Длинный красный шарф

ДЛИННЫЙ КРАСНЫЙ ШАРФ.

Реврайт (литературный ремикс) рассказа Евгения Колядинцева друга-парахо… писателя. Как появятся его рассказы на прозе, сразу сделаю ссылку на его произведение – источник вдохновения. Мой рассказ является самостоятельным и мною написанным произведением и не нарушает положения о публикациях на «прозе».



- Привет, - как можно более усталым голосом произношу я.
- Кто это?
- Это я.
- Кто - "я"? - голос Полины зазвучал с нотками беспокойства.
- Виктор, - еле слышно вздыхаю я, - мы с тобой встречались в прошлое воскресение.
- Ой, Витя, богатым будешь, не узнала, - растерянно произнесла Полина, наверное сжигаемая в этот момент чувством неловкости, - Привет - привет, как дела? Как твой рассказ?
- Рассказ?.. Я думаю, что подошел к самой его кульминации и к самому сложному его моменту... По правде говоря... Я не уверен, что знаю, чем все это закончится, - медленно, очень задумчиво произнес я.
- У тебя все нормально? Ты еле говоришь? Почему ты звонишь? - с новой тревогой произнесла Полина.
- Моя жизнь подошла к развязке... Э-э-эмм... Т.е. Мой рассказ... Нет, моя жизнь...
- Вить, о чем ты?
- Я сейчас буду много говорить, говорить непонятно и сумбурно, сбивчиво и взволнованно. Все от того, что говорить я буду сердцем, а не умом... Искренне.... Хотя именно умом своим понимаю, что все это буде звучать как-то нереально, даже бредово... Возможно, ты не поверишь ни одному слову... Я сам не могу поверить в то, что со мной происходит. Но это происходит и нет возможности от этого скрыться. Я не в силах более молчать?
- Господи, да что с тобой? Говори быстрее, сейчас с ума меня сведешь. Не тяни резину,- несдержанно бросила моя собеседница.
- Да, Полин. Сейчас. Мне непросто говорить хотя бы потому, что я сам себе не верю, что уж надеяться на то, что ты станешь меня слушать. Поверь хотя бы в то, что я сейчас искренен.
- Блин, либо ты перейдешь к делу либо я брошу трубку!
Я не ожидал такой реакции, хотя можно Полину понять, можно. В конце концов, я наверное слишком затянул, что может усугубить мое положение, если она уже начинает догадываться в чем дело.
- За пять лет учебы в вузе я о тебе знал лишь то, что ты сдвинута на живописи и в любое время года ходишь в одном и том же красном длинном шарфе. Две недели назад я просматривал наш выпускной альбом, и мой взгляд остановился на твоей фотографии... В тот день я впервые по-настоящему увидел тебя. Увидел, как ты прекрасна. Твои огромные карие глаза, самая беззаботная и яркая улыбка, ярче солнца, купающегося в летней зелени на дальнем фоне фотографии, и этот нелепый длинный красный шарф... Ты веришь в любовь с первого взгляда?
Мое сердце колотилось так сильно, что на мгновение появился страх перед его остановкой или разрывом. Черт возьми, я похож на мальчишку-школьника, впервые признавшегося в любви старшекласснице!
- Я... Я... Этот шарф до сих пор мне дорог... Я его храню... - еле слышно произнесла Полина, растягивая каждую букву.
Она явно была шокирована, я почувствовал, что у меня есть шанс, она в смятении. Только бы не закрылась, только бы не испугалась себя, своих чувств.
- Веришь? – повторил я свой вопрос.
- А? Что? Ах да... То есть нет. Вить, я на самом деле в шоке. За 5 лет учебы мы не обмолвились ни единым словом, неделю назад мы неожиданно встретились на вечеринке моих друзей, пару дней спустя - свидание в шоколаднице. И сегодня ты по телефону произносишь такие слова. Ты действительно хороший писатель, наверное, зря я до сих пор не прочла той книги, что ты мне дал для ознакомления с твоим творчеством...
Последние слова Полины в мгновение развеяло мое безумие любви...Как мог человек, который стал для меня всем в этой жизни, не человек, а идеал женщины, как она могла такое произнести, так поступить. Так отнестись к делу всей моей жизни! О Боже! Как же сильна она, как властны ее чары... Услышь я такое от своей бывшей женщины, от Иры, все было бы кончено в тот же миг! Но Полина... Только ей под силу заменить во мне прозу и поэзию. Только она может стать делом моей жизни, моей жизнью!
- Прости, я не хотела обидеть, - неуверенно произнесла Полина, очевидно сгоравшая от неловкости за сказанное, - Просто я сейчас замотана очень и вообще... Вообще речь не о том... Я хотела сказать, что все что ты говорил сколь прекрасно, столько же нереально...
- Я сам не верю тому, что со мной происходит. Пойми! Я безумно люблю тебя. Это какое-то необычное озарение, которое происходит определенно раз в жизни! Я хочу только одного, чтобы быть рядом с тобой, я хочу... Я безумно хочу тебя! –пытался я прервать Полину, переполняемый накатывающим ужасом.
- Это ты пойми! Два года назад ты бы меня не заметил, столкнувшись со мной лбом на лестнице...
- Ты не представляешь как сладко и одновременно мучительно засыпать с мыслью о тебе, столь навязчивой, что я начинал ощущать стук твоего ранимого сердца, запах твоих волос, вымытых фруктовым шампунем, вкус твоих губ, лишенных маски из губной помады, - продолжал я не замечая того, что в этот же момент говорила Полина, не желая слышать того, что она говорит.
- И вдруг ты неожиданно вызвонил наших общих знакомых, и после единственного свидания признаешься мне в какой-то неземной любви....
- Я безумно хочу быть с тобой, я не могу ни секунды более прожить без твоих глаз, я хочу утонуть в тебе и подарить тебе всю любовь и страсть, на которую только способен...
-Ты действительно веришь, что я смогу отнестись к этому серьезно?.. Прекрати! - Полина устала от попыток перекричать друг друга.
- я никогда и ни с кем не был так уверен в том, что люблю, как сейчас и с тобой...
- Если бы... Если бы ты был не писателем, у которых, как говорят, ранима душа, я бы тебя давно послала... О таком неординарном способе затащить в постель я даже не слышала.
- о нет! - поспешил оправдаться я - ничего не могу, конечно, поделать со своей природой.. Да и ты так прекрасна, что не можешь быть не желанна... Но... Но я готов ждать столько , сколько нужно для того, чтобы заработать хоть немного твоего доверия. Я прошу, дай мне шанс, один лишь шанс, - эти слова я произносил с такой интонацией, с какой матери умоляют пощадить своих чад, рыдая на коленях перед безжалостными убийцами...
- я не могу дать тебе шанса... Прости... Мы совершенно не похожи, я не представляю нас вместе... Мы разные... - Полина была безжалостным убийцей.

Еще пара жалких попыток и в трубке вместо ее волшебного голоса я слышал скрипучие гудки. Что обычно делают молодые и не очень люди, когда оказываются на моем месте? Когда весь мир сжимается до ничтожных размеров женского имени, когда это имя вдруг становится всем миром и оказывается более необъятным чем тот, что был без милой ее улыбки, без огромных карих глаз, без красного длинного, как последние минуты, шарфа, тогда ты жив. Когда тебе во всем этом отказано - погибает весь мир, теряет краски, да и вообще какой бы то ни было смысл. Кто-то не в силах пережить духовной смерти и спешит расстаться с анатомической жизнью, кто-то ищет забытье в бутылях полных горько-сладких иллюзий... А я... Я сажусь за компьютер и начинаю писать. Сердце стенает от боли, рвется на воздух, так душно ему в этой жалкой шкуре неудачника. Мне плохо, хочется рыдать и кричать, рвать самого себя на части...Клавиши звенят так отвратительно так брезгливо, а на экране и в памяти пролетают ее слова:"у тебя все нормально? Ты еле говоришь", " Этот шарф до сих пор мне дорог... Я его храню...", "Ты действительно веришь, что я смогу воспринять все это всерьез?","Мы разные... ","Ты действительно хороший писатель"...

- Ты действительно отличный писака! Да, прости, писатель. Бле-е-с-с-к, - брызжа слюной выкрикивал толстый слегка плешивый издатель. - Объясни мне, как? Как тебе удается? За две недели целую повесть?! Да какую!
- Что касаемо сроков, здесь все просто. В задании вы мне все крайне четко описали: он и она, оба моего возраста, она художник, встречаются после долгой разлуки, любовь, печальный конец. Разве я написал что-то сверх того?
- Но... Но так естественно, у тебя все так естественно получается всегда, будто сам переживал... За две недели... А как же вдохновение?
Вдохновение.... В том-то и дело, что я не верю во все эти мифы! Какое вдохновение? Есть только один путь к вершине, только один способ написать что-то, чтобы читатель был не просто тронут или задет книгой, а чтобы был шокирован! Что может шокировать современного обывателя? Какое словосочетание – «современный обыватель»! В этом прогнившем без остатка мире… Все приелось... Все, кроме ее... Настоящей.. Настоящей жизни, от которой каждый из нас бежит, бежит почти не оглядываясь. Только что-то пережив и без придумок начертав пережитое собственной кровью на бумаге можно гарантированно попасть в читателя, в самое его яблочко. Когда я получил задание, первым делом стал обзванивать знакомых, спрашивая о том, нет ли у них знакомой художницы моего возраста. Далее оставалось дело за малым. Люди так легко программируются. Раньше мне казалось, что программировать себя проще, чем окружающих, ныне очевидно, что разницы нет. Впрочем, лучше издателю о том не знать.

- Вдохновение? Наверное талантливые люди от прочих отличаются тем, что не ждут, а зовут свою музу. Они зовут, и вдохновение приходит.
- Говоришь, как поешь! Хо-хо! - последнее свое «хо-хо» он кончил взрывом отвратительного, похожего на рвоту смеха.
При этом издатель разом оплевал всю бумагу на столе, включая распечатку моей повести, которую я целиком пережил в своей шкуре. От созерцания сего стало так тошно и тоскливо, что если бы не звонок моей любимой Иришки, я бы в этот вечер с удовольствием бы продезинфицировался бутылочкой другой вина.
- Здравствуй Солнце! - весело крикнула Иришка.
- Привет, Заяц, - с трудом буркнул я в мобильник.
- Что это с тобой? - все так же задорно произносила моя любимая.
- Да вчера была тяжелая ночь, сидел над повестью, мог не успеть.
- Солнце... Опять ты со своей работой. Не жалеешь себя, - сказала Иришка, уронив где-то свою веселость.
- Если хочешь чего-то в нашем деле без таланта достичь, нужно много работать..
- А у меня сегодня вечер свободный... Надеялась увидеться...
- Ириша, ну что ты, я устал для работы, а с тобой мне сегодня просто необходимо увидеться. Давай в шоколаднице через два часа?
- Солнце! Я тебя обожаю! - вскрикнула пронзительно Иришка.
А на мне ожила улыбка.
- И я тебя люблю, как никто никого никогда ни за что не любил...

Около двух ночи я почему-то проснулся. Тут же подступила легкая тошнота: совсем замучил гастрит, заработанный мною на прошлом романе. Я слегка приподнялся, подтянув подушку, и около получаса поглаживал взглядом Иришкини волосы и плечи. Три года мы вместе, а я все никак не мог привыкнуть к ее красоте. Вдруг под подушкой завибрировал телефон. Определитель материализовал мои утренние опасения. Звонила Полина.
Она сразу начала говорить, не дождавшись даже моего "алле".
- Прости что разбудила... Хотя может ты не спишь.. Пожалуйста не перебивай меня сейчас. Мне нужно высказаться, иначе я потом не смогу... Или просто расплачусь... Все так странно получилось... Знаешь, на последнем курсе я ведь в тебя безумно влюбилась. Постоянно искала с тобой контакта, но ты и в упор меня не замечал... После твоего звонка я даже не смогла выйти на работу... Прошлое, от которого я казалось уже убежала, вдруг снова встало передо мной непреодолимой стеной... Я почти весь день прорыдала в свой красный шарф, не надеясь на то, что ты меня простишь.... Прости мне то, что я тебе не поверила, прости меня...
- Женщина, але, женщина. Вы меня слышите? Я вам в который раз повторяю, вы ошиблись, - стараясь как можно тише повторял я.
- Что?
- Вы ошиблись номером.
- Что? Ах... Да... Прости...


Интересно, что чаще делают молодые и не очень люди, когда весь мир сжимается до ничтожных размеров одного имени, когда это имя вдруг становится всем миром и этот мир оказывается более необъятным чем тот, что был без милых сердцу глаз, а после вдруг исчезает как мыльный пузырь? Что с людьми делается, когда они просыпаются от вечного сна и понимают, что лучше бы не просыпались и что единственный человек, который им нужен более воздуха, более жизни, остался там, во сне, в который попасть уже не удастся никогда… Наверное кто-то ищет забытье в бутылях полных горько-сладких иллюзий, сюрреалистичных, безумных и бессознательных, чем-то напоминающих сон. А кто-то, наверное, не в силах пережить духовной смерти, спешит поменять реальность на совсем другой сон, черный, без картинок, звуков и сюжета, единственный доступный им сон - вечный черный сон, длинный как тот нелепый красный шарф…