Йети

Первый раз я ушла из дома, когда мне было немногим больше пяти лет. Я была, как говорили взрослые «немного странным ребёнком». Вместо того, чтобы играть с куклами или рыться в горе песка, которую к восторгу местной детворы, вывалил большой самосвал прямо возле нашего дома, я сидела на крыльце и читала книжку о маленьком Ленине. Книжка была очень интересная, мальчик в ней никогда не стал бы дразнить девочек, даже если они не умели говорить. Ах да, я забыла сказать, что я не умела говорить, вернее умела, но до трёх лет. А потом однажды разучилась. Врачи, по которым меня долго водили родители, только пожимали плечами. Постепенно взрослые привыкли и не донимали меня больше глупыми просьбами, «ну скажи мама, ну скажи папа».
Так вот, я сидела и читала книжку о маленьком хорошем мальчике, Володе Ульянове. Когда я дошла до места, где мальчик уже готов был признаться, что это он разбил….
- смотрите, немая притворяется, что читать умеет!
Рыжий соседский мальчишка, подскакивая поочерёдно то на одной, то на другой ноге, кривлялся и выкрикивал,
-немая, немая, притворюха-хрюха, в животе лягуха!
Детвора громко смеялась, улюлюкая, подзадоривала сорванца.
Мальчишка наклонился, поднял что то с земли и бросил это что то в меня. Всё случилось так быстро. Камень, а это был камень, ударил мне в голову, кровь ручейком полилась из разбитого виска. Детвора мигом бросилась врассыпную. Рыжий испуганно смотрел на тонкую струйку, сбегавшую по моей щеке и шептал дрожащими губами,
- я нечаянно, чесслово нечаянно я.
Я даже не почувствовала боли. Только испуг, обиду и острое ощущение несправедливости. Слёзы сами лились из моих глаз, и смешиваясь с кровью, капали на ситцевое платье, расцветая на нём бледно розовыми маками.
Рано утром я случайно услышала, как ссорились родители. Они говорили шёпотом, лёжа в кровати за занавеской, но я не спала и почти всё слышала.
- мы скажем, что решили купить ей братика, она будет только рада,- шептала мама
- рада, интересно как ты это узнаешь, она даже не улыбается никогда, а вдруг и второй ребёнок будет таким же?- отвечал отец
- она же была вполне нормальна, ты же помнишь, не нужно было рассказывать ей дурацкие сказки об этом лесном уроде..
- дурацкие, это те книжки, которыми ты её пичкаешь, нет, с ребёнком нужно повременить.
- да, да, а ты ещё на партсобрании расскажи и про Йети, и о книжках про Ленина, и о том, что они дурацкие. Вот парторг то обрадуется. Я не стану убивать ребёнка, он уже есть и тебе придётся с этим смириться.
Сейчас я вспомнила об этом разговоре. Решение пришло само по себе.
«меня никто не любит, и если я уйду, то маме не нужно будет убивать братика. Я пойду и найду Йети»
Лес начинался почти сразу за нашим домом. Нужно было только пройти через небольшой луг, на котором паслась наша корова Машка.
- эй, ты куда? Я правда не хотел, чесслово!
Почти навзрыд прокричал мне вслед Рыжий. А я не оборачиваясь, уже шла по тропинке, ведущей к лесу. Внезапно почувствовала острую боль в виске, отыскала глазами подорожник и приложила листочек к саднящей ране. Кровь уже престала идти, а прохлада подорожника уменьшила боль.
Мама запрещала мне даже приближаться к опушке леса, но лес всегда манил меня, будто необыкновенное сказочное царство-государство. Я остановилась в нерешительности. Раздумывая, я присела на ворох душистого сена. Ещё несколько шагов и я попаду в эту сказку. До сих пор я ни разу не осмеливалась нарушить материнский запрет. Я встала и более не раздумывая, сделала эти несколько шагов.
Лес неторопливо продолжал свою обычную жизнь, не замечая моего присутствия. Великолепные стройные сосны переговаривались о чём-то с пролетающим по их верхушкам, лёгким стозвонным ветерком. Случайная молодая берёзка примостилась на обочине тропинки и что-то нежно прошелестела мне. Я вздохнула, и будто зная дорогу, уверенно пошагала в глубь леса. Через некоторое время я заметила, что за мной увязался наш пёс Шарик. Мне стало спокойно и даже немного весело. Если бы не так болела голова, то я с удовольствием побегала бы с ним наперегонки по мягкому ковру душистого мха. Шарик бегал вокруг сосен, возвращался ко мне и вновь метался по лесу, изливая свой восторг звонким лаем.
Наверное, я очень долго шла, потому что ноги стали заплетаться. Я не шла а спотыкалась на каждом шагу. Мне очень захотелось лечь под дерево и уснуть. Но день близился к закату, и в лесу стало сумрачно, сыро и неуютно. И потому я, пересиливая себя, брела дальше и дальше.
Но вот лес внезапно поредел, и я вышла к огромному лесному малиннику. Сочные крупные ягоды малины, готовые осыпаться от первого прикосновения напомнили мне насколько я голодна и, позабыв обо всём на свете, я срывала их и торопливо впихивала себе в рот. Вдруг Шарик прижался к моим ногам и жалобно заскулил. Я взглянула на него. Собака открывала пасть в беззвучном лае. Хвост был поджат, и животное, трясясь от непонятного мне ужаса, всё теснее прижималось к моим ногам. Я осмотрелась, ничего подозрительного вокруг не было, не считая того, что стояла почти звенящая тишина. Даже птиц не было слышно. Я пожала плечами подумав, - птицы уже спать легли, - отодвинула Шарика, и потянулась за очередной ягодой.
Вдруг я услышала, нет, услышала не то слово, я почувствовала недовольное предостерегающее бурчание
-гхрмлрро
От неожиданности я отпрыгнула в сторону. Из-за куста малины на меня смотрел медведь. Нет, не медведь, это был Йети, я узнала его, скорее я просто каким то образом поняла, что это был именно он. Йети сидел в кустах малины и таращился на меня своими огромными, почти как блюдца глазами.
- подумаешь, жадина какая, а ещё Йети называется, малину ему жалко стало, ну и ладно, и не очень то и хотелось, жжадина,- подумала я и отвернулась, обиженно шмыгая носом.
- гхрмлрро,- услышала я уже миролюбивое буркотание. Я оглянулась. Йети всё также смотрел на меня своими блюдцами и протягивал мне свою огромную волосатую ладошку. На ней была горсть малины, величиной с моё детское лукошко, в которое я собирала клубнику с нашего огорода.
У Шарика вдруг прорезался голос. Он обрадовано залаял. Йети посмотрел на него, и собака умолкла, только изредка помахивая хвостом и тыкаясь холодным носом мне в ногу, тихонько поскуливал.
Я ела малину и болтала с Йети, только не так, как обычно разговаривают, а как-то по-другому. Вообще то это было весело, мысли перескакивали из моей головы в его и обратно, будто разноцветный мячик. Я была маленькая и даже не задумывалась странности такого разговора. Мне нужно было так много рассказать, всё равно кому, но рассказать: о маме, о братике, о рыжем Кольке, о мальчике из книжки, о моём пропавшем голосе. И я говорила, говорила, говорила…
Йети слушал, а когда малина закончилась, а мой голод так и не унялся, раскопал своим большим когтем землю, отрыл какой то корешок, ловко почистил его и дал мне. Я откусила несколько раз, корешок был похож по вкусу на дыню, которую однажды привозил мой дядя. Он живёт далеко, далеко, возле самого моря. Там много чаек, ракушек и этих самых дынь. Я наелась и мне очень захотелось спать, что я и сделала. Уткнувшись в шерстяную ладошку Йети, я уснула.
Мне снилось, что я лечу на большом пушистом облаке. Облако покачивало и буркотало - «гхрмлрро», а далеко внизу был наш дом, мама с папой и рыжий Колька. Родители махали мне руками и что-то кричали. Пахло молоком, свежескошенной травой и Шариком.
Было уже утро, когда я проснулась. Я лежала на ворохе сухого сена. Возле меня стояли папа, мама и наши соседи. Мама почему то плакала.
- мама, Йети…- произнесла я и опять уснула.
Выздоравливала я долго. Была уже осень. Рыжий Колька каждый день приносил мне лукошко брусники или морошки и, поддразнивая меня, сообщал
- это тебе твой медведь передал.
Я не обижалась на него, потому что сама уже не знала, привиделось мне моё лесное приключение или в самом деле я встречалась со «снежным человеком» из папиной сказки. А мама по секрету мне рассказала, что скоро у меня будет братик, и мы переезжаем жить в город. Я улыбнулась и подумала, что когда братик подрастёт, я обязательно расскажу ему про Йети и о том, как я с ним подружилась. Да, я забыла сказать, что после этого случая, я опять научилась говорить.