Плачущее зеркало
-Подай соль, пожалуйста, - попросил Гектор, обращаясь к жене.
Семейство Искариот сидело за обеденным столом, слушая телевизионную сводку новостей.
Гектору Искариоту было уже за шестьдесят, его волосы поседели, около рта появились недовольные морщины, глаза постепенно выцвели, а ноги в результате аварии на заводе отказали, поэтому он сидел в инвалидном кресле. Раньше он работал главным инженером на химическом предприятии. У него было всё: уважение и почёт среди рабочих, приятельские отношения с высшим начальством, неплохой оклад, любимая жена, преданный сын и весёлый, но своевольный сиамский кот Билли. Но всё изменилось после несчастного случая. Став калекой, он потерял нажитое непосильным трудом: коллеги отвернулись от него, боссы отправили его на мизерную пенсию, врачи отказались выписать ему группу инвалидности (он даже проиграл в суде), жена стала рассеянной и замкнутой от постоянных придирок мужа. Только сын по-прежнему оставался верен отцу да временами Билли вскакивал на колени своему хозяину и, мурлыкая, согревал его изломанную душу.
Миссис Искариот, не глядя на мужа, подала ему солонку.
Она была его ровесницей, хотя тщательно скрывала возраст за косметикой, ежедневной гимнастикой и бодрой, адресованной ко всем недоброжелателям, улыбкой. Она преподавала физкультуру в начальной школе, подавая прекрасный пример детям. Вообще, дети обожали её. Они никогда не отлынивали от её занятий, так как знали: она научит их новым трюкам в футболе, бейсболе или теннисе. А её рассказы на большой перемене о спортивном прошлом собирали не только детскую аудиторию. Аманда Искариот в юности завоевала несколько золотых медалей в фигурном катании в районных соревнованиях. В зрелости она стала чемпионом района в большом теннисе. Пять лет назад она победила в соревновании на меткость из пневматического оружия.
Миссис Искариот была женщиной несгибаемой воли. Она любила мужа.
Джуд Искариот встал из-за стола и, собрав всю посуду со стола, направился на кухню.
Этот бледный человек родился на свет немым, чем изрядно напугал свою уставшую от родов мать и огорчил раздосадованного отца. Но родители, скрепя сердце, разумно решили, что ребёнок не виноват в своём недуге, просто ему будет труднее пробиваться в жизни. Он рос тихим ребёнком: любил смотреть на разговаривающих сверстников в школе, прикасаться к коре стоящих около дома деревьев, вслушиваться в довольное мурлыканье Билли, с каким-то лихорадочным трепетом подавать отцу кипу писем, глядеть на радугу и закат солнца, нюхать запах книжных листов, кататься на велосипеде, помогать матери в готовке пирогов, наблюдать за разбирающимся в отчётах отцом, протирать грязные окна, любоваться блеском выпавшего снега и вставать раньше родителей. Джуд нашёл работу у Ларри Вашингтона, заядлого библиотекаря. Мистер Вашингтон, семенящий от полки к полке, проводящий пальцами по старым и, наверняка, дорогим фолиантам, обожающий перечитывать произведения на латинском и староанглийском всем качествам предпочитал терпение, старательность при выполнении обязанностей и бережливость по отношению к книгам. Джуд Искариот как нельзя лучше подходил для этой должности, к тому же он не обременял оторванного от мира сего мистера Вашингтона скучной и ненужной болтовнёй.
Вернувшись из кухни, Джуд протёр скатерть на столе, затем вернулся на кухню. Миссис Искариот выключила телевизор, подошла к мужу и дотронулась до инвалидного кресла. Она перевела мужа из обеденного зала в его кабинет, достала газеты и журналы, ручку и карманную энциклопедию, разложив все эти предметы на широком и удобном столе. Отойдя от дел, Гектор Искариот склонился к пустому времяпрепровождению: он разгадывал кроссворды, в особо сложных случаях выискивая необходимое слово в справочнике и пополняя свой словарный запас. Он искренне верил, что таким образом его мозг не заплесневеет, а, напротив, только выиграет в энергичности и гибкости. Он вечерами сидел за этим столом, не замечая, как его сын наблюдает за озорным солнечным лучом, гуляющим по столу. Когда солнце заходило за горизонт, мистер Искариот снимал с прямого носа очки в квадратной оправе и звал жену. Он во всём полагался на неё. В это время его сын, как правило, гулял по городу. Приходила миссис Искариот и, толкая кресло на колёсиках, провожала мужа из кабинета в спальню. Она помогала ему перебраться из кресла на кровать, раздеться и выпить перед сном снотворное, так как у мужа была бессонница от болей в области желудка. Обследование ничего не выявило, и врачи отказались считать мистера Искариота язвенником.
Сама же миссис Искариот ложилась спать позже мужа, выполняя перед сном зарядку и уход за лицом. Истинно верующая в Бога, она читала вслух молитву, встав на колени перед окном в зале. Икон в доме не было из-за стойкого атеизма мистера Искариота. Миссис Искариот пыталась привить уважение к христианству у сына, но до сих пор не знала, верит ли он в Бога. По лицу Джуда никогда нельзя было понять, о чём он думает. Если Джуд чего-то хотел или чувствовал себя плохо, то обращался к матери при помощи условных знаков или, на крайний случай, писал на бумаге. С отцом Джуд практически не общался.
Около девяти вечера Джуд выходил из дома, садился на велосипед и ехал по дорогам города. Город, в котором проживала семья Искариот, был провинциальным, здесь даже не было собственной полиции и больницы (мистеру Искариоту пришлось ехать в районный центр). Разумеется, местные жители имели автомобили, но пользовались ими для дальних поездок, а в городе предпочитали передвигаться пешком.
Наступила пора золотой осени. Джуду нравилось смотреть на падающие листья и вдыхать успокаивающий запах невозмутимого осеннего ветра, временами весело треплющего его чёрные всклокоченные волосы. Ещё Джуд обыкновенно проезжал мимо церкви, откуда мог слышать пение прихожан, такое умиротворённое и преисполненное всеобщим милосердием к ближним своим. Игра старого органа только подчёркивала возвышенность пения. Также Джуд любил проезжать мимо лавки мистера Вашингтона (он торговал канцелярскими принадлежностями), чтобы вволю насмотреться на рисунки племянницы мистера Вашингтона, изящно наложенные на стеклянные витрины. Но больше всего Джуд любил проезжать по шоссе, ведущему к кладбищу. Это шоссе было самым лучшим не только в городе, но и в районе. Абсолютно гладкий асфальт доставлял Джуду дополнительное удовольствие, но он в первую очередь обращал внимание на мраморные плиты, растрескавшиеся и отчасти разрушенные от времени. Кладбище никогда не было заросшим: каждый день сюда приходили родственники умерших и приводили в порядок могилы, ухаживая за живыми цветами, выпалывая сорняки и протиравшие от пыли плиты, чтобы можно было прочесть даты рождения и смерти, а также эпиграфы и пожелания душе умершего. Кладбище наполовину состояло из могил погибших в мировых войнах. Поскольку тогда умерло много мужчин, сейчас население города составляло более семидесяти процентов женщин.
Женщины заправляли всем в городе: это были учительницы, работники почтового отделения, библиотекари, продавцы, няни и домохозяйки. Мужчины в основном работали на заводе (филиале основного завода из областного центра, где работал мистер Искариот). Среди особо известных представителей сильного пола можно было упомянуть мэра города, весьма авторитетного человека; мистера Вашингтона, которого считали одним из самых грамотных людей в городе и его преподобие, доброго и несколько мечтательного человека.
Искариоты жили в конце города, немного в отдалённости от остальных домов. Их дом ранее принадлежал выжившему из ума судье в отставке. Искариоты не являлись коренными жителями.
Гектор Искариот приехал из областного центра из-за жены. Он родился в большом городе, и до сих пор не чувствовал себя провинциалом. Миссис Искариот, урождённая Питт, после своего последнего успеха в спорте начала искать себе работу и отыскала её в начальной школе маленького городка. Её покорила какая-то неземная атмосфера, витающая в воздухе города (завод не загрязнял природу, он был построен для химических исследований, безвредных для окружающей среды). К тому же у неё появились в городе новые подруги, люди отнюдь не глупые и завистливые. Плюс к этому её очаровали дети. Они, конечно, все были сущими чертями, сорванцами и хулиганами, но при этом такими милыми и слегка наивными.
Почему же Джуда Искариота нельзя считать коренным жителем? Дело в том, что сразу после рождения его перевели в больницу, поскольку он страдал дистрофией и плохим аппетитом. Позже его направили к тётушке (кузине миссис Искариот, поварихе со стажем) в другой город, где климат был получше, с тем, чтобы мальчик поправился и восстановил силы. Только в шесть лет Джуд Искариот оказался в городе, где уже обустроились его родители. Именно поэтому, что Джуд так долго отсутствовал, его отец не чувствовал по отношению к нему особой привязанности. А миссис Искариот каждый день названивала своей кузине, чтобы узнать, как там её единственный сын. Она по-настоящему любила его.
Когда Джуд приехал в городок, миссис Искариот пошла договариваться с директором школы о приёме в школу на особых условиях. Директором тогда была пухленькая и розовощёкая мисс Смит: выслушав просьбу от своей подчинённой, она согласилась принять Джуда и поговорить с учителям о его немоте. Так Джуд Искариот стал школьником. Он не выходил к доске, а отвечал письменно. Его прилежность сразу отметили и наградили несколькими дипломами. Миссис Искариот получила диплом, как лучшая из родительниц города. Мистер Искариот на выпускном вечере сына не появился.
Несмотря на хорошее отношение со стороны одноклассников, друзей Джуд не обрёл. Он был нормальным приятелем, но отчуждённо относился к более тесным знакомствам. Миссис Искариот подмечала это, огорчалась, но считала, что не вправе вмешиваться в личную жизнь сына. Она и так многим помогла ему, поддерживая не только материально, но и морально. Правда, ложась спать, она часто мечтала, чтобы сын был не таким хладнокровным: он чурался ласковых прикосновений матери, не любил, когда она распевала дурацкие песенки и пыталась играть с ним в карты.
Миссис Искариот было жалко мужа. После несчастья он стал более угрюмым, ворчливым и каким-то отрешённым от дел города и происходящих в мире событий. Она всё ещё искала в этом усталом теле и сохранявших живость ума глазах того человека, за которого вышла замуж, который с упоением читал ей стихи на свиданиях, который с какой-то особой теплотой в голосе признавался ей в любви. И не находила. Время всё стёрло.
Никто не осмелился бы назвать миссис Искариот сентиментальной и плаксивой женщиной. Просто она хотела любви, нормальных человеческих отношений. Живущая в одном доме с немым и странным сыном и равнодушным и лишённым самостоятельности мужем, она всё больше и больше времени уделяла работе. Чужие дети стали для неё отдушиной, чем-то светлым и приятным в жизни.
Она старалась понять обоих. Иногда, смотря вслед сыну, крутящему педали велосипеда, она силилась разобраться в его поступках и действиях. Где он бывает? О чём думает, когда едет по дорогам города? Что чувствует его душа при виде довольно красивых местных пейзажей? Иногда, всматриваясь в постаревшее лицо мужа, она размышляла о его мыслях. Думает ли он о чём-нибудь, кроме заданий кроссворда и приёма лекарств? Если да, то о чём? О работе на заводе? О своей жизни в Большом городе, как называли областной центр в провинции? О своих друзьях, бросивших его в трудную минуту? Когда муж был здоров, он любил пропустить рюмочку-другую в баре, поговорить с коллегами по работе, рассказать неприличный анекдот и поделиться мнением о предстоящих в районе выборах. Ему пожимали руку при встрече, ему улыбались, с ним советовались… Кто навещал его, разбитого болезнью и потерей работы? Его друзья? Его приятели в городе? Нет, к нему приходили её подруги. Это были уважаемые в городе женщины, умудрённые опытом. Они приносили ему разные вкусности, новости о родившихся внуках и внучках, а кое-кто делился своими переживаниями по поводу поступления детей в университет или будущей свадьбы дочери. Как ни странно, но эти слегка болтливые, немного подуставшие от вечной домашней работы женщины отвлекли мистера Искариота от ноющей боли о помыслах о самоубийстве. Миссис Искариот всегда подозревала, что в мозгу мужа назревают плохие планы, но и не подозревала, насколько близок был её муж к свершению ужасного поступка. Лёжа в удобной постели, впитывая в себя чужие чувства, мало-помалу начиная разбираться в семейных коллизиях подруг жены, мистер Искариот открыл для себя удивительную новость: жизнь продолжалась. К тому же ему льстила роль человека, который внимательно выслушивает исповеди других людей. Ему даже удалось помирить несколько супружеских пар, в чём он никогда не признавался жене, ибо стыдился этой своей «тайной» деятельности.
Его сухость, налёт равнодушия ко всему окружающему, нежелание признавать какие-либо фантастические мысли – всё было своеобразной защитой. Мистер Искариот не завидовал своим соседям. Он лишь чувствовал себя убогим и ничтожным человечком, оказавшимся в опале у Судьбы. Забавно, но большую часть времени он думал о сыне, которого никогда не знал по-настоящему. Эта немота его раздражала.
Он предпочитал игнорировать присутствие сына в кабинете, даже избегал встречать его внимательный взгляд карих глаз, поскольку не хотел показать некоторый страх. Это был страх обыкновенного рода: его испытывают физически ограниченные отцы перед здоровыми сыновьями. Мистеру Искариоту всегда казалось, что сын смотрит на него подобно тому, как кошка следит за мышью, волокущей из кухни зачерствевший кусочек сыра.
Мистеру Искариоту и в голову не приходило злиться на кого-либо за такую жизнь. Он мог только изводить жену привередливыми замечаниями о лекарствах, еде, чересчур резких движениях кресла или отказываться, как маленький ребёнок, от приёма лекарств или ложиться спать, слишком увлёкшись копанием в справочнике.
Искариоты жили на зарплату Джуда, поскольку у школы были проблемы с финансированием из областного центра, а пенсия мистера Искариота была слишком маленькой, едва хватало на лекарства. Мистер Вашингтон был прижимистым человеком, хотя многие знали, что он сколотил состояние на продаже ненужных ему старинных книг, и, как поговаривали, чаще всего оккультного рода.
Мистера Искариота Джуд удивлял своим отношением к деньгам. Джуд обычно приходил домой и отдавал все деньги матери. И никогда ничего не просил. Миссис Искариот приходилось догадываться до потребностей сына. Она даже с трудом покупала ему одежду, поскольку Джуд никогда не жаловался.
Это утро не предвещало ничего нового и особого.
Миссис Искариот ушла к восьми на работу, осторожно, чтобы не разбудить спящего мужа, выбравшись из постели. Нанеся необходимый слой макияжа, поправив костюм, она вышла из дома, зная, что Джуд смотрит ей вслед из окна своей спальни. Они не завтракали вместе.
В девять Джуд принёс отцу лекарства и переместил его в кресло, отвёл в кабинет и занялся кухонными делами, убрав посуду за матерью.
В это же время мистер Искариот водрузил на нос очки и начал водить пальцем по справочнику в надежде найти верный ответ.
Погода была превосходной, слегка припекало солнце.
Ровно в десять минут одиннадцатого в доме Искариотов раздался телефонный звонок.
К слову, о телефоне. Его установили давно: тогда мистер Искариот общался с коллегами и его жена болтала с кузиной. После произошедшего случая на заводе телефон молчал. Только один раз за несколько лет миссис Искариот позвонила кузине, чтобы поздравить её с радостным событием – рождением внука.
Мистер Искариот звонок не услышал, так как телефон стоял на круглом столике в коридоре, а кабинет располагался в другом конце дома. К тому же он был увлечён неизвестным видом страуса, картиной Ренуара и басней Эзопа.
Телефон настойчиво трезвонил. К нему подошёл Джуд и как-то застенчиво прикоснулся к телефонной трубке. Постояв пару секунд, он снял её и приложил к уху. Послышался энергичный голос:
-Привет, Дороти! Это Джек! Слушай, я у Мака, он пригласил меня на чай. Ты купила шоколадный торт? Мэри обожает такие. Хорошо, у меня появилась отличная идея, как выпутаться из квартирного долга. Слушай внимательно: ты берёшь кредит у Луи, не забудь расписку. Правда, Луи даёт под высокие проценты, но есть лазейка. Берёшь, значит, у него деньги, немедленно едешь к арендатору, отдаёшь ему их, не забудь расписку, милая. Затем езжай к Адамсу. Он работает в суде. Мой хороший знакомый. Ты должна представиться ему, сказать, что от меня, потом разыграть комедию. Слёзно, ломая руки, в общем, что угодно делай, но вынуди его заручиться за тебя перед Эдвардсом. Эдвардс – это крупная шишка в торговой палате, он же – судебный пристав. Адамс отрекомендует тебя ему и выложит твою проблему. Эдвардс – влиятельный тип, он раскрутит Луи в два счёта, и мы никому ничего не будем должны! Здорово, да? Ты согласна с моим планом, дорогая?
Джуд слушал эту тираду, не в силах возразить собеседнику. Положить трубку он не мог, его неожиданно охватило какое-то нервное напряжение, ожидание. Услышав вопрос, он растерялся.
-Тебя плохо слышно, милая моя. Надеюсь, ты слышала всё, что я тебе объяснил? Если непонятно, лучше переспроси. Ладно, у меня кончаются деньги, увидимся во вторник. Пока. Не скучай без меня!
Щёлк!
Джуд медленно положил трубку, в которой монотонно раздавались короткие гудки.
Он обхватил голову руками. В ней вертелись неизвестные Джек, Дороти, Мэри, Луи, Адамс и Эдвардс. Имена обрели жутковатую форму: изгибающиеся, словно ползущая среди камней змея; ехидные; каркающие, перемежающиеся шипением, звуки.
Джуд убежал в спальню, где лёг на кровать и долго-долго лежал с закрытыми глазами.
-Чёрт, я не могу жевать эту картошку! – возопил мистер Искариот, с негодованием отбросив вилку.
-Почему? – встревожилась миссис Искариот, взирая на мужа с усталостью и разочарованием в глазах.
-Ты её пробовала? – огрызнулся муж. – Стану я есть резину! Она не прожарена как следует.
-Не говори ерунды, - отрезала миссис Искариот, фыркнув. – Конечно, я её пробовала перед тем, как подать на стол! Точно такая же, как в прошлый понедельник. Помнится, тогда ты попросил добавки…
-Нет-нет, - яростно покачал головой мистер Искариот, гримасничая. – Я отчётливо сознаю разницу между той картошкой и этой. А разница большая. Меня бесит то, что мне предложили поесть сегодня! Это еда для бродячих собак, а не для нормального человека!
-Перестань, - вздохнула миссис Искариот. – Угомонись. Что ты как малый ребёнок?
-Это я-то малый ребёнок?!
Всё это время Джуд сидел между отцом и матерью, вслушиваясь в их спор. Он поднял руку.
-А кто же ещё?! – миссис Искариот, будучи по натуре неуступчивым человеком, распалилась. – Можно подумать, ты – король! Я готовлю тебе, я стираю твою одежду, ухаживаю за тобой, а он тыкает мне плохо приготовленной картошкой!
-Ты мне надоела! – воскликнул мистер Искариот, грохнув кулаком по столу. – Одно и то же, одно и то же! Я скоро сдохну от такой еды! Неужели, несмотря на домашние дела, так сложно приготовить человеческую пищу? Хоть один ужин?
Джуд помахал рукой перед глазами родителей, всё больше и больше повышающих друг на друга голос.
-Ты слишком много о себе возомнил, Гектор! – миссис Искариот покраснела. – Тебе надоело есть антисанитарную пищу? А не думал ли ты о том, что мне надоело тащить тебя за собой? Может, мне не хочется даже лежать с тобой в одной постели?
-Как ты смеешь?! – взвизгнул от возмущения мистер Искариот. – Ты всего-навсего простая учительница, Аманда! Не вздумай бросать мне такие слова!
-Да что ты говоришь? Что ты сможешь без меня? Думаешь, тебе помогут изобретатель граммофона или пушной зверёк из Австралии? – миссис Искариот сжала губы, от чего они побелели.
-Скажи открыто, не стесняйся, скажи, что я – ничтожество, урод, калека! – надрывал голос мистер Искариот.
-А разве не так?!
На мгновение Гектор Искариот запнулся. Зрачки его глаз расширились от неожиданности. Рука нащупала тяжёлое блюдо из-под хлеба и швырнула им в голову миссис Искариот. Не успев увернуться, она получила мощнейший удар предметом по лбу.
Хрипнув напоследок, миссис Искариот сползла на пол.
Воцарилась тишина.
Мистер Искариот схватил сына за рукав:
-Ты слышишь меня? Я этого не делал! Не делал, ты понял? Ты понял? Понял или нет? Отвечай!
Он дёрнул за рукав, испуганно и сердито глядя в глаза сыну.
Джуд отшатнулся от него, встал и склонился над телом матери.
-Что с ней? Она… она…
В ответ Джуд уставился на отца.
Мистер Искариот почувствовал слабость в руках. Приподняв тарелку с едой над столом в сторону сына, он пробормотал:
-Это всё картошка… картошка… поганая, дрянная картошка!
Джуд медленно обошёл стол, приближаясь к отцу. Тот занервничал:
-Картошка! Картошка! – истошно заорал он, заслоняясь от сына руками. – Это она виновата, она!
Джуд подошёл вплотную. Мистер Искариот содрогнулся, всё ещё закрывая лицо руками:
-Не бей меня, не смей трогать! Ты слышишь? Не смей!
Джуд продолжал стоять над отцом. Мистер Искариот тихонько начал отталкивать от себя сына, приговаривая:
-Уходи… уходи, ради Бога…
Видя, что слова его бесполезны, он повысил голос:
-Прочь! Вон! Убирайся, немое отродье! Выродок! Не трогай меня! Не прикасайся ко мне! Не хочу видеть тебя! Пошёл к чёрту!
Джуд встал на колени и обнял отца. Тот опешил и заткнулся.
Плечи Джуда затряслись. Он плакал.
-Нет. Хватит…, - пробормотал мистер Искариот. – Отвратительное, мерзкое видение!
Он дёрнулся назад, предварительно отбросив сына. Кое-как развернулся и, что есть силы, дотянулся до краешка шкафа и, опираясь на него, продвинул кресло к выходу. Оттолкнувшись от шкафа и дотронувшись до дверного проёма, он выбрался в длинный коридор.
Удар стеклянным графином по затылку размозжил ему череп. На пол посыпались осколки, большинство из которых застряли в голове мистера Искариота.
* * * * * * * * * * * * * *
Листья продолжают падать с деревьев. Когда на них наступают, то они жалобно хрустят под ногами, моля о пощаде. Только ветер, великодушный и милосердный, слышит их отчаянный возглас. Он легонько относит их на пожелтевшую траву, чаще на голую землю.
* * * * * * * * * * * * * *
Закат солнца. Уходящее солнце осветило молчаливого и лежащего на полу Джуда Искариота и его мать с разъярённым выражением лица, стоящую в дверном проёме. В руке её была сжата ручка стеклянного графина.
* * * * * * * * * * * * * *
О несчастный! Можешь ли ты известить мир о своём горе?
Свидетельство о публикации №207021500086