Глава 2 Своевольная девочка

 Глава 2


Когда она стала совсем взрослой, ей пришлось побывать в детском концлагере Саласпилс и только тогда она вдруг, осознала, куда их всех гнали. Получается, что им очень повезло, и ещё, Любава радовалась тому, что бабушка не отдала её, когда латышка хотела её удочерить. Она не знала, как сложилась бы дальше её жизнь, так как мама, пережив всю блокаду в Ленинграде, умерла от её последствий, но по духу Любушка была русская и совсем не жалела, что этого не произошло. Как только сняли блокаду и освободили Псков, мама разыскала их с братом. Из Латвии пришлось идти пешком, и бабушка рассказывала Люше, что она всё время отставала, но никто нести её, конечно, не мог: пугали тем, что оставят одну, и ей приходилось с рёвом догонять всех. Брата мама разыскала много позже в каком-то училище: на одной ноге у него был сапог, а на другой валенок. Сама мама часто болела после пережитой блокады. Любава была своевольной девочкой, первое время маме приходилось, уходя на работу, закрывать её одну в доме. От скуки Люша орала во всё горло частушки, которым научилась неизвестно где, и просыпалась с чувством тошноты от голода. Она и сейчас не может быть голодной, ей от этого плохо.
Как-то в окно стали кричать мальчишки и звать её гулять, но она была закрыта, а поскольку всегда была сметливая, то по водосточной трубе вылезла со второго этажа и убежала с ними. Тем временем в их квартире начался пожар. Приехали пожарные, под окнами скопился народ, прибежала ребятня и во всю глазела на то, как пламя вырывается вверх, но вдруг Люшка услышала, как плачет мама и кричит, что у неё ребёнок остался в квартире. Вначале она боялась подойти к ней, (она же сбежала), но ей стало жалко маму, и она дёрнула её за подол. Та в растерянности не сразу поняла, что это её Любушка, а потом не знала то ли ругаться, то ли радоваться.
 После этого Любушку определили в детский сад, рядом с домом, но проходила она туда недолго. На спор порезала мальчишке руку бритвой: Он убеждал, что она не порежет, а она сказала: - Порежу – и порезала, (она не понимала что делает) – они же спорили. Его родители были возмущены и ей снова, до первого класса пришлось сидеть одной.
Как-то возвращаясь с уроков, - первый класс она заканчивала там, где сейчас факультет журналистики - они бежали с подружками и, балуясь, дрались портфелями, и кто-то нечаянно столкнул её прямо под троллейбус. Она помнила, что сообразила поджать под себя ноги и таким образом осталась жива.
 С ней по жизни случалось много событий, которые давали ей право думать, что её кто-то оберегает и впоследствии, будучи взрослой, ей была предоставлена возможность в этом убедиться.
Однажды, когда мама ещё была жива, им с подружкой дали денег чтобы сходить в кино. Ей дали один рубль, а подружке три. Билеты же оказались по три рубля, и Люша не долго думая, уговорила подружку (та была младше), что она сходит в кино, а потом ей всё-всё расскажет. Радостная подружка согласилась и побежала домой, а навстречу ей Люшина мама: «А где же Люша?» - радостная подружка: « она в кино и она мне всё-всё расскажет!» - вот когда мама Любаву побила и, дав ей три рубля, велела их вернуть.
 Родителей подружки дома не оказалось и они побежали и накупили разноцветных красивых открыток в газетном киоске, но, побоявшись, что их станут ругать, спрятали их под поленницами дров, которыми в то время были заставлены все дворы. На следующий день они там ничего не обнаружили, и вот тут-то им досталось по полной программе, так мама наказывала её в первый и в последний раз. Знай Любава, что её не станет, она бы согласилась, чтобы мама делала это ещё не раз, но только, чтобы жила. Мама умерла, когда ей исполнился только сорок один год, а отчима, - дядю Васю, которого Люша очень любила, почти сразу разбил паралич, и её в десять лет отдали в детский дом, здесь же на Васильевском острове. В нём она находилась четыре года, и потом, так как её комната сохранилась, с четырнадцати лет жила уже совершенно одна, и до неё почему-то никому не было дела.
Выйдя из детского дома, в первый месяц она чуть не умерла с голоду. У неё было десять рублей и одежда, что на ней, а до стипендии целый месяц, но она не помнила, как ей удалось выжить.
Детский дом находился на 11 линии в небольшом особнячке купца Паллизена в двухэтажном здании, в котором в период революции располагалось что-то вроде ночлежки для литераторов. Заправляли там всеми делами Максимилиан Волошин и Александр Грин.
На довольно обширной дворовой территории находился почти полностью разрушенный флигель, где дети в основном и гуляли: играли в волейбол, в лапту, кто бегал, кто прыгал, в общем, кто во что горазд. Проводились и соревнования – Любава бросила гранату на целых сорок метров. В детском доме были хорошие воспитатели, и старшая пионервожатая, которые им скучать не давали. У многих воспитательниц мужья погибли, и детдомовцы были для них родными детьми.
Когда появился слух о «чёрной кошке», по своему малолетству и глупости дети восприняли это в буквальном смысле и чего только не нафантазировали. Люшка уже не помнила, кому первому пришло в голову, что у кошки между пальцев лап находятся бритвы, и все, вместо того, чтобы спать, по вечерам стали выкидывать в окна свои тетрадки, а утром старательно выискивали в них следы от лезвий.
За флигелем следили постоянно, так как по ночам в нём часто горел огонёк, а в своём следственном азарте ребята решили, что там непременно скрываются бандиты. Всё смешалось в их детских головах, и только уже, будучи взрослой, когда вышел фильм «Место встречи изменить нельзя» с В.Высоцким в главной роли Любава поняла, что это действительно была банда.
В то время они постоянно кого-то и в чём-то подозревали, и однажды ловили шпионов, преследуя двух мужчин. Произошло это так. Они – несколько девчонок от нечего делать сидели на окне и разглядывали, что делается на улице. Вдруг одной из них показалось, что мужчина, стоящий в подворотне напротив, очень похож на отравителя. Был такой случай: детский дом на лето вывезли в Большие Ижоры, и там, как всем казалось, ребята были отравлены конфетами, которыми их угощали двое мужчин, и вдруг один отравитель стоит и что-то высматривает. Мы рванули на улицу без разрешения – было некогда. Двое мальчишек увязались за ними, и они целой гурьбой начали преследование.
Ходил мужчина, Любава даже сейчас это понимала, довольно странно – кругами. Кто знает Васильевский, это поймёт:
Вначале с 10 линии он вышел по Большому проспекту к 8 линии и пошёл к Среднему проспекту. Повернув налево к фабрике им. Урицкого и пройдя немного, остановился у техникума, в котором Любава впоследствии училась. Там он встретился с мужчиной, одетым точно так же как и он сам – костюмы, ботинки, шляпы, всё было одинаковым, только разного цвета, посовещавшись, они, предположили, что это пароль. Немного поговорив, мужчина отправился обратно к 8-ой линии, но пошёл уже от Среднего проспекта к Малому проспекту и там зашёл в небольшое питейное заведение на углу Малого пр. и 8-ой линии. Они стояли и совещались, что делать: детский дом на ночь могли закрыть, ужин уже пропустили, и их ждала взбучка.
Они и дальше бы спорили о том, как им быть, если бы мужчина (он, похоже, их заметил) не вышел и, не цыкнул на них, да так, что они помчались без оглядки. Дома, конечно, досталось, но все были так возбуждены, что не обратили на это внимания и торопливо делились своими впечатлениями. Им хватило их на многие дни, пока не появились новые.
Во флигеле кого-то действительно поймали, так что старания не прошли даром.
       Так как она была слишком маленькой в то время, все это и трудности со временем забылись. Во взрослой жизни её ждали и взрослые трудности.
Любава стояла у парапета на берегу Невы, домой идти не хотелось. Не знала как себя вести, а делать вид, что ничего не произошло, тоже было нельзя. Терзали мысли о том, что может быть, ей не надо так поступать, но и жить так дальше не хотелось. Понимала, что если оставит всё как есть, то притворяться всё равно не сможет. Она вообще не любила и не умела врать. У неё было абсолютно несовременное отношение к жизни, и очень часто она от этого страдала и, прежде всего сама.
Облокотившись на парапет, Любава следила за водой, которая, медленно переливаясь, скользила мимо. Она завораживала, успокаивала и притягивала к себе.
Вода (и в частности р. Нева) имели большое значение в её жизни. Ещё когда была жива мама, маленькая Люша любила гулять по набережной, стоять у сфинксов и смотреть на иссиня-чёрную невскую воду. Мальчишки ловили корюшку, а позже начинала идти минога. Потом она уходила к маме на работу в Академию художеств и читала там, в библиотеке сказки.
За Академией находился академический сад. В него попасть можно было только через академию, но они с ребятами спокойно перелезали через забор и у мозаичной мастерской собирали кусочки смальты, смотрели, как рисуют художники и, наигравшись (народа там практически не было), уходили домой. Вечером отправлялись в Соловьёвский сад, где играл духовой оркестр, и были танцы, вся пацанва больше кривлялась, чем танцевала.
Когда она была уже девушкой, кто-то пригласил её на вечер в Академию, соблазнив тем, что там можно увидеть натурщицу, которая позирует обнажённой. По тем временам это было что-то невозможное, и Любава согласилась. Натурщица оказалась обычной и очень красивой девушкой, они исподтишка её разглядывали как диковинку.
Уже темнело, и сколько ещё можно было здесь стоять? Идти домой всё-таки было нужно. Она тихонько проскользнула в дверь, её почувствовала только собака, и быстро шмыгнула в постель, чтобы не встретиться с мужем, вот кого она меньше всего хотела бы видеть. Не хотелось никаких объяснений, но уснуть ей, похоже, тоже вряд ли удастся.
Воспоминания опять полезли в голову. Ей подумалось, что она как будто бы подводила итог всей своей жизни, а может быть, так оно и было.
Подходила к концу учёба и впереди уже ждала защита, диплома.
Время это было для неё трудное, жить только на одну стипендию было очень тяжело (стипендия была 28 руб.), соседи нашли ей жильцов и комнату перегородили. Любава жила за занавеской. К жильцам приходила домработница тётя Шура, ужасная матерщинница. Любаву это раздражало, она не выносила мата и постоянно ругала тётю Шуру. Жильцы были жадные, на шкафу стояли огромные железные круглые банки с продуктами, но никто ни разу не предложил Люше пообедать, да она, наверное, и сама бы отказалась. Была у неё подружка Мила Гоц, которая частенько приносила ей бутерброды, а есть хотелось всегда, и потому она старалась больше спать, чтобы не чувствовать голода.
Но зато сама Люша, получив стипендию, вела девчонок в кинотеатр, а потом, конечно же, жила в долг.
Отдав долг, тут же опять его и занимала снова. С тех пор она никогда не любила брать деньги в долг, и старалась выкручиваться сама, как могла.