Подарок на 14 февраля

Он спросил утром, какой подарок я бы хотела по поводу праздника. Я подумала и сказала - погулять. На кладбище. На Смоленское. И книжку хорошую.
И мы поехали гулять на Смоленское кладбище. По дорожкам между могилами бродило довольно много молодежи - парочки, кучки, стайки. У часовни Ксении Блаженной стали попадаться люди более взрослые, но туда к ним мы не пошли - не затем...
Сначала по Новгордской дорожке, потом тропкой мы уходили от людей - хотелось особенной зимней тишины. Долго стояли возле какого-то мемориала. Возле створок, закрывающих даты стояли зажженные свечи - пять слабых огоньков в каменной нише. Тиш-шшш-ше... А на дереве над мемориалом висела телекамера. Буднично и неприметно.
Редкие вороны небо резали карканьем, не зловещим, не тоскливым - частью зимнего кладбища...
Удивляли деревья - не помню чтоб я раньше видела столько разноцветья - стволы с зеленоватым отливом, бирюзовым, тускло-оранжевым, охрой, медью...
Было чувство... не покоя, ни умиротворения, нет... Было чувство параллельного мира, в который нас занесло какими-то бесправными призраками, и мы идем вслепую мимо наглухо закрытых ставен, но не потому что нас не хотят, а потому что такая физическая форма в этом мире неприемлема, тени, тени...
Поняла - умереть не страшно. Умирать - может быть.
Жить вечно тоже можно - если очень хочется... Только нужно ли?
Рука в руке... тепло родное-чужое... казалось, что наш на двоих цинизм отстает корой засохшего дерева, отваливается пластами. Очищение? Черт его знает...
При этом отслаивающемся цинизме вялым потрясением оказалась выброшенная поломаная детская коляска. Заснеженная, между двумя старыми крестами. Стояли бесчувсвенно-оторопело.
А недалеко от выхода кустарник бузины, кажется, шелестел на нас ветками с начавшимися распускаться почками, которые замерзли. Не живое - не мертвое...
Я не знаю, что было... острее - коляска или эти ветки.
Пошли с кладбища на Приморскую, домой чтобы. Честное слово, казалось, внутри кладбища было больше жизни, чем в рядах безликих домов. Словно безысходность этих клеток противопоставляла себя жизни.
Мы спустились в метро, стирая противоречия привычной сутолкой.
Приехали и пошли купили сборник Серебрянного века.
Апофеоз питерского сюрреализма.