давай, Макс, давай… нахватало еще что бы в ментовку забрали, - голос запыхавшегося Костика, берущего его под руки.
 - Оставь его! – крикнул Денис, и Макс увидел, что парень под ним уже мало чем им угрожает. Лоб горел и был покрыт свежей кровью. Макс движение кисти попытался вытереться, но только размазал кровь по лицу.
 Крепишь в десятке метров от прошедшей стычки, оттаскивал парня со шрамом. Было видно, что тому неплохо досталось. От Костика, от Данилы, от Дениса?
 Лица друзей не пострадали, если не брать в расчет красное пятно над бровью у Данилы. Костик держался за правую руку.
 - Уходим, - сказал Денис.
 Из пиццирии уже выбежали двое барменов и что-то кричали.
 Макс и компания ринулась в глубь двора.
 На полпути к серому зданию, Макс бросил взгляд назад.
 Юли не было видно, Рита сидела за столиком, бездейственно, даже не смотря на дуэт, помогающий подняться широкоплечему товарищу.
 Каким то шестым чувством Макс понял, что девушка плакала…

ГЛАВА 45
 - Открывай, Танюша, раненых подвезли!
 Таня спешно, несмотря даже на шутливый тон Данилы, открыла дверь. Данила придерживал товарища, хотя в этом не было большой необходимости. Макс сам попросил сопроводить его к Таньке, когда после боевого отхода от пиццирии, он почувствовал колющую боль в ребрах. Резко дали о себе знать все заработанные болячки: заныл лоб, который послужил одним из главных орудий драки, ободранные ладони налились жаром (Макс не мог точно вспомнить когда ободрал их - при падении или позже), и главное – ребра, в бок чуть ниже предполагаемого расположения сердца словно втыкали булавки.
 Данила сказал, что проводит его. Денис, весь путь бегства кричащий что слышит мусорскую сирену, предложил Костику забуриться куда-нибудь и пропустить напитки покрепче пива. Костик неохотно согласился.
 - Бог ты мой, Макс, что с тобой? - Таня уставилась на подтеки крови на лбу.
 Макс прихрамывая от резких толчков боли, перехватил её взгляд.
 - С головой все в порядке, это не моя кровь. А вот бочина побаливает, как бы не сломали ничего… - несмотря на боль Макс улыбнулся.
 - Такие дела, Танюха, - затараторил Данила. – Осмотри пострадавшего, женская рука лучше любого лекарства.
 - Можешь не удивлять меня своими тонкими намеками, лучше расскажите, что произошло, - парировала Таня.
 Она взяла Макса за плечо и усадила на диван. Он начал рассказывать. Данила принёс мокрое полотенце, и она вытерла Максу лицо. Заботливо, нежно. Он дошел до места драки в своей истории и посмотрел, прося помощи у Данила, память сохранила только момент первого удара, а остальное запечатлела фрагментами.
- Ну что тут сказать… Макс значит этому петуху с головы ухуярил…
 - Ты можешь хоть раз описать какую-нибудь драку без матершины? – сказала Таня. – Чем тебя слово “ударил” не устраивает.
 - Вот уж цензура ходячая, - улыбаясь, покачал головой Данила. В это время Таня уже осматривала красное вздутие на месте поврежденных ребер. Макс, по пояс голый, вздрагивал после каждого прикосновения к сгустку боли пальцев Тани. И не только от боли…
 - Ну, значит… уху… ударил Макс ему, и завалились они вместе. Макс на него упал… Тут другой, маленький или нет… нет, средний, со шрамом на ебле… то есть лице… Все так быстро произошло, что Костик еле успел на того кинуться. Но малой, третий, проворней оказался, это выходит он Максу под ребро саданул, ну… я ему и перемкнул, там и Деня подключился. Ну перевес на нашей стороне оказался, хотя парниши крепкие попались. В общем те двое драпу дали, точнее, маленький того со шрамом оттаскивал, пеной брызжа. Слышала бы ты какую трехэтажку он построил из своего мата… Ну там мы и Макса начали оттаскивать, парень под ним без сознания уже был. Неплохо ты ему нос развалил.
 - Н-да… - Макс сжал зубы, чувствуя как увеличиваются скулы. Та злоба казалась нереальной и далекой.
 Таня взяла в аптечке ватку и йод. Промыв места ладони, лишившиеся кожи и жиденько кровоточащие, она обработала поверхность вокруг ран.
 - А я-то думала, что опять девушку защищал. А тут даже наоборот выходит… - Таня провела ладонью по волосам Макса. – Ну, хочу обрадовать, ребра у тебя целехоньки, но опухло не по-детски, просто гематома целая… тут без компресиков не обойтись. Лучше всего мочу поприкладывай.
 - Точно. Сегодня вечером к тебе зайду и посцу на ватку, - прыснул рогатом Данила.
 - Ничего другого я и не ожидал, - весело сказал Макс, натягивая свитер. Потом он обратился к Тане. – Спасибо тебе… сестричка, тебе надо на доктора учиться.
- А тебе застраховаться от ушибов и треснутых губ, - отшутилась она.
- Ну… так мы пойдем, а то времени у тебя отняли порядочно…
 - Будет тебе. А уходить не спешите – пиво в холодильнике стынет уже второй день, не с кем употребить. Только надо достать, что бы чуть нагрелось, а то, наверное, лед один.
 Данила уже спешил к холодильнику.
 
ГЛАВА 46
Из книги “Cuique Suum” Виктора Колоскова
(отрывки из стр. 435)
 На носу апрель. И что? А что? Сомневающихся в датах (я не исключаю некоторое несоответствие в числах данной рукописи) прошу заглянуть на десятую страницу и убедиться в правильности числа начала Игры. Точной даты Виталя не оговаривал, но ясно одно – у играющих есть где-то около месяца. Кто победит? Вопрос всех времен и народов. На глобальность темы мы не претендуем, но итоги интригуют. “Меньше знаешь, лучше спишь”. Есть такая пословица. Ага. Но я бы трансформировал бы её в другую – меньше знаешь, неожиданней итог. Интересней. Во всяком случае, для меня. Тут моей выгоды нет. Самолюбие на кон не поставлено. Вот так. Ромео и Джульета в современной обработке, только без жертв, и Джульет тут у нас побольше – целых шесть. Да и Ромео не один, скажите вы – пяток набрался, игроков. Но выиграет то только один!
 Не советовал бы расстраиваться проигравшим (если само собой будет победитель, это тоже еще ТОТ вопросик), стоит только порадоваться, и обсудить, рассмаковать удачи и падения. Увы, увы, увы, мы не идеальны. Будет и зависть и обиды. Быть или не быть. Что-то меня на Шекспира потянуло. Что скажешь, друг Гораций?

ГЛАВА 47
 Она мечтает о лете, когда его нет
 И на каждый вопрос, у неё есть ответ
 Она считает, что ей не вредно курить
 И что-то до сих пор мне не может забыть…

 Макс выключил магнитофон. Достал кассету и задумчиво постучал ей об ладонь. Час назад он позвонил Инне и назначил встречу, представившись тайным поклонником. Она сразу же согласилась. Голос девушки звучал ласково и приятно. Как-то не вязалось…
 Сегодня в пять – сказал он про себя и закурил. Настроения не было.

ГЛАВА 48
 Он заметил Инну издалека. Глянул на часы. Все нормально! Даже пришел раньше. Видно девочке не терпелось. Что ж…
 - А вот и ой тайный воздыхатель, - она оценивающе осмотрела Макса. – Если я не ошибаюсь, красавчик, из Влада компании будешь.
 - Не ошибаешься, - не было резона отнекиваться.
 Она взяла его под руку, все еще бесцеремонно рассматривая. Сладостный запах её духов невидимым кольцом обвил голову Макса.
 Вчера прошел дождь, да что там дождь, ливень настоящий! Начавшись в обед, он сбавил силу лишь к ночи, словно тат – наверху – иссякли все резервуары. Проезжая часть больше походила на одинокие островки асфальта , выглядывающие местами из-под грязной воды.
 Разговаривая о погоде, парочка зашагала к парку. Как предложила Инна, взяв инициативу на себя, - “Пройдемся по парку, а там ко мне заскочим”. Большего и не требуется.
 Она была не надоедлива, это первое что отметил Макс. Хотя говорила в основном именно Инна, её истории о жизни, касающиеся её подруг, либо дальних знакомых, были даже забавны. Прошло несколько минут, а он уже не испытывал к ней чувства возникающие при общении с практически незнакомым человеком. Но и не больше. Разве что – тихую похоть, при скользких взглядах на её фигуру.
 До парка дойти им было не суждено.
 Уже подходя к переходу и увлеченно беседуя, Макс заметил миниатюрное цунами из грязной воду, идущее на них. Естественно, все произошло в считанные секунды, если и не доли секунд, но он словно увидел медленно летящие брызги. Серая “мазда” стрелой пролетела мимо пешеходной зебры, оставив Макса и Инны любоваться видом “обновленной” одежды. Он даже почувствовал капли грязи на лице.
 Прохожие сочувственно смотрели на молодых людей, а какой-то пожилой мужчина даже затряс тростью в след давно исчезнувшей машины. Слова мужчины Макс не расслышал.
 - Да-а… романтическое у нас свидание вышло, - неожиданно рассмеялась Инна.
 - Не очень похоже на грязевые ванны, - Макс стряхивал мокрые сгустки с груди. Куда тут настроение поднимется.

 - А где ты живешь? – спросила она, вытирая светлые джинсы носовым платком. Джинсы плотно облегали её ноги, и, судя по очертаниям, колготки она вниз не поддела.
- Здесь, неподалеку… - задумчиво ответил Макс.
- Давай к тебе зайдем.
- Нет, - резко отрезал он.
 - Что такое, нервный ты какой-то. Или девушка тебя там ждет? – Инна отвлеклась от своих ног.
 - Нет, не ждет… я… - начал он, но остановился, подумав, что не стоит ей что-либо объяснять.
- Ну не переться же ко мне в таком виде.
 Макс еще раз осмотрел их одежду. Грязь начала подсыхать. Вид у них действительно был не ахти.
- Ладно. Но не надолго. Только привести себя в порядок.
 - А ты забавный, - весело сказала она. – Ты что, со мной прогуляться просто решил?
- Не знаю, - тихо ответил он.
 - Это что-то новенькое… - сказала Инна вслух, хотя слова не предназначались Максу. – Ладно, потом разберемся. Пошли.
 
 Он уже собрался одевать новые штаны, когда Инна заглянула в его комнату. Воспользовавшись ванной, она быстро привела себя в порядок. На джинсах виднелись мокрые пятна, рукав мастерки тоже был “застиран”. Несколько минут на сушку, и все будет в норме. Макс заметил, что она успела поработать и над своими волосами.
 - А ты в хорошей форме, - оценивающе сказала она, пялясь на полуобнаженного Макса с брюками в руках. – Может ко мне и не стоит идти?
 Она подалась к нему. Он остановил её движением руки.
- Нет. Во всяком случае, не здесь.
- Ей богу, странный ты какой-то. Или я тебе не нравлюсь?
- Нет.
- Нет, в смысле – нет, не нравлюсь? – Инна сложила руки на груди.
- В смысле - не здесь… - повторил Макс.
- Ну хоть какой-то прогресс. А, кстати, комнату ты сам оформлял?
- Нет.
- Ты всегда такой разговорчивый?
- Нет, - опять ответил он, справляясь с ширинкой.
 Инна звонко рассмеялась.
 - Нет, да нет. Просто и лаконично, с девушками ты умеешь обращаться, - она повертела головой, смотря вокруг. – Неплохо все-таки у тебя. Чувствуется женская рука. Наверняка не мама?
 Макс умоляюще посмотрел на девушку.
 - Инна, давай не будем про это… Ты просила привести себя в порядок, я согласился, но я не соглашался отвечать на вопросы о моей жизни.
- Ладно… у тебя можно здесь курить?
 Он кивнул. Инна вставила в рот сигарету, вынула из кармана мастерки спички, зажгла сигарету, глубоко затянулась, выдохнула облачко дыма, который пополз под потолок, спрятала “Мальборо” со спичками в карман.
- И еще. Где у тебя фен?
- В тумбочке, в зале, возле телевизора, - ответил он.
 Сменив рубашку на легкий свитер, Макс вышел в зал. Инна занималась сушкой джинс.
 Что ты делаешь, Макс? Бери свой выигрыш, вот он перед тобой. Инна, последняя… Десять минут – и ты победитель! Деньги и слава! И… возвращение к Оле? Гм. Я дал себе слово, не здесь… Ладушки. Это понятно. Но тогда не стой из себя убитого депрессией… черт побери, да претворись ты счастливым и обходительным (или просто возьми её… без слов, ты же знаешь что это за штучка) Тащи её к ней домой и ставь точку в конце всей этой забавы. Забавы?… Стоп! Стоп… Кажется, я понял. Ты не хочешь чтобы это закончилось, ты не хочешь закончить Игру? Так? Так, твою мать? Боишься выйти на развилку, развилку выбора, очертание которой уже видны, там, за финишем Игры. А? Если бы я знал… Покончи с этим, стоит ли останавливаться, если ради продолжения ты пожертвовал… всем… любовью Оли. О, черт, черт, я…
 Услышав его шаги (мысли), она обернулась.
- Знаешь, о чем я думала?
 - Не имею ни малейшего понятия, - спокойно сказал Макс, глядя на чувственные губы девушки.
 - Почему мужчинам нужно только одно – трахнуть? Раз ты у нас не любишь говорить о себе, то может на общие темы поговорим?
 Да она еще и философствовать пытается?
- Хорошая тема! – усмехнулся он.
- И все-таки?
 - Все-таки, все-таки… Ну, во-первых, это не единственное желание мужчин, - начал он, улыбаясь, присев на подлокотник кресла. – А если подходить со стороны другого вопроса – почему им хочется этого больше чем женщинам, - то и здесь имеется подвох… проблема скорей в том, что девушкам положено быть сдержанней в желании секса. Не мне тебе объяснять, как называют тут, которая афиширует своими половыми связями, а пацану, как известно, это только в почет. Чет больше перетрахал – тем круче. – Макс глянул на Инну, желая понять не обидели ли её его слова. Похоже, что нет. – А что до желания, то в этом если и винить, то инстинкты, от этого никуда не убежать. Мы же ни говорим, что нам, мужчинам, больше хочется спортом увлекаться или чем-то еще, это по желанию и усмотрению, а переспать с девушкой – опа! гормоны заиграли. Хочется поесть, поспать, сходить в туалет, хочется заняться любовью – все естественно, вини природу, или нашего создателя…
- А я и не собираюсь винить, просто интересно чужое мнение…
- Я удовлетворил твой интерес, - вызывающе сказал он.
- Удовлетворил… но только интерес, - глаза Инны сверкнули.
 Ни говоря ни слова, она отключала фен и проследовала в прихожею. Немое предложение направиться к ней.
 
 Выходя из подъезда, он становил её, взяв за руку.
 - Инна, извини, если что… - неважно кто она, и чем занимается… подумал он хаотично, мои проблемы не должны касаться других. Да и не похожа она, на задиристую, испорченную бл…, скорей наоборот.
 Она поцеловала его в губы. На мгновение он забыл обо всем.
 - Пошли… - голос девушки был успокаивающим и волнующим.

…

 Он уже собирался открывать купленную по пути бутылку шампанского, когда она заглянула в свой холодильник и, обнаружив там вырезку, сказала, что может приготовить отбивные. Если он голоден, конечно.
- Было бы не плохо, сказал он.
- У меня еще картошка есть, только разогреть надо…
- Отлично!
 Хозяйственная девушка… подумал он с иронией. Тут же вспомнилась фраза из одного российского фильма, вроде из “Хорошие и плохие”: Хорошая девушка, только ****ь поди.
 Она разогрела картофель и разогрела замороженную кукурузу.
 Они отужинали, причем она уплела четыре отбивные, три картофелины и полтарелки кукурузы. Макс больше дегустировал шампанское. Вечер тянулся к развязке.
 Ближе к одиннадцати, Инна встала из-за стола, сказав, что ей надо привести себя в порядок. Привести в порядок перед…
 - Заходи в комнату через несколько минут, - завораживающим голосов бросила она, уходя.
 Он остался один с непонятным бессилием в мыслях, несмотря на недвусмысленный намек девушки.
 Квартира была однокомнатная, но довольно просторная. Он заметил это еще зайдя. Заметил он и широкую кровать из красного дерева с массивной узорчатой спинкой. Вот и приехали. Финиш. Через несколько минут все станет на свои места или запутает все окончательно.
 Он достал из холодильника лимон и выдавил в простую фильтрованную воду, добавил сахара и размешал. Выпил половину импровизированного лимонада. Захотелось закурить. Он достал из Инниной пачки “Мальборо” сигарету и подкурил от синего “Бига”.
 - Можешь заходить! – голос Инны из комнаты-зала-спальни.
 - Терпение усиливает желание, - сказал он себе под нос, а громко произнес: - Минуточку!
 Не спеша докурил. Сделал маленький глоток из стакана. И с все тем же стаканом в руке вышел из кухни.

 На ней остались только белая футболка, едва прикрывающая пупок и мини-трусики топлесс: полоской ткани между ягодицами, на лобке треугольник меньше ширины ладони – в таких только на пляжах красоваться, под вожделеющими взглядами мужиков. Впрочем и футболка не долго задержалась на теле девушки. Колтыхаясь на пружинящей кровати, стоя на коленях, предельно разведя при этом ноги, Инна избавилась от материи, продемонстрировав черный кружевной бюстгальтер.
 - Вот теперь можно. Покажи на что способен, тут слова нам не нужны, - Инна начала поглаживать бедра.
 Макс поставил стакан после глубоко глотка. Лимонад увлажнил сухое пересохшее горло парня. Он достал черный кошелек, и извлек из него новенькую пятидесятидолларовую бумажку.
 - Что ты делаешь? – спросила Инна. Её руки застыли за спиной, справляясь с застежкой лифчика.
 - Я знаю цену… - спокойно сказал он. Чтобы заполнить небольшую паузу хоть чем-то, он взял телевизора потертую фотографию в медной рамке. Маленькая девочка, сидящая на пони, была Инной. Пухлые щечки покрыты румянцем, синий комбинезон забавно сидит на детском теле. О чем думало тогда это дитя? О чем думает сейчас взрослая Инна, сидящая на кровати? Перед ним развившиеся тело, прекрасное, влекущее, тело, о котором возможно не мечтала она даже в младших классах, видя зарождающиеся подушечки грудей, видя и чувствуя желания в глазах одноклассников уже позже. Инна узнала себе цену, или (установила её сама…)
 - Я не возьму с тебя денег, - девушка облизала губы. Слова Макса ничуть не удивили её. – Тебе говорили, что ты очень интересный парень?
 - Да, - Макс не спешил спрятать деньги. Он поставил фотографию обратно на вязанный островок миниатюрного коврика.
 - Иди ко мне, и спрячь ты, наконец, свои баксы, - она провела руками по рельефу высоких грудей.
 Он положил купюру рядом с фотографией, начав расстегивать рубашку.
- Я хочу чтобы ты взяла деньги, мне нужна только ночь…
 - Хочешь купить совесть… кто ж эта незнакомка, измену которой ты хочешь прикрыть деньгами. Ты думаешь, это поможет?
- Не знаю, - растерянно сказал Макс.
 - Ты должен знать, каждое действие предполагает причины, - Инна, улыбаясь, стянула трусики. Потом движение ноги отшвырнула их в угол. Смысл её слов не вязался с её поведением.
 - У меня нет ответов на твои вопросы, человек иногда поступает иррационально, беспричинно, а иногда причины становится прозрачными, - тихо ответил он, уже не в силах оставаться поодаль от тела девушки.
 Она больше не говорила.
 Он улегся рядом. Кожа Инна была тепла и приятна. Они предались любви. Потом уснули.

ГЛАВА 49
 В то утро он проснулся и понял, что всю юность гонялся за картинкой, за идеалом, который следовало любить лишь в затаенных мечтах, используя его как пищу для внутреннего мира. Фигуры, глаза, улыбки, прошедшие через его жизнь и являющиеся частичкой воображаемого идеала, были всего лишь эстетикой тела и влечения. Макс не хотел вычеркивать прошлое, он бы и не смог это никогда сделать. Вместе с потребностью в сигарете пришла потребность понимания и спокойствия, которую не могла дать ни одна из моделей и дворовых красавиц. И это было не мимолетное чувство насыщенности бурлящей эротичностью и пустотой жизни, Макс почему-то знал, что наступил новый этап, в котором ему хотелось обрести уверенность и преданность. Эта ночь показалось ему терминатором, только здесь линия разделила не темную и светлую половинки Луны, а его жизнь, оставив за темной стороной прошлого все лживые принципы и безразличие…
 Оля… ты одна могла дать мне больше чем тело и страсть.
 Он опять начал строить планы и стратегии, но тут же опомнился.
- Мечта… - тихо произнес Макс.
 Он встал и осторожно вышел из комнаты, изрезанной разнообразием рельефных обоев, стараясь не разбудить обнаженную Инну, обладательницу молочной кожи и личика кинозвезды...

ГЛАВА 50

 Вечером того же дня он позвонил Оле и пригласил ее прогуляться. Он не услышал ни крика радости, ни фальшивой надменности, ни гордого жалящего самолюбия, рожденного под красивой физической сущностью… Оля просто сказала “хорошо”, тихо, еще слегка сомневаясь в ветреной душе Макса, она сказала “хорошо” и ее голос застыл в его подсознании, он стал вечным звуком, он имел запах и цвет, ее голос пах последним одуванчиком, мягкой струйкой прохладного ветерка. Макс был готов поклясться, что не слышал другого такого голоса, который своей силой расщеплял остатки скупого желания плоти перед огромным миром синтеза любви и души. В его мыслях прекрасное тело Оли не было просто тупым желание, это было дополнением к ее внутренней красоте.
 Они гуляли по вечернему парку, вслушиваясь в шорох листвы под ногами, наслаждаясь влажными сумраками уходящего дня. Потом они говорили, взявшись за руки, на одинокой лавочке. Макса наблюдал за узорами табачного дыма и удивлялся как снова приятно получать наслаждение даже от простого общения. Странно, как в один момент все меняется, лопается оболочка прошлых ошибок и страданий, и ложиться под ноги мягким ковром спокойствия в завтрашним дне. Так он чувствовал себя рядом с Олей.
 Макс проводил ее домой. Она не предложила остаться, а он и не намекал. Нежно, наслаждаясь, поцеловал ее в губы (словно в первый раз). Когда свет в ее комнате погас, он еще долго стоял внизу. Курил… Мимо промчался темный силуэт машины.

 Вы спросите: а забрал ли Макс деньги? Да. Глупо обходить стороной золотой слиток, валяющийся под ногами… а когда деньги легли за зеленое стекло его серванта, он успокоился. Часть суммы пошла на… кольцо, изящное золотое кольцо с инкрустацией. Кольцо всегда было при нем, обжигая невидимой силой бедро через пластик коробочки и материал брюк. Особенно невыносимо было жжение вечерами, проводимыми с Ольгой…

 Через месяц он сделал ее предложение. Она заплакала и согласилась.
 На свадьбе были и его брестские друзья… на свадьбе, когда кроваво-желтый закат осветил горизонт, он показался ему самым красивым закатом в его жизни.
 Когда он увидел глубокие как море глаза улыбающейся Оли, такой красивой и естественной в белом шелковом платье, он понял причину такого красивого заката, такого красивого для него…
 - Мечта, - практически беззвучно прошептал он, глядя на уходящий день. И это слово не показалось таким далеким и всеобъемлющим как раньше.
 Он улыбнулся…

 P. S. В одной из подарочных коробок, на следующий день, Макс нашел последнюю модель сотового телефона “Эриксон” в элегантном кожаном чехле. На небольшой прямоугольничке пластика цвета яичной скорлупы была выдавлена надпись:
Не забудь позвонить жене, если задерживаешься…
 Особенно ночью.
 Поздравляю, минчанин.
 Кажим.
 

О т а в т о р а :
 Если б это был не роман, а один из старых американских фильмов (чаще всего вестернов), то вы непременно увидели бы в конце надпись из готических букв: “Happy End” (“Счастливый конец”), но я бы предпочел подставить здесь “многоточие”.
 Ведь жизнь как длинный путь через густую чащу, где надо успевать вовремя нагибать голову, что бы не оцарапать лицо о черные руки-ветви… иногда эта дорога выводит нас на зеленое поле, залитое оранжевым нектаром солнца и наполненное теплым приятным ветерком, поле, на котором каждый хоть на секунду приближается к понятиям “счастье”, “мечта” и “любовь”, ощущая в своей руке руку близкого тебе человека … И, дай Бог, задержаться на этом поле как можно дольше…
 
Если я говорю на языках людей и ангелов,
а любви не имею, то я стал звучащей медью
 или звенящим кимвалом.
 
 И если я имею дар пророчества и знаю все
тайны и всё знание, и если имею всю веру,
 так чтобы гору переставлять, а любви не
 имею, то я ничто.
(Новый Завет, 1-е послание к коринфянам)
 
Брест, Июнь-Сентябрь 2001 года