Переходы Сапфировых Замчищ. Глава 2

– Зря мы это делаем, зря, – сокрушался Зубрей, хмуря кустистые седые брови и потрясая длинной белой бородой, доходившей до самой оторочки его маленьких стоптанных ботфорт. И без прежней уверенности в голосе добавил:
– Подумаешь, всего ничего, двести-триста зим подсчётов по моим схемам – и мы были бы у цели!
– Это ты зря волнуешься, Зубрей, – пробасил в ответ Сметней. Он был почти на целую голову выше Зубрея, в три раза проворней, и борода у него была не такой длинной – зато пышной и рыжей – но оба едва достигали прохожим до пояса, а иным были и по колено. Они были одеты как все другие схронники – в тёмно-синие камзолы с оторочкой, такие же синие штаны и ботфорты. Правда, состояние их одежд очень разнилось: щедро запятнанный камзол Зубрея был почти серым от пыли и сверкал засаленными потёртостями, а штаны грозились разразиться зловещими дырами. Судя по всему, хозяина сего наряда такое незначительное обстоятельство волновало в очень малой степени. Состояние бороды тоже заставляло желать лучшего с точки зрения местных цирюльников. В остальном же этот предмет мог притянуть только взгляды натуралистов – его седая борода была спутанной, торчала в разные стороны клочьями и местами шевелилась от поселившихся там неизвестных существ магического вида. Благодаря им поверхность этой замечательной во всех отношениях бороды, в темноте высвечивалась всполохами сиреневого огня, что придавало Зубрею ещё большую значительность. Колпак на голове был донельзя смят и выглядел так, словно его не надевали на голову уже целую тысячу лет, добрую часть которых он провалялся в запылённом и забитом барахлом сундуке. Единственное, что выглядело ухоженным, были маленькие, круглые окуляры, в бронзовой оправе у Зазубрея на носу. Через них его глазки, почти полностью закрытые седыми мохнатыми бровями, очень внимательно смотрели на мир, и он то и дело снимал их с носа и протирал потрёпанным платочком. Впрочем, откровенно говоря, кроме внимания никто не прочитал бы в глазах Зазубри ни любопытства, ни интереса – все его чаяния и заботы остались на время в его обиталище, откуда он вылез лишь по настоятельной просьбе Сметнея.
Сметней был полной противоположностью Зубрея. «Высокий», широкоплечий – будучи уродливым карликом для большинства людей – он был красавцем среди маленьких сморщенных схронников в своём ухоженном и красивом камзоле, маленьком колпаке и сверкающих синевой начищенных ботфортах с серебряными пряжками. Сметней светился от довольства, но производил однако впечатление сведущего в делах схронника, а это было весьма редким качеством для их народца. Ярко рыжая причёсанная борода лежала ровно и красиво, а взгляд глубоко посаженных оранжевых глаз был цепким и не упускал ни малейшей детали из того, что творилось вокруг.
Был у них и третий спутник, но тот ни разу не подал голоса за все те несколько часов их пути по кривым улочкам древнего города Бадостана. Этот третий схронник был намного моложе своих собратьев, о чём говорило его имя – Младей – и безбородое лицо, открытый взгляд тёмных без зрачков глаз и более светлый оттенок синей одёжи. Он не влезал в разговоры старших по крайней мере по трём причинам: во-первых, они были старшими и обычно сами спрашивали, если хотели узнать его мнение. Во-вторых, разговор не был ему интересен как таковой, ибо его исход Младею был известен: раз они идут к знату, значит Сметней уже взял верх в этом споре. В-третьих, мысли его были заняты совершенно другим.
Редкие прохожие с любопытством и опаской оглядывались на схронников, пробиравшихся сквозь толпу – не часто увидишь сразу трёх, да ещё на улице среди бела дня. Все трое, напустив на себя исключительно важный и таинственный вид, который по давней традиции завсегда напускали на себя схронники, появляясь на людях, шагали себе вперед.
Старый знат, к которому они направлялись, жил на окраине города, тогда как дом, в котором водились три схронника, располагался в самом центре. В своё время это был один из богатейших особняков города и выбор схронников пал на него именно благодаря тому уюту, что ждал их внутри. Было это, однако, двести зим назад, тогда как нынешние его хозяева – потомки тех, с кем схронники заключили соглашение – были сущими простофилями и транжирами. По этой причине Зубрей перестал общаться с хозяевами особняка ещё зим полста назад, когда умер престарелый драв Отста, а два с десятка зим уже и на глаза им не показывался…
… – Что это за дедушки малые, пап? – поинтересовался людской детеныш у своего родителя, продавца книг, глядевшего на шумную улицу из-за прилавка, заложенного плетеными разномастными книгами, книжечками и книжищами.
– Тише ты! – испуганно шикнул на него его отец полушёпотом.
– Почему? – тихо спросил сразу присмиревший несмышлёныш.
– А потому, – уже чуть спокойнее продолжил торговец, глядя вслед удаляющимся фигуркам в синих камзолах, – что это не те существа, с которыми стоит ругаться. Если их обидеть, даже ненароком, они могут очень рассердиться и тогда горе тебе!
Испуганный малыш глядел на отца такими круглыми глазами, что тот невольно смягчился и улыбнулся.
– Не пугайся, Вени, – сказал он. – Эти схронники, скорее всего, не очень опасны. Судя по всему им не было дела до твоих слов. Их вообще редко можно увидеть на улице, поэтому нам сегодня повезло.
– Расскажи о них, пап, - попросил малыш.
– Что ж, – согласился отец. – Слушай. Происхождение этих существ неизвестно. Знаем мы достоверно только одно – они напрямую зависят от людей. Но не так, как, например, домовые, а скорее как кошки. Да. Те самые, что сами по себе.
Ещё в те далёкие времена, маленький барсучок, когда люди осели в определённой местности, забросили свои кочевые привычки и стали обустраивать себе жильё, устав от бесконечных скитаний, стали появляться слухи и легенды о существовании схронников. Люди обустраивались по разному: кто в пещерах, кто в норах, а кто-то даже стал строить себе дома из камня и деревьев. Одновременно с этим люди стали замечать, что в самых тёмных углах жилища появляются странные существа, которые с хозяевами почти не общаются и занимаются своими никому не понятными делами.
– Они – домовые! – воскликнул парнишка, которому показалось, что он кое-что понял.
– Нет, сынок, покачал головой отец. – Батюшка домовой – дух дома, это хозяин. А схронники, так, приживалы. Ютятся себе, иногда с людьми общаются. Где ты домового видел? Тот настоящий хозяин. Всё по своему делает и на глаза никогда не показывается. Раньше они, как и домовые, жили во всех домах, теперь нет. Теперь стало их очень мало, с людьми знаться стали намного реже. Сейчас чаще так стало: приходит к хозяину дома и, если раньше сам заводился, то теперь разрешения просит поселиться на неопределённый срок. А в награду обещает, что в тот день, когда схронник покинет его дом, придёт большое пребольшое счастье. И те кто проявлял гостеприимство к схроннику, ни разу не пожалели – сбывается обещание. Правда трудность есть одна: схронник может и на два дня поселиться, а может на двести зим. Вот поди разберись – тебе счастье достанется или твоим правнукам. Так-то с этими схронниками. Говорят, не из нашего они мира и кто знает, может, когда-нибудь вовсе уйдут от нас…. Но вот кто впрямь ведает про схронников больше всех, так это твой дядюшка Аррой. Он в своё время зело ими интересовался. Так что, если нынешней осенью поедем ему на хутор, не забудь порасспросить его хорошенько, ладно, Вени?
– Ладно, пап!
– А ты алфавит выучил? – строго поинтересовался отец.
– Да, – ответил Вени, доставая с нижней полки потрепанный букварь.
– Хорошо, – похвалил торговец и, повернувшись спиной к утихающей улице, стал рыться в большом сундуке с книгами, стоящим у стены. Наконец, он нашёл то, что искал, и повернулся к сыну, держа в руках толстую книгу «ЖИЗНЕОПИСАНИЕ СХРОННИКОВ».
– Когда начнёшь складывать слова, прочитаешь…
– Пап, а пока я не научился слова складывать, я, что ли, не могу эту книгу прочитать?
– Это будет очень тяжело, сынок.
….Читал, читал Зубрей эту книгу, написанную более полудюжины веков назад. Единственная книга подобного рода – кому интересно читать про никчёмных и чужих схронников – но добрая часть всего, что там написано – сущие домыслы автора, который невесть как вызнал несколько малозначительных тайн сущебытия схронников и пытался раздуть их в летописную сказь. Книга почти не переписывалась, а коли уж попадала в руки торговца, то пылилась в дальних сундуках для особых ценителей, каковых было немного.
Впрочем Зубрей, прочитавший почти все книги, существующие нынче в фонде человечества, прекрасно знал, что в некоторых гораздо более редких источниках можно было найти намёки, а кое-где и прямые указания на то, где стоит искать, чтобы узнать секреты схронников. Эти источники были опасны, поэтому после того, как Зубрей переводил их с любых языков в схрон, он сразу же уничтожал оригиналы. Не нравилось ему это, но по-другому было нельзя. Зубрей знал, что есть такие вещи в мире людей, которые им или рано знать, или вовсе знать не полагается. Впрочем, схрон умел хранить не только тайные знания, но и культуру, символы, дух времени и пространства и, что очень важно, мог позднее воссоздать оригинал в первозданном виде – если понадобится.
Двести с лихвой зим обитал Зубрей в особняке под лестницей на второй этаж, ставил опыты в своей лаборатории, изучал древние манускрипты в мягком кресле у камина, пил чай и чертил схемы. Все это он делал в своем обиталище, там, под лестницей, но если кто-то из людей и заглядывал туда, он ничего не находил кроме пары запылившихся башмаков на одну ногу и изъеденного мышами соломенного тюфяка. Эта особенность обиталища ничуть не удивляла схронников, потому что была неотъемлемой частью их сущности с начала времен. В оккультных манускриптах разных народов это явление называлось по разному: шоры, искривления пространственно-временного континуума, лабиринт, но суть не менялась: схронники жили рядом с людьми и одновременно вдали от них.
Зубрею нравилось его нынешнее обиталище: оно оказалось на редкость уютным и подходящим для его работы, не терпящей суеты. Вообще-то жилище предназначалось для всех троих братьев, но Сметней и Младей почти не появлялись в нем. Это и неудивительно: их обязанности были распределены достаточно четко. Зубрей был теоретиком изысканий, Сметней и Младей – их практиками. Зубрей анализировал, систематизировал, вычленял и сопоставлял различную информацию, отыскивая пути изысканий. А так как схронники, несмотря на огромные возможности вроде шор и схрона, должны были передвигаться по свету, как обычные люди, то приходилось очень много времени и сил тратить на экипировку и поиск новых компонентов для изысканий. Этим занимался Сметней. Денно и нощно он сновал по городу, заключая сделки, покупая нужное и продавая ненужное, находил те вещи, которые найти невозможно, но без которых в следующем путешествии обойтись нельзя. В путь же отправлялся Младей. Его задачей было проверить пути изысканий, разработанные Зубреем. Зубрей снаряжал его всеми необходимыми знаниями, а Сметней – всем необходимым снаряжением. Младей путешествовал иногда по нескольку десятков зим, но возвращался чаще всего без чаемого результата. Однако он приносил с собой массу информации, которую предстояло обработать Зубрею. За время его отсутствия тот успевал разработать несколько новых вариантов, и Младей почти сразу же отправлялся в путь…
– Глянь-ка, схронники! – Рэн пихнул в бок своего друга, выбиравшего овощи в лавке.
– Чего? – переспросил тот, не отрываясь от трудоемкого процесса выбора помидоров.
– Схронники, говорю! – Глаза Рэна горели, когда он провожал глазами трех маленьких человечков, удалявшихся по пустеющей улице.
Лазарь не разделял его энтузиазма. Он был занят важным делом: пытался стать честным человеком. Именно по этой причине он покупал овощи, а не крал их. Денег оставалось совсем немного, приходилось экономить, а еды в доме почти нет. Скоро солнце закатится, и все лавки до одной закроются, хозяева пометят внутреннюю часть створок зеленым кругом и никому не откроют их. Так что до захода солнца нужно было успеть купить все необходимое и избежать соблазнов, одолевавших Рэна. Вторая задача была не из легких.
– Уйдут, а ну за ними! – Рэн дернул Лазаря за рукав и почти силой потащил за собой. Схронники прошли уже почти до угла улицы, мощенной серым булыжником, и явно собирались завернуть за угол приземистого каменного домика с красной черепичной крышей.
– На кой они тебе? – с превеликим трудом изображая на лице озадаченность, проворчал Лазарь.
– А то ты не знаешь!
Лазарь знал.
Точнее, теперь он понял, что было предсказано Рэну.
… Они застали схронника врасплох. Сделать это очень трудно, только если очень уж повезет. А легенда гласит, что если ты сможешь застать схронника врасплох, он предречет тебе твое будущее. Причем это предречение поможет тебе избежать страшных бед в судьбе, спастись от гибели или напасти похуже. И они застали его.
В темной хате, куда они залезли поживиться последним добром – хозяева дома явно жили очень бедно – в подвале, среди пустых сундуков и кадок прыткий Рэн невесть как случайно схватил схронника за бороду. Схватил и дернул изо всех сил, проверяя, не снится ли ему такая удача.
Схронник не заверещал и даже не охнул. Он молча сопел и смотрел на воров исподлобья. Лазарь и Рэн тоже молчали, не в силах вымолвить ни слова.
Потом схронник заулыбался. Не злобно, не насмешливо и не хитро. Заулыбался открыто и добродушно.
– Хотите кое-что узнать? – спросил он. – Идет.
Он тряхнул своей короткой бородой в сторону лаза, ведущего наверх, и, обращаясь к Лазарю, сказал:
–Выйди пока. Предсказание должен знать только тот, кому оно предназначено.
Когда, услышав зов Рэна, Лазарь вернулся в подвал, Рэн трясущимися руками передал бороду схронника товарищу. Глаза его горели, и он был очень возбужден. Он явно очень сожалел о том, что предсказание схронника должно храниться в строжайшей тайне – в противном случае ждала страшная и неминуемая кара, вплоть до поломанной и исковерканной судьбы. Как того, кто выдал секрет, так и того, кто его узнал.
Когда Рэн поднялся наверх, Лазарь немного опомнился и опустил бороду. Может потому, что не любил и не хотел унижать кого бы то ни было, а может потому, что в тайне надеялся, что схронник убежит и не скажет ему ничего.
Но видно от судьбы не уйдешь.
И схронник заговорил:
– Запомни, Лазарь, раз и навсегда: с рассветом завтрашнего дня в твоей воровской судьбе произойдут неотвратимые перемены, которые приведут тебя и твоего друга к гибели. Единственное, что спасет тебя – это твой отказ от жизни вора прямо здесь и сейчас, когда ты выйдешь из подвала. Бросишь своего друга и воровскую жизнь – он погибнет, ты останешься жив. Останешься с другом и заставишь его отказаться от воровства – оба останетесь живы.
И схронник исчез.
С тех пор жизнь превратилась в кошмар. Лазарь боялся смерти, он не хотел умирать, но и Рэна бросить не мог. Много времени ушло на то, чтобы уговорить друга бросить прежние дела, но если и сама честная жизнь была несладкой, то честная жизнь с Рэном была мукой вдвойне.
Что схронник предсказал Рэну, Лазарь не знал, но Рэн очень сильно изменился за этот месяц. Он перестал доверять Лазарю, и хотя старался этого не показывать, Лазарь чувствовал это. Рэн постоянно ждал чего-то. Теперь стало ясно чего. Новой встречи с схронником…
… – За нами следуют, – сообщил Младей братьям, как только почувствовал движение одних и тех же людей за спиной. – Двое.
– Кто такие? – проворчал Зубрей, чутье которого не было так отточено долголетними путешествиями.
– Один какой-то неясный, неуверенный, – быстро и без запинок ответствовал Младей, всегда говоривший так – быстро, внятно и вполголоса. – У второго конкретная цель – мы.
– Знаю я их, – пробасил Сметней. – Два вора. Предсказано им было. Нужны они нам. Вот Смеяней нам и помог.
Когда-то в давние времена схронники не должны были вмешиваться в судьбы людей. Но со временем, когда оковы начали спадать, и появилась возможность действовать без ограничений, кое-кто из схронников обнаружил, что способен менять судьбу человека. Происходило это просто: схронники с давних пор обладали предвидением, а пробыв в обществе человека пару минут, уже знали, к чему приведут те или другие его поступки. А изменяли судьбу просто: если рассказать человеку о последствиях его поступков, он изменит отношение к ним и поступит иначе. Использовать это во вред человеку или солгать ему схронникам не приходило в голову по причине их природы, но применить этот дар себе на пользу они могли без труда. Легенду о том, что схронника нужно застать врасплох, они придумали сами и в случае надобности использовали ее. Так что Сметнею не пришлось тратить много сил на организацию сего мероприятия. А для визита к знату нужны были два человека…
… Две обреченных судьбы – цена приема у зната.
Никто не в силах предугадать, какую цену запросит знат за визит. Каждый раз это нечто новое, особенное, к этому нельзя быть готовым. Поэтому Сметней вздохнул с облегчением, услышав такую цену. При нарушении пары правил схроннику это было по плечу. Сколько народу не попало на прием к знату из-за сущей глупости – цены. У них были и деньги, и власть, не было только одного – того, что просил знат. Потому-то Сметней и не хотел упускать возможность попасть на прием: кто знает, какую цену у них попросят в следующий раз.
За этих двоих Сметней не боялся. Он был уверен, что их обреченные судьбы после пересечения с схронниками изменятся к лучшему. Так обычно происходило, а потому им, можно сказать, повезло. Сметней в общих чертах знал историю их жизни, видел ее на усталом лице Лазаря тридцати двух зим и в горящем взгляде Рэна двадцати пяти зим от роду. Лазарь боялся смерти, но не мог рассказать другу о пророчестве. Рэну нужен был Лазарь, именно поэтому он солгал, сказав, что завязал с воровством. Подворовывал, естественно, жить-то на что-то надо. Лазарь нанимался на день или два на временную работу, чаще всего очень тяжелую, отчего возникало жуткое желание вернуться к прежней профессии. Реже, благодаря своей грамотности, удавалось найти работу полегче да получше. Рэн лгал, что подрабатывает, а сам воровал, о чем, Лазарь, естественно, догадывался.
Но их пути все еще не разошлись. И это было Сметнею на руку. Ибо продолжая воровать, Рэн обрекал их обоих.
… Наконец, место назначения было достигнуто. Их ждала встреча со знатом.
Знат нигде не жил. И никуда не ездил. Просто однажды, очень редко он появлялся в городе. Не приезжал или селился, а появлялся. И с ним появлялось место. Порой дом, иногда улица, а то и что-то совсем непонятное. Не всяк, ясное дело, знал о его появлении, но те, кому он был нужен, немедленно узнавали об этом. Времени у таковых было немного, ибо в один прекрасный день знат исчезал без всякого предупреждения, так же, как и возникал…
Рэн и Лазарь осторожно, в отдалении следовали за схронниками, и не заметили, как очутились в хмуром, темном квартальчике с кривыми и пустынными переулками. Несмотря на то, что они оба родились и выросли в Бадостане, и могли с уверенностью говорить, что знают все закоулки этого древнего, как рог шинтора, города, Рэн и Лазарь бросали растерянные взгляды по сторонам, хмурясь и пытаясь узнать окрестные дома и переулки. Все выглядело иначе, в диковинку. Встречающиеся люди были ничем не примечательны.
– Слышь, Лазарь, по моему мы где-то не там…
– Что ты мелешь?! Как это «не там»? Прошлись за этими схронниками немного и очутились за тривосемь земель?
– А с этими схронниками, Лазарь, всего можно ожидать…
– Может быть, Рэн, может быть…
Схронники шли как ни в чем не бывало и явно не замечали преследователей, беседуя между собой вполголоса. Наконец, они дошли до приземистого каменного домика, притаившегося в переулке между двухэтажной харчевней и особняком, обнесенным высоким забором. У домика было крошечное засаленное темное окошко и маленькая дверь, в которую не то что человек, но и схронник-то вряд ли сумеет влезть. Рэн с Лазарем притаились за углом, благо в этом райончике углов было предостаточно.
Сметней деловито постучал в маленькую дверь. За пыльным стеклом окна зажглась лампа, глухой низкий голос спросил о цели визита.
– На прием к знату, по уговору, – сказал Сметней. Дверь отворилась. Непонятно каким образом, но схронники протиснулись в нее без особого труда. Да не протиснулись, а вошли так, словно это были огромные ворота, а не узкий лаз в темную пещеру, невесть как притаившуюся среди переулков города.
– Плата с собой? – ворчливо проговорил старый знат, затворив за гостями дверь.
– С собой, рядом дожидается, – не теряя делового вида, ответствовал Сметней. Они оказались в узкой каморке с округлым низким закопченным потолком. В полутьме, разгоняемой только тусклым огоньком керосиновой лампы, можно было разглядеть лавку для гостей, стол с кипой грязных, зачитанных до дыр листов бумаги на нем, перо, чернила да несколько незатейливых на вид вещиц непонятного, однако, назначения. Хозяин сел на маленький топчан, стоявший за столом и, по всей видимости, используемый им так же для сна.
Знат был низенького роста, плотного телосложения, но вовсе ни схронником. Вряд ли он был и человеком: малый рост и великие знания выдавали в нем существо иной породы, отличной от людей и этого мира вообще. Редкие спутанные, местами седые волосы вокруг блестящей лысины, щетина на сморщенном лице, но цепкий взгляд из-под огромных, круглых окуляров. Вид его показался схронникам в чем-то родным, так выглядел бы схронник, сними он свой синий камзол и притворись, что его интересуют дела людей.
– Что ж, тогда наперво вашим делом займемся, – более дружелюбно крякнул знат, копаясь в бумагах. – Присаживайтесь.
Зубрей со Сметнеем присели на лавку, а Младей по устоявшейся привычке остался стоять. Он в присутствии братей никогда не садился, да и в общем сидеть не очень любил.
– Надеялся, что приведете гостей, – сообщил знат, не поднимая головы от листков, в которых рылся. – А потому решил заняться вашим делом заранее. Так что ответ мой уже готов.
Схронники замерли в ожидании. Знат молчал. Он перестал рыться – похоже, нашел, что искал.
– Но вот захотите ли вы услышать то, что я вам скажу? – наконец вымолвил он, подняв голову и в упор глядя на схронников. – Понимаете ли вы важность того, что хотите узнать? Никому этой тайны знать не дано, да и неинтересна она никому, даже мне. Но для вас, может статься, станет ужасной и разрушит ваш привычный мир… – Знат снова замолчал.
– Наш привычный мир разрушен уже давно, – ответствовал Зубрей. – Когда-то у нас было предназначение, и мы верили в него. Сегодня же многие схронники тратят сотни лет на занятие, которое потеряло смысл, ибо мы потеряли связь с его первопричиной. Мы и немногие другие решили вызнать тайну первопричины. Либо мы снова обретем смысл, либо уйдем прочь.
– Куда? – знат, похоже, слышал подобное впервые. Лицо его вдруг преобразилось любопытством.
– Мы не знаем. Но не иметь смысла для нас все одно, что для тебя – не иметь знаний.
Знат поморщился. Сравнение явно попало в цель.
– Что ж, – рассудил он. – Воля ваша. Но напомню одно: я лишь проводник знаний. Ни истолковать, ни тем более дать практическое применение им я не смогу. Все будет в ваших руках. И если знания покажутся вам бессмысленными или бесполезными, в том не моя вина, а ваша. Это будет значить, что вы еще не созрели для них. Внимайте…
…Рэн и Лазарь подошли к хижине настолько близко, насколько позволяли шансы сбежать незамеченными. Рэн настаивал на том, что нужно подобраться к окошку, но Лазарь убедил его, что они ничего не разглядят, а только подвергнут себя излишней опасности.
Пока братья препирались, дверь отворилась и схронники вышли за порог. Низко поклонившись обитателю домика, они двинулись прочь.
– За ними! – шепнул Рэн. Лазарь только вздохнул. Что уж тут поделаешь – забрели невесть куда, а без схронников того и гляди вообще не выберешься. А те, бодро переговариваясь, побрели вовсе не в том направлении, откуда пришли, а в совершенно противоположном. На дворе уже совсем стемнело, кривые улочки освещались тусклыми масляными фонарями, дававшими больше размазанных, причудливых теней, чем света. Рэн и Лазарь с опаской оглядывались вокруг, пытаясь разобраться, откуда взялись эти улочки и одновременно следовать за схронниками. В какой-то момент Лазарю пришло в голову, что схронники вдруг стали немного дальше, чем были до этого, но он отбросил эту мысль – маленькие ножки не могли унести их обладателей слишком далеко. Через какое-то время сомнения одолели его снова. Схронники явно оторвались, причем без явного злого умысла: они не прибавили шагу, а словно бы и убавили даже. Спорили при этом о каких-то своих делах. Но не заметить, что расстояние между ними и преследователями увеличилось уже почти вдвое, было просто нельзя.
– Чертовщина творится, Рэн, – не на шутку испуганным голосом проговорил Лазарь. – Давай-ка шагу прибавим!
Стоило ему это сказать, как схронники уже скрылись за поворотом, до которого еще было шагать и шагать. Друзьям стало так не по себе, что они, уже не таясь, припустили что было сил. Но схронников за поворотом уже не было. Там был длинный и пустой переулок, освещенный достаточно хорошо, чтобы понять, что схронниками здесь и не пахнет. Дикий страх напал на Лазаря. Посмотрев на Рэна, он понял, что тот тоже в диком замешательстве. И страх сменился гневом. Схватив Рэна за ворот рубахи, он изо всех сил прижал его к каменной стене пустого переулка и, едва сдерживая ярость, прошипел:
– Что… тебе… предсказал… этот маленький уродец…?
– Я… Нельзя говорить… – попытался вырваться Рэн, но увидев в глазах Лазаря настоящее бешенство, никогда не виденное ранее у всегда спокойного друга, тут же обмяк.
– Не скажешь, сам пришибу. Здесь. – Лазарь вдруг осознал, что они влипли. Гнев его стал более осознанным, и Рэн почувствовал, что друг, чего доброго, и правда пришибет его, чтоб тот не мучался от проклятья схронника.
– Он сказал, что… что если я и ты вместе пойдем за тремя схронниками, то наша голодная и безвыходная жизнь закончится, а начнется новая – счастливая и безмятежная…
– Первую часть я тебе обеспечу прямо сейчас. – мрачно пообещал Лазарь. Гнев уже отпустил, но врезать Рэну ему очень хотелось. Неожиданно совсем рядом распахнулась незамеченная ранее дверь в каменной стене, и из нее высунулась рыжая рябая морда, щетинистая и потрепанная.
– Чего шумим, господа хорошие? – осведомился ее обладатель. – Может на постой желаете?
– На постой так на постой. – ответил Лазарь, отпустив ворот рубахи друга. – У вас постоялый двор, али как?
– Али как, – ответил рябой. – Деньги вперед.
– Нету у нас, но можем отработать поутру, – неожиданно для себя предложил Рэн.
– Ну, входите, коли так…
Проход в стене закрылся за вошедшими внутрь ворами, так словно его и не было никогда. Впрочем, если кто и попытался бы найти тот переулок, то не нашел бы, потому что улица петляла уж больно криво, где тут разберешь, куда повернуть…
…А знат продолжал говорить.
– Знания, которые вы ищете, никого здесь не касаются. Никому из живущих они не нужны, да и не поверит никто, что было такое. А потому не ищите этих знаний ни в этом мире, ни среди живых: последний, кто ими обладал, унес их с собой в могилу, да не в нашем мире он жил, а потому и передать их здесь никому не мог. Вот и все, схронники. Идите с миром.
Зазубрей в первую минуту даже подняться со скамейки не смог – ноги подкосились. Видимое ли дело – столько лет поисков да вот те на: никто ничего не знает, а кто знал да помер, да не из нашего мира был.
– Загадками говоришь, любезный, – проворчал Сметней, вставая с лавки. – Виданное ли это дело?
– Не хуже меня знаешь, что знат загадками говорить не умеет. Все как есть, по существу. – Знат нахмурился и приподнялся, приготовившись провожать гостей.
– Хм, – опять не сдержался Сметней, не любивший тратить время и средства попусту. – Если это было по существу, то что ж тогда загадками?
– Я все сказал. А сами распоряжайтесь как знаете.
– Прости, дедушка знат, – неожиданно вмешался в разговор Младей. – Мы уж постараемся разобраться. Не серчай на нас.
Чтобы Младей вмешался в дела старших братей, отродясь такого не было. Это значило, что он знал нечто, чем собирался поделиться. А значит не зря они зната посетили.
– Не серчай, – смягчившись, подхватил Сметней. – Авось да помогут твои знания.
Зубрей тоже поднялся. Они покидали дом хозяина, надеясь, что Младей им пояснит, что ему в голову взбрело от слов зната – все-таки немало странствовал.
– Чего с платой-то делать? – спросил Сметней уже на пороге.
– А ничего, – хитро улыбнулся знат. – Их и нет уже, убёгли. То бишь зачтено вам.
Темники поклонились хозяину и потопали прочь – туда, откуда пришли, к центру Бадостана, особняку дравов. А знат захлопнул дверь, и свет в его окошке тут же погас.