Демон. Продолжение...

* * *
 Вечером, перед тем, как уйти домой, майор Кабанов заглянул к себе в кабинет. Заглянул и… замер на месте, точно громом пораженный.
 На его столе сидела совершенно голая девица, великолепно сложенная, да и вообще в ее внешности был только один изъян – длинный темный шрам на шее. Откинув назад длинные рыжие волосы, она тихо и весело смеялась, глядя на изумленное лицо Кабанова. А тот от возмущения не мог не только что-либо сказать, но и вздохнуть не мог и молча стоял, хватая ртом воздух и все больше багровея.
 Тем временем нахалка, черт знает, откуда взявшаяся в кабинете, легко соскочила со стола и, покачивая бедрами, подошла к майору и положила руки ему на плечи. Все лицо девицы так и пылало страстью.
 – Ну, – сказала она низким грудным голосом, – поцелуй же меня, дорогой! – мятное дыхание ее вдруг перебил тяжелый запах погреба. С яростным воплем Олег Иванович сбросил ладони девицы со своих плеч и оттолкнул ее обратно к столу. Она, ничуть не смутившись, насмешливо улыбнулась.
 – Что? – прошипела она. – Боишься меня? Не бойся, иди ко мне, – продолжала девица, поманив Кабанова пальцем, – поцелуй меня!
 Несмотря на нежный голос, было в девице нечто, заставившее волосы командира части зашевелиться на голове. Он пулей выскочил из кабинета, запер дверь, и, полыхая от злости, кинулся к замполиту.
 – Ты… ты… – в первую минуту он ничего не смог сказать.
 – Да что случилось, Иваныч?
 – Что случилось?! – заорал Кабанов. – Это я тебя должен спросить, что случилось! Мало того, что вся часть уже знает про твои… приключения, так ты баб уже в часть и водишь!
 – Каких баб? В какую часть? – привстал замполит.
 – А что за проститутка у меня в кабинете сидит?!
 – Что? У тебя в кабинете?
 Дотащив Корнеева до двери своего кабинета, Олег Иванович широко распахнул ее и снова остолбенел. Рыжей проститутки и в помине не было. Стол, как и до ее появления, был пуст, и все на нем было расставлено и разложено в идеальном порядке. Кабанов схватился за притолоку.
 – Ну и? – спросил Александр Николаевич, окинув кабинет взглядом. – Где твоя проститутка?
 – Моя?! – снова взбеленился Кабанов.
 – Ну, по крайней мере, не моя, – твердо заявил замполит. – Все равно – где она?
 Командир части, пошатываясь, подошел к столу и грузно упал в кресло, диким взглядом обводя край стола, где еще десять минут назад сидела девица.
 – Была же, – прошептал он. – Сидела тут… голая… рыжая…
 Замполит тихо присел рядом, легонько потряс Кабанова за плечо.
 – Олег Иванович, – успокаивал он друга, – успокойся. Ну, заработался ты сегодня, ну, с кем не бывает? Да еще с этим Колдуновым набегались мы, вот тебе и померещилась эта проститутка. – Он налил в стакан воды из графина. – Вот, выпей. И пойдем потихоньку домой.
 Олег Иванович медленно приходил в себя.
 – А может, правда, померещилось? – спросил он.
 – Конечно, конечно, померещилось! Пойдем!
 * * *
 Всем первогодкам стало неспокойно, как только прозвучала команда «отбой». Они сочувственно поглядывали на Колдунова, который, однако, не проявлял никаких признаков страха.
 Когда он неторопливо пошел к каптерке, Ник остановил его:
 – Погоди, Колдун! Ты, знаешь, когда бить начнут, лучше сразу падай на пол и голову закрывай.
 – Зачем? – лениво спросил Лео.
 – Если будешь долго сопротивляться, они только больше озвереют и тогда все, что можно, отобьют.
 – Не бойся, Ник! – успокоил Воронина Лео. – В конце концов, не ты туда идешь, а я. Так что, не волнуйся. К тому же, – он криво улыбнулся, – деды это называют «обычное ночное воспитание». Так что, бояться нечего.
 Так же неторопливо и уверенно он проследовал в каптерку. Ник проводил его тревожным взглядом.
 – Он что, совсем тронутый? – спросил Ахеджаков, когда он рассказал об этом диалоге.
 – Не знаю, – ответил Воронин. – По-моему, он вообще ничего не боится.
 – Да-а, – подытожил Карен. – Попал Колдун, и крупно попал.
 Вдруг из каптерки раздались крики. Друзья приподнялись на кроватях.
 – Что, уже? – сонно поразился Бобов со своей кровати.
 – Похоже на то, – прошептал Карен. – Хотя, погоди… – он прислушался к непрекращающимся крикам. – Черт, это же не он кричит! Это Зверев и Соколов! И Градов!
 Внезапно крики затихли. Скрипнула, как всегда, на все расположение, дверь каптерки, и оттуда бесшумно вышел Колдунов. Он с по-прежнему невозмутимым лицом направился к своей кровати. Ник коснулся его руки:
 – Ну? Что там случилось?
 – Ничего особенного. Я же говорил – обычное ночное воспитание, – Лео широко улыбнулся, лег и вскоре ровно задышал. Но от этой его улыбки солдатам стало не по себе – они сами не знали, почему.
 Через минуту из каптерки, прихрамывая, вышел Соколов. Вслед за ним вывалились Зверев и Градов. «Духи» прикинулись спящими. Но даже при слабом лунном свете, проникшим в окно, они увидели на лицах сержантов и ефрейтора крупные синяки. Зверев, дойдя до кровати, краем одеяла незаметно стер кровь с переносицы.
 * * *
 На следующий день прапорщик Хворостов, войдя в каптерку, сразу же почувствовал неладное. В комнатке стоял странный, неприятный дым.
 – Блин, ну совсем бойцы страх потеряли! Уже в каптерке курят! – возмутился Николай Степанович. Он открыл окно, чтобы проветрить. – Что ж за дрянь они курят? Так! А это что?
 Из шкафа, где прапорщик хранил все, что успевал украсть, но не успел еще унести из части, донесся громкий шорох и чавканье. Замок, тем не менее, висел на месте.
 «Опять, что ли, мыши?» – недовольно подумал Хворостов. Но чавкал кто-то так громко, что поневоле мысль о мышах отпадала. Прапорщик отпер шкаф и резко дернул на себя дверцу.
 Полки шкафа были выломаны, стенки измазаны гуталином. В этот же гуталин были вмяты гречневая крупа, высыпавшаяся из прокушенного мешка и кусковой сахар. Белая ткань была разодрана в клочья и тоже буквально втоптана в проклятый гуталин. А посреди всего безобразия сидел огромный черный кот, гладкий и гибкий, весь перепачканный тушенкой и сгущенкой. Вокруг кота лежали остатки его пиршества – пустые жестяные банки. На глазах у остолбенелого Хворостова наглый котяра острым, словно стальным, когтем взрезал последнюю банку с тушенкой, в один миг все проглотил и развязно уставил на Николая Степановича круглые желтые глаза, будто спрашивая: «Ну-с, и что вы на это на все скажете, товарищ прапорщик?»
 На это товарищ прапорщик широко открыл рот и издал душераздирающий вопль. Кот, еще мгновение назад ленивый и благодушный, протяжно мяукнул ему в тон и пантерой прыгнул на грудь старшины третьей роты. Острые когти разодрали лицо Хворостова, а потом кот прыгнул к двери каптерки, толкнул ее лапой и исчез.
 Исцарапанный, вымазанный всем, чем был вымазан проклятый кот, Николай Степанович с криком бросился вон из каптерки. Солдаты смотрели на него, как на сумасшедшего.
 – Дневальный! – рявкнул прапорщик.
 – Я, товарищ прапорщик, – солдат подбежал к нему.
 – Где? Где он? – дрожащим голосом спросил Хворостов.
 – Кто?
 – Кот, блин! – заорал прапорщик.
 – Какой кот, товарищ прапорщик? – удивился солдат.
 – К-как, какой? Черный такой, здоровый… Из каптерки выскочил прямо передо мной!
 – Не выскакивал никакой кот, товарищ прапорщик! – недоуменно ответил дневальный.
 – Как, не выскакивал! – взбесился Хворостов. – Весь в тушенке и в сгущенке! Эта сволочь, блин, у меня в шкафу все сожрала!
 Дневальный заглянул в каптерку и повернулся к прапорщику.
 – Товарищ прапорщик, с вами… все нормально?
 Хворостов тоже сунул голову в дверь каптерки и замер на пороге. Шкаф был заперт, все остальное было на своих местах. Метнувшись к шкафу, прапорщик отпер замок. Полки были целы, и на них лежали баночки с гуталином, аккуратно сложенная ткань, в картонных коробках наставлены банки с консервами. Крупа и сахар, как и до появления черного кота, лежали в полиэтиленовых мешках.
 Зверев и Соколов, просунувшиеся в дверь, внимательно наблюдали за ним.
 – Что это с нашим прапором? – шепотом спросил Соколов.
 – Не знаю, – честно признался Зверев, не отводя глаз от содержимого шкафа. – Меня больше интересует, не поделится он с нами парой банок тушенки. Да и всем остальным было бы неплохо поделиться.
 Тут Николай Степанович запер свою сокровищницу и оглянулся на зависших в неудобных позах сержантов. Те смотрели на него с самыми невинными лицами. К слову сказать, все синяки и ссадины с их лиц исчезли за ночь вместе с хромотой Соколова.
 – Ну, че уставились? – подозрительно спросил старшина. – Давайте-ка отсюда!
 Сержанты мгновенно испарились. Хворостов сел за стол. Ему было страшно.
 – Ничего не понимаю, – прошептал он. – Был же котяра!