Огонь миджнуров. Солнечная леди. Глава 5

 Глава 5.

 Три дня – много это или мало? «Как тратить время»,- ответят люди. Три дня мучительного ожидания и неизвестности. Кажется, что минутная стрелка тихонько крадётся по циферблату, и стоит только на неё взглянуть, как она сразу замирает на месте.
 Три дня Злата ничего не знала о Косте. Она не смогла на следующий день проводить его домой. Утром он вдруг упёрся, наотрез отказался от её услуги, заявив, что уже большой мальчик и может добраться сам. Пока Костя припирался, Злата незаметно сунула в карман его брюк рубль, иначе домой упрямец попал бы не скоро, денег на проезд у него не было. Златина просьба позвонить ей на работу и сообщить, как он добрался, осталась без ответа. Это молчание тянулось уже три дня. В парикмахерской Злата никак не могла сосредоточиться на работе, в голове крутились мысли о Косте. Каждый раз, когда в зал открывалась дверь, она оборачивалась. Её странное поведение не осталось без внимания, но подруги не предавали этому особого значения, были уверены, она ожидает Тариэля. Правду знала только Ира, знала и молчала, потому что Злата строго - настрого запретила рассказывать о случившемся, ей и так хватало пересудов в общежитии. Девчонки по комнате хорошо понимали подругу, обсуждать ничего не стали, только Натка на утро перед уходом бросила Косте:
 - Заниматься альпинизмом надо на трезвую голову.
 Сказала и умчалась на работу, а вот другим рта не закроешь, потому Ира в парикмахерской и помалкивала.
 Злата ждала не Тариэля, Злата ждала Любу, ждала, когда та позовёт к телефону, но для неё он молчал.
 «Почему Костя не звонит? Может, телефон сломался? Но есть другие, с автомата мог бы позвонить. И всего то надо сказать, как доехал и что делает. Не звонит. Почему? Что с ним?» - вертелись и как игральные карты перетасовывались в голове вопросы.
 Сама Злата звонить не решалась, боялась навредить другу. Ещё она надеялась на Костиных родителей, раз ей ничего не сообщают о нём, значит не всё так плохо. Но какой-то червь сомнения и тревоги всё же копошился у неё в душе.
 И неожиданно к ней пришла новая мысль. Как же она гадко поступила с Тариэлем. Постоянно думает о Косте, а о нём забыла. Конечно, неизвестность для Златы хуже всего, такой уж она человек, но быть рядом с любимым, а думать и переживать о другом, пусть даже этот другой просто друг, - гадко. Тариэль должен знать, что её беспокоит. С этим твёрдым решением Злата ждала конца работы.
 Догадывался ли сам Тариэль о том другом? В день знакомства со Златой он не видел Костю, но считать его наивным человеком было бы глупо. Тариэль понимал, что у такой девушки либо был в прошлом, либо есть в настоящем парень, и ей рано или поздно придётся сделать между ними выбор. Расспрашивать о другом было не в его характере. Захочет, скажет сама. Нет, тогда тот другой останется в прошлом. Спрашивать женщину о её мужчинах, значит быть неуверенным в себе, а в себе Тариэль был уверен, и ни делить, ни терять Злату он не собирался.
 - Нам нужно поговорить, - сказал Тариэль после приветственного поцелуя. Рассеянность и медлительность Златы за последние дни не скрылась от него. Девушка только кивнула в ответ.
 Соседний скверик как нельзя лучше подходил для беседы. Злата сидела на скамейке, с безразличием смотрела перед собой, покусывала губы и не знала с чего начать. Тариэль не торопил. Пусть успокоится, соберётся с мыслями. За время их знакомства он немного выучил её привычки и знал, что если она вот так покусывает губы или ещё что-нибудь, есть причина, которая девушку очень беспокоит. И он ждал, не торопил.
 - Его зовут Костя, - начала Злата.
 Вскоре Тариэль узнал о парне, страстно увлечённом музыкой, о его со Златой отношениях, недавнем Костином поступке и резко изменившимся поведении после разговора с девушкой.
 Да, этот Костя был не подарок. Он совсем не интересовал Тариэля, и угроз этой куклы, как назвала его Злата, он не боялся, но из-за него переживал, мучился человек. И кто его знает, может, этот Костя действительно талант, гений. Попробуй, разберись в таких людях. У них в голове чёрт знает что, все они с «приветом», все на нервах, только тронь, и такой номер выкинут, что лучше уж с головой в грязь, чем увидеть их спектакль. Но пока грязевые ванны придётся отложить, нужно сначала разобраться с этим вундеркиндом и чем скорее, тем лучше, а то наломает ещё дров.
 - Почему ты мне раньше ничего не рассказала? – Тариэль повернул Злату за плечи к себе. Во время всего рассказа она сидела прямо и смотрела куда-то в сторону.
 - Я думала, пусть пройдёт немного времени. И Костя, наверное, уже успокоился.
 - Может, он и успокоился, но нервничаешь ты. И вообще, что он может обо мне подумать? Трус, ничтожество. Спрятался за спину девчонки. Пусть она всё улаживает, а я тут ни причём. Так?
 - Что за глупости! Костя мой друг, и разбираться в наших с ним отношениях должны мы сами.
 - Ну, уж нет. Если причина во мне, и человеку плохо из-за меня, я должен что-то сделать. Хотя бы поговорить с ним. Не хочу выглядеть подлецом в его глазах.
 - Никто тебя им не считает.
 - И тем более не хватало новых глупостей с его стороны.
 - Костя может бросить консерваторию из-за меня. Он такую музыку сочиняет! Талант.
 - Это уже серьёзно. Талант нужно спасать. Потерять свою музу – не шутка. Говори его адрес, я сейчас же еду к нему. А ты домой. Завтра встретимся. Договорились?
 - Договорились.
 Злата знала, что возражать Тариэлю было бессмысленно. Если он решил, значит сделает.

* * *

 Двери вагона закрылись, но через несколько секунд приоткрылись снова, проверяя, не защемило ли кого, потом опять закрылись. Поезд начал набирать скорость, покидая станцию метро. За окнами замелькали силуэты людей и предметов, а подходящий с другой стороны поезд только усилил ощущение стремительного движения. Казалось, ещё немного и всё на перроне сольётся в единую пёструю ленту, но через мгновение длинная цепочка вагонов нырнула в темноту туннеля.
 В чёрном окне появилось отражение держащегося за поручень Тариэля, которого со всех сторон подпирали пассажиры. Тариэль смотрел на своё второе «Я» и думал о Косте. Теперь к этому парню у него появился интерес. Любопытно, как он выглядит? Злата назвала его куклой и не просто куклой, а механической, бездушной. Но даже у любой куклы есть своё лицо, и до случившегося Костя не был таким.
 Поезд вырвался из темноты к свету новой станции, начал тормозить. Второй Тариэль исчез.
 - Станция… - сообщил чёткий голос из громкоговорителя.
 Пассажиры задвигались, одни устремились к выходу, другие сторонились, давая первым дорогу. Наконец, произошёл обмен между поездом и станцией.
 - Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция…
 Двери захлопнулись, и трудяга-поезд помчался дальше.
 «Привет. Я здесь», - в окне появился второй Тариэль.
 Злата говорит, что Костя талант, но он, Тариэль, к сожалению, плохо разбирается в музыке, даже гитару никогда не держал в руках. Один ты или в компании друзей, только кому придёт в голову терзать струны инструмента, если рядом есть море и масса всяких увлекательных дел? Музыка для него оставалась на магнитных лентах и виниловых пластинках, которые в основном покупали родители, хотя магнитофон и проигрыватель стояли в комнате Тариэля. Не нравилось ему возиться с лентами, записывать, стирать, переписывать – скучно. Ещё музыка звучала по радио и телевизору, но когда в их доме собирались гости и начинали петь, то обходились без неё. Она появлялась с танцами, правда бывало это редко. А у дяди Зураба, старшего брата отца, любили танцевать под одобрительные хлопки. Тогда Тариэль вместе с кузенами выходил в центр круга, и начиналось негласное состязание кто лучше, которое появилось у них ещё в детстве. В старших классах он с друзьями иногда бегал на танцы в соседние дома отдыха, но потом пришёл черёд армии и университета, и музыка совсем отдалилась на задний план. Тариэль не делил для себя музыку на серьёзную и несерьёзную, она либо нравилась ему, либо нет.
 - Вы выходите сейчас? – спросил стоящий рядом мужчина.
 - Нет.
 - Тогда разрешите… - он стал протискиваться к выходу.
 Объявили очередную станцию, и повторилась прежняя картина: поезд затормозил, двери распахнулись, и люди, чуть-чуть подталкивая друг друга, высыпали на перрон.
 - Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция…
 Поезд нырнул в черноту туннеля.
 «Привет. Я снова здесь», - беззвучно сообщил о себе второй Тариэль.
 Костя, скорее всего, сейчас в таком состоянии, что не слышит никакой музыки, кроме воинственного трубного рёва слонов. Тариэль представил себе долговязого парня, мечущегося по комнате с всклоченными волосами, на голове у которого бегают с поднятыми хоботами слоники. Он улыбнулся своей выдумке.
 А как бы поступил сам Тариэль, окажись он на месте Кости? Конечно, напиваться и лезть в окно не стал бы и тем более угрожать кому-то смертью, но отступать - не в его правилах, боролся бы за свою любовь, стараясь не причинить ей боль. Костя сейчас поступал со Златой скверно. Талант-эгоист, да ещё себе вредит. Ну и букетик в Костином характере: бутоны роз вперемешку с колючками лопухов. Попробуй с таким поговорить, переубедить, а ведь придётся. Может, весь секрет и состоит в том, чтобы суметь удержать рядом любимого человека, не заставляя его страдать?
 - Станция… Осторожно. Двери закрываются. Следующая…
 - Простите. Вы выходите на сле… - вопрос, адресованный Тариэлю стоящим за ним пассажиром, оборвался и потонул в нарастающем гуле.
 Тариэль утвердительно кивнул в ответ.

* * *
 
 Мелодично запел звонок. Сразу, словно в доме ждали гостей, открылась входная дверь. На пороге квартиры стоял невысокий, полноватый с лысеющей макушкой мужчина.
 «Отец Кости», - решил для себя Тариэль.
 - Здравствуйте.
 - Здравствуйте, - мужчина в ответ слегка склонил голову.
 - Я к Косте. Он дома?
 - Да. Но вам лучше прийти в следующий раз. Костя не совсем хорошо себя чувствует. Он не сможет с вами сейчас общаться.
 - Ничего. Он не сможет, я смогу. Диагноз его мне известен, вот и поговорим с ним о чувствах. Это ему сейчас необходимо.
 - Тогда проходите.
 Мужчина посторонился, пропуская в коридор Тариэля, закрыл за ним дверь.
 «Когда Косте будет столько же лет, сколько его отцу, у него тоже, наверное, будет лысина», - глядя на идущего перед ним мужчину, подумал Тариэль.
 Мужчина остановился около закрытой двери в комнату, постучал.
 - Костя, к тебе пришли. - За дверью тишина. – Проходите, - не дожидаясь ответа, пригласил он.
 Тариэль вошёл, прикрыл за собой дверь. Совершенно иная картина в сравнении с той, что он себе представлял. Единственная деталь, которая совпала с его воображением – это чёрный рояль у окна. В просторной комнате, освещаемой сейчас только бра, было не много вещей: небольшой платяной шкаф, на стене пара полок с книгами, журнальный столик с магнитофоном, стул и тахта. Всё чисто, прибрано, никаких признаков безумных переживаний. Бросалось в глаза отсутствие на стенах картин и фотографий, скорее всего Костя был из тех людей, которые держат свои пристрастия в себе. Тариэль даже не обнаружил Златиной карточки, что выглядело очень странно при такой любви парня и их знакомству не менее двух лет. Костина комната была бездушна и неприветлива, под стать самому хозяину, который лежал на тахте с закинутыми за голову руками и бессмысленным взглядом, устремлённым в потолок.
 Тариэль поставил рядом стул, сел. Лежащий на тахте никак не отреагировал, даже не пошевелился, всё та же поза, всё тот же отрешённый, немигающий взгляд.
 «Да, кажется, наш талант не любитель терзать своё тело. Он больше предпочитает изматывать себя изнутри», - Тариэль рассматривал Костю.
 - Привет.
 В ответ молчание.
 - Меня зовут Тариэль. Я друг, близкий друг Златы.
 - Что тебе нужно? – наконец произнёс парень.
 «А Злата была права. Он, действительно, похож на механическую куклу. В голосе пустота, и будь этот голос немного пониже и позагробней, поверишь, что перед тобой говорящая мумия из склепа. Неприятно даже».
 Тариэль поморщился, сказал вслух:
 - Пришёл поговорить с тобой. Злата за тебя переживает.
 - Это она тебя прислала?
 - Нет. Я сам. Нам нужно поговорить как мужчина с мужчиной.
 - О чём?
 - Обо всём. И о том, что произошло. Тебе нужно с кем-то поговорить. Я думаю, лучше со мной.
 - Ты думаешь. А я думаю, не проваливать ли тебе побыстрее отсюда, близкий друг. Мало того, что ты забрал у меня девчонку, так ты ещё пришёл издеваться надо мной.
 - Злата не вещь, чтобы её забирать. Она сама сделала свой выбор.
 - Выбор? Я тоже сделал выбор – убить тебя.
 - Чего ты этим добьёшься? Злату не вернёшь и в тюрьму сядешь. К тому же подумай о родителях.
 - Верну. Почувствует свою вину и вернётся.
 - А ты жесток с ней. Не подумал, что она может возненавидеть тебя за это, что может выйти замуж, пока ты сидишь в тюрьме.
 - Выйду и его убью.
 - У тебя ничего не выйдет. Будешь всю жизнь по тюрьмам колесить, если до вышки не дойдёшь.
 - Пусть.
 - Значит, ты видишь выход только в одном – разрушить жизнь другим людям.
 - Я разрушаю?! – Костя сел. – Это я-то разрушаю? Да это ты бульдозером по всей моей жизни. Какой только чёрт занёс тебя в Москву. Катился бы ты в свои Гималаи.
 «Ого! Кажется, у этой мумии всё-таки есть эмоции, ещё не всё отмерло. Вот теперь будет другой разговор».
 - Не получится. Не по адресу. Во-первых, не Гималаи, а Кавказ. Во-вторых, я из Сочи.
 - Вот и сидел бы в своих Сочах. (не правильное ударение)
 - Сочи, Сочи. С географией у тебя туговато, Костя.
 - Чихать на эту географию. Хоть из Сочи, хоть из Задрыпинска, хоть из самого Парижа. Что у вас там девчонок мало?
 - Девушек у нас, конечно, хватает. В Москву я приехал учиться. Этого ещё никто не запрещал. Встреча со Златой – это судьба.
 - Судьба! Какая, к чёрту, судьба!!!
 Браво, Тариэль! Бис! Всё, Костю прорвало. Злате никогда не доводилось видеть своего друга в таком состоянии. Зато посчастливилось Тариэлю. Довести парня до бешенства не удавалось никому, даже Натке. Костя весь напрягся, сжал кулаки, стиснул зубы, на Тариэля смотрит с ненавистью, что кажется, ещё немного и музыкант-талант вцепится в горло и растерзает своего неприятеля с лёгкостью исполнения на рояле «Собачьего вальса».
 «Да-с, уважаемый Тариэль. Ну и разбудил ты зверя. Придётся его побыстрее укрощать, пока он своими искусными пальчиками не сыграл для тебя реквием, вечный покой».
 Родители Кости сидели в большой комнате, смотрели телевизор.
 - Что там происходит? – спросила мать.
 - Ничего страшного. Ребята молодые, темпераментные. Обсуждают симфоническое творение Дебюсси «Разговор ветра с морем», - ответил отец, спокойно переворачивая очередную страничку журнала «Огонёк», который он успевал просматривать во время телепередачи.
 Страсти в Костиной комнате накалились до предела.
 - Тише. Не пугай соседей, - медленно и негромко сказал Тариэль.
 - Какая, к чёрту, судьба, - прошептал-прошипел Костя, наклоняясь вперёд, будто боялся, что его не расслышат. Спокойствие Тариэля стало петлёй-удавкой для разбушевавшегося Костиного зверя. – Какая судьба. Приехал учиться – учись. И не приставай к Злате. Что ты ей наобещал? Море показать в своих Сочах? Да пусть только захочет. Я ей любое море покажу: хоть Чёрное, хоть Красное, Белое, Жёлтое, Зелёное, Оранжевое, хоть Серо-буро-малиновое.
 - Такое можно увидеть разве что в страшном сне. Ничего я ей не обещал, Костя. Только свою любовь.
 - Любовь? Как это у тебя быстро получается, - он заёрзал на тахте. – Только увидел и сразу люблю. Когда я Злату в первый раз на базе отдыха увидел, так несколько дней не мог к ней подойти, боялся, что она меня отошьёт, пошлёт куда подальше. Два года с ней знаком и только полгода назад сказал ей «люблю». Не слишком ли ты быстро едешь, может, притормозишь?
 - Джигиты не боятся быстрой езды. Злата выбрала меня, и отказываться от неё я не буду, никто не заставит этого сделать. Угроз твоих я тоже не боюсь. Глупо с твоей стороны строить из себя страдальца всех времён и народов. Со своей жизнью ты можешь делать что угодно, это твоё право, но над Златой издеваться я не позволю. Она и так сильно переживает, боится, что ты консерваторию бросишь, талант губишь.
 Тариэль говорил с Костей жёстко. Его глаза, которые умели смеяться, даже когда он оставался серьёзным, смотрели на Костю пронизывающе, и тот всё больше и больше начинал походить на маленького кролика перед гипнотизирующим удавом. Парень весь обмяк, сидел, опустив плечи. Его злость и ненависть куда-то улетучились. После недолгого молчания он спокойно сказал:
 - Ты сам загубил талант. Ты хоть раз слышал, как поёт Злата?
 - Нет.
 - Вот видишь. Она могла б стать классной певицей. Я договорился о прослушивании в воскресенье, а она не пришла. Пошла на свидание с тобой.
 - Разве нельзя договориться о прослушивании снова?
 - Можно, но она уже не хочет. Карьера певицы – это постоянные гастроли, а Злата не хочет расставаться с тобой. Так что ты не только мне жизнь испортил.
 - Ты решил бросить музыку? Слюнтяй. С твоими мыслями только на скотобойне работать. Настоящий музыкант свои чувства в музыке оставляет, а ты тут прилип к тахте, - Тариэль ударил по ней ладонью. – То рычишь, как зверь, то скулишь, как побитый щенок.
 Костя молча поднялся, подошёл к роялю, сел за инструмент. Голова парня была опущена. Не шевелясь, он некоторое время рассматривал клавиатуру, словно впервые видел её чёрно-белые полоски и теперь пытался решить для себя очень сложную задачу: к какой из них первой нужно прикоснуться. Вот Костины пальцы легли на клавиши, но сделал он это так мягко, что в комнате не появилось ни звука. Тариэлю показалось, ударь Костя изо всей силы по ним, здесь всё равно ничего не изменится, комната без чувств не даст родиться даже слабому писку. Внезапно пальцы ожили. Они побежали по клавишам, оторвались и, подобно лёгкому мотыльку, закружились над ними, изредка прикасаясь к поверхности. Костя превратился в чародея. Его движения пальцев-крылышек извлекали из чёрно-белого магию звуков. Нити тонкие, незримые тянулись, опутывали тишину, завораживали сплетающимся узором, и мир комнаты начинал наполняться удивительными миражами, фантастическими видениями. Костя играл и смотрел перед собой на только ему видимые таинственные знаки, ключи к его волшебству. Мелодия то плавно лилась, успокаивая своей нежностью, то с неистовой силой устремлялась ввысь, пока однажды, достигнув своего апогея, сорвалась в бездну и оттуда, из небытия, уже зазвучала как безысходность.
 Угасли последние звуки, продолжая жить только в сознании ребят. Тариэль и Костя сидели не шевелясь, боясь спугнуть те чувства, которые принесла с собой музыка.
 - Это ты сочинил? – нарушил тишину в комнате Тариэль.
 - Я.
 - Жаль, что Злата не слышала. Она так верит в тебя.
 Костя потянулся к журнальному столику, вытащил кассету из стоящего на нём магнитофона, протянул Тариэлю.
 - Передай Злате на память от меня. Скажи, что я её люблю, и пусть не беспокоится, музыку я не брошу. Передай, что если ей будет нужна помощь, может рассчитывать на меня. И ты приходи.
 Теперь перед Тариэлем был совсем другой человек. Исчезла бездушная кукла, исчез Костя-бунтарь, исчез Костя-чародей. Появился тот самый Костя, которого знала Злата. Тариэль и музыка помогли ему избавиться от раздирающей злобы, которая мучила его последние дни.
 - Спасибо. Надеюсь, мы расстаёмся не врагами.
 - Нет.
 - Тогда, до свидания.
 Тариэль протянул руку, и ребята обменялись рукопожатием. Костя остался сидеть за роялем, Тариэль пошёл к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся. Костина голова покоилась на руках, которые вместе с локтями парень положил на опущенную крышку клавиатуры. Музыкант-талант, измученный душевными страданиями, приспокойненько спал, чуть слышно посапывая во сне. Тариэль улыбнулся: у парня крепкие нервы, этот своего добьётся. Он осторожно прикрыл за собой дверь.
 В коридоре его провожал отец Кости.
 - Это Костя играл?
 - Да. Не переживайте, он не бросит консерваторию. Костя сейчас уснул прямо за роялем.
 - Это на него похоже. Спасибо вам.