Глава 14

 Ей показалось, что потолок в доме стал ниже, в нем появились необычные трещины, и сквозь них полезли наружу многочисленные насекомые. Захлопали окна и двери, словно от порыва сильного ветра.
 Тяжело дыша, Мария приблизилась к камину, что еще продолжал гореть. Возле камина находились свечи, она схватила одну из них и быстро зажгла. Ей показалось, что со свечой в руке она будет в безопасности.
 Чудовище приближалось. Мария чувствовала его стопудовые шаги. Ей нужно бежать. До входной двери лишь несколько шагов. Но проклятая дверь почему-то не открывалась. Она заперта! Но боже мой, кем и когда?..
 Стуча руками и ногами в дверь, Мария истошно закричала:
 - Помогите! Ради всего святого! Кто-нибудь, помогите!!!
 Но это был лишь глас вопиющего в пустыне. Ее никто не слышал. Тем временем из индейской маски выросло огромное пугало, вроде вурдалака, и полетело по комнате, обдавая ее горючим дымом. Дом будто затрясся. Сначала едва-едва вибрируя, потом - все сильнее и сильнее. И наконец готов был развалиться, словно тонкий стебелек от ветра.
 Где-то на кухне билась посуда, падали тома книг в библиотеке, катились в беспорядке пузатые кегли, разбивалась люстра на десятки и сотни мельчайших осколков.
 Чудовище предстало перед Марией, и она, как бы ни мешало ей волнение, хорошо рассмотрела его. Глаза чудовища слились воедино, и это единственное око сочилось гнойной кровью. Растопыренные когти выросли на дюйм и стали напоминать саблевидные перья. Слоноподобные ноги, обутые в гигантские волосатые ласты, растопырились и изогнулись, готовые к последнему прыжку.
 Мария, держа перед собой свечу, попыталась взять себя в руки. Чудовище нужно чем-то отвлечь, выиграть время, а потом... Потом что-нибудь изменится. И Мария решила рискнуть.
 - Что вам угодно в моей комнате, сударь? - как ни в чем не бывало, хладнокровно спросила она.
 Чудовище поражено ее смелостью. Оно спустило свою чердачную голову долу и сникло. У него появляется второй глаз, волосы, когти на руках уменьшились.
 Почувствовав мгновенное замешательство своего врага, Мария бросилась к телефону, что стоял на тумбочке у окна. Она еле набрала трясущимися руками необходимый номер, повторяя каждую цифру, ища в них свое единственное спасение:
 - Девять - один - один!
 Пусто!.. Еще раз:
 - Девять - один - один!.. Ну же, ну, кто-нибудь!.. Полиция!..
 Нет, в трубке - тишина...
 Но как же так? Должен ведь кто-то ответить?..
 - Не старайтесь, дорогая, - услышала Мария знакомый неприятный голос графа, и, взглянув перед собой, с удивлением обнаружила вместо страшного чудовища его сиятельство в прекрасном английском твидовом костюме. - Увы, эта штука мною поставлена для декорации...
 - Что вам угодно? - холодно произнесла Мария, чувствуя каждой своей порой, что находится в чужой, незнакомой оболочке.
 - Сударыня, в свое время я предлагал вам сделку. И потребовал только одно условие - чтобы ваш... э-э-э... поклонник, с позволения сказать, живописец, убрался вон из моего дома. Надеюсь, вы не забыли, что я согласен был уничтожить письмо, компрометирующее вас...
 - Сударь, вы забываетесь, - быстро отреагировала Мария.
 - Отнюдь, моя радость, - граф еле пошевелил губами, изображая подобие улыбки. - И желая доказать вам свое почтение и преданность, я готов его вернуть вам...
 Он протянул Марии небольшой листок бумаги.
 - Что это? - воскликнула она, ибо увидела непонятные цифры, расчеты и схемы. Всмотревшись, она узнала почерк Марка. Он, вероятно, делал какие-то пометки по поводу покупки этого злосчастного жилища.
 Мария недоуменно покачала головой.
 - Я ничего не понимаю. Где то письмо, которое вы имеете в виду?..
 Граф опять улыбнулся и пошевелил рукой по волосам. Неуловимое движение превратило его нелепую косичку в пышную прическу с начинающими седеть волосами.
 Мария невольно вскрикнула от столь неожиданного превращения. Взгляд ее вновь упал на письмо, и она, наконец, увидела то самое, сокровенное послание своего возлюбленного.
 - Благодарю вас, - неспеща проговорила Мария, комкая бумагу и бросая ее в камин.
 - Надеюсь, это послужит первым шагом к нашему примирению. Тем более, что ваш трусливый живописец, попросту говоря, исчез, даже не прихватив свои мольберты...
 В это время дверь неожиданно отворилась, и - как легок на помине! - появился художник, разгоряченный, с огненным блеском во взгляде.
 - Как вы посмели? - яростно закричал граф.
 - Я пришел заявить вам, что вы - негодяй! - хдажнокровно ответил художник и, подойдя вплотную к графу, нанес ему звонкую пощечину.
 - Это вызов! - завопил граф. - Не в моих правилах вести дуэль с простолюдином, мои слуги могли бы запросто вышвырнуть тебя, но для таких повес я сделаю себе приятное исключение...
 Он отошел к углу залы, к стене, где висели старинные шпаги, сабли, палаши, ятаганы и копья. Выбрал две шпаги, причем, оставив себе шпагу с дорогим эфесом, и пренебрежительно бросил другую своему противнику. Тот поймал ее на лету, становясь в позицию.
 - Что тут происходит? - воскликнула ошеломленная Мария. - Остановитесь сейчас же!..
 - Успокойтесь,дорогая, - снисходительно улыбнулся граф. - Надеюсь, это не продлится долго. Я должен проучить его...
 Бойцы, едва отсалютовав друг другу, скрестили свои шпаги. Раздался звон клинков. Граф, разумеется, считался искушенным фехтовальщиком. В его арсенале имелось множество хитроумных приемов и финтов. На стороне же дерзкого юноши были только молодость и горячая пылкость, которые, впрочем, не мешали ему оставаться хладнокровным в решающие минуты жизни.
 Граф атаковал. Его шпага, словно ядовитая змея, готова была ужалить неоперившегося юнца,что с трудом отражал мощные атаки. Художник, обороняясь, отступил к колонне. Напор графа был все сильнее, свистящий клинок контролировал общее положение боя. Юноша слабел. Его красивые черные кудри, разметавшись, пали на лоб, закрывая глаза. Граф сделал отчаянный выпад, и острие шпаги коснулось руки художника, не успевшего произвести рипост.
 - Ах! - громко воскрикнула Мария. Все это время, затаив дыхание, она смотрела не отрываясь за смертельным поединком.
 Рука юноши нервно дернулась, и показалась кровь. Граф демонстративно выждал, пока его противник, сдерживая стоны, быстро переложил свою шпагу в другую руку.
 Поединок продолжался. Юноша, разъяренный от боли и ненависти, пошел в решительную контратаку. Она была неумела и проста, но сопровождалась сильными батманами и замахами.
 Граф заметно подустал, чтобы повторить свой успех. Теперь уже он едва сдерживал атаки своего врага. Одну, другую, третью... Но быстрая шпага юноши неуловимым движением нанесла туше, пронзив его тело, и граф, смертельно раненный, опустился на колени.
 Мария помчалась к художнику, пытаясь вытереть его кровь и пот.
 - Милый, дорогой, желанный, уйдем отсюда скорее! - быстро прошептала она, касаясь губами его руки.
 Художник откликнулся на ласку, целуя ее в глаза. И в это время произошло неожиданное. Со звериным рыком граф вскочил с колен и понесся на незащищенного юношу. Миг - и горло бедняги пронзила юркая шпага графа.
 Мария, содрогаясь от ужаса, склонилась над юношей, тело которого, содрогаясь в ужасных конвульсиях, затихало, чтобы остановиться навек. Кровь, хлынувшая из горла, залила все его тело.
 Послышался гулкий вздох. Мария обернулась и увидела, что граф, схватившись за грудь, медленно осел на пол. На его лице застыла зловещая улыбка, улыбка побежденного победителя.
 В тот же миг Мария ощутила, как волосы на ее голове шумно задвигались, лицо резко сморщилось, а руки, ее белоснежные руки, покрылись язвами и струпьями, огрубели ноги, сгорбилось тело. Трясясь и дрожа, она кое-как доплелась до старинного зеркала, и, увидев в нем свое отвратительное отражение, пронзительно закричала:
 - Прочь! Прочь! Я тебя ненавижу! Ненавижу, чудовище! Чудовище-е-е-е!!!
 Ожившая индейская маска, почувствовав свою силу, надулась, будто ее воображаемые мехи раздули галлоном воздуха, и вновь понеслась по комнате. К чему бы она ни прикасалась, начинало оживать, бунтовать и колобродить. Закачались кресла, закружилась, зазвенела посуда, захлопали окна и двери, И вся эта безудержная вакханалия сопровождалась чьим-то зловещим хохотом:
 - Ты не уй-де-е-е-ешь! Никуда не уй-де-е-ешь! Ха-ха-ха-ха!..
 - Замолчи! Это все ложь и бред! - пронзительно закричала Мария, закрывая голову руками.
 Необычайных размеров крысы, пиявки, черви и пауки сновали взад-вперед по ее ногам, пищали, квакали и противно хихикали:
 - Не уй-дешь! Не уй-дешь!
 Стулья, столы, кресла, диван и громадное зеркало, повалившись на пол, устроили настоящую баррикаду.
 - Не уй-де-е-ешь...
 Это казалось какой-то зловещей игрой, затянувшейся и нелепой. И Мария поняла, что ее нужно прекратить, иначе она обезумеет от ужаса и потери контроля над собой.
 Она попыталась схватить стул и разбить окно. Но стул, намертво приклеенный, прилип к полу, и у Марии не нашлось никаких сил, чтобы отдернуть его.
 - Будь ты проклят! - чертыхнулась она. - Будьте вы все трижды прокляты во веки веков!!!
 Ползающие существа, будто услышав нужный пароль или важную для них фразу, на миг поутихли, пытаясь осознать происшедшее. Потом, спустя некоторое время, до Марии донесся протяжный стон и плач.
 Ей показалось, что выли волки и ухали филины. Это был дикий вопль детей первозданной природы - голодных, изможденных, страдающих и от того злых и свирепых.
 - Заткнитесь! Замолчите все! Хватит! - рявкнула Мария и, не сдержавшись, бросила свечу в громоздившуюся рухлядь.
 Она не заметила, что среди поваленных стульев и столов валялись шелковые занавеси. Упавшая свеча, едва не погаснув, внезапно ярко вспыхнула и запылала. Вскоре начал разгораться костер.
 Мария слишком поздно осознала новую опасность, нависшую над ней. Голоса и стоны, смущавшие и ранившие ее, затихли. А огонь крепчал с новой силой.
 Она резко отодвинула стол, падая и больно ударяясь. Дым стал застилать глаза.
 - Я должна, должна, должна выйти отсюда, - молила Мария, пробиваясь сквозь загромождения.
 Ей удалось выкарабкаться к середине комнаты, и внезапно она услышала писк - но уже реальный, собачий. И это был, безусловно, ее Принц, запертый ею в одной из комнат, бог его знает, когда.
 - Принц, бедняжка, ну как я могла опять забыть о тебе? - проговорила она скороговоркой, подбегая к соседней комнате, за дверьми которой томился ее несчастный любимец.
 Рывком отворив массивную дверь, Мария схватила Принца на руки, обняв его, как больного ребенка, бережно и трепетно.
 - Бежим, Принц! Мы должны с тобой выжить! - крикнула она и рванулась к двери.
 О, чудо! Дверь поддалась ей без всякого нажима и усилия с ее стороны, словно там, за ней, за этой чертовой дверью, стоял некто и, согласно своей скудной театральной роли, закрывал и открывал двери в положенный срок. "Кушать подано!" - и дверь открывается...
 Мария вывалилась из проклятого дома. И вовремя - следом за ней упала балка и затрещал дверной косяк. Огонь быстро распространялся по комнатам, сжирая ковры, мебель, стены, подбираясь ко второму этажу, туда, где находилась их спальня, где висел злосчастный портрет графа.
 Свежий воздух словно заново возродил Марию. Она мчалась не оглядываясь по грязной, скользкой тропинке. Лишь бы быть подальше от этого стоголового чудовища - нелепого дома человеческих бед и трагедий.
 И вдруг она почувствовала, что забыла что-то очень важное. Пытаясь с чем-то проститься, Мария оглянулась на умирающее здание.
 Лучше бы она этого не делала...
 Полыхающее пламя вываливалось из дома, переходя на деревья и кустарник.
 Мария ощутила, что ее ноги подкашиваются, будто какой-то изощренный средневековый палач больно ударил тяжелым молотом по ее коленям, а потом горящими щипцами, извлеченными из своего богатого арсенала, стал медленно вытягивать жилы из ног.
 Ноги не шли. Они превратились в инородный инструмент, не желавший играть в ее оркестре. Мария со стоном упала, выронив скулящего Принца прямо на землю, и отчаянно забила кулаками, пытаясь прийти в себя.
 Но вместо того, чтобы овладеть собой и принять разумное решение, она глубоко задышала, закрывая глаза. Мутная пурпурная пелена, освещенная полыхающим заревом, проплыла перед ней, давя последние остатки воли. Теперь Мария вся была во власти своих воспоминаний...

     (Окончание следует)