Часть1

Генерал Прохоров вступает в игру

Генерал Прохоров Валерий Иванович сидел в кресле, уставившись в лежащий на столе чистый лист бумаги. Сегодня он решил начать операцию, задуманную им ещё семь лет тому назад.
В сентябре 1994 года в автомобильной катастрофе погиб его друг и коллега, специалист технического отдела ФСБ Новиков Виктор Фёдорович. Вместе с ним погибла и его жена, Новикова Алла Степановна, хирург Центральной городской больницы МВД. В 1995 году их сын Алёша оканчивал школу и собирался поступать в Высшее Военное Училище Cвязи. Он не плохо учился в школе. Валерий Иванович хотел направить Лёшу сразу в Высшую Школу ФСБ, но быть принятыми в “Вышку”, как называли её коллеги, могли только действующие сотрудники с отличными рекомендациями. Поэтому генерал помог Лёше поступить в Высшее Военное Училище Cвязи. Престиж военных ВУЗов катастрофически упал, конкурса практически не было, и Леша с лёгкостью стал курсантом ВВУС.
– Дальше видно будет, – решил генерал.
Тогда же Валерий Иванович помог Лёше приватизировать трёхкомнатную квартиру родителей.
Валерий Иванович с горечью смотрел на процессы, происходящие в стране. Он не был ярым сторонником коммунистической системы, отлично видел её недостатки, граничащие зачастую с преступлениями, однако, и зарождающийся местный капитализм не внушал ему доверие. Девяносто процентов населения страны хотят работать и кормить свои семьи, учить своих детей, спокойно гулять вечерами по улицам и верить в завтрашний день. К сожалению, власть Ельцина не смогла и не пожелала дать это народу. Прохоров верил, что этой вакханалии должен наступить конец. Но сможет ли новая власть восстановить порядок в стране? Любому Государству для этого необходимы Органы, оберегающие его от всепоглощающей коррупции и роста организованной преступности. Генерал не раз обсуждал эти темы со своим заместителем и другом, полковником Александром Александровичем Павлишиным. Вместе они разработали план, который в последствии был утверждён Первым заместителем Начальника ФСБ России.
По отзывам начальства Училища Лёша был отличным курсантом. Папины коллеги не забывали его и помогали во всём.
Валерий Иванович часто использовал Лёшину квартиру в служебных целях, за что на Лёшин банковский счёт ежемесячно поступало до трёхсот долларов в российском эквиваленте. По собственной просьбе и при поддержке Валерия Ивановича, Лёша был зачислен внештатным сотрудником ФСБ, а после окончания первого курса ВВУС его официально приняли на учёбу в “Вышку”. Четыре года учёбы пролетели быстро, показатели подготовки Алексея были одними из лучших на факультете. Два иностранных языка, высокий уровень по восточным единоборствам, обучение у первоклассных иллюзионистов мастерству работы с игральными картами и технике ловкости рук, серьёзная подготовка в засекреченной группе ликвидаторов.
Четыре года тому назад генерал Прохоров предусмотрительно дал указание своим сотрудникам найти ВУЗ России, в котором бы обучался однофамилец и ровесник Алексея, Новиков А.В., 1977 – 1978 года рождения. Такого студента удалось отыскать в Саратовском Педагогическом Институте. Прохоров “содействовал” появлению Приказа по Институту о переводе студента пятого курса исторического факультета Саратовского Педагогического Института Новикова А.В. на пятый курс Московского Государственного Педагогического Университета. Однофамилец оказался положительным молодым человеком, и всё остальное было делом техники. Несмотря на то, что саратовский Новиков “передумал”, “перевод” осуществили, а студентом МГПУ стал Алексей Викторович Новиков. Саратовскому Новикову А.В. предложили по окончании института работу в одной из закрытых фирм.
Через год Алексей с отличием закончил МГПУ и был рекомендован в аспирантуру. В Университете Лёша настолько сдружился с сокурсниками, что незаметно и очень естественно сразу же стал своим. Ребята знали, что он сирота, что его родители погибли в автомобильной аварии. Иногда Лёша приглашал одногруппников домой. Оставаясь со всеми в дружеских отношениях, Лёша никого из сокурсников особо не выделял.
После официальной утренней встречи с Ректором и получения Дипломов ребята решили собраться в ближайшем ресторане “Райский уголок”, где заказали стол на двадцать пять мест. К шести часам вечера вся группа собралась в уютном зале. Весь вечер играл оркестр. Сокурсники произносили тосты, обменивались адресами. Всё было замечательно.
За неделю до выпускного вечера генерал Прохоров сообщил Алексею, что они приступают к операции, которую так долго и тщательно готовили. И когда около девяти часов вечера к столику ребят подошёл мужчина лет сорока с тремя татуировками колец на пальцах левой руки, Лёша сразу понял: “Генерал Прохоров начинает игру”.
– Ну, красотка, давай-ка спляшем, – нагло произнёс мужчина, обратившись к девушке, которая сидела напротив Лёши. Форма приглашения звучала сознательно оскорбительно.
Девушка растерянно посмотрела на Лёшу и рядом сидящих ребят, в надежде на помощь.
– Она уже приглашена, – спокойно, вместо неё, ответил Алексей.
– Заткни пасть, “щенок”,– сплюнув на пол и не поворачивая головы в Лёшину сторону, сквозь зубы процедил приглашавший.
За столом мгновенно воцарилась зловещая тишина. Алексей посоветовал мужчине не грубить и идти к своему столику, иначе они вынуждены будут вызвать милицию. После чего мужчина резким движением кулака левой руки попытался ударить Лёшу в лицо. Но, не понятно как, Алексей выбил свой стул назад и ребром кисти правой руки нанёс удар по левой руке нападавшего хулигана. Тот вскрикнул, его левая рука обвисла, в то время как правая рука хулигана стремительно потянулась к внутреннему карману пиджака. Лёша заметил это, и так как не был уверен, что у нападавшего в кармане нет оружия, не совершая никаких лишних движений, кулаком левой руки нанёс мощный удар по голове мужчины. К их столу подскочили друзья нападавшего хулигана. У одного из них Лёша заметил нож. Алексей выбил нож из руки бандита, заодно сломав ему руку. Другому бандиту он нанёс удар ногой в пах, тот согнулся, нещадно матерясь и воя от боли. Как раз в этот момент в зал вбежали сотрудники милиции. По их оперативности Новиков ещё раз удостоверился в том, что Прохоров всё тщательно подготовил и постоянно контролировал ситуацию. Даже ресторан был подобран не без его участия, и нахождение в зале бандитов именно в этот день также было обеспечено чёткой работой отдела генерала Прохорова.
Милиционеры сняли показания со свидетелей и пострадавших. Провели тщательную проверку карманов участников драки и обнаружили у пострадавшего пистолет, а у его друзей ножи и кастет. У Алексея, конечно же, никакого оружия не нашли. Попытка снять показания у мужчины, затеявшего драку, оказалась безуспешной. Прибывшие врачи скорой помощи констатировали смерть гражданина тридцати пяти – сорока лет от удара в височную часть головы. Наличие на теле убитого множества различных татуировок говорило о его весомом положении в иерархии уголовного мира. Один из задержанных друзей убитого истошно кричал Лёше, что “он не жилец на этом свете, и что он даже не представляет себе, кого убил”.
Прибывшая с милицией машина забрала в отделение Лёшу, двоих друзей убитого и четырёх Лёшиных товарищей, пожелавших поехать в милицию в качестве свидетелей. Как только они прибыли в милицию, в дежурную часть сразу же явилась немолодая парочка, заявившая, что они сидели в ресторане недалеко от места происшествия и могут подтвердить невиновность молодого человека. В “парочке” Алексей узнал сотрудников отдела генерала Прохорова. Они представились мужем и женой, научными сотрудниками Института Вирусологии. Дежурный офицер позвонил своему начальству и дежурному по городу, так как инцидент в ресторане закончился летальным исходом. Особенно офицера обеспокоило то, что он знал убитого, как лидера одной из известных бандитских группировок. Через тридцать минут после задержания друзей убитого в милицию прибыли два человека, представившиеся адвокатами задержанных. Адвокаты заявили, что убийство Быкова Е.П. умышленное, а их клиенты защищали жизнь своего товарища. Свидетелям со стороны Новикова они неоднократно угрожали судебными преследованиями за клевету. Дежурный офицер заявил, что скоро приедет начальство и разберётся во всём. Приятелю убитого Быкова Е.П. дежурный офицер посоветовал помолчать, так как он сам ранее неоднократно привлекался к судебной ответственности за разбой и убийства.
– А как по мне, – достаточно уверенно произнёс дежурный офицер, – то по “Быку” давно уже кладбище скучало. Да и вас похоронить, ребятки, желающих не мало. А пареньку нечего угрожать, он и вам неплохо ответил. В своём рапорте я обязательно напишу о ваших угрозах, Слава Богу, свидетели имеются.
Адвокаты после слов дежурного офицера предпочли замолчать. Им, вообще-то, странной показалась вся эта история, какой-то двадцатитрёхлетний парень одним ударом убил “Вора в Законе”, признанного “Авторитета”, а потом ещё разобрался с двумя опытными бандитами. И всё это было сделано без оружия за очень короткое время. Они-то знали хорошо и “Быка”, и его подручных. Знали и об их физической подготовке, и громаднейшем опыте в таких переделках. Понятно, пареньку можно пришить убийство с превышением норм самообороны. Однако оружие было только у пострадавшей стороны.
– Своих ребят мы отмажем, а мальчика жалко, наши клиенты найдут его и здесь, и на Зоне,– подумал один из адвокатов, не потерявший ещё полностью остатки совести. – История эта без суда не закончится, всё-таки есть труп. А парень только вчера окончил Университет, историк, сирота, как говорят его свидетели. Да у него и денег на адвоката не найдётся. “Братва” не простит ему убийство “Авторитета”. Для них это позорное фиаско, подобный факт хуже гибели в перестрелке. Нет, тут что-то не то, – продолжал размышлять про себя один из адвокатов.
Ему вообще вся эта история показалась неестественной. Хотя празднование окончания Университета студентами и посещение ресторана “Райский уголок” “Авторитетом” не могло быть никем заранее спланировано. Просто произошёл случай подобный многомиллионному выигрышу в лотерее. Ну, а парень оказался хорошо подготовленным физически. Понятно, что место “Быка” займёт “Ворон”, а ему для утверждения своего авторитета обязательно понадобится “кровь парня”. Эти мысли одолевали адвоката и мешали ему сосредоточиться на цели своего появления в милиции.
Снятие показаний со свидетелей, опросы участников происшествия и другие следственные мероприятия затянулись до утра. В девять часов утра в районное отделение милиции прибыли представители прокуратуры и начались повторные допросы свидетелей и тому подобное. В десять часов начальнику районного отдела милиции, Северо-Восточного Административного Округа города Москвы, полковнику Ремезову Артуру Леонардовичу позвонила заместитель Главного врача Центральной городской больницы МВД. Она сказала начальнику милиции, что лично знала родителей Алексея Новикова, его мама была одним из лучших хирургов больницы МВД, спасла жизнь не одному милиционеру. Она просит обеспечить безопасность Алексея Новикова в СИЗО, так как ей уже известно, кого именно он лишил жизни. О самом Лёше она слышала всегда только хорошие слова. Начальник милиции подтвердил ей, что это была самооборона, а пострадавший известный бандит. Он учтёт всё это и при переводе Новикова в СИЗО обязательно примет надлежащие меры. Он уже советовался с начальником уголовного розыска, и они пришли к выводу, что Новикову до суда безопаснее находиться в СИЗО. Насколько они разобрались в ситуации, то Новиков и сам способен себя защитить. Конечно же, проблема продажности контролёров СИЗО существует, но с ними проведут дополнительный инструктаж. На этом разговор по телефону закончился. Для начальника милиции заместитель Главного врача Центральной больницы МВД не просто коллега, но и весомый человек в системе МВД. От неё много зависит, поэтому он решил сам проконтролировать ситуацию в СИЗО. Начальник милиции был уверен, что суд оправдает Новикова или, в крайнем случае, даст ему условный срок заключения. Ему уже звонил проректор МГПУ, приходили соседи Алексея по месту проживания. Странно другое, Лёшин отец, по появившимся у него сведениям, служил в Комитете, а звонков или гостей оттуда ещё не было. Новиков приятный парень, но совсем не так прост, каким хочет показаться. “ “Быка” и его друзей “уделал” он очень уж легко и профессионально.
– Я свою задачу постараюсь выполнить качественно, другие вопросы не моя забота. А за “Быка” ему надобно сказать спасибо, в любом случае, – такие мысли крутились в голове полковника Ремезова, начальника районной милиции, у которого весь этот творящийся в Государстве беспредел давно уже сидел в печёнках.
Генерал Прохоров обсудил ход событий со своим заместителем полковником Павлишиным и принял решение не добиваться освобождения Новикова до суда, чтобы не вызвать никаких подозрений ни у милиции, ни у следствия. К сожалению, Алексей слишком профессионально выполнил своё задание. А это могло вызвать подозрение адвокатов “Быка” и следователей. Прохоров не был уверен, что кто-нибудь из сотрудников милиции не имеет тесной связи с уголовным миром. И тогда вся операция может потерять свой смысл. Звонок начальнику милиции от коллег мамы Алексея он предусмотрел, а от коллег отца генерал пока ещё ничего не организовывал. Прохоров решил поставить в известность своё Высшее Руководство и только потом действовать. До суда безопасность Лёши они подстрахуют, желательно и ему самому пройти тренировочный этап. СИЗО для него станет вхождением в этот мир. С такими мыслями генерал отправился на приём к руководству.
В СИЗО Алексея поместили в камеру на шесть человек. Правда, камера была заполнена двенадцатью задержанными. Алексей зашёл в камеру и вежливо поздоровался со всеми. Один из опытных постояльцев, как Лёша сразу определил по татуировкам и по манере разговора, велел ему занять временно место у параши.
– Ты мальчик молодой, так что посидишь у параши. Когда ты нам расскажешь о себе, мы и решим, где тебе “париться”, – небрежно произнёс он.
Алексей ничего не ответил, но подошёл к мужчине более – менее интеллигентного вида, сидящему на койке в самом углу камеры, и попросил его подвинуться, если его это, конечно же, не затруднит. Мужчина грустно улыбнулся Алексею и сказал, что он не возражает, но….
– Видите ли, молодой человек, в нашем “доме” все вопросы решает или контролёр, или Николай Николаевич, который вам и рекомендовал поселиться в углу у туалета. Если вам интересно моё мнение, то к мнению Николая Николаевича прислушивается начальство СИЗО и я, несомненно.
Произнеся эту речь, интеллигент немного сдвинулся в левую сторону койки. Алексей поблагодарил его и всё-таки присел рядом.
Николай Николаевич, немного приподняв голову, спросил у Алексея, как часто ему приходилось бывать в СИЗО. Лёша улыбнулся и ответил, что впервые и, как он надеется, последний раз.
– Ты, мальчик, не считай себя самым умным. Не надейся на помощь богатеньких родителей. Здесь это не очень и не сразу срабатывает. Старших здесь принято уважать. Я, покамест, говорю с тобой вежливо, но это в первый и последний раз, предупреждаю.
– Видите ли, Николай Николаевич, я, надеюсь, правильно назвал вас по имени и отчеству, я, к сожалению, сирота, последние семь лет. Богатенькими родителями не получилось обзавестись. Слишком умным себя не считаю, но всего три дня тому назад получил Диплом с Отличием в Московском Педагогическом Университете. Надеюсь в будущем преподавать историю России – Матушки. Старших по возрасту уважаю и на “Ты” ни к кому не обращаюсь, кроме, как к друзьям. Так же и к себе требую такого же отношения. С людьми грубыми и недостаточно воспитанными стараюсь не общаться. Я ответил на ваши вопросы? Если у вас нет ко мне более вопросов, то будьте любезны в дальнейшем обращаться ко мне на “Вы”, по имени, и отчеству. Зовут меня Алексей Викторович. Фамилия Новиков. Вас я младше, не более чем лет на пятнадцать – двадцать.
В камере стало так тихо, что даже шёпот показался бы криком. Сокамерники не ожидали такого разговора. Столь вызывающее, с их точки зрения, поведение юноши можно было объяснить только его абсолютным непониманием места пребывания и чрезмерной интеллигентностью. Приблизительно десять человек из двенадцати уже бывали в подобных заведениях, поэтому все ждали интересной развязки. И дальнейшее превзошло все их ожидания.
Николай Николаевич медленно подошёл к Алексею, который, как всем показалось, даже не смотрел в его сторону. Николай Николаевич протянул руку с растопыренной кистью к шее Алексея, на что Алёша ответил не совсем понятным движением. Рука Николая Николаевича странным образом откинулась в сторону. Николай Николаевич тоже ничего не понял и замахнулся другой рукой в лицо Алексея. И снова всё произошло быстро и совсем непонятно. Николай Николаевич лежал животом на цементном полу, его голова была сверху накрыта рукой Алексея. Левая нога Лёши упиралась в спину Николая Николаевича. Новиков вежливо спросил у него, желает ли он дальнейшего продолжения “разговора”, так как его левая нога стоит по-прежнему на позвоночнике “незваного гостя”, как образно он заметил. Любое продолжение “разговора” со стороны Николая Николаевича может привести его же к длительной неподвижности в дальнейшем.
Николай Николаевич лежал молча. Лёша убрал ногу с его спины, помог ему подняться и искренне извинился за причинённые неудобства. Камерный “Авторитет” медленно побрёл на своё место. Все сокамерники были в шоке от увиденного спектакля. Только один мужчина солидных лет с трудом сдерживал улыбку на своём лице. Лёша заметил это и понял, что мужчина был его подстраховщиком из конторы. Что особенно удивило всех, так это отсутствие какого-либо шума. Длительность драки, если можно назвать дракой происходившее в тюремной камере не более трёх минут действие, не вызвала никакой реакции контролёров СИЗО. Они просто ничего не слышали и не видели. Всем было понятно, что камерный “Авторитет” был в минуте от повреждения позвоночника. Молодой учитель истории пожалел его, но урок преподал на всю оставшуюся жизнь.
Судебный процесс по факту непреднамеренного убийства гражданина Быкова Е.П. был назначен на начало августа в районном Суде. Защитник, предоставленный Новикову Государством, обещал стопроцентное освобождение Новикова прямо из зала Суда. Более того, защитнику стали известны факты попыток подкупа сотрудников СИЗО, а также некоторых сокамерников Новикова, с целью совершения против него противоправных действий. Контролёры СИЗО отказались выполнять просьбы уголовников даже за большие деньги, а сокамерники сообщили “на волю” о “невозможности разборки” с Новиковым.
Судебный процесс начался в девять часов утра и продлился до четырёх часов вечера следующего дня, конечно же, с перерывами. На процессе были одногруппники Алексея, соседи по дому и некоторые друзья его родителей. Все выступления сторон не оставляли сомнений, что Новиков будет освобождён прямо из зала Суда.
За десять дней до начала процесса Народный Судья Табачникова О.Б. попросила начальника милиции, полковника Ремезова Артура Леонардовича “о встрече на нейтральной полосе“, как она изволила высказаться на правах его старой знакомой. Во время встречи Судья сказала полковнику, что всё это дело вызывает у неё много подозрений.
– Во-первых, мне не понятно, почему Новиков не был отпущен на подписку о невыезде на время проведения следствия. Во-вторых, я навела справки о покойных родителях Алексея и не понимаю, почему ко мне не обращается никто ни из ФСБ, ни из МВД. И, в-третьих, что самое важное, ко мне обратились адвокаты людей из уголовного мира с просьбой дать Новикову любой срок тюремного заключения и никакого условного осуждения. За это мне предложили двадцать тысяч долларов. Я понимаю, какой общественный резонанс приобретёт этот судебный процесс, а решение могу вынести только одно – оправдательное. Поэтому я прошу тебя, полковника милиции, связаться с ФСБ, с кем-нибудь из друзей отца Новикова Алексея Викторовича и пересказать всё, что я тебе сообщила.
Начальник милиции и сам давно уже собирался выйти на ФСБ, но не знал на кого именно. Судья Табачникова дала ему правильный совет, выйти на друзей отца Алексея Новикова. Так он и сделал. Его куратор из ФСБ связался с начальником Виктора Фёдоровича Новикова – генералом Прохоровым. Генерал сделал вид, что не понимает, с какой целью его ищет полковник милиции, но пообещал в тот же день ему позвонить. В 18-00 этого же дня в кабинете начальника милиции раздался звонок телефона прямой связи с Главком. Незнакомый голос представился сотрудником ФСБ и попросил полковника о встрече. Начальник милиции сказал, что он как раз собирался уже уходить с работы и может подъехать в ФСБ. Комитетчик ответил, что подъезжать не надо, он сам уже ждёт его на улице около милиции. Они смогут спокойно переговорить на интересующие полковника темы. Полковник Ремезов вышел из здания милиции, и к нему тотчас подошёл мужчина его возраста, представился Прохоровым Валерием Ивановичем, генералом ФСБ. Генерал сразу же сказал Ремезову, что знает о предстоящей теме разговора – именно о деле Новикова. Он сказал, что не хотел бы на эту тему много говорить, но понимает Ремезова в его сомнениях. Ремезов передал генералу всё, что просила передать на словах Судья Табачникова. Генерал расстроился из-за сомнений начальника милиции и поинтересовался у Ремезова, многие ли сотрудники милиции сомневаются в естественности этого дела.
– Видите ли, Артур Леонардович, мы так и предполагали, что некоторые факты вызовут у вас подозрение. Надеюсь, вы понимаете, мы собрали о вас всю доступную информацию и приняли решение довериться вам. Нам известно, что вы говорили с подругой матери Алексея, обращались с просьбой к своему сокурснику – начальнику СИЗО. Также нам известно о звонке начальника СИЗО к вам и сообщении об инциденте в камере. Я могу только внести уточнение: инцидент длился три минуты семнадцать секунд, а не одну минуту, как сказал вам начальник СИЗО, а ему, соответственно, информатор из камеры. Как вы понимаете, мы полностью контролируем ситуацию. Я вынужден буду у вас просить подписку о неразглашении тайны, а вас ставлю в известность: проводится операция ФСБ, курируемая самым Высшим Руководством службы, готовившаяся нами в течение многих лет. Вам признаюсь, целью операции не является борьба с коррупцией в рядах милиции или в других органах правопорядка. Задача операции более глобальная и серьёзная. Поэтому мы и надеемся на вашу помощь. Если вам не удобно, то с Судьёй Табачниковой мы пообщаемся сами. Откровенно говоря, я предпочёл бы вас попросить переговорить с Табачниковой, а о ваших добрых с ней отношениях нам давно известно. Попросите её, пожалуйста, принять предложение уголовников. Я понимаю, что для неё это будет сложный шаг. Чтобы у неё не было сомнений в нашем участии, попросите её перевести полученные деньги в фонд помощи семьям сотрудников МВД, погибших при исполнении служебных обязанностей. С квитанции о переводе денег в фонд пусть снимет копию и отправит её, с уведомлением о вручении, в ФСБ, генералу Прохорову, то есть мне. Так же ещё одну копию отправит в ваш адрес, чтобы и вы спали спокойно. Более того, Судья Табачникова может составить документ, в котором будет указано, что её решение принято по настоянию генерала Прохорова из ФСБ России. Я подпишу это заявление и поставлю печать. Ничего более определённого я не имею права вам говорить.
Ремезов задумался и сказал, что принимать решение за Табачникову он не вправе, поэтому позвонит генералу завтра, после встречи с Судьёй.
Всё время пока Ремезов и Прохоров медленно шли по улице и не громко разговаривали, за ними следовала на расстоянии десяти – пятнадцати метров машина генерала ФСБ – “Мазда”. Генерал предложил полковнику подвезти его домой. Ремезов поблагодарил, но сказал о необходимости вернуться на работу и почитать кое-какие бумаги. Прохоров улыбнулся и порекомендовал не звонить сразу Судье Табачниковой, тем более у неё сегодня день рождения младшего сына, и отмечают его они на даче, за городом. На этом Прохоров и Ремезов расстались, ощущая взаимную симпатию друг к другу.
Ремезов всё-таки решил по-своему. Он позвонил Ольге Табачниковой на её сотовый номер телефона и поздравил с днём рождения младшего сына. Табачникова поинтересовалась у Артура, откуда он знает о такой дате, а потом сразу же сказала ему, что догадывается о его встрече с “соседями”. Так принято называть комитетчиков в милицейской среде. Она согласилась на встречу завтра, несмотря на выходной день. На следующий день эта встреча состоялась, и Ремезов подробно всё ей рассказал. Табачникова дала своё согласие на сотрудничество с ФСБ в этом вопросе, но попросила дать ей максимальные гарантии не компрометации её честного имени. Более того, она попросила полковника о письменной форме изложения просьбы ФСБ в её и его присутствии.
– Понимаешь ли, Артур, я знаю множество фактов отказа комитетчиков от своих же слов и обещаний. Я ничего не имею против твоего Прохорова, но он же не всё ФСБ. Перемены в их конторе последнее время настолько стали частым явлением, что и о себе надо позаботиться. Я должна быть уверена, что Новиков не станет подавать апелляцию в городской Суд и выше. Надеюсь, ты же понимаешь, что они не просят оправдательного приговора. Одним словом, договаривайся с Прохоровым о встрече, о моей встрече с ним при твоём обязательном присутствии.
На следующий день Ремезов позвонил генералу Прохорову и попросил о встрече. Валерий Иванович снова подъехал к Артуру Леонардовичу на работу, и они долго беседовали на разные темы, удивляясь почти полному совпадению взглядов на жизнь и происходящие в стране события. Генерал попросил полковника позвонить Судье Табачниковой и договориться о завтрашней встрече у главного выхода из метро “Динамо”. Там их подберёт его машина и привезёт прямо в комитет, в его кабинет. Он гарантирует, что никто не заметит ни их приезда в комитет, ни их отъезда из комитета.
На следующий день в 16-20 около главного выхода из метро “Динамо” автомобиль генерала Прохорова с его водителем ждал Ремезова и Табачникову. Водитель поздоровался и повёз Ольгу Борисовну и Артура Леонардовича в центр города. Боковые стёкла автомобиля были зашторены, и даже они не заметили, как автомобиль въехал в раскрытые ворота где-то в районе Пушкинской улицы. Они прошли в предусмотрительно раскрытую дверь подъезда и очутились в просторном кабинете генерала Прохорова. К их удивлению, в кабинете кроме генерала Прохорова сидели ещё два человека. В одном из них Ремезов узнал Новикова, а второго мужчину генерал представил, как своего заместителя, полковника Павлишина. Понимая, что Ольга Борисовна не знает Новикова, он представил ей и его.
– Я прошу у вас извинений, уважаемая Ольга Борисовна, но я вам представлю и старшего лейтенанта Новикова Алексея Викторовича, основного участника нашей встречи. Я полностью осознаю правильность ваших сомнений, поэтому и решил “пригласить” Алексея Викторовича к нам на встречу. Вам желательно, чтобы он сам попросил вас о решении Суда не в его пользу. Я, к сожалению, не имею права раскрывать вам полностью задачи всей операции, но повторю свои слова, сказанные ранее мною Артуру Леонардовичу: целью операции не является компрометация ни органов милиции, ни правосудия. А теперь я приглашаю Вас перекусить с нами, так как Алексей Викторович не очень доволен пищей СИЗО. Хотя к нам, по разным слухам, дошла информация о резком росте его авторитета в уголовном мире. Правда, кое-кто по-прежнему пытается отомстить ему за смерть Быкова Е.П.. Я могу сказать только словами дежурного капитана милиции в вечер инцидента в ресторане:
“– А как по мне, – так говорил дежурный офицер, – то по “Быку” давно уже кладбище скучало. Да и вас похоронить, ребятки, желающих достаточно”.
Я привёл эти слова дежурного офицера милиции дословно, так как мы вели контроль ситуации ежеминутно. Лейтенант Новиков не просто наш коллега, но и сын моего трагически погибшего товарища. Мы с детства следили за Лёшиными успехами, он действительно окончил МГПИ и, заодно, наше Высшее Учебное Заведение. Так как он получил Диплом с отличием, в нашем учебном заведении, то по приказу нашего Министра ему присвоили звание старшего лейтенанта. К слову, МГПИ он также окончил с отличием. К вашему сведению, это не первое задание Новикова. Если у вас есть к нему вопросы, то старший лейтенант Новиков с удовольствием вам ответит. Я так уверенно говорю от его имени, потому что он мне жаловался на специфичность тюремного жаргона и желание простого человеческого общения.
– Вы позволите мне задать вам, Алексей Викторович, небольшой вопрос, – начал неуверенно говорить полковник Ремезов, – мне сказал мой товарищ, начальник СИЗО, о ваших беседах на исторические темы с сокамерниками. Заранее вас успокою, он абсолютно не в курсе операции и не только из-за того, что я дал расписку о неразглашении тайны, но и потому что у нас в милиции тоже существуют определённые правила среди профессионалов, настоящих профессионалов.
Алексей улыбнулся и рассказал, что, как ему показалось, камерный авторитет, некто Николай Николаевич, откуда-то с “воли” получил информацию об его учёбе в Педагогическом институте. Своё умение драться, точнее, обороняться, он объяснил сокамерникам тренировками в течение пяти лет в одной из частных, но уже закрытых школ восточного единоборства.
– Я надеюсь, что моё спокойное пребывание в камере СИЗО не будет ни кем нарушено. Меня, если говорить откровенно, больше волнует поведение контролёров СИЗО, а также доставка подсудимых транспортом на судебные заседания. Чем быстрее закончится судебный процесс, тем меньше вероятность нападения на меня со стороны друзей погибшего. Я выяснил, что доставку задержанных в Суд проводят солдаты внутренних войск. Мало того, что уровень их профессиональной подготовки оставляет желать лучшего, так и их моральный уровень не так высок. Я это говорю после многочасовых бесед с сокамерниками на разные темы. Более того, я сделал вывод, что именно один из этих “солдат-конвоиров” передал в СИЗО информацию о моём деле. На данный момент это только повышает мой авторитет, но кто-то может и польститься на деньги уголовной группировки “Быка”. Сам Николай Николаевич мне сказал, что сейчас тот, кто “организует твоё мочилово”, имеет шанс занять место Быкова. Меня это не радует, поэтому я и прошу ускорить и судебный процесс, и, соответственно, перевод меня в колонию.
Ремезов и Ольга Борисовна оформили все необходимые бумаги, ещё минут тридцать поговорили о жизни и тепло распрощались с комитетчиками. Водитель Прохорова подвёз их к той же станции метро. Они вышли из машины и ещё долго разговаривали о жизни. Конечно же, для них Лёша Новиков был хорошим примером воспитания достойного ребёнка, но для своих детей они не хотели бы ни такой работы, ни такой ответственности. Умом они понимали, что и такая работа необходима обществу. Быков и ему подобные, несомненно, заслуживают Высшей Меры Наказания, отменённой в нашей стране. Но вопрос жизни или смерти человека, независимо от того, с какой буквы он “человек”, решать должны всё-таки органы правосудия, а не органы правопорядка или государственной безопасности. История нашей страны показала всему миру последствия таких решений. С другой стороны, и Табачникова, как Судья и мать, и Ремезов, как полковник милиции и как отец, понимают – страна находится на грани коллапса. Уголовный мир и всеобщая коррупция проникли во все поры общества. Лично они не видят путей выхода из этого состояния. Или народ у нас такой, или мы совсем испорчены, но стране необходим страх. Больно самим себе в этом признаваться, но что поделаешь.
Новиков ещё раньше уехал к себе “домой” в СИЗО на машине генерала Прохорова. Для сокамерников он был вызван два часа тому назад на допрос к следователю. В момент выхода Алексея из комнаты следователя туда вводили его сокамерника.
Во время второго дня заседания Суда были заслушаны выступления оставшихся свидетелей и Государственного обвинителя. Прокурор просил у суда наказания Новикова, как превысившего необходимую норму обороны. Прокурор особо подчеркнул, что нельзя подходить к оценке данного происшествия, рассматривая образ пострадавшего с отрицательной стороны, а подсудимого с положительной. После прокурора выступил Государственный Защитник. Его речь изобиловала фактами из жизни Новикова с зачитыванием самых положительных характеристик подзащитного. Особое внимание обратил Защитник на ставшие ему известными факты попыток приятелей пострадавшего свести счёты с его подзащитным и поиски способов влияния на Суд. В конце своего выступления Защитник попросил полного оправдания Новикова Алексея Викторовича и немедленного освобождения из-под стражи. После этого секретарь Суда объявила об окончании слушаний и вынесении решения суда после часового перерыва. Друзья Алексея и его соседи остались ожидать решения суда, не сомневаясь в полном оправдании их товарища. Группа молодых людей криминальной внешности также спокойно ожидала Приговора. Их новый, предполагаемый шеф, “Ворон”, заранее сообщил всем, что “не пожалел бабок и включил все свои концы в Прокуратуре и в Суде”. Так что и они не сомневались в решении Суда.
Ровно через час все присутствующие в зале встали со своих мест при появлении Судьи и народных заседателей. Судья, без каких-либо внешних эмоций, зачитала решение Суда о наказании Новикова А.В. 1977 года рождения за превышение допустимой нормы обороны, приведшей к смерти гражданина Быкова Е.П. 1965 года рождения, к трём годам содержания под стражей в колонии общего режима.
Зал взорвался гулом негодования, Защитник Алексея сказал, что он обжалует это решение Судьи. Сокурсники Алексея в самом начале своей взрослой жизни получили наглядный урок российской справедливости. Кое-кто из компании пострадавшего пытался прорваться к Алексею и громко кричал, что на Зоне они его “опустят”. Лёша не реагировал на эти выкрики, но одному из них, особо активному, он ответил, что будет рад пообщаться с ним на Зоне. К Алексею подходили и несколько людей старшего возраста, обещая пересмотр дела. Один мужчина сказал, что обязательно напишет статью в газете об этом заказном процессе. Алексея вывели из зала Суда и перевели в комнату содержания подсудимых. По пути к комнате он заметил нескольких “штатских” из отдела Прохорова. Алексей был уверен, что и во дворе суда, куда подъедет конвойная машина, его коллеги обеспечат ему полную безопасность.
Конвойная машина прибыла с задержкой, но совсем не та, которую намечали ранее. Машина с конвоирами, отправленная из СИЗО, была задержана ГАИ за столкновение с автомобилем “Запорожец”. В течение часа шло разбирательство, поэтому руководство СИЗО выслало другую машину, с другой группой конвоиров. Прохоров не был уверен на сто процентов, что была обеспечена безопасность Алексея. И всё-таки он решил подстраховаться. Алексея благополучно перевезли в СИЗО, и он спокойно ожидал дальнейших процессуальных решений. Его адвокат ещё раз посетил Новикова в СИЗО, поговорил с ним об апелляции. Возможно, на адвоката было оказано давление со стороны друзей пострадавшего, поэтому в течение десяти дней, то есть в срок, положенный для подачи апелляции, он у Алексея так больше и не появился. Даже видавшие виды сокамерники Новикова говорили ему о возможном давлении друзей “Быка”. Новиков, как ни казалось это странным для коллег по камере, вёл себя спокойно и сдержанно. На двенадцатый день после приговора суда ему сообщили об отправке его в исправительное заведение города Воронежа, ИЗ 152/15. И снова Алексей продолжал сохранять спокойствие. В один из дней его доставили в медицинскую часть, где провели полное обследование его состояния здоровья. Там Лёша встретился с Павлишиным и был введен полностью в курс дел “на воле”. Павлишин рассказал Алексею о событиях, произошедших за последние десять дней.
Как и положено, Управление исправительных заведений вынесло решение об отправке Алексея Новикова в Воронеж. Эта информация является секретной, до прибытия приговорённого к месту отбывания срока заключения. Прохоров понимал, что группировка Быкова, а теперь уже “Ворона”, попытается заранее узнать об этом месте, поэтому он получил разрешение поставить на прослушку телефон ответственного по этим вопросам сотрудника СИЗО. И он не ошибся. Практически через три дня после решения Суда ответственному сотруднику СИЗО, майору Трушину, позвонил некто, голос которого Трушин сразу опознал, и поинтересовался дальнейшей судьбой Новикова. Он сказал, что интересуются родственники Новикова. Парень, в общем-то, неплохой и они хотят помочь. Трушин посмотрел в журнал регистрации и сразу же сообщил номер колонии. Техническая служба, к сожалению, не смогла определить номер телефона звонившего, так как звонок осуществлялся с мобильного телефона. Поэтому Прохоров решил, не высвечивая своей причастности к полученной информации, вызвать майора в Управление внутренней безопасности МВД, а там надавить на него, угрожая увольнением за год до его выхода на пенсию. Решили, что беседу с майором проведёт полковник Павлишин. Павлишин прибыл в Управление внутренней безопасности, конечно же, в штатском и подождал пятнадцать минут до прибытия майора. Владелец кабинета, в который пригласили Трушина, абсолютно не был введен в курс дела. Он просто отсутствовал. Трушин зашёл в кабинет, представился и попросил задавать вопросы. Павлишин заранее предупредил Трушина об ответственности за разглашение тайны разговора в дальнейшем в течение тридцати лет.
– У меня, товарищ майор, к вам просьба, отвечать на мои вопросы быстро и коротко. Первый вопрос: информация о месте отбывания срока осуждённым до его отправки в Зону является открытой или закрытой?
– Конечно закрытой, но если вы меня спрашиваете о моём ответе генералу Стригулю, то я нарушил правила из уважения к матери осуждённого Новикова. Я знал, что она была хирургом в нашей Центральной больнице. Да и осуждённый не вызывает у меня отрицательных эмоций. Вину свою я признаю и готов нести ответственность. Со мной это случилось в этом году впервые, в том году я дважды отвечал на такие же вопросы генералу Стригулю. Но он же из нашего ведомства! И, всё-таки, генерал.
– Входит ли генерал Стригуль в список лиц, которым вы обязаны выдавать эту или подобную информацию? – продолжал спрашивать Павлишин.
– Нет, не входит. Но, как вы сами знаете, с генералом Стригулём все дружат. Для меня он важная фигура, а если ещё учесть, что я двадцать лет стою в очереди на квартиру, а до пенсии остался ровно один год, то он для меня важнее и начальника Главка. Я говорю с вами откровенно, надеюсь, что и вы меня поймёте. У меня жена инвалид первой группы, прикована к койке последние шесть лет, сын в этом году возвращается из Армии и думает жениться. Так как мне себя вести с генералом Стригулём? Да и человек он порядочный, я его знаю уже двенадцать лет, он ничего непорядочного делать не будет.
– Спасибо, майор, за откровенный разговор, будем считать, что его и не было. Никому, ещё раз прошу вас, не передавать нашего разговора. Пожалуйста, распишитесь здесь и всего вам хорошего.
Майор покинул Управление, так и не поняв, что с ним беседовали из ФСБ, а не из МВД.
Теперь надо поднять данные на генерала Стригуля. То, что он работает в Главке исправительных заведений, нет сомнений, а кем – не ясно. Уже через час Павлишин доложил Прохорову о беседе с майором Трушиным. Он просто включил диктофон, и Прохоров всё услышал сам. Генерал с минуту подумал и сказал, что генерал Стригуль строитель или руководит всеми заводами Главка, разбросанными по колониям.
– Надо осторожно поднять его досье, а завтра я сам к нему подъеду. Мне Трушин симпатичен, да и его мнению о генерале Стригуле я доверяю. Ты, как я вижу, тоже ему доверяешь. Как наша неустроенность подталкивает людей на нарушение правил! Правда, и у нас дело особое, просто хотелось тебе и мне, чтобы не с первого дня стали прессовать Лёшу. Да, у нас есть и приятная новость: заместитель начальника колонии в Воронеже наш бывший коллега, сам переехал в Воронеж к родне, а так как мест вакантных в УКГБ тогда не было, то он согласился временно поработать в той системе. Потом прирос к работе, на хорошем счету и уже имеет выслугу. По всем отзывам достойнейший офицер.
Как выяснили Прохоров и Павлишин, генерал Стригуль оказался, судя по досье, высококлассным специалистом. При нём многие заводы Главка, расположенные в Зонах, стали давать прибыль. Самое главное, заключённые были заняты работой. Строительство и ввод жилья для сотрудников тоже входило в его функциональные обязанности. И в этой работе у генерала Стригуля были значительные успехи, даже в наше не простое время. Поэтому генералу Прохорову предстоял трудный разговор. Он взял с собой, на всякий случай, диктофон с плёнкой записи разговора Павлишина с майором Трушиным. Для взаимопонимания существовала одна зацепка: и Прохоров, и Стригуль в одно и то же время были в командировке в городе Спитаке, в Армении. Этот момент Прохоров решил использовать в случае затруднений при беседе.
Прохоров созвонился с генералом Стригулём и попросил его о встрече по личному вопросу. Стригуль уже привык к звонкам генералов из других ведомств, в основном всё сводилось к просьбам жилья для своих родственников или знакомых. Правда, и здесь генерал Стригуль нашёл отличное решение. Он попросил начальника Главка издать приказ, который разрешал распределение жилья только начальнику Главка. И генерал Стригуль, и заместители начальника Главка были лишены права подписи по жилищным вопросам. На самом же деле, начальник Главка считался и с мнением Стригуля, и своих замов. Поэтому, когда генерал Прохоров вошёл в кабинет к генералу Стригулю, то обратил внимание на копию приказа по Главку, вывешенную на стене за креслом Стригуля и увеличенную минимум в пять раз. Стригуль улыбнулся и сообщил, что большие люди к нему приходят только с такими просьбами. Шеф освободил его от этих проблем.
– Итак, слушаю вас коллега, чем могу быть полезен? – спросил с доброй улыбкой на лице генерал Стригуль.
– Я к вам, уважаемый коллега, не по жилищному вопросу. Мы с вами действительно немного коллеги, но по Спитаку, и это было давно.
После такого уточнения Прохорова между ними завязалась дружеская беседа. В то время оба были полковниками и делали общее дело. После этого отступления генерал Стригуль спросил у Прохорова об истинной цели визита. Прохоров решил рискнуть, он не темнил и сразу же дал Стригулю прослушать беседу с майором Трушиным, не забыв напомнить генералу про подписку о неразглашении государственной тайны.
– Скажу вам, генерал, откровенно, это дело находится на контроле у самого высокого начальства. Для уточнения, ставлю вас в известность, что я член коллегии начальника ФСБ России. Моё полное звание – генерал-лейтенант ФСБ. Я это говорю не с целью показать свою значимость, а с целью подчеркнуть важность данной беседы. Теперь я жду ваших откровений, уважаемый коллега.
– Мне стыдно перед вами, товарищ генерал, но я никогда ранее не придавал значения факту местонахождения осуждённого. Родственники всегда это знали, а ко мне чаще обращались за помощью в переводе из одной колонии в другую. Я шёл навстречу просителям, извлекая из этого большую пользу для всей системы. Мы же не решаем вопрос сидеть или не сидеть. Мы всего лишь исполнители решений Судов. Но колонии бывают разные. В одной колонии начальник зверь, в другой колонии окружение хуже некуда, а в третьем Учреждении и начальство гуманное, и заключённого лишний раз не унижают. У некоторых больших людей родственники иногда попадают в наши заведения. Тогда и они становятся нам полезными. Сейчас, правда, такое время, что богатые и весомые люди решают все проблемы на стадии следствия или, в крайнем случае, в наших “самых справедливых Судах”, поэтому число “весомых” заключённых резко уменьшилось. Так вот, я как раз на той неделе был в гостях у очень крупного производителя стройматериалов, Митрохина Сергея Борисовича. Я знал, что при Советской Власти он отсидел восемь лет за какие-то махинации. Но сегодня он для меня заказчик, обеспечивающий работой около двенадцати колоний. Это соответствует почти тридцати тысячам рабочих мест. Я уже не говорю, что он миллионер и вхож к заместителю моего Министра, как я в свой кабинет. Он познакомил меня в своём кабинете с бизнесменом, и, как он сказал, тоже крупным производителем стройматериалов. Мы говорили о работе, а потом приятель Митрохина, Саблев Игорь Леонидович, попросил меня о маленькой просьбе для его родственников: узнать куда, в какую колонию определили их племянника, сироту. Я не увидел в этой просьбе ничего странного и незаконного, тут же позвонил с его сотового телефона Трушину и выяснил интересующие Саблева сведения. Более того, я сказал, что если понадобится, то мы можем помочь и перевести в другую колонию. Теперь же, как я понял из разговора вашего коллеги с Трушиным, в колонии могут не совсем правильно встретить осуждённого. Нет проблем, товарищ генерал, исправим мою ошибку, переведём Вашего подопечного в другую колонию.
Прохоров задумался и спросил у Стригуля, нет ли у него визитки Саблева. Генерал Стригуль нашёл визитку Саблева и передал её генералу Прохорову. Генерал переписал координаты Саблева, вернул визитку Стригулю и поблагодарил за беседу. Генерал Стригуль ещё раз извинился за неудачное вмешательство в чужую парафию и попросил генерала Прохорова звонить ему в любое время и по любому вопросу. Он сказал, что помнит о неразглашении тайны информации, и готов оказать любое содействие.
Прохоров вернулся в свой кабинет, дал задание помощнику, пригласил Павлишина и начальника оперативного направления, подполковника Тронько явиться к нему через сорок минут. Он рассказал им о беседе с генералом Стригулём. Как раз к этому времени помощник генерала Прохорова уже занёс ему распечатку и на Митрохина, и на Саблева. Прохоров дал офицерам прочесть распечатку и высказать свои соображения. А читать было что. Если с Митрохиным всё было ясно сразу и без вопросов, то о Саблеве так не скажешь. Крупным бизнесменом он стал не так и давно. После двух судимостей по мелким уголовным делам, он стал компаньоном одного вороватого бизнесмена. Со временем Саблев прибрал весь общий бизнес к своим рукам. Что составило особый интерес, так это факт знакомства с покойным Быковым Е.П. Они в одни и те же сроки “чалились”, как говорят уголовники, в одних и тех же Зонах. Но ранг Быкова и Саблева в Зонах был разным. Если их сравнить как бы по научным приоритетам, то Быков – это профессор, а Саблев всего лишь быстро прогрессирующий студент. Также прослеживается связь Саблева с “Вороном”. По данным досье Саблев Игорь Леонидович не отличался агрессивностью в отношении к окружающим. В число претендентов на должность “Быка” Саблев не входил, так как последнее время стало, вообще, заметным его стремление отдалиться от уголовного мира. Известно о его небольших трениях и с Быковым, и с “Вороном”. Но факт остаётся фактом – именно он стал наводчиком на Новикова, и начинать разбираться придётся с Саблева.
Подполковник Тронько внёс интересное предложение: выйти на Саблева через банк, обслуживающий его фирму. Президентом банка был бывший комитетчик, даже приятель Тронько. Ну, а дальнейшие решения будут приниматься в зависимости от степени контакта с Саблевым. Генерал Прохоров назвал предложение подполковника Тронько перспективным и попросил его провести переговоры с Президентом банка, заодно передав ему привет и от него. На этом совещание окончилось, а Павлишина генерал попросил задержаться.
– Как будем поступать с Саблевым? – грустно произнёс генерал. – Слишком активно стали себя вести уголовники. Ты же читал последние разработки по “Ворону”. Этот тип патологический преступник. По имеющейся у меня информации он лично заколол крестообразной отвёрткой своего напарника. На нём по-прежнему висят убийства нумизмата Гиршфельда и его соседки. Эти сведения сообщил информатор, поэтому использовать их милиция не имела возможности. Давай дождёмся результатов беседы Тронько с Президентом банка, а потом начнём работать продуктивнее и активнее. Ты и сам понимаешь, какие опасности грозят нашему Лёше.
На следующий день подполковник Тронько доложил генералу Прохорову, что финансовое положение фирмы Саблева весьма сложное. Он задолжал банку около трёх миллионов рублей. Должники обязаны вернуть Саблеву семь миллионов рублей. Эта цепочка долгов может привести Саблева к краху. Банк может закрыть его счета, не нанося себе никакого ущерба. Саблев это понимает, поэтому выполнит любую просьбу Президента.
Такое положение вещей вполне устроило Прохорова, и он поручил Тронько встретиться с Саблевым, разъяснив ему шаткость его положения.
Подполковник Тронько встретился с Саблевым и чётко объяснил Игорю Леонидовичу, в какую сложную ситуацию он попал. Саблев не спорил и сказал, что выполнял просьбу “Ворона” под давлением. “Ворон” сам создал проблемы Саблеву.
– Эти неплатежи его рук дело. Он пытается укрепить свой авторитет, а мой бизнес прибрать под себя. “Ворон” отморозок, а у меня мало силёнок с ним бороться. Да я и не могу, так как я не “Авторитет” для его ребят. Рассчитывать на помощь со стороны мне неоткуда. После последних событий, когда “Ворон” купил решение Суда по делу какого-то историка, его авторитет поднялся ещё выше. Возможно, у него и в самом деле есть какие-то большие связи в милиции и в Судах. Но я, откровенно говоря, сам ничего не понимаю. Я говорил ему, что этой просьбой я подставляюсь. Он обвинил меня в трусости и в предательстве памяти друзей. К Митрохину он не обращается, тот просто пошлёт его на х.., а может и дать поручение своей охране разобраться с “Вороном”. У Митрохина ребята шустрые, они сначала гвозди в крышку гроба забьют, а потом будут выяснять, не произошла ли ошибка.
Весь этот разговор с Саблевым генерал Прохоров слушал в диктофонной записи. Тронько не посчитал для себя целесообразным объяснять Саблеву причины своего интереса. Он только сказал ему:
– Покойная мать этого историка спасла жизнь на операционном столе очень важному человеку в МВД. У этого человека достаточно сил и возможностей разобраться с “Вороном” и ему подобными, а также с их “крышами”. Он ещё разберётся и с Судом, принявшим ошибочное решение. Просто сейчас этот человек очень занят, а станет свободней, сразу же займётся ими.
На Саблева эти слова произвели большое впечатление, и он сказал, что будет рад помогать такому человеку. Так как он откровенно поделился с органами своей информацией, то просит и ему оказать помощь в получении денег его фирмой от должников.
– Попросите этого человека помочь мне, и я стану его вечным должником, – так красиво Саблев дал согласие на сотрудничество с органами милиции. У него и мысли не было, что беседу с ним ведёт офицер ФСБ.
Прохоров остался доволен результатом беседы Тронько с Саблевым. Он даже поздравил подполковника с приобретением очень важного агента. Теперь для успешного завершения вербовки надо бы и заставить должников рассчитаться с Саблевым. Слава Богу, главный налоговый начальник старый приятель Прохорова, был когда-то даже его коллегой. А почему был, комитетчики и на пенсии остаются комитетчиками, такова сермяжная правда жизни. Прохоров позвонил приятелю, тот связался со своими подчинёнными, подчинённые вышли на фирмы – должники. К вечеру на счету у Саблева появились почти восемь миллионов рублей. Даже выплатили пеню фирме Саблева за задержку платежей. Не прошло и часа после поступления денег, как на сотовый телефон подполковника Тронько позвонил Саблев. Он был взволнован, но смог всё-таки выразить благодарность. Саблев даже предложил отдать Тронько шестьсот двадцать тысяч пени, на которую он, честно говоря, не рассчитывал. Минутку подумав, он признался, что и на возврат денег он тоже не рассчитывал. Но самое интересное Саблев сказал дальше. Ему позвонил “Ворон” и просил не думать, что он по своей воле тормозил финансы Саблева. Он сказал, что ему это приказывал “Бык”, а ослушаться последнего он не имел никаких прав. “Ворон” предложил дружбу и сотрудничество и выразил надежду на урегулирование всех спорных проблем.
– Так что я не знаю, кто Ваш шеф, но человек он Великий. С ним никто не желает ссориться. Я по-прежнему изъявляю желание быть полезным этому справедливому человеку. А насчёт денег пени – как скажете.
Тронько от денег отказался, сказав, что не в правилах этого человека брать мзду. Такие же и его сотрудники. А вот на некоторые корректные, подчёркиваю слово, корректные, наши просьбы попрошу иногда откликаться. Со своей стороны мы уже сегодня вам благодарны за помощь в отношении “Ворона”.
На этом разговор с Саблевым закончился. Генерал Прохоров позвонил банкиру и налоговику, поблагодарил их и сказал, что он, как всегда, в долгу перед ними. Павлишина и Тронько он попросил завтра явиться к нему в восемь утра.
На следующий день Прохоров с семи утра сидел в своём кабинете и думал о Новикове. Возможно, “Ворон” уже передал в Воронежскую колонию “маляву” по поводу Новикова. Тогда придётся разрабатывать несколько новый сценарий появления Алексея в Учреждении. Остановить команду “Ворона” может только что-то сверхнеординарное. Может быть, резон скомпрометировать “Ворона”, и это остановит действие “малявы”. В восемь утра явились его коллеги, и обсуждение продолжилось. Они долго обсуждали сложившуюся ситуацию и пришли единогласно к выводу, что “Ворон” слишком многим и много причинил зла. При его руководстве бандитской группировкой могут возникнуть непредсказуемые последствия. Прохоров позвонил своему коллеге из аналогичной службы МВД и рассказал о своём и коллег мнении о “Вороне”. Коллега согласился с мнением генерала и поинтересовался его мнением относительно окончательной судьбы бандита. На Быкова они ещё могли кое-как влиять, а его сменщик просто “беспредельщик”. Коллега из МВД намекнул Прохорову, что он лично не сомневается в причастности к уходу Быкова в мир иной ведомства генерала Прохорова. Так как эту работу обязан был делать его коллектив, то, если Прохоров не возражает, с “Вороном” они разберутся самостоятельно. Генерал Прохоров поблагодарил коллегу за понимание его проблем и попросил решить их как можно скорее.
Через два дня в городской прессе промелькнуло сообщение о гибели в криминальной разборке известного бандита, “Вора в Законе”, самолично присвоившего себе этот ранг, Воронова Е.Д. по кличке “Ворон”. Корреспондент газеты намекнул, что после смерти “ Вора в Законе”, “Авторитета” Быкова Е.П., бандит Воронов Е.Д. возглавил группировку. Криминальные авторитеты города не давали своё добро на такое назначение. Возможно, именно в этом и кроется столь не долгое пребывание “Ворона” в руководстве бандитской группировкой. Корреспондент газеты отметил типичность этой ситуации для уголовного мира. Возможно, писал он, к руководству группировкой придёт совершенно новая личность.
Генерал Прохоров прочёл это сообщение в прессе, позвонил своему коллеге из МВД и поблагодарил за дружбу и сотрудничество. Тронько тоже сообщил Прохорову о звонке Саблева по поводу этой новости. Тронько не выразил удивления от сообщения и высказал мнение, что теперь ничто и никто не будет препятствовать бизнесу Саблева. Саблев снова подтвердил своё согласие контактировать с Тронько по любым вопросам, понимая происшедшее, как карт-бланш на его работу с Тронько.
– Да, – произнёс протяжно генерал, – мы в глазах Саблева стали непререкаемым авторитетом. Теперь главное не переборщить. Надо бы через некоторое время дать ему какое-нибудь задание. Он, кстати, поставляет строительные материалы и их же изготавливает. Мы поможем ему организовать поставки строительных материалов в колонии, а также размещение на их заводах различных заказов. Придётся обратиться за содействием к генералу Стригулю. Если всё получится, как планируем, то прикрепим его к Воронежской колонии. Он разместит там свои заказы, главный инженер и начальник колонии будут на него молиться. Для заключённых он тоже не будет чужим человеком, всё-таки и сам дважды “парился” на Зоне.
– А там смотришь, и для нашего задания пригодится. Лёше то нашему надо расти на Зоне, в “Авторитеты” выбиваться, – такую мысль радостно изрёк генерал Прохоров. – Вот видите друзья, как важно не упускать ни одного контакта с людьми. Мы сделали человеку добро, а он нам ответил и ещё ответит сторицей. Молодцом подполковник, ты выжал с Саблева максимум возможного. И ему решил важнейший вопрос, для него ведь деньги важнее самой жизни. Теперь и у меня на душе стало как-то спокойнее. Никак не могу дома спать, всё об Алексее думаю. Часто задаю себе вопрос: а если бы у меня был сын, сосватал бы я ему такую работу? И, признаюсь честно, не знаю, не уверен. Как вспомню его родителей, так и покрываюсь испариной. Я ведь другом Виктора Фёдоровича считался и был. А он хотел бы для своего сына такую работу, то ли спросил, то ли сказал просто так уставший от проблем генерал.
Генерал Прохоров не любил затягивать решения возникших вопросов. Он дал поручение подполковнику Тронько связаться с Саблевым и выяснить, имеется ли у него желание поставлять строительные материалы в Воронежскую колонию и размещать там же свои производственные заказы. Саблев, как и предполагалось, несказанно обрадовался заказу. Правда, он усомнился, что генерал Стригуль пойдёт ему навстречу в этом вопросе. Во-первых, основной поставщик там Митрохин, во-вторых, его репутация перед Стригулём немного подмочена “просьбой“. Тронько развеял его сомнения, обещая поддержку своего шефа. Саблев тоже “не пальцем делан“, как говорят уголовники, и пообещал быть полезным для Тронько и его шефа в этой колонии. Прохоров даже обрадовался такой сообразительности их нового агента. То, что Саблев им уже стал, у генерала не было сомнений.
Валерий Иванович позвонил генералу Стригулю и попросил его заехать в комитет, лично к нему. Он заранее предупредил генерала, что ни к нему, ни к его ведомству нет вопросов.
– Если признаться честно, то нам необходима Ваша помощь, коллега, – подчёркнуто скромно попросил Прохоров.
Генерал Стригуль также задумчиво ответил, что после появления известных некрологов в прессе, он не считает для себя возможным отказывать в какой-либо просьбе таким уважаемым людям. У Стригуля не было сомнений в причастности ведомства Прохорова к гибели уголовного авторитета. Он сам, к сожалению, был невольным участником конечного результата всей этой истории.
В тот же день в 18-00 к Прохорову приехал генерал Стригуль Игорь Филиппович. Помощник Валерия Ивановича организовал небольшой стол, лёгкие напитки и скромную закуску. Это сразу же настроило генерала Стригуля на доброжелательный разговор.
– Видите ли, коллега, – сразу начал говорить прямо и без каких-либо хитростей генерал Прохоров, – нам необходима ваша помощь. Пусть не покажется вам странной моя просьба, но в силу определённых трудностей желательно поставки в Воронежскую колонию осуществлять силами бизнесмена Саблева. Я понимаю, что именно он вызывает у вас особую неприязнь. Внесу ясность: он всего лишь выполнял приказ бандита “Ворона”. Поверьте мне на слово, отказаться от выполнения приказа он не имел возможностей. Чтобы у вас не возникло никаких сомнений в отношении нашего ведомства по линии коммерческих интересов, поручите кому-либо из Вашего управления курировать Саблева со всеми вытекающими последствиями. Мы уже понесли некоторые моральные затраты, обеспечив возврат громадных долгов его фирме. У нас есть свои интересы в случае работы Саблева на Воронежскую колонию.
– Послушайте, Валерий Иванович, я могу в сотни раз весомей решить ваши проблемы в любой колонии, а тем более в Воронежской. К слову, мой старый знакомый, даже друг, начальник этой колонии. Поэтому там у меня нет никаких проблем.
– Игорь Филиппович, я, к сожалению, не имею права вам многое говорить, но дам совет воздерживаться от стопроцентных гарантий. Поймите, моё ведомство не волнует, если сотрудники колонии берут мзду за малозначащие и не представляющие опасности для Государства деяния. Нам наплевать на всевозможные “откаты” и тому подобное. Уровень зарплат персонала и начальства колоний унижающе низок, поэтому они и вынуждены идти на эти нарушения. К тому же, правила содержания под стражей заключённых преступно несовершенны. Всё это вместе взятое и есть виной сложившейся ситуации. На днях я смотрел один американский кинофильм. Там некоторые чиновники поставляли в тюрьмы наркотики. Без согласия и поддержки начальства самого исправительного заведения такие поставки не могут осуществляться. И если доходы от “откатов” не более пяти – десяти зарплат соответствующего чиновника, то наркотики увеличивают эту цифру в сорок семь – пятьдесят раз. Ну, а о глобальных проблемах деградации нации и говорить нечего! Именно деградация нации и беспокоит нас более всего, эта проблема лишит права на жизнь наших прапраправнуков. И Государства, как такового. Но предусмотреть это мы обязаны. Я не хотел бы далее рассуждать на эти темы.
Генералы посидели ещё с часик и тепло распрощались. Игорь Филиппович пообещал Валерию Ивановичу полное содействие, извинившись за своё недостаточное понимание государственных проблем.
– Да и времени у меня, к сожалению, не всегда хватало на мысли о будущем. А у меня же есть дети, внуки. Спасибо вам, Валерий Иванович, и ещё раз простите мне мой промах. Но я вижу, что и из моего “промаха” вы нашли оригинальный выход и извлечёте пользу для вашей работы. Дай Бог, чтобы у вас всё было “тик – так”, как любит говорить мой старший внук.
Генерал Прохоров собрал у себя в кабинете коллег и сообщил о начале операции “Внедрение”. Также он поставил в известность коллег, что Высшее руководство ФСБ дало своё добро и объявляет благодарность всем офицерам, причастным к проведению операции. Старший лейтенант Новиков А.В. за проявленные на начальном этапе операции мужество и мудрость награждён Грамотой Начальника ФСБ России.
– Лично я, товарищи офицеры, не уменьшая заслуг старшего лейтенанта Новикова Алексея Викторовича, рассматриваю эту Грамоту и как положительную оценку нашей работы. Мы страховали каждый шаг Новикова и продолжаем держать операцию под нашим полным контролем, – так немного с пафосом закончил свою речь Валерий Иванович Прохоров.
 






ВНЕДРЕНИЕ

В среду вечером заключённый Новиков А.В., 1977 года рождения, одновременно с тремя другими осуждёнными, был доставлен на пункт сбора Департамента Исправительных Заведений МВД для дальнейшей доставки в одно из исправительных заведений России. Несмотря на рекомендуемую секретность при проведении данной операции, недалеко от пункта сбора уже толпились кучки родственников заключённых. Поэтому генерал Прохоров был прав, считая СИЗО не лучшим местом сохранения секретов. Новиков грамотно оценил ситуацию и не приближался ни к окну будки их пребывания, ни к двери. Солдат охраны даже удивился, что заключённый не проявляет никакого интереса к происходящему вне помещения. Лёша, видя замешательство младшего сержанта, негромко сказал ему, что у него нет ни родителей, ни бабушек, ни дедушек. Поэтому зря дёргаться он не желает.
– Скорее бы уехать из этой грёбаной Москвы, – достаточно тихо произнёс он.
Сержант услышал эти слова Новикова и даже с симпатией посмотрел на заключённого.
– А за какие грехи ты здесь оказался? – спросил сержант.
Лёша посмотрел по сторонам и негромко признался, что за убийство. Приговор суда три года, так как он превысил нормы самообороны. Сержант улыбнулся и сказал, что теперь он всё понял. Он слышал от своих однополчан из конвойного полка об этой истории.
– Говорят, что вы убили какого-то сверхкрутого главу преступного мира. Нас наше начальство предупредило об ответственности за вашу жизнь, перешёл на “вы” сержант. Даже ходили слухи, что за вашу голову “бандюки” предлагали “лимон”. Трудновато вам будет на Зоне. Лично мне один из контролёров СИЗО рассказал, как вы прямо у него на глазах за три секунды сломали руку бандиту, который набросился на вас с заточкой.
Алексей улыбнулся и сказал сержанту, что всё это враки. Никто на него в камере СИЗО не набрасывался с заточкой. Он и слово это “заточка” впервые в жизни услышал в камере. Так уж получилось, что его первое в жизни знакомство с милицией и правосудием закончилось для него плачевно. Его подвёл и адвокат, не опротестовавший вовремя решение районного Cуда. По идее, его вообще должны были освободить прямо из зала Суда.
– Вы, Новиков, человек разумный, как я слышал, даже учёный – историк, а не всё понимаете. Уголовники за ваш приговор Cудье дали “сто штук зеленью”. Они и на Зону вас шлют, чтобы там свести счёты. Никому не говорите, но и к нам один из контролёров СИЗО с предложениями подлезал. Наш старшина мужик умный и порядочный, ждёт квартиру в Москве, так он дал ему отворот-поворот. Даже пригрозил сдать, если что с вами случится. Так что вы не переживайте, я сам за всем буду следить. А вы разве не москвич? Я это спрашиваю, потому что вы назвали Москву “грёбаной”.
– Нет, нет, сержант, я москвич, но собирался после окончания Педагогического уехать учителем истории куда-нибудь в Подмосковье. Свою квартиру в Москве я бы сдавал и подсобрал денег на машину. Видно не судьба. Ничего, три года пробегут быстро, а на Зоне я займусь изучением иностранных языков. Что Бог не шлёт человеку, всё к лучшему.
В этот момент поступила команда с вещами переходить в железнодорожный вагон для перевозки заключённых. Прошло не более сорока минут, как поезд, а с ним и вагон с тремя охранниками и двенадцатью заключёнными, медленно набирал скорость. Алексей сидел молча в углу и думал о чём-то своём. На самом деле он пытался вычислить, кто из зеков нанялся покойному “Ворону” на работу и кто из “зеков” его охраняет. Он понимал, что Прохоров без сопровождения его в Воронеж не отпустит. Как раз в это время конвоир раздал зекам различные газеты для чтения. Старший конвоя, старшина, быстро зачитал всем правила поведения в вагоне и сообщил об уголовной ответственности за их нарушения. Зек, среднего возраста с короткой стрижкой, прочитал газету и громко сказал, как бы сам себе: “Ну, бля, что в Москве творится. Не успел “Ворон” старшим стать, как его свои же и уходокали. Ну, бля, и жисть. Так “братва” сама себя и изживёт. Вот до чего бабки и “дурь” доводят”.
– Слышь, мужик, дай почитать, раздалось из соседнего помещения, отделённого сеткой из утолщённого металлического прутка.
– Я тебе не мужик, а Артём Никитич. Можно и просто Никитич. Для меня эта ходка последняя и юбилейная, в пятый раз. А ты, видно, впервые здесь. Так знай, к незнакомому обращаться словами “мужик” нельзя. Убить за это обращение не убьют, но и по головке не погладят. Пусть газетку эту сначала другие почитают, а тебе последнему. Есть желающие? – громко спросил он.
Сосед Новикова попросил себе, а свою газету передал Артёму Никитичу. Где-то, через три часа езды, в вагоне установилась дружная обстановка. Многие обращались друг к другу на “ты”, заметку в газете обсудили не без споров. Только юноша, назвавший Никитича мужиком, сидел молча и ни в какие разговоры не влезал. Создавалось впечатление, что его голова о чём-то напряжённо думает. Наконец-то и его прорвало.
– Артём Никитич, а как вы думаете, кто заменит “Ворона”? Пришлют со стороны или из своих выберут?
– Не знаю, “брат”. У них в бригаде “Авторитетов” и было: Быков и Воронов. Это брешут, что он не был “Авторитетом”. Я чалился третий раз в Иванове, и там его фамилия была на слуху. Может, он и не прошёл всех институтов коронования, но его боялись, с его мнением считались, по крайней мере, при жизни. Сейчас его забудут, может и грязью обольют, как в стране нашей принято. Вывернут наизнанку все его последние дела, скажут, что и “Быка” он велел завалить. Но я вам скажу прямо: брехня всё это. “Ворон” с “Быком” были “не разлей вода”. “Бык” сто раз взвесит, пока на пику посадит, а “Ворон” сначала пырнёт ножичком, а потом начнёт всё обдумывать. Они были хорошей парой, дружной. По жизни шли вместе и на том свете не долго друг друга ожидали.
Новиков всё понял. Никитич и есть его охрана. Он, спасибо московской газете, вычислил гонца “Ворона”. Теперь гонец задумается, стоит ли выполнять своё обещание, рассчитаться то за его работу с ним некому будет.
– Ну, и, Слава Богу, я живей буду, – подумал про себя гонец “Ворона”. – Фраерок этот и в СИЗО прославился, умудрился уважаемого зека мордой об пол макнуть. Говорят, что в камере его признали, зауважали и к мнению прислушивались. Мне теперь надо бы избавиться от заточки пластмассовой, а то за неё к моей десятке пару лет добавят. Неужели тот заморыш и есть Новиков? Надо бы ещё раз переклички дождаться, – продолжал про себя думать Рыков, фамилию которого Алексей определил по надписи на его рюкзаке.
Новиков решил разработать план изъятия холодного оружия у Рыкова. Другого оружия у Рыкова не было, и быть не могло. Более того, их проверяли металлоискателем, следовательно, оружие передали в какой-то еде. И передали оружие не из металла, а пластмассовое. Сейчас льют пластмассу, прочнее стали. Они у себя в “Вышке” изучали и такие виды оружия.
– Я всё-таки преувеличиваю, не прочнее, но и не очень уступающую стали по прочностным характеристикам. Надобно подумать и как-нибудь с Артёмом Никитичем пообщаться, – подумал Алексей и решил немного подремать. Расположился он таким образом, что мгновенно мог отреагировать на любое движение в их зарешётчатом отсеке. Артём Никитович громко, не обращаясь ни к кому определённо, сказал, что пора и поспать.
– Можете, “братки”, поспать, а я на правах дежурного поберегу ваш сон.
Лёша понял, что эти слова предназначались ему, поэтому отбросил голову назад и, как учили на тренировках по бдительному отдыху, решил таки поспать. Где-то часа через три он услышал жесткий голос Никитича, советовавший Рыкову не вставать и не дразнить охрану.
– Ты, Рыков, не прав. Наши конвойные к нам относятся хорошо, а ты их дразнишь. Я хочу приехать на Зону и спокойно отоспаться. Загудеть в ШИЗо мы с тобой ещё успеем. Не балуйся парень. Мы не на “стрелке”, где тоже не всё допустимо. Сиди или лежи смирно и не создавай себе и другим лишних хлопот. Учти, я дважды не повторяю. Мне в ШИЗо нельзя, я язвенник, а жить хочется подольше. Ты меня понял? – спросил он излишне жёстко.
Рыков ничего не ответил Никитичу, но утвердительно махнул головой. До приезда на товарную станцию Воронежа никаких проблем в вагоне больше не было. Минут через тридцать после прибытия вагон отцепили от основного состава, подцепили к какому-то старенькому паровозу и потащили прямо в Зону. Слава Богу, в самой Зоне была железнодорожная колея, и вагон привезли прямо к пункту приёма вновь поступающих заключённых. Охранники из Зоны уже поджидали вагон и сразу приступили “к шмону”, или, на нормальном языке, к тщательному обыску. Заключённых проверяли, действительно, очень тщательно. Третьим на “шмон” попал Никитич, его громко и привередливо проверял немолодой охранник, придираясь к каждой вещи в его рюкзаке. Через несколько минут на “шмон” привели Новикова и Рыкова. Новикова проверял тот же охранник, что шмонал Никитича. Он вытащил из-под полы металлоискатель, как он сказал, последней модели, и начал водить им по телу и по вещам Алексея. Он даже поднёс металлоискатель к его половому органу и, улыбаясь, сказал, что через пару лет жизни на Зоне его член будет звенеть, как старинный будильник. Рыков, проходивший осмотр рядом, громко рассмеялся. Охранник Алексея посмотрел на него без улыбки и поднёс прибор и к его члену.
– И твой совсем не звенит, но ничего, у тебя срок большой, так что успеешь его заматереть.
Заодно он как бы формально провёл прибором по телу Рыкова, прошёлся по рюкзаку, точнее по находившимся там продуктам, и вдруг раздался звон. Все охранники мгновенно заняли позицию “фас”, а Рыкова отвели в сторону. Охранник Новикова присоединился к охраннику, проверявшему Рыкова, и они вдвоём стали тщательно осматривать его продуктовые заначки. Наконец их труды были вознаграждены. В колбасе, внутри её, они обнаружили заточку из непонятного материала. Это не был металл, но по прочности он явно не уступал металлу. Алексей заметил, что во время пользования металлоискателем охранник мизинцем нажимал на выступ в ручке прибора. Он сразу понял, что Никитич каким-то образом сообщил охраннику о ноже или заточке, имеющейся у Рыкова. Охранник мастерски провёл осмотр и обнаружил недопустимый предмет. Старший контролёр группы охранников вызвал по переговорному устройству сотрудников режимного отдела, и Рыкова увели в спецчасть. Такое начало жизни в колонии не обещало заключённому ничего хорошего. Это как раз и было то, о чём его предупреждал “опытный зек Артём Никитич”.
После осмотра и проведения всяких бюрократических мероприятий Новикова А.В. определили во второй отряд капитана Зыкова. Капитан предупредил Новикова о строжайшем выполнении правил внутреннего распорядка. Так как он новенький и впервые попал в колонию, то он прикрепит его к опытному заключённому для быстрого вовлечения на истинную дорогу исправления. Он уже немного ознакомился с его досье, и, несмотря на то, что он убийца “по случайности”, как у них говорят в таких ситуациях, требования к нему будут такими же, как и ко всем остальным. Капитан объяснил Новикову, что в Зоне достаточное количество людей не только с Высшим образованием, но и с научными степенями. Поэтому он должен относиться к другим уважительно и сдержанно.
Алексей внимательно выслушал капитана, поблагодарил за хорошие советы, но попросил впредь обращаться к нему строго в соответствии с уставом внутренней службы и только на “Вы”. Алексей сказал, что с уставом он ознакомился в СИЗО, ожидая Суда. Также он попросил капитана не прикреплять к нему никого из “старших товарищей”, пообещав самостоятельно разобраться в лагерной жизни.
– Я, гражданин капитан, привык жить самостоятельно, так как последние семь лет жил без родителей. Они погибли в автомобильной аварии. Я сам выучился, окончил Педагогический Университет с отличием и чуть не стал учёным. Для меня посещение ресторана после выпускного вечера стало роковым. Там я случайно убил человека, убил кулаком. Поэтому я и попал в ваше Заведение.
– Неужели перепил? – спросил капитан.
– Не перепил, а “перепили”, если вы желаете и далее получать откровенные ответы на свои вопросы.
– Извините, заключённый Новиков, так я жду ответа.
– С удовольствием отвечаю, гражданин начальник. Я совершенно не пью, а пострадавший не очень вежливо обратился к моей сокурснице и затеял драку. Если бы драку начал я, то предполагаемый срок моего заключения при таком конечном результате был бы не три года, а втрое большим. Я, вообще-то, рассчитывал на освобождение прямо из зала Суда, но, увы.
Капитан даже сам не понял, почему он уступил этому юноше в его требовании формы обращения и в его отказе от поддержки “наставника”. Лично он ещё до беседы с Новиковым был настроен к нему благожелательно, но юноша избрал форму дистанцирования. Такие заключённые не часто встречаются, но итоговый результат их жизни на Зоне почти всегда отрицательный.
– Ничего, – думал капитан, – пусть оботрётся, а через пару недель посмотрим. Жалко ломать судьбу такого молодого человека. Надо внимательно ознакомиться с его досье и почитать копии его судебного дела.
Койку для отдыха и сна Новикову выделили недалеко от входа, около двери. Дежурный по жилому корпусу сразу предупредил его о запрете курения в спальном помещении. Алексей вежливо ответил, что он не курит, так что это его не волнует. После такого ответа дежурный сказал, что Алексей может ему ничего о себе не рассказывать, так как появится бригадир, и он ему сам всё расскажет о себе. Алексей снова ответил дежурному, но несколько жёстче.
 –Отвечать или не отвечать кому-либо на какие-либо вопросы решать я буду сам. Так что вы уж меня извините, господин дежурный.
Последние слова совершенно не понравились дежурному, он медленно подошёл к Алексею и предупредил, что с таким характером ему будет сложно в их коллективе.
– Я Вам не сказал ни одного грубого или плохого слова. Насчёт вопросов и ответов я тоже Вас не обидел, так как ни дежурный, ни бригадир отряда не являются следователями, которым тоже не всегда и не на все вопросы отвечают. Каждый из нас вправе самостоятельно распоряжаться своим внутренним миром. И я говорю Вам это, как историк. Так устроен мир, и не мне, и не вам его менять.
Дежурный слушал Новикова, раскрыв от удивления рот. Он для себя сделал вывод, что парень или умственно болен, или психически неполноценен. Но говорит он складно и убедительно.
К сожалению, у Новикова не было возможности пообщаться с Никитичем, но, как в дальнейшем стало ясным, необходимости в этом и не было. Вообще-то предположение: то, что знают два человека, быстро становится известным всем, особенно подтверждается в таких закрытых пространствах, как тюрьма или колония. Сержант, который сопровождал Новикова из Москвы в Воронеж, поделился с оперативником и с одним из контролёров Зоны своими впечатлениями о поездке и о своих подопечных. Контролёр Зоны рассказал о полученной информации начальнику второго отряда, и так далее и тому подобное. Поэтому к пяти часам вечера все ответственные персоны колонии, включая и “Авторитетов”, знали о прибытии в Зону зека, “замочившего” такую фигуру, как “Бык”. Поэтому интерес к Новикову был неподдельным. Местные “Авторитеты”, получившие из Москвы “маляву”, уже знали о преждевременной гибели “Ворона” в московской разборке. Проблема со срочным выполнением команды из Москвы отпала сама собой. Наиболее разумные из “Авторитетов” решили держать себя настороже со вновь прибывшим. Сам факт того, что уголовник Рыков не выполнил команду “Ворона”, узнав о его гибели, говорил о предполагаемом “пересмотре ценностей”. Ясно одно, “ Быка” сделал не случайный “лох” с улицы, как предполагалось первое время, а опытнейший профессионал. Сведения о разборке с участием Новикова в московском СИЗО с таким “уважаемым” человеком, как Николай Николаевич, тоже говорит о многом. По “маляве” из СИЗО мнение о Новикове хорошее. И подтвердил это не кто-то посторонний, а сам Николай Николаевич, медвежатник с двадцатилетним стажем.
– Справедлив, самостоятелен, глубоко образован и способен за себя постоять, – так писали о Новикове уважаемые люди. С ментами ведёт себя корректно, но жёстко и требует уважительного отношения к себе. Вызывает удивление и факт недопущения им, несмотря на молодость, “тыканья” в свой адрес. Даже начальник СИЗО и следователи, не говоря уже о контролёрах, обращались к Новикову только на “Вы”. Временно он получил кличку “Историк”, так как сам себя так называл в СИЗО, возможно, имея в виду своё историческое образование. Одним словом, на Зону прибыл интереснейший экземпляр, и, как сказал один из уважаемых авторитетов уголовного мира, именно из таких людей и вырастают настоящие “Авторитеты”.
В пять часов вечера в барак прибыли начальник отряда и начальник режима Зоны. Они приказали дежурному вызвать вновь поступившего зека, Новикова А.В.. Алексей появился перед начальством, доложившись строго в соответствии с уставом внутренней службы. Так как головного убора у него ещё не было, то и снимать шапку ему не пришлось. Начальник режима сразу спросил у Новикова, как ему первые часы в колонии, нет ли претензий, имеется ли у него понимание с начальником отряда. Алексей чётко ответил, что всем доволен. Спасибо начальнику отряда, он доступно объяснил ему правила внутреннего распорядка. Со своей стороны Новиков обещал строго придерживаться существующих правил и не нарушать их. Начальник режима, подполковник Лосев Вадим Сергеевич, рассказал Новикову, что они задержали и допросили заключённого Рыкова, прибывшего с ним одним этапом. Рыков сознался, что по поручению некоего “Авторитета” Воронова должен был убить Новикова. Орудие предполагаемого убийства изъято контролёрами Зоны. Убийство не состоялось по причине отказа от выполнения акции самим Рыковым и преждевременной смерти Воронова.
– Спасибо, гражданин подполковник и гражданин капитан. Но я и в вагоне понял, кто такой Рыков. Мне сержант, сопровождавший нас, сообщил, что меня “заказывали” ему и старшине. Просьбу заказчиков передавал контролёр СИЗО. Они, конечно же, отказались. Более того, старшина предупредил контролёра о сообщении этого факта начальству, если в вагоне что-нибудь случится. Так что я знал об этом. Я не буду говорить, что не боялся. Самый опасный враг, это тот, которого не боишься. Поэтому всё время поездки я был на чеку. Когда мы прибыли в лагерь, то мои волнения просто исчезли после знакомства с современным чудом техники, металлоискателем “пластмассы”. Как я понял, заточка обнаружена, и я могу спать спокойно. Ещё раз спасибо, я говорю это вполне серьёзно. Я же не имею возможностей объяснять каждому зеку о своей невиновности, о судебной ошибке. И вам, граждане офицеры, ничего доказывать я не собираюсь. У Вас такая работа, а я буду строго соблюдать положенные правила во вверенном вам Учреждении.
И Лосев, и Зыков внимательно слушали Алексея. Капитан, возможно, и не понял, но подполковник оценил пассаж о металлоискателе. Насчёт контролёра из СИЗО Новиков ясно дал информацию для сообщения в Москву. И по Рыкову он внёс полную ясность. Интересно, как всё-таки нашли заточку. Новиков не сомневается, что по наводке. В любом случае контролёру положена премия, заслужил. И день какой-то странный. Не успели привезти зеков в Зону и сразу же отзывают одного из прибывших. Надо бы поговорить с ним.
Начальство попрощалось с Новиковым, пожелало ему хорошей акклиматизации и покинуло жилой корпус второго отряда. Подполковник Лосев вернулся в свой кабинет и поручил вызвать к нему заключённого Никитина Артёма Никитича, которого сегодня затребовали обратно в Москву. Никитин прибыл, доложился по всем правилам и дал пояснения по поездке в вагоне. Насчёт Рыкова именно он слил информацию контролёру, проводившему обыск заключённых.
– А почему вы ему доверились? – неуверенно спросил подполковник.
– Как же мне ему не доверять, если он пять лет служил под моим началом на Таджикской границе, и я его рекомендовал к вам на службу. Кстати, подполковник, вам привет от подполковника Тронько. Он хорошо о вас отзывался.
– Спасибо за привет, а как вы здесь оказались, если это не секрет?
– Для вас не секрет. Я в командировке на три дня. Сопровождал Новикова. Мы бережём его и пока с этим, Слава Богу, справляемся. Он и сам за себя может постоять. Дело в том, что его покойные родители из службы. Мама врач, папа технарь. Ну, а в жизни всякое случается. Мне говорили, что вас сегодня вызовут в Москву на семинар. Так вы там и с Тронько, и с его шефом и со мной немного пообщаетесь. Если у вас найдётся закурить, то скажу спасибо, а в Москве возвращу долг. Больше ничего говорить вам я не имею права. И вас попрошу полученную информацию о Новикове не давать никому, даже его отрядному. А я и так уже изрядно разболтался.
Лосев был несказанно рад и привету от Тронько, и объяснению “ясновидения” контролёра, и информации о Новикове. Подполковник начал постепенно догадываться о назначении Новикова, но полной ясности у него не было. Он позвонил в канцелярию своего учреждения, а там ему сообщили о вызове на двухдневный семинар в Москву. Сомнений у Лосева больше не было, его помнят бывшие коллеги и он по-прежнему в их обойме. Лосев решил, пока у него хорошее настроение, отправить в Москву бумагу насчёт контролёра СИЗО. Копию этой бумаги он решил всё-таки отправить в ведомство своей прежней службы, указав одним из получателей сообщения подполковника Тронько. Обратил же Никитин его внимание на заинтересованность ведомства в благополучии заключённого Новикова А.В.! Вот он и отреагировал.
– Слава Богу, я ещё кое-что значу в этой жизни и кое-что могу.
К семи вечера, к ужину весь отряд капитана Зыкова был в сборе. В небольшом помещении со старым названием “красный уголок” собралось порядка пятидесяти заключённых. Бригадир доложил о производственных проблемах, поставил несколько просьб перед отрядным командиром. В основном это были проблемы, связанные с бытовыми недостатками. В Зоне, как и во всей стране, царила нехватка средств гигиены и тому подобное. На самом деле сами средства гигиены и продукты питания в стране были, а вот денег на их приобретение финансовая часть Зоны не имела. К сожалению, завод металлоконструкций, работающий в колонии, был загружен не более чем на тридцать процентов. Заключённым при успешных делах выделялось порядка трёх процентов на зарплату, которых тоже было недостаточно для покрытия текущих затрат. А при такой загрузке, как сегодня, и говорить было не о чём. Восемь рублей на питание в день – это голодная смерть. Как начальство Зоны выходило из положения знает только Господь Бог. Затем капитан Зыков представил коллективу нового члена отряда, осуждённого по статье ………. Зыков сообщил, что столь маленький срок за убийство объясняется непреднамеренностью преступления, и попросил членов отряда не видеть в Новикове убийцу. Капитан вкратце сообщил биографические данные Алексея, не забыв подчеркнуть, что Новиков имеет диплом профессионального историка. В студенческие годы Новиков посещал спортивную секцию по восточным единоборствам. Поэтому, усмехаясь, произнёс капитан, мы имеем возможность поднять спортивно – историческое образование в отряде на более высокий уровень. После выступления капитана обсуждали ещё какие-то вопросы. Бригадир объявил построение на ужин в столовой и пригласил Новикова за свой стол, чтобы задать ему несколько личных вопросов. Так что первый день в Зоне пока не принёс Алексею никаких неожиданностей, ни плохих, ни хороших.
Беседу за столом начал бригадир, предложивший Алексею называть его по имени и без отчества, несмотря на значительную разницу в возрасте.
– Зови меня просто Иваном или Ивановичем, такое у меня и имя, и отчество. Тебя, как я понял, зовут Алексей Викторович. Мне рассказал дежурный о вашей беседе и в “маляве” из СИЗО пишут об обращении к тебе по имени и отчеству. Для меня это не имеет никакого значения. Я не шибко образован, всего семь классов, да и те в сельской школе. Сам я электро и газосварщик, всю предыдущую жизнь проработал на автобазе. Сел по глупости, нужда заставила продать грузовую машину автобазы каким-то жуликам. Они через годик где-то “залетели”, а попутно и меня сдали. На моей автобазе ко мне претензий не имели, так как их долг мне по зарплате как раз соответствовал сумме иска, если не превышал. Суд решил иначе – шесть лет с конфискацией имущества. Слава Богу, имущества и денег у нас в семье толком и не было, а квартира была записана на жену. Так что жена с детьми не на улице и ждут меня. Сам я местный, ко мне и родные приходят, и с автобазы друзья помогают. Скоро пол срока пройдёт и у меня есть шанс на амнистию. У Хозяина колонии и его зама по режиму я на хорошем счету, если моя бригада и дальше будет без ЧП и при порядке, то мои шансы на амнистию почти стопроцентные. Я говорю тебе об этом, потому что и от тебя, Алексей Викторович, зависит моя свобода, – немного с грустью произнёс бригадир.
– Я понял вас, Иван Иванович. Если вы не возражаете, то к вам я буду обращаться на “Вы” и просто Иванович. Вы же можете ко мне обращаться по имени и как посчитаете себе удобным. Я не люблю грубости в свой адрес и несправедливости, как к себе, так и к другим. Специальность у меня историк, но я и дня не работал по специальности. Поэтому любая работа будет для меня началом лагерной жизни. Мой отец обучил меня авиамоделизму, но, как я понимаю, здесь самолёты не конструируют. А к властям претензий не имею, они тоже люди и страх их, как и других, всегда сопровождает по жизни. В душе я даже доволен, что от меня пострадал бандит, за которым, как сказал задержавший меня дежурный капитан милиции, “кладбище давно скучало”. Конечно же, не мне решать право на жизнь любого человека, но если уж так получилось, то мне повезло. Я не лишил жизни хорошего человека, не сделал детей сиротами, а жену вдовой. Я только в СИЗО понял, кого я “замочил”. А угроз от его друзей я боялся. Они же стали моими врагами. Говорят, что самый опасный враг тот, которого не боишься. Пока у меня ещё есть опасения за свою жизнь, но я многое умею, многому обучен. Сдаваться не собираюсь.
Бригадир слушал Алексея с неподдельным вниманием и почтением. По его лицу было видно, что юноша ему нравится всё больше и больше. Он даже начал думать о работе для Новикова, о работе, которую он сможет ему поручить. Бригадир предупредил Алексея, что в их бригаде есть и просто хулиганы, и мелочь уголовная, а есть и закоренелые преступники. С ними он и сам не хочет связываться. Алексею он посоветовал стараться не контактировать с ними.
– В карты тоже не вздумай ни с кем играть, как бы тебя не уговаривали. А сегодня отдыхай и отоспись. Завтра в шесть подъём, к семи тридцати на работу. Да, забыл тебе напомнить, постарайся ни у кого ничего не просить, и никому ничего обещать. Опытные заключённые говорят, что и никому нельзя верить, но это уж ты решай сам. Я с тобой говорю впервые в жизни, пуда соли с тобой тоже не съел, но тебе верю. А сейчас пошли строиться и спать.
Когда они подошли к своим, то один из зеков выматюгал бригадира за долгую “болтовню с салагой”. Иванович не возразил, а попросил того вспомнить свой первый день на Зоне. Не он ли уссался на вечернем построении? Все рассмеялись, а особенно сам матюгавшийся.
Первая ночь прошла спокойно, Алексей действительно отоспался. Утром он легко поднялся со всеми наравне, помылся, побрился и почистил зубы. Снова было построение, и отряд с песней направился на заводскую площадку. На работе Алексей в основном выполнял функции подсобного рабочего. Где-то через пару недель жизни в Зоне, во время обеденного перерыва, один из молодых зеков, постоянно трущийся около бывалых, свистнул Алексею и позвал его кивком руки. Лёша спокойно подошёл к свистуну и спросил, какие у него к нему вопросы. Свистун вначале оторопел и сказал, что вопросы не у него, а у “Филина”. Новиков подождал минуту и так как зек по кличке “Филин” продолжал молчать и даже не поднимал голову, то Лёша спокойно развернулся и направился к ожидавшим его рабочим. Всем было интересно, чем закончится первая встреча Новикова с признанным бандюком. “Филин” поднял голову и рыкнул в сторону Алексея, что он его не отпускал. Вот он дожуёт “пайку”, тогда и будет говорить.
– Меня звали не вы, а ваша “шестёрка”. К “уважаемому” зеку я на свист и не подошёл бы. А к “шестёрке” подошёл, так как он и трёх слов сложить не может, ему свистеть легче, чем говорить, – спокойно и тихо ответил Новиков.
Человек двадцать наблюдали за этой сценой и всё слышали. Бригадир решил не вмешиваться, так как почему-то был уверен в Новикове. Сначала бригадир даже пожалел, что не остановил Алексея, не помешал ему идти к бандиту, а теперь, сам не понимая почему, успокоился. Какая-то сила была в этом парне, характер.
“Шестёрка”, длинноногий паренёк возраста Алексея, резко побежал за Новиковым. Алексей даже не повернул голову в его сторону. “Шестёрка” догнал Алексея и “кинул” левую руку на его плечо. Всё длилось не более десяти секунд. Алексей перехватил его руку и выкрутил на девяносто градусов. “Шестёрка” взвыл от боли, и Новиков отпустил его руку.
– Я тебе её ломать не буду, чтобы не было у тебя повода отлынивать от работы. В будущем сломаю, если не научишься себя нормально вести, – говорил умышленно громко Алексей.
“Филин” внимательно наблюдал за происходящим. Он понимал, что именно сейчас решается судьба его авторитета в бригаде и даже выше, во всей Зоне.
– В молодости я много лет занимался боксом и вольной борьбой, поэтому с этим “фраером” разделаюсь быстро, – подумал он. – Жаль только, что я не знаю, кто стоит в Зоне за этим типом. Но “по понятиям” я должен защитить своего кореша, – так продолжал он думать.
“Филин” вальяжно встал со скамейки и направился в сторону Алексея. Новиков уже присел на скамейку рядом со своими новыми друзьями и спокойно посматривал на движущегося бойца. Да, бойца, так как по походке “Филина” была видна и боксёрская, и борцовская подготовка, но в прежние годы. Правда, скорости в его движениях не было заметно. Лёша решил, что он даст возможность “Филину” сделать замах, а в процессе резко его остановит и собьёт с ног. Желательно отключить его на несколько минут, используя хорошо освоенный им особый приём спецназа.
Всё произошло так, как и рассчитал Новиков. Создалось впечатление, что когда “Филин” замахнулся на Новикова, Лёша даже не смотрел в его сторону. А потом “Филин” как-то странно завалился на правую сторону, никто и не понял причину такого плавного падения. Подбежал бригадир и испуганно спросил, живой ли “Филин”. Лёша успокоил его и пообещал, что “Филин” вернётся в сознание максимум через пять минут. Через пять минут “Филин” действительно пришёл в себя, но трагедия была в том, что его штаны в районе полового органа были совершенно мокрыми. Медленно и не очень уверенно он встал и, не поднимая головы, направился, но не к своей скамейке, а совсем в другую сторону.
Алексей понял трагедию этого человека. “Филин” считал себя самым сильным и крутым в бригаде. За какие-то минуты, его бандитский авторитет, накопленный не одним днём, рухнул, как карточный домик.
Рабочий день бригады прошёл далее без происшествий. В шесть часов вечера все вернулись в жилой корпус, но на душе у Новикова было неспокойно. Он спросил у Ивановича имя и отчество Филинова и, войдя в помещение, сразу же направился к его койке. Филинов молча полусидел на застеленной койке, уставившись глазами в какую-то точку на противоположной стене. Новиков подошёл к нему и громко, чтобы слышали все, обратился к “Филину”:
– Степан Иванович, вы меня простите, возможно, я и не прав в чём-то. Я ведь на Зоне впервые и толком никаких правил поведения не знаю. Может вы хотели поступить верно, “по понятиям”, принятым здесь. Вы не держите зла и примите мои извинения. Я не стесняюсь попросить у вас прощения при всём честном народе. Я прошу прощения и перед всеми, кого мои действия как-то обидели. Вы, как и я, одинокий человек, и для вас Зона больше, чем дом родной. Я здесь не по своей воле и, откровенно говоря, не хочу здесь жить. Но мне придётся смириться и подчиниться правилам этой жизни.
“Филин” чуть ли не впервые за последние три года услышал обращение к себе по имени и отчеству. И говорили с ним не по фене, а нормальным русским языком. Это напомнило ему детство, деревенский дом и вообще прошлую жизнь, но только во времена нахождения на воле. “Филин” медленно встал со своей койки и протянул Новикову правую руку.
– Только пожимайте её осторожно, не сломайте ненароком, – с тёплой интонацией в голосе произнёс сорокалетний зек с переломанной судьбой.
– Я зла на вас не держу, понимаю, что и я не очень прав. За извинения ваши спасибо. Вы Новиков хотя и молоды, но человек правильный. Дай-то Бог вам и дальше таким оставаться. Здесь у нас многие ломаются, но вы, я это чувствую, выстоите.
Он ещё раз протянул Новикову руку, и они даже приобнялись. Но Алексей всё время был весь внимание, он смотрел на руки Филинова и контролировал ситуацию. Бригадир после всего этого сказал Лёше, что заметил его настороженность при обнимании со Степаном. И он согласен с ним, полностью доверять таким зекам нельзя. Их жизнь так ломала, что и шарики – ролики в их голове крутятся совсем по другому, чем у обычных людей.
Почти каждый в отряде посчитал своим долгом подойти к Новикову и Филинову и пожать им руки. Такое решение конфликта вызывало у всех радость. Большинство надеялись на амнистии, на сокращение сроков при поддержке администрации Учреждения. Все понимали, мир и покой в отряде залог их надежд. Новиков, несомненно, стал героем дня, но вёл себя по-прежнему скромно, ни с кем особо не сближался.
– Хорошие отношения в своём отряде – это важно, но есть ещё двадцать других отрядов. “Малява” известна и там. Надо быть настороже, не терять бдительности ни на минуту, – думал про себя Новиков, пожимая руки своим “братанам”.
В столовой за ужином к Новикову подошёл бригадир и попросил сесть рядом с ним. Лёша поблагодарил за помощь и поставил свою “баланду” на столе Ивана Ивановича. Зек, занимавший ранее это место, услужливо уступил его Лёше. Иван Иванович рассказал Новикову о просьбе бригадира двенадцатого отряда прийти на стрелку к их “Авторитету” по кличке “Грызло”. “Грызло” уже знает о его стычке с “Филином” и о примирении, поэтому и захотел с тобой встретиться. На Зоне всё быстро становится известным всем.
– Пойми меня правильно, – продолжал говорить бригадир, – я на Зоне почти три года “кантуюсь”, но ни с “Грызло”, ни с другими “Авторитетами” ещё ни разу даже не говорил. “Грызло” не самый крутой, есть пару авторитетов более крутых, но он у них, как секретарь. Идти или не идти на встречу решать тебе. Но здесь не принято отказывать таким людям, это, как говорят некоторые шибко грамотные, “признак плохого тона”. Зеки говорят проще: “не по понятиям”.
Лёша поблагодарил бригадира за доброе отношение и дал своё согласие. Только место встречи он попросил изменить, не в жилом корпусе двенадцатого отряда, а на открытой площадке около искусственного бассейна.
Бригадир сразу собирался сказать, что стрелку назначает “Авторитет”, а не Лёша, поэтому и положено идти к нему. Да и ранг Новикова не чета “Авторитету”. Но Лёша всем своим видом дал понять непреклонность своего решения. Тогда бригадир выразил сомнение в согласии “Грызла” на встречу с такими условиями, а потом всё-таки решил смириться и с этим предложением Новикова. Лёша же подумал, что “Грызло” зовёт его не по своей воле, а по указанию “старших товарищей”, а их авторитетность “Грызла” не должна очень волновать. Поведение Новикова можно объяснить незнанием им законов Зоны, не пониманием общения “по понятиям”. Встречу назначили на одиннадцать утра, в субботу. Так и передал Иван Иванович бригадиру двенадцатого отряда.
Заместитель начальника Зоны по режиму пригласил начальника второго отряда капитана Зыкова для серьёзного разговора. Лосев рассказал Зыкову подробнейшим образом историю “беседы” заключённого Филинова с заключённым Новиковым, описывая всё в деталях, сильно преувеличенных информатором. Также он рассказал об их примирении в жилом корпусе, в непозволенной для нравов уголовного мира форме. Но и это не конец происшествия. “Беспредельщик” Филинов пожал руку Новикову и признал свою ошибку. Обращался к Новикову он только по имени и отчеству. Такого от него никто никогда не ожидал. Это даже противоречило “понятиям” Зоны. Правда, и Новиков был с ним предельно вежлив: только Степан Иванович, и только на “Вы”. Прямо таки институт благородных девиц. Бригадир отряда держал ситуацию под контролем, со слов информатора. И если Новиков не переломал руки “шестёрке”, не уложил Филинова на вечный покой, то только благодаря Ивану Ивановичу, бригадиру. Но и это не всё. Мне доложил информатор, что “Грызло” вызвал Новикова на стрелку. Новиков согласился на встречу завтра в одиннадцать утра у бассейна. К слову, место встречи определил Новиков, а “Грызло” вынужден был согласиться. Видно автор встречи не он, а наши более весомые “Авторитеты”. Да, и твоего бригадира также на это время пригласил “Грызло”. Новиков, возможно, об этом и не знает.
– Так что ты мне скажешь об этих делах? Не добавит ли нам это лишних забот? Не подарит ли нам твой Новиков ещё один или более трупов? Можешь не отвечать, я сам в “полной непонятке”. Даже заговорил по фене, извини.
– Да, – задумчиво произнёс капитан Зыков. – Я и сам перестал что-то понимать. Со дня появления у нас последнего этапа обстановка в Зоне стала какой-то напряжённой. Я бы даже сказал – с появлением у нас Новикова. Этот инцидент с Рыковым. Это проявление фантастической бдительности у контролёра на шмоне вновь поступающих заключённых. А конфликт в моём отряде и сегодняшнее поведение такого зубра, как Филинов. Что-то я не понимаю.
– Не понимаешь, – подумал про себя Лосев. – А если бы ты ещё знал про отъезд обратно в Москву одного из вновь прибывших зеков. Что бы ты сказал мне в этом случае? – продолжал думать про себя подполковник Лосев.
Но Лосев не имел права ничего сообщать капитану. После встречи в Москве с Тронько и даже с генералом Прохоровым он понял, насколько важна его работа по внедрению в бандитскую среду старшего лейтенанта Новикова. Наконец-то у него появился шанс получить и полковника, что повысит его пенсию процентов на двадцать. Такую возможность упускать он не собирался. Да и задача перед ним стоит не просто интересная, но и ответственейшая. Даже высшие чины милиции, особенно из Управления исправительных заведений, не имеют никакой информации об операции. Для зачистки ситуации, как об этом он сам догадался, приняли решение о ликвидации бандита Воронова, одного из “Авторитетов” уголовного мира. А принятие решения о ликвидации, говорит о многом. Без получения добра самых высших инстанций такие дела не делают. Вот так думал подполковник Лосев. Но капитану он сказал несколько мало вносящих ясность фраз.
– Твоя задача, пока я для себя ещё не определился с этим Новиковым, следить за ситуацией, контролировать каждый его шаг. Дать ему такую работу, где он не сможет никого изувечить, то есть там, где у него не будет свидетелей своих действий. Я вижу его желание все свои дела делать при большом числе свидетелей. Ты же видишь, где он назначил встречу “Грызло”. Мы тоже не должны сидеть, сложа руки, и ждать трупов, надо установить ночью несколько прослушек вокруг бассейна и провести полную запись завтрашней беседы. Сейчас же я и поручу это своему заму. Этим мы в какой-то мере обезопасим себя от плохих последствий. Я завтра пошлю запрос на наведение полной информации об этом “Историке”. Насколько я знаю, наши историки не обучены убивать людей одним ударом. Правда, их обучали убивать миллионы своими теориями, но это совсем из другой оперы. Так что, давай, будем ждать и контролировать. Но если признаться тебе честно, то этот парень мне по душе. Обидно будет, если такой молодой человек изберёт себе на будущее уголовную жизнь. Мне кажется, что лучше его быстрее амнистировать и выпустить на свободу. Жильё у него есть, специальность есть, да и язык подвешен профессионально. В ориентировке СИЗО была запись, что его мать работала хирургом Центральной больницы МВД и какому-то очень Важному человеку спасла жизнь. Если так, то почему не отбили парня в суде? Я всё понимаю, бандюги не смогли его замочить в СИЗО, поэтому и заплатили “бабки” за срок в Зоне. Так мне, кстати, и говорил сержант из конвойного полка. Ну что же, будем ждать пересмотра его дела и вздохнём спокойно.
Капитан так ничего и не понял из монолога начальника, но для себя решил все свои шаги согласовывать с уставом и обеспечивать и себя свидетелями.
– Этот Новиков заставит меня быть более организованным и внимательным. Ну и, Слава Богу, а то я совсем потерял бдительность, – подумал про себя капитан Зыков.
Наконец-то наступила суббота, Новиков с утра почитал книжку из библиотеки колонии, а литература здесь была отменная, и без десяти минут одиннадцать вышел из так называемого “красного уголка” отряда. Почти все разбрелись по Зоне, многие писали письма своим родным, а некоторые просто отдыхали на травке рядом с жилым корпусом. Вечером у них был капитан, разговаривал долго с бригадиром и сказал всем, что он и в субботу будет на Зоне. Он готов выслушать любые просьбы и пожелания. Новиков предположил, что капитан задержался на субботу ради его встречи с “Грызло”. Лёша понимал, что чуть ли не каждый пятый стучит и капитану, и заму по режиму, и даже начальнику колонии, полковнику Голубенко Всеволоду Ивановичу. Чтобы выжить в Зоне, просто не умереть с голоду, необходимы передачи с воли. Прохоров обещал ему решить эту проблему, но через месяц, не ранее. Они сейчас как раз решают проблему обеспечения их завода заказами. Поставщик, как сказал Алексею генерал, будет заинтересован в помощи Новикову. Его жизненно важную проблему положительно решил выдуманный ими “Покровитель” Алексея, обязанный жизнью доктору Новиковой Алле Степановне. Алексей знал, что у генерала слово с делом не расходится. У Алексея были и свои деньги для ларька, но тамошние продукты ему были не по душе. У своих “коллег” он ничего не просил, а если ему и предлагали, то вежливо отказывался.
Новиков подходил к бассейну и увидел там двоих мужчин. Одним из них был его бригадир, а вторым, как он понял, “Грызло”. Ещё вечером Лёша спросил у Ивана Ивановича, как зовут “Грызло”, но он ответил, что знает только фамилию – Грызлов. О своей встрече с “Грызло” бригадир ничего не говорил Лёше. Новиков решил, что в этом нет ничего плохого. Он обратил особое внимание на несколько кучек зеков, человек по десять, собравшихся в пятидесяти шагах от бассейна. Лёша ещё раз убедился, что в Зоне любой секрет держится не более часа. Если зеки знают, то и начальство в курсе дела и находится где-то поблизости. Лёша услышал неторопливую беседу своего бригадира с “Грызло”. Он подошёл к ним и довольно громко поздоровался с собеседником бригадира. “Грызло” даже не шелохнулся и продолжал какой-то малозначащий трёп с бригадиром. По-видимому, он захотел создать ситуацию, схожую с конфликтом Новикова с “Филином”. Лёша понял, что идёт его проверка “на вшивость”. Тогда он в момент паузы в монологе “Грызла” спросил у Ивана Ивановича, не собирается ли он в библиотеку. Он ведь обещал Лёше взять на свой абонемент интересующую его книгу. Бригадир подтвердил своё согласие насчёт библиотеки, но только после того, как Лёша освободится.
– А я уже свободен, нет проблем, я вас жду, – сказал Новиков и отошёл от бассейна шагов на десять, чтобы показать свою незаинтересованность в подслушивании их разговора.
Бригадир ничего не понял, а “Грызло” моментально врубился в глупость своего положения. Он повернулся в сторону Алексея и громко спросил, почему же он не подходит. Лёша, улыбнувшись, сказал, что уже подходил, но господин Грызлов был занят разговором и не заметил его, так как даже не поздоровался. Поэтому он и решил уйти, у него достаточно своих дел, не менее важных. Он и сейчас видит, что господин Грызлов занят, поэтому он и уходит. “Грызло” побледнел и громко, чтобы все слышали, поздоровался с Новиковым. Алексей ответил не менее громко и свое приветствие. После этого он направился к бассейну, а бригадир стал уходить. Тогда Лёша сказал, что у него нет секретов от своего бригадира, и, если господин Грызлов не возражает, то Иван Иванович побудет рядом с ними.
– Я ведь в вопросах правил поведения на Зоне пользуюсь советами Ивана Ивановича, поэтому и прошу его оставаться рядом. А то, ненароком, ляпну глупость какую-то “уважаемому” человеку, а он не учтёт мою неопытность и мозги вправит, а то и более.
– Ты, Новиков, не пудри мне мозги, я ведь старше тебя более чем в два раза и вижу тебя насквозь, – прохрипел зычным голосом “Грызло”. Это в Москве ты мог выпендриваться, а здесь свои порядки и нарушать их мы никому не позволим. Твои кун-фу и дзюдо разные нам до фени. Не прислушаешься к нашему мнению, не будешь уважать старших и прислушиваться к их мнению, мы тебя быстро на перо посадим.
– Странный у нас, “Грызло”, разговор получается. Ты, уважаемый человек, делаешь “предъяву” мне, неопытному зеку, моложе тебя “более чем в два раза”. И делаешь её даже не по правилам Зоны. Собрал где-то всякую фуфловую информацию и чешешь в мой адрес. Я говорю с тобой языком, на котором меня говорить научили в СИЗО и хорошо тебе понятным. Ты назови в Зоне хотя бы одного человека, перед которым я не прав. Где те, кого я обидел? Ты меня считаешь полным фраером, на которого можно гнать пароход и он сразу же сядет на мель. Ошибаешься. Я не лягу и не сяду на мель. Я разобрался в ситуации, добрые люди подсказали. Маляву, которую тебе и твоим друзьям прислали с воли, я не признаю. И если я замочил “Быка”, то замочил по делу. Хотя и сам сожалею об этом. Не случись этого, я бы и не “тёрся” здесь с тобой, мне нет в тебе интереса. Я бы жил своей жизнью и ты тоже. Мне твоя жизнь не по душе. Не для того я учился, занимался спортом и читал книги, чтобы говорить с тобой на “фене” и выслушивать твои грубости, мягко говоря. И учти, я способен дать отпор любому, кто поднимет на меня руку, особенно с заточкой. Ты то сам на это не пойдешь, пошлёшь “шестёрку”, сам побоишься.
Всё это было сказано Новиковым на одном дыхании и достаточно громко. Угрозы “Грызла” выглядели настолько несостоятельными на фоне отпора Новикова, что и публика вокруг стала на Лёшину сторону. Его яркая речь на “фене” показала его способным учеником не только в самообороне.
– Ладно, успокойся, Алексей Викторович. Тебя, кажется, так величают. Меня зовут Фёдор Ивановичем. Давай говорить на твоём языке. Ты прав по поводу “малявы”. Эти правила устанавливал не я. Нам прислали, мы обязаны, я подчёркиваю, обязаны выполнять. Проверить правильность “малявы” мы не можем, Воронова тоже замочили. Может и твои друзья, а может и не твои. Проверить это мы тоже не можем. К твоему поведению на Зоне мы претензий не имеем. На тебя наехали, ты защищался, как умел. Умел, судя по результатам, неплохо. Слава Богу, не убил никого. И за это спасибо. Нам на Зоне трупы не нужны. Нам нужен порядок, потому что в других Зонах России значительно хуже, чем у нас. Там людей туберкулёз косит, а у нас с этим порядок. Мы не хотим в Зоне беспредела. И начальство Зоны не просто нормальное, а человечное, нас поддерживает за порядок и бесконфликтность. Говоришь ты хорошо, Алексей Викторович, но и мы не пальцем деланы. Я, к слову, по образованию юрист, но, как и ты, по специальности и дня не работал. Так уж сложилось, всю жизнь по тюрьмам и Зонам. Но не жалею, меня уважают люди, и я людей уважаю. Помогаю людям, как могу, и тебе зла не желаю. Но прошу не пользоваться силой, если есть проблемы, обращайся к нам. Мы разберёмся по справедливости. Мы не суд, который за “бабки” и быка коровой признает. У нас честное имя важнее всего, и мы им дорожим. Если ты со мной согласен, тогда по рукам и расстанемся друзьями, Алексей Викторович.
Лёша долго не думал и попросил у “Грызла” прощения за несдержанность. Со всем, что Фёдор Иванович сказал, он согласен.
– К сожалению, – сказал несколько виноватым тоном Алексей, – есть понимание, которое приходит только с годами. Надеюсь, за годы пребывания в вашем “доме” я поумнею и наберусь терпения. Умение постоять за себя мне больше вредит, чем помогает. Но как-то здесь в вашем “доме”, Фёдор Иванович, многие излишне агрессивны. И что интересно, я у некоторых даже не вижу оснований для этого.
“Грызло” рассмеялся и сказал, что через годик, не раньше, Алексей поймёт состояние жизни в замкнутом пространстве. Если он захочет поговорить на эту тему более серьёзно, то он будет рад потрепаться с Новиковым в своей конуре. На этом они и расстались к всеобщему удовлетворению.
Иван Иванович пошёл с Лёшей вместе в сторону библиотеки. Лёше он сказал, что доволен его разговором с “Грызлом” и для себя сделал вывод, “Авторитеты” отказываются признавать “маляву” Воронова. Хотя они и не верят, что ты Быкова замочил по собственной воле. Ну, а если они тебя считают киллером, то для них и эта специальность тоже специальность, я так думаю. Главное – они тебя временно оставят в покое, пока у тебя новые конфликты с кем-нибудь не возникнут.
– Ты Лёша недооцениваешь “Грызло”. Мне говорили, что он бросает нож на тридцать метров быстрее пули. Это я завираюсь, конечно, но точность броска у него сумасшедшая. А ты умеешь бросать нож быстро и точно?– продолжал спрашивать Иван Иванович.
Лёша немного задумался, а потом сказал, что умеет бросать и на тридцать, и на сорок метров. В монету рублёвую он должен попасть, а точнее ему и не надо. Он с друзьями ходил в тир, что в Парке Горького, так они там выигрывали все призы. Поэтому их перестали туда пускать. И хозяина тира понять можно, и нам кушать хотелось. Ничего не поделаешь, такова жизнь.
Подполковник Лосев сидел в своём кабинете и уже в четвёртый раз внимательно прослушивал запись беседы около бассейна между Новиковым и Грызловым. Он никак не мог понять начальной агрессивности Новикова и, если признаться самому себе честно, считал c самого начала ситуацию катастрофической. Но дальнейшее содержание разговора показало, что Новиков оказался прав, выбрав такую форму общения. В определённый момент Грызлов фактически сдался. То ли умышленная громкость разговора для чужих ушей, то ли убеждающая логичность Новикова – и Грызлов пошёл на попятную. Так как полный анализ разговора оказался для Лосева делом достаточно сложным, то он решил срочно передать запись разговора в управление ФСБ для срочной передачи в Москву подполковнику Тронько и генералу Прохорову. В Воронежском ФСБ был выделен сотрудник для оперативной связи Лосева с Москвой. Вадим Сергеевич переписал разговор на портативный диктофон и сделал себе копию. В сопровождающем документе он решил не писать о своём видении проблемы. Отдельно он переслал копию досье на Грызлова Фёдора Ивановича и на бригадира второго отряда, молчаливого участника разговора. Материалы о конфликте Новикова с Филиновым он переслал в Москву ещё ранее. Лосев попросил Москву дать ему рекомендации о линии его поведения в данной ситуации. Также он просил обеспечить материальную помощь Новикову в виде продуктовой посылки от его друзей по институту или соседей. Лично для него нет проблем с оказанием продуктовой помощи Новикову, но делать это крайне нежелательно. Всё должно быть естественно и прозрачно. Лосев спрятал копию плёнки и бумаги в портфель, а сам вызвал капитана Зыкова к себе в кабинет. Зыков находился в столовой, недалеко от режимного отдела, поэтому появился довольно быстро. Лосев дал прослушать плёнку и поинтересовался его мнением. Зыков нервно слушал запись, неоднократно останавливал аппарат и включал вновь и вновь. Дослушав до конца, он поднял кверху большой палец правой руки и восхищённо покачал головой.
– Я только не могу понять, где он так научился “ботать по фене”? Он же никогда ранее не был судим. Неужели за двадцать дней пребывания в СИЗО и немногим больше в Зоне можно освоить блатной жаргон. Тогда он просто лингвист. Отделал он Грызлова очень уж жёстко. Но и на попятную он умеет быстро идти. Да, не прост этот Новиков. Или быть ему великим бандитом, или надо срочно оформлять ему освобождение, – то ли в шутку, то ли в серьёз произнёс капитан Зыков.
Лосев тоже задумался и сказал, что едет домой, всё-таки сегодня выходной. Если у Зыкова нет других планов, то он может и его подвести домой. Зыков согласился и даже обрадовался предложению подполковника. Езда общественным транспортом не доставляла ему удовольствия, а особенно пересадки с трамвая на трамвай. Они вместе вышли из кабинета и из здания. Машина Лосева стояла за территорией колонии, но в охраняемой зоне. Охрана пропустила подполковника Лосева без осмотра, а капитана Зыкова спросила, не несёт ли он из лагеря запрещённых для выноса предметов. Конвоир формально осмотрел капитана и открыл дверь. Подполковник Лосев по своему статусу не имел права осматриваться охраной лагеря. Офицеры уселись в машину и выехали в город. Через пятнадцать минут капитан уже был дома и с хорошим настроением, что случалось далеко не всегда. Лосев подъехал к своему дому, вышел из машины, проверив двери, и пешком пошёл к зданию ФСБ, расположенному в пяти минутах ходьбы от его дома. Он осмотрелся по сторонам и вошёл в парадную дверь. Предъявив своё служебное удостоверение охраннику, отлично знавшему подполковника в лицо, он поднялся в кабинет к своему связнику. Так как Лосев заранее позвонил майору – связнику, то тот его ожидал. Лосев сдал бумаги, которые в его присутствии были упакованы и запечатаны, он расписался как на самой упаковке, так и в сопроводительных документах, и только после этого покинул кабинет майора. Через десять минут Лосев сидел в своём любимом кресле и ждал, когда в ванной наберётся вода, чтобы смыть с себя всю грязь, накопившуюся за день. Избавиться от запаха колонии практически было невозможно, поэтому он выдувал на себя ежедневно четверть баллона дезодоранта. И всё равно внучка не сразу бежала к деду на руки. Она ждала наполнения ванны водой, дед купался, “дезодорантился”, как говорила трёхлетняя Сашенька, и только после всего этого он приступал к своим самым главным обязанностям. Надобно отметить, что делал он это с превеликой радостью и наслаждением.
В понедельник утром, в десять часов в кабинете Лосева раздался междугородний звонок. Приятный женский голос попросил его включить через десять минут телефон в режим секретности номер четыре. Лосев выполнил просьбу секретаря генерала Прохорова, а то, что это звонили от генерала, он знал, так как дешифратор четвёртого уровня секретности был передан ему в Москве при личной встрече с генералом. Выдача ему столь серьёзного устройства обеспечения секретности переговоров свидетельствовала о важности задания, поставленного перед ним руководством ФСБ России. Генерал Прохоров сделал всё, чтобы исключить даже случайную утечку информации. Это не означало о недоверии к МВД России, но ставилась задача свести до минимума число лиц информированных по этой проблеме. Лосев понимал, какой опасности подвергается жизнь старшего лейтенанта Новикова. Опасность может исходить не только от преступного мира, но и от коррумпированных сотрудников МВД. На примере отправки Новикова в Воронежскую колонию был выявлен контролёр СИЗО, вступивший в преступный сговор с “Авторитетами” и пытавшийся склонить солдат конвойного полка к предательству. А таких фактов может набраться в течение всего срока проведения операции множество. Всё это подполковник понимал и отдавал себе отчёт о своей роли в конечном успехе. Если он понял правильно, то эта операция готовилась много лет и рассчитана также на большой период времени. Новиков, конечно же, отдаёт себе отчёт в этом и честно выполняет свой долг перед Родиной. Иногда подполковнику и не верится, что такая задача под силу молодому старшему лейтенанту. Такая задача сродни работе разведчика в тылу врага. В мирное время делать такую работу даже и сложнее, чем в военное лихолетье. Ты как будто среди своих, россиян, а на самом деле твой враг значительно опаснее. И вреда государству приносит намного больше и изощрённей. Семнадцать лет службы в КГБ – ФСБ и уже пять лет в МВД научили Лосева многому. Иногда непорядочность и даже преступность поведения в своей среде, среди коллег, вызывают в нём приступы ярости. Лосев понимал, что для сотрудников МВД, в их сознании, он всегда остаётся комитетчиком. Поэтому и наблюдается соответственная сдержанность при контактах с ним. Лосев для себя давно уже сделал вывод, что бессмысленно делать какие-либо замечания коллегам по незначительным нарушениям правил работы в Учреждении. Да и мизерность заработной платы при труднейших условиях работы не позволяют ему быть чрезмерно строгим к коллегам. Только ожидание более – менее терпимой пенсии при выходе в отставку удерживает сотрудников на такой работе. И это не говоря о психологической нагрузке и других отрицательных факторах.
Лосев включил дешифратор и с волнением ожидал звонка из Москвы. Звонок раздался ровно через десять минут, и Лосев услышал голос генерала Прохорова. Генерал поприветствовал Лосева, обращаясь к нему по имени и отчеству. Он сам, с волнением в голосе, поблагодарил подполковника за работу и дал некоторые рекомендации. Несмотря на включённый дешифратор, генерал называл Новикова “Ленивым”, как они и договорились предварительно. Прохоров предложил Лосеву вызвать к себе на беседу “собеседников” и устроить разнос. “Ленивому” в присутствии собеседника объяснить о нежелательности создания нездоровой обстановки “в доме”. А его собеседнику дать понять, что если с “Ленивым” что-то произойдёт, то виноват будет только он и никто другой. Если “собеседник” не может гарантировать безопасность “Ленивого”, то пусть скажет прямо, а он, со своей стороны, избавит “дом” от такого постояльца. Одним словом, требуется вызвать большее доверие к “Ленивому” со стороны “Авторитетов” колонии. Да, скажите “Ленивому” в присутствии “собеседника”, что вы знаете о заслугах его матери – хирурга перед заместителем Министра, но это ни в коей мере не освобождает его от соблюдения правил поведения. А если его хотят поддержать, то пусть делают пересмотр дела в Суде. Ну, и тому подобное.
– Если у вас нет ко мне вопросов, то ещё раз благодарю за службу и досвидания.
Лосев хотел напомнить о продуктовых передачах для Новикова, но генерал уже отключился от связи. Немного подумав, Лосев понял, что генерал об этом помнит и сам примет надлежащие меры. После телефонного разговора с Москвой Лосев немного отдохнул и направился к полковнику Голубенко, чтобы вкратце проинформировать его о положении в колонии, о некоторых нерешённых проблемах и об успешно решённых задачах.
Подполковник Лосев решил не откладывать в дальний ящик разговор, предложенный ему генералом Прохоровым. Он встретился в столовой с капитаном Зыковым и предупредил, что на завтра пригласит его и начальника двенадцатого отряда для серьёзного разговора. Он также вызовет Грызлова и Новикова. Капитана он просит во время разговора выражать полное недоумение и растерянность. У него возник определённый план, и он просит капитана оказать ему содействие.
– Мой разговор с тобой в данный момент не допускает разглашения, поэтому спокойно идите по своим делам и имитируйте хорошее настроение. Вечером я разошлю приглашения и не буду очень расстроен, если эта информация разлетится по колонии.
В 17-00 он дал указание секретарю обеспечить появление в его кабинете начальников второго и двенадцатого отрядов. Также обеспечить вызов заключённых Новикова из второго отряда и Грызлова из двенадцатого отряда. Об исполнении приказа доложить ему не позднее 18-00 сего дня. Время появления в кабинете Лосева – восемь часов утра, завтра.
Секретарь начальника выполнила указание Лосева и даже до восемнадцати часов успела подтвердить исполнение указания. Так как в Зоне и хорошие, и плохие новости слишком быстро становятся известными всем, кому это важно, то в названных отрядах возник небольшой переполох. Не удивительно, но и начальник колонии, находившийся в это время в Управлении в городе, тоже дозвонился Лосеву и спросил о причинах вызова зеков и начальников отрядов. Лосев ответил чётко по-военному, что это приглашение вызвано его, Всеволода Ивановича, требованием пресекать возможные конфликты во вверенном полковнику Голубенко Учреждении. Полковник остался доволен ответом и попросил разрешения присутствовать при разборке, если Вадим Сергеевич не возражает. Лосев наоборот радостно сообщил, что и сам хотел просить полковника присутствовать и придать встрече более жёсткий характер. Лосев остался доволен своим решением и получившейся формой исполнения. Его даже не удивила осведомлённость начальника колонии. Он и раньше знал о наличии своих информаторов у начальника колонии, как из сержантско – офицерского состава, так и из среды заключённых. Единственно не радовала его работа телефонной станции. Кое-кто из сотрудников станции позволял себе подслушивать служебные разговоры. Но Лосев решил подождать и временно не тревожить это болото. Главк ему гарантировал в течение месяца установить цифровую АТС, исключающую несанкционированное проникновение в телефонные разговоры. Такое решение проблемы исключало излишнюю нервозность среди сотрудников и личные обиды телефонистов при переводе на другой участок работы.
В семь часов тридцать минут утра подполковник Лосев уже находился в своём кабинете. Он позвонил начальнику колонии и попросил его появиться на встрече не раньше и не позже пяти минут девятого. Лосев попробует заранее создать такую обстановку, что приход полковника Голубенко станет мощным инструментом положительного влияния и на заключённых, и на офицеров. Дальнейшие свои действия они разыграют, как по нотам, но написанным ими самостоятельно.
Точно в восемь часов утра секретарь доложила о прибытии начальников второго и двенадцатого отрядов, а вместе с ними и заключённых Грызлова и Новикова. Лосев разрешил им войти в свой кабинет и сразу же, даже не предлагая присесть, начал жёстко предъявлять офицерам претензии за потерю бдительности и отсутствие контроля на вверенных им участках работы.
– У меня нет слов, чтобы выразить всю степень моего возмущения происходящими событиями. За какие-то пятьдесят дней со дня прибытия последнего этапа в лагере произошло около шести конфликтных ситуаций. Слава Богу, ни один из конфликтов не закончился поножовщиной и суицидами. Большинство скандалов, так или иначе, связано с вновь поступившим в Зону заключённым Новиковым и хорошо нам известными лагерными “Авторитетами”. Два последних года в нашем лагере наблюдалось взаимопонимание между Администрацией и заключёнными. Полковник Голубенко получал только благодарности от своего руководства, а это отражалось и на общем финансовом благополучии колонии. Не секрет, что желающих отбывать свой срок наказания именно в нашем Учреждении, было значительно больше наших реальных возможностей. А что наблюдается последний месяц? – с душевным надрывом произнёс Лосев.
Как раз в этот момент дверь его кабинета открылась, и вошёл начальник колонии полковник Голубенко. Подполковник Лосев говорил всё это своим подчинённым стоя около стола, поэтому он доложился полковнику, не меняя своего места расположения.
– Товарищ полковник, я пытаюсь, по возможности, разобраться в причинах ухудшения дисциплины во вверенном вам Учреждении. Вы поручили мне выяснить причины произошедших конфликтов. Скажу вам откровенно, я вижу источником нестабильности в лагере заключённого Новикова Алексея Викторовича. Мы разобрались глубже в этой ситуации и считаем необходимым провести воспитательно-разъяснительную работу с заключённым Новиковым. К сожалению, заключённый Новиков не понимает, что наше Учреждение сугубо исполнительный орган. В наши функции не входит оценка принятых Судом решений. Тем более, никакой комментарий с нашей стороны не допустим. Мы приняли все меры для исключения противоправных действий по отношению к нему. Не скрою, задержание и помещение в ШИЗо заключённого Рыкова, проведенное только благодаря бдительности нашей охраны, исключило первоначальную опасность для Новикова. К сожалению, как нам стало известно, из Москвы от некоторых уголовных элементов поступило указание некоторым нашим, ещё не ставшим на путь полного исправления заключённым, ликвидировать Новикова. Новиков, не понимая правил содержания под стражей в учреждениях закрытого типа, не доложил о поступивших ему угрозах и сам попытался улаживать конфликты. Начальник второго отряда, капитан Зыков, не принял надлежащих мер. В прошедшую субботу, заключённый Грызлов, не скрою, пользующийся большим уважением, как у руководства нашей колонии, так и среди заключённых, пригласил заключённого Новикова “на стрелку”, как у нас говорят. Гражданин Грызлов не учёл, что Новиков впервые в своей жизни находится в подобном учреждении и не знаком с существующими здесь правилами поведения. К счастью, именно, к счастью для Грызлова, я это говорю обоснованно и уверен в своей правоте, встреча прошла без трагических последствий для Фёдора Ивановича. Я хочу сказать это для всех здесь присутствующих, по полученной нами информации из определённых источников, заключённый Новиков владеет в совершенстве всеми видами самообороны на уровне спецназа Министерства Обороны России. Эти знания приобретались им незаконно в течение семи последних лет у его родственника, начальника специальной подготовки Рязанского Высшего Десантного Училища. Даже минимальный контакт Новикова с напавшим на него неким Быковым привёл к трагическому исходу. Заключённый Новиков представляет особую опасность для окружающих, так как его действия в случае разборок, а проще сказать, драк, можно приравнять к использованию им оружия. Чтобы понятен был уровень его подготовки, я сообщаю Вам об его официальном приглашении на преподавательскую должность в Рязанское Десантное Училище в мае этого года. На преподавание не истории, являющейся его специальностью, а методики самообороны. Теперь нам понятно отсутствие у него стремления искать мирные пути погашения конфликтов. Но Новиков должен осознать бесперспективность выбранного им пути. Наша система исправительных заведений способна справиться с любым нарушителем Закона и закоренелым преступником, независимо от причин толкнувших их на эту дорогу. И ещё, я хочу объяснить заключённому Новикову, что заслуги его матери, хирурга центральной больницы МВД, спасшей жизнь одного из заместителей Министра, не дают ему никаких льгот и преимуществ в период отбывания срока наказания. А теперь я передаю слово начальнику нашей колонии, Голубенко Всеволоду Ивановичу, с его разрешения, – закончил говорить подполковник Лосев, несколько унявший своё волнение к концу выступления.
– Спасибо Вадим Сергеевич, но мне практически нечего добавить к тому, что сказали вы. Я только хотел спросить у заключённого Грызлова Фёдора Ивановича, с какой целью он подвергал себя такой опасности. Разве заказчики его “встречи” с Новиковым не понимали об угрозе, которой гражданин Грызлов себя подвергает. У меня лично нет сомнений, что заказчики этой “встречи”, так же как и мы, навели ранее все справки о Новикове. Не дорого они ценят вашу жизнь Фёдор Иванович. А может быть, они и ставили себе задачу видеть вас на том свете? Я говорю об этом не условно – формально, а самым серьёзным образом. Моё руководство поставило меня и моих коллег в известность о ныне проходящих разборках в центральных районах России, уже приведших к гибели ещё шестерых “Авторитетов” уголовного мира. Это сообщение пришло ко мне только в понедельник утром. Думаю, вам об этом станет известно к концу сегодняшнего или не позже завтрашнего дня. Ваш телеграф не сильно отстаёт от наших средств доставки информации, к сожалению. Это меня и волнует более всего. Поэтому я и прошу сначала послушать уважаемого Фёдора Ивановича Грызлова, просить его дать нам пояснения по изложенным фактам, а потом Новикова.
Короткое сообщение начальника колонии повергло в шоковое состояние всех присутствующих, кроме Новикова. Алексей, как стоял неподвижно с безразличным видом, так и оставался стоять, не шелохнувшись ни на йоту. Начальник колонии обратил на это внимание и добавил к сказанному:
– А вы, заключённый Новиков, как я вижу, всем своим видом показываете нам своё полное безразличие к сказанному мною и Вадимом Сергеевичем.
– Если вы, гражданин полковник, позволите мне сказать десять слов, то я отвечу вам, – произнёс негромко Новиков.
– Позволяю, и не десять, а даже двадцать, – резко высказал полковник.
– Спасибо, гражданин полковник. Нас всех, и ваших офицеров тоже, держат уже сорок минут стоя. О каком уважительном участии в беседе можно говорить. Лично меня это унижает. Я произнёс двадцать три слова, из них шесть для поддержания культурного уровня разговора, – закончил говорить Новиков.
– Извините, это я виноват, – произнёс, краснея, подполковник Лосев. – Но мы все беседуем стоя. Я не ставил себе цели кого-либо унизить. Прошу всех занять места за столом и продолжить беседу.
– Позвольте мне добавить к сказанному, – произнёс Алексей. – То, что вы сами говорите стоя, это ваш выбор. Я отдаю предпочтение в данном случае сидению, в прямом смысле слова. В переносном смысле слова я и так, к сожалению, сижу.
– Разрешите мне выказать своё отношение к сказанному, – попросил слова Грызлов, уже усевшийся на стул. – Признаюсь честно, я знал о “маляве” по Новикову, но “стрелку бросил” ему по другой причине. Мне сообщили, что он неуважительно отнёсся к достойному старому зеку Филинову. Это нарушение наших правил “по понятиям” и порядков Зоны. Но во время нашей встречи я разобрался в ситуации. Как ни странно, но Новиков в стычке с Филиновым был прав. Некоторые моменты той стычки можно объяснить только его незнанием жизни на Зоне. Более того, он впоследствии, по собственной воле, извинился перед Филиновым и они побратались. Филинову не нанесено никаких травм. Даже его “шестерка” не был никак наказан Новиковым, имевшим на то все основания, снова же, “по понятиям Зоны”. Лично я не имею никаких претензий к Новикову. Мы также побратались, о чём вам подтвердят ваши информаторы. А по поводу сообщения уважаемого гражданина начальника колонии о разборках в Москве и её окрестностях, ничего сказать не могу, поделюсь вашей информацией со своими коллегами, выясню их точку зрения и только потом с удовольствием буду рад повторному общению с руководством Зоны. Тогда я и смогу высказать мнение о возникших проблемах. Больше добавить мне нечего.
Обстановка в кабинете вошла в нормальное русло, даже создалось впечатление о дружественности. Начальник колонии, полковник Голубенко, решил не предоставлять слово командиру двенадцатого отряда, так как было ясно о его полной неинформированности. Но Новикова он хотел заслушать, хотя и была некоторая боязнь быть поставленными в неловкое положение. Но здесь его выручил заместитель, подполковник Лосев. Он предложил разрешить Новикову высказать свои соображения и пожелания, а также высказаться о согласии или несогласии с требованиями администрации Учреждения.
– Я очень внимательно слушал всех выступающих, – нарочито медленно произнёс Новиков, – и согласен со всеми и по всем пунктам. Я не прав, шёл на встречу с Фёдором Ивановичем, не предупредив начальника отряда. Я, как вы понимаете, не боялся открытой попытки нанести мне физический вред. Место встречи очень людное и легко просматриваемое и прослушиваемое со всех сторон. Более трёх – четырёх человек себе в помощь Фёдор Иванович не взял бы, даже в случае его плохих намерений в мой адрес, а для меня это не трагическая цифра. Насколько мне уже известно, огнестрельное оружие в лагере не имеет хождения. Ну, а заточки и тому подобное всегда приносят больше вреда стороне ими пользующейся. Как уже говорил Фёдор Иванович, он не имел ко мне обоснованных претензий. Я не возражаю, что повёл себя некорректно в отношении Филинова, но и этому нашёл правильное объяснение подполковник Лосев. К моему счастью, а не, к сожалению, я совершенно не знал правил уголовного мира, жил всегда по общечеловеческим нормам и правилам, а не “по понятиям”. К сожалению, сейчас мне приходится осваивать эти правила и порядки. Надеюсь освоить их быстро и творчески, и впредь строго соблюдать. Если я в чём-то и виновен, то прошу всех здесь присутствующих простить меня и постараюсь в будущем не доставлять никому никаких неприятностей.
Последние слова Новиков говорил, встав со стула и опустив голову. Видно было, что он говорил искренне и доброжелательно.
Начальник колонии тоже встал со стула и предложил на этом закончить встречу. Подполковника Лосева он попросил уделить ему несколько минут. Когда все покинули кабинет, Всеволод Иванович попросил Лосева дать ему некоторые пояснения по ряду вопросов. Лосев включил сначала начальную запись своего обращения к присутствующим в кабинете, которую не слышал полковник, а потом запись разговора у бассейна Грызлова с Новиковым. Он внимательно следил за реакцией начальника. Сам факт записи не вызвал у полковника особых удивлений, но выводы он сделал довольно интересные.
– Знаете ли, Вадим Сергеевич, я не сомневался, что о предполагаемой встрече вы знали заранее. Я не сомневался в ваших информаторах, как и вы в моих. И записывали вы всё стационарно. Да и в невозможности причинения физического вреда Новикову вы были уверены. Как я понимаю, вам подробно описали стычку Новикова с Филиновым, а он, насколько я помню данные из его досье, мастер спорта то ли по боксу, то ли по борьбе. Одним словом, не подарок в драке. По вашим данным Новиков справился с ним очень быстро. Может быть, вы к тому времени уже имели сведения об уровне физической подготовки заключённого Новикова. Всё это меня не удивляет. А вот факт разоблачения вашей работы молодым зеком, вызывает у меня много вопросов.
– Простите, товарищ полковник, я не понял, что вы имеете в виду? – осторожно спросил Лосев.
– Жаль, вы не обратили внимания на одну фразу Новикова, я даже записал её немного. Сейчас я вам прочту: “ Место встречи очень людное и легко просматриваемое и прослушиваемое со всех сторон”. Получается, он догадывался о вашей страховке и не сомневался в прослушивании. Опытный зек Грызлов не понял, в какой переплёт попал, а двадцатитрёхлетний историк вычислил ситуацию на все сто. Он не сомневается в нашей защите от его врагов, но постоянно в напряжении и не расслабляется ни на минуту. А как он нас макнул лицом в грязь “за беседу стоя”. Наверное, всё не совсем так, как кажется. Возможно, и вы мне не всё договариваете, и я не обо всём вас информирую. Работа у нас такая. В любом случае, мы экспромтом сработали как одна команда, и я этому рад. Моё предположение о желании уголовников на воле расправиться руками Новикова с Грызловым заставит наших “Авторитетов” понервничать. Видно не всё гладко в уголовном королевстве. И моё предположение, сказанное с целью уберечь Новикова, может случайно стать провидческим. Если вам нечего мне сказать, то я схожу в столовую перекусить. Если тоже пожелаете перекусить, я закажу на двоих. Так что до встречи.
Начальник лагеря вышел из кабинета зама и направился в столовую. Он прибыл сегодня на работу в семь утра, а дома кроме чая и бублика ничего не съел. Лосев тоже был голоден, но его взволновала дальновидность полковника Голубенко в отношении Новикова. Он понимал нежелательность этого, так как полковник человек честный и порядочный. Он всю жизнь проработал в милиции, в системе исправительных заведений, и в операции может увидеть для себя опасность. С другой стороны, его авторитет и безупречность в службе гарантируют ему ещё несколько лет работы, несмотря на уже заработанную пенсию с выслугой. Лосев решил таки перекусить, а заодно развеять всякие сомнения у шефа и ещё раз поблагодарить за помощь.
Из столовой Лосев вернулся к себе в кабинет с хорошим настроением. Он без спешки сделал копии записей всех разговоров прошедшей встречи, подготовил краткий отчёт и позвонил в ФСБ связному. В 15-00 его вызывали в город в Управление Исправительных Заведений, и он решил заранее доставить свой отчёт и запись связному. Слишком много интересных фактов всплыло на поверхность. И начальник колонии проявил интересный подход к оценке многих событий. Возможно, генерал Прохоров и его команда оценят встречу по-иному, отнесутся к высказанным словам с другой точки зрения. Слава Богу, с ответами они не медлят, реагируют не только быстро, но и содержательно.
Ответ из Москвы действительно не заставил себя долго ждать. Работа подполковника Лосева была оценена на хорошо, ближе к отличной. Учитывая возможную проверку досье Новикова самым тщательным образом со стороны уголовного мира, а также реальную невозможность даже команды генерала Прохорова исключить утечку информации из-за коррумпированности некоторых чиновников МВД, генерал попросил Лосева выслать полные досье на всех “Авторитетов” Воронежской колонии. Также генерал поставил Лосева в известность о скором прибытии в Зону ответственных сотрудников его Главка. С их прибытием положение и статус Новикова должны измениться.
Подполковник Лосев незамедлительно выслал генералу требуемую информацию и также быстро получил ответ. По данным генерала, один из “Авторитетов” – участник Афганской войны, спецназовец Лишковец по кличке “Леший”. Возможно, ему известны фамилии преподавателей спецподготовки в Рязанском Училище, хотя он там и не учился. Чтобы исключить промахи со стороны Новикова, генерал попросил Лосева найти способ и срочно сообщить “Ленивому” фамилии троих Афганцев, героически погибших в той войне, а именно: Ключко Ивана, Серёгина Алексея и Нестеренко Германа. Они были из одного взвода с “Лешим”. Их портреты с именами и фамилиями висят на доске почёта Училища. Более того, их учитель и есть родственник Новикова, обучавший и его. Но Новиков не должен называть фамилию своего учителя. Генерал Прохоров просил сообщить о выполнении задания. Также он сообщил о предстоящей встрече с Лосевым, которая состоится в начале следующего месяца, в Москве.
Прошло ещё несколько дней, и начальник колонии вызвал Лосева к себе. Он поделился с ним приятной новостью:
– Я не хотел тебе говорить раньше времени, но мои просьбы к руководству Главка завершились успехом. Признаюсь откровенно, я и сам не ожидал такого результата. Сам генерал Стригуль Игорь Филиппович, мой старый приятель, а вместе с ним и известнейший бизнесмен, просто вхожий к нашему руководству Главка, посещают нас для размещения крупного заказа на несколько миллионов рублей и долгих лет работы. Для меня это шанс доработать до максимальной пенсии и тебе будет не кисло. Если у зеков есть работа и нормальные условия жизни, спокойствие в Учреждении будет обеспечено. Ну, а каким весом обладает генерал Стригуль в нашем Главке, ты не хуже меня знаешь. Начальник Управления МВД области знает о визите Стригуля в Воронеж. Он просил меня познакомить их и “накрыть поляну”. Начальник колонии говорил с Лосевым только на вы, но в периоды наилучшего настроения переходил на ты. Лосев не сказал, конечно же, начальнику, что знает об истинной причине приезда, точнее, кто инспирировал этот визит. Он пообещал оказать всяческое содействие для достойной встречи.
– Главный инженер завода будет принимать участие во встрече? – спросил Лосев.
Начальник задумался, а потом сказал, что согласует этот вопрос с начальником МВД области. Лосева он попросил, покамест, никого не ставить в известность об этом визите.
Вадим Сергеевич выполнил задание генерала Прохорова и нашёл способ передачи Новикову фамилий сослуживцев “Лешего” по Афганистану. Он это сделал весьма оригинальным способом: фамилии сослуживцев были написаны в закладках книги по истории России, которую Новиков читал почти ежедневно в библиотеке. В одной из закладок было написано, что эти товарищи герои – десантники и ученики их любимого учителя. Память о них будет вечно жить в сердцах курсантов. Подписаны закладки факсимильной подписью Павлишина, хорошо известной Алексею.
Алексей прочитал закладки, запомнил фамилии и имена курсантов – героев, после чего все бумажки уничтожил. Алексей всё никак не мог вычислить своего помощника в Зоне, но некоторые мысли у него уже появились.
Спокойствие в Зоне длилось не долго, точнее, спокойная жизнь Новикова. Генерал Прохоров оказался прав в своих предположениях о проверке Новикова “Авторитетами” колонии. Алексей ожидал продолжения выяснения отношений с друзьями Грызлова. Он не знал, кто именно хочет с ним переговорить. На всякий случай, Новиков сообщил капитану Зыкову о приглашении и просил не препятствовать встрече.
– Гражданин капитан, я придерживаюсь наших договорённостей, но прошу вас не препятствовать моей встрече с “уважаемыми” людьми Зоны. Поймите меня правильно, мне здесь жить. Я не хочу постоянно быть в страхе за свою жизнь. Надеюсь, что мы определимся и расставим все точки над “I”.
Капитан не дал определённого ответа, но обещал сегодня же посоветоваться с подполковником Лосевым. К концу рабочего дня Новиков получил положительный ответ. Когда Зыков рассказал Лосеву о приглашении Новикова “Авторитетами” на встречу, то Лосев не проявил ни удивления, ни озабоченности. Он сообщил Зыкову, что информирован об этом самим Грызловым. А то, что Новиков учёл пожелание Администрации, свидетельствует о его твёрдом решении стать на путь исправления. Это звучит несколько пафосно, поэтому я скажу иначе: проявил сознательность в понимании задач администрации колонии. Считаю это положительным фактом и не премину доложить Всеволоду Ивановичу. Не буду много распространяться, но для нас всех сейчас очень важный период. Кстати, как бы ты посмотрел на перевод в мою структуру, ко мне заместителем. Должность майорская и зарплата не намного, но выше. Зыков, не задумываясь, ответил, что был бы рад.
– Мне, откровенно говоря, импонирует с вами общаться, товарищ подполковник. Я это говорю вам независимо от того, буду я вашим замом или не буду. Насколько я разбираюсь в кадровых вопросах, должность вашего заместителя подписывается во многих инстанциях и, к сожалению, решение вопроса зависит не только от вас. За двенадцать лет моей службы в колонии ни один ваш заместитель не был из наших сотрудников. Всегда присылали из вне. Возможно, это и правильно. Но я был бы рад, говорю вам ещё раз.
Через два дня после разговора Новикова с начальником отряда Алексей отправился на встречу с Грызловым. Как он и предполагал, кроме Фёдора Ивановича были ещё три человека. Они представились по фамилиям и именам с отчеством. Не один из них не сказал свою кличку, так как это могло, с их точки зрения, лишить встречу открытости и дружественности. Их клички на Зоне звучали настолько громко и внушающе, что любой зек общаясь с “Авторитетами” просто терял способность говорить не заикаясь. Новиков тоже представился по имени и отчеству, но предупредил, что его возраст позволяет им обращаться к нему по имени. Им он благодарен за имена с отчеством, так как их авторитет настолько давит на психику, что он боится чувствовать себя заторможенным. Грызлов и его друзья рассмеялись. Лишковец сказал, что Грызлов ему говорил об уме Новикова, но он не ожидал таких красивых слов о “заторможенности”.
– Мы знаем, что ты, Алексей Викторович, никого не боишься. А нам и не нужен твой страх. Мы хотим взаимопонимания, уважения к старшим и жизни на территории Зоны “по понятиям”. Всего три условия. Могу тебе с радостью сказать, “малява” по твою душу потеряла силу. Более уважаемые, чем “Ворон” люди, отменили её и ничего плохого о тебе не сказали. По поводу смерти Быкова они считают тебя правым. Мы, как и они, ничего о тебе не знаем. Может быть, расскажешь нам о себе? – то ли попросил, то ли вежливо порекомендовал Лишковец.
– Вы правы, я не пользуюсь авторитетом в вашем мире. Это и понятно. Я для вас случайный человек. Скажу откровенно, был бы рад не убивать Быкова и жить на воле. Я и не хочу становиться таким, как вы. Мне это не подходит. Слишком от многих радостей надо отказаться. Даже заниматься разборками конфликтов на Зоне в миллион раз сложнее, чем на воле. Хорошо сказал Фёдор Иванович на нашей первой встрече: “Мы разбираемся по справедливости. Мы не Суд, который за “бабки” и быка коровой признает. У нас честное имя важнее всего, и мы им дорожим”. В его словах и всё моё дело, шитое белыми нитками продажными Судьями, и о чести имени правильного человека. За одни только эти слова я готов стать перед Фёдором Ивановичем на колени. Он понимает незаконность моего осуждения. Я думаю, и на нашей Зоне найдётся ещё много таких зеков, которые не имеют за собой вины. Но Зона исполнительный орган, у администрации свой круг обязанностей, и я не вправе осложнять им жизнь.
– Но и нашей вины нет перед тобой, “брат”, – вставил проникновенным голосом Грызлов.
– Лично вашей вины и ваших друзей, здесь присутствующих, конечно же, нет. А разве вы не обращались раньше к тому же Быкову или к Воронову с тем же словом “брат”. А вы ждёте от меня любви и уважения. Станьте на моё место, да нет, лучше не становитесь.
– А вот в этом ты Алексей и не прав, – сказал Коренев, один из четырёх “Авторитетов”. Ты же историк и знаешь, справедливости в чистом виде не бывает. А то, что Быков и Воронов оказались людьми непорядочными, так к этому выводу пришли недавно и на внеочередной сходке “Авторитетов” России. С твоих Судей никто “бабки” назад не затребует, а с пересмотром дела ты тоже опоздал. Одна надежда на амнистию. Мы не говорим тебе, смирись с несправедливостью, но и жить в ненависти не надо. В Зоне тоже можно жить и не плохо. У тебя есть всё, чтобы стать уважаемым человеком, хотя бы во время несения твоей тяжкой ноши. Ты с твоим подходом к жизни можешь стать полезным для многих. Зона нуждается в подпитке и в деньгах, и в продуктах, а доставляют их нам наши друзья с воли. Без этих денег и помощи давно бы уже загнулись многие из наших братьев по несчастью. Ты думаешь, что лекарства у нашего “дохтура” от администрации? Ошибаешься, от нас. И ещё есть сотни проблем Зоны, в решении которых ты мог бы принять непосредственное участие. Мы все уже в возрасте, нам под пятьдесят и больше. По статистике такие зеки, как мы, до шестидесяти редко доживают. А смены нам нет, к сожалению. А это горе для всего общества. Да, да, не смейся, для всего общества. Если кошек не будет, то и мышки помрут. Это не я сказал, это жизненный вывод всего человечества.
Коренев замолчал, и все как-то помрачнели. Лишковец спросил у Новикова, знает ли он о его Афганском прошлом. Алексей ответил, что нет, не знает.
– Вот видишь, а я честно провёл на войне три года. Орденоносец. А спроси у меня, за что воевал, отвечу – не знаю. Здесь я сижу по делу. Претензий к Суду у меня нет. А к государству имеются. И не малые. Так что мне за это на невинных людей озлобиться? У меня были три приятеля, как ты, грамотные. Они Рязанку окончили, десантники. Я ведь в спецназе служил. Так вот они погибли, а за что? Нет, я не прав. Их портреты на доске героев висят. А родители их нищие и всеми забытые. Мне, к слову, говорили, что ты тренировался у какого-то учителя из Рязанки. Они часто мне рассказывали о своём учителе по спецподготовке. Кажется, его фамилия Егорычев, ты не знал такого?
– Нет, такого я не знал, вы же старше меня лет на двадцать, как и ваши друзья по войне, а учителя меняются. Правда, и вспоминать их фамилии не принято, они засекречены. А как фамилии ваших друзей, они ведь на доске героев там висели?
– Ключко, Серёгин и Нестеренко.
– Странно, но я их фамилии помню, они погибли ещё в восьмидесятом году. Ключко кажется Иван, Серёгин Лёша, как и я, а у Нестеренко имя какое-то не русское.
– Ну, ты даёшь, Лёша! Герман! Нестеренко Герман! Мы когда ему говорили, что имя не русское, он называл нас козлами ****ыми, не знающими историю своей Родины. Да, брат, память у тебя отменная, что значит молодость.
– Насчёт памяти вы преувеличиваете. Я месяцев пять тому назад был в Рязанке, смотрел соревнования, – с грустью в голосе сказал Алексей.
Почти час продолжалась встреча, хозяева предлагали и коньяк с икоркой, и сладости, но Алексей искренне благодарил и отказывался. Сам “Леший” по фамилии Лишковец, проводил Лёшу почти до его “ночлежки” и, прощаясь, обнял, как брата и друга. Лёша не ожидал такой встречи. Как вовремя Павлишин передал своему человеку в колонии фамилии ротных офицеров Лишковца и как вовремя ему их подбросили, с радостью подумал Новиков.
После этих событий прошло несколько дней и в лагере начались авральные работы по благоустройству территории, по приведению в порядок зданий и подсобных сооружений. Начальник отряда сообщил бригадиру, что начальство ожидает приезда из Москвы большого босса “с сопровождающими его лицами”, как говорят в официальной прессе. Босс действительно прибыл, какой-то важный генерал из Главка. С ним вместе по территории колонии ходил мужчина, тип лица которого соответствует образу “новых русских”. В первый день их визита с ними были и боссы из Администрации области, и из аппарата МВД. Судя по лицам начальника колонии и его заместителей по режиму и производству, визит проходил успешно. Во второй день визита гостей начальник колонии через начальника второго отряда вызвал к себе Новикова. Алексея проводил к начальнику колонии начальник производства завода металлоконструкций, расположенного на территории Зоны. Новиков зашёл в кабинет начальника и в строгом соответствии с правилами представился всем присутствующим. А в кабинете их было пять человек: три офицера колонии и два гостя.
Начальник колонии, полковник Голубенко, доложил генералу, что заключённый Новиков является примером поведения для остальных заключённых, несмотря на то, что находится в Местах исполнения наказаний впервые и всего три месяца. Генерал, а о его звании свидетельствовали и генеральские погоны на куртке, спросил у Новикова, нет ли у него претензий к содержанию в колонии или каких-либо иных. Новиков ответил чётко и громко, что претензий не имеет. Тогда генерал сказал, что он по просьбе одного из больших начальников передаёт ему привет и продуктовую передачу. Также начальнику колонии передана незначительная сумма денег для выдачи их Новикову в случае необходимости. Генерал представился Игорем Филипповичем и спросил у Алексея, догадался ли он, кто ему всё это передаёт и почему. Алексей снова ответил коротко и чётко:
– Несколько лет тому назад моя мама, работая хирургом Центрального госпиталя МВД, спасла жизнь на операционном столе одному большому начальнику. Видимо он не страдает склерозом и помогает, как может, сыну своей спасительницы.
– Молодой человек, ваш “Покровитель” знает о несправедливости допущенной к вам, и постарается принять надлежащие меры. Судебные органы не входят в сферу его компетенции, а влиять незаконными способами он, как вы сами понимаете, не имеет ни права, ни желания. Мой спутник, господин Саблев Игорь Леонидович, бизнесмен и по моей просьбе, и просьбе вашего “Покровителя” открывает на вашем заводе большой заказ металлоконструкций. Так как он планирует не менее одного раза в месяц бывать на вашем предприятии, то он и будет, соответственно, передавать вам продуктовые и денежные передачи.
– Я правильно говорю, Игорь Леонидович? – довольно жёстко обратился генерал к бизнесмену.
– Да, да, господин генерал. Сочту за честь для себя быть благодарным вам и “Покровителю” этого молодого человека. Для меня этот молодой человек станет самым близким человеком в этой колонии, – явно заискивающе произнёс бизнесмен.
– Значит так, господа. Отпустим молодого человека, а сами продолжим обсуждение технических проблем. Да, Новиков, не забудьте взять свою продуктовую передачу, – снова жёстко и командным тоном произнёс генерал.
Алексей взял передачу и, не раскрывая, передал начальнику своего отряда, капитану Зыкову.
– В нашей Зоне строго соблюдаются правила режимности, и я не собираюсь их нарушать. Да и рядом стоящее начальство мне этого не позволит, – чётко произнёс заключённый Новиков. Генерал похвалил Алексея и зама по режиму, хотя, как он подчеркнул, эти проблемы не касаются его участка работы. Генерал сразу же вспомнил своё первое знакомство с Прохоровым и понял, что Новиков воспитан в том же стиле. Ему вообще-то непонятна вся эта история, но спрашивать Прохорова он не будет. Один раз его вмешательство стоило жизни одному уголовному авторитету, ему об этом намекнул Саблев, да он и сам по сводке МВД всё понял. А открытие такого заказа в Воронежской колонии можно считать и его успехом. Видно Саблев крепко зависит от команды Прохорова или тех, кто стоит за ним, если решился платить за изготовление конструкций такие деньги.
– Но это его проблема, а я только увеличу объёмы производства в нашей системе на двенадцать процентов. Если всё это не мираж, то могу рассчитывать на награды и премии. В Воронежской колонии у Саблева никто не будет воровать металл и электроды, только на этом он сэкономит до десяти процентов. Так что в таком производителе есть и определённые преимущества, – думал генерал, смотря вслед уходящему заключённому. Только сейчас он сообразил, что и его поездка, и размещение заказа и многое другое делается ради этого юноши. Целое ведомство работает на одного человека, правда не в ущерб Государству, а со значительной пользой.
– Ничего себе, ребята готовят какую-то большую поганку кому-то. Думаю и надеюсь, что не мне и не моему подразделению, и даже не моему министерству. Слишком большие затраты, а ФСБ пушками по воробьям не стреляет.
В тот же день вечером во время ужина в столовую вошёл капитан Зыков и направился прямо к столу Новикова. Он подошёл к Алексею и вручил ему продуктовый свёрток внушительного размера. Капитан сказал, что проверил посылку и ничего запретного не обнаружил. Новиков поблагодарил капитана и извинился за доставленные хлопоты. Алексей решил не открывать свёрток, встал из-за стола и отнёс свёрток бригадиру своего отряда, Ивану Ивановичу. Лёша не сомневался, что в посылке нет ничего важного и интересного для чужих глаз. Слишком многие люди были причастны к посылке, а генерал Прохоров никогда не позволил бы себе какой-либо халатности или небрежности в таких вопросах. За всем этим в столовой наблюдало не менее двух сотен глаз, поэтому завтрашний день в колонии будет обрастать легендами о продуктовой посылке и поступке Алексея. Алексей попросил бригадира распределить продукты по своему усмотрению среди членов бригады. Алексей понимал, что о событиях, происходивших в кабинете начальника колонии, будут говорить в Зоне только через три – четыре дня. Новиков уверен, если о чём-то знают два человека, то это уже не тайна. Говорить о тайне можно только в том случае, если информацией владеет только один человек. В закрытом пространстве этот вывод абсолютно верен. А Зона и есть такое закрытое пространство, подписок о неразглашении тайны здесь не требуют.
До позднего вечера в кабинете начальника проходили проводы генерала и его гостя. После энной бутылки коньяка расчувствовавшийся бизнесмен Саблев выписал прямо в кабинете чек для администрации колонии на шестьсот двадцать тысяч рублей для более качественной подготовки производственного процесса. Он не забыл о возврате ему пени, на которую и не рассчитывал, поэтому и сделал такой красивый жест. Генералу этот жест был понятен, а начальник колонии чуть ли не расплакался от такого поступка гостя. В пять часов утра машина полковника Голубенко отвезла генерала и его “друга – бизнесмена” в аэропорт, прямо к трапу самолёта, о чём было договорено ещё ранее начальником МВД области. На следующий день начальник колонии и оба его заместителя на работе не появились. Видно и их организмы не железные, такие мероприятия, к счастью, бывают не так часто. Только через день они появились на работе, не отличаясь большой лёгкостью движений и свежестью лиц. Зато радость от успешно решённых задач была написана на их лицах. Начальник колонии, несмотря на своё состояние в тот вечер, не забыл всё-таки передать выписанный чек дежурному офицеру для дальнейшей передачи его бухгалтеру, с требованием немедленного проведения операции получения денег на счёт колонии. Ко всему этому добавилась и радость от сообщения бухгалтером о зачислении на счёт колонии шестисот двадцати тысяч рублей на производственные нужды. Начальник колонии сразу же приказал секретарю связать его с Москвой, с генералом Стригулём и с бизнесменом Саблевым. Секретарь связалась с Москвой, а там сообщили, что генерал Стригуль в командировке и будет только завтра. Секретарь Саблева ответила аналогично. Наверное, организмы москвичей уступали организмам провинциалов. Им для восстановления сил одного дня не хватило.
После отъезда высоких гостей жизнь в колонии постепенно входила в своё обычное русло. Новиков обратил внимание на совершенно иное отношение к нему, как заключённых, так и администрации. Даже “Авторитеты” стали искать общения с Алексеем. Он понимал, что информация о получении большого заказа для завода каким-то образом связана с его именем. Точнее не с его именем, а с фактом его пребывания в Зоне. В два часа дня на рабочей площадке бригады Ивана Ивановича появился капитан Зыков и начал довольно громко беседовать с бригадиром. Зыков полушутя выразил своё недовольство бригадиру утаиванием “дефицита” из свёртка Новикова.
– Всем достались презенты, а мне будто и не положено, – с наигранной обидой в голосе сказал Зыков.
– Вы ошибаетесь, Владимир Ильич. Сам Новиков попросил меня оставить кое-что и для ваших деток. Там были конфетки московской фабрики “Рот Фронт”, и мы их отложили именно для ваших детей. А вообще-то никто из нас и на свободе не ел таких продуктов. Правда, Новиков сказал, что и он не помнит не только вкуса этой еды, но и даже названий. Алексей сказал нам, что он лично не знает своего “Покровителя”, но в любом случае благодарен ему.
Капитан ещё несколько минут поговорил с бригадиром и подошёл к Новикову. Алексей поздоровался с начальником отряда, доложившись в строгом соответствии с правилами Учреждения. Зыков тепло ответил ему на приветствие и пригласил пройтись с ним в сторону администрации колонии, если, конечно же, не будет возражений со стороны бригадира. Иван Иванович слышал весь разговор и дал своё добро, иронично улыбаясь и капитану, и Новикову.
Зыков шёл медленно по заводской территории, растерянно посматривая в сторону Алексея. Всем своим видом он говорил о каком-то хаосе в его голове. Настроение у него было хорошее, но неясность ситуации тревожила не меньше.
– Вы знаете, Новиков, – он обратился к Алексею на “Вы”, – я два дня провёл с гостями и был свидетелем вашей короткой беседы с ними, но понять так ничего и не смог. У меня нет сомнений, что вас лично они раньше и не знали. И не только не знали вас, но и даже не слышали о вашем существовании. Но какой-то Большой человек, обязанный вашей матери, дал им команду. Насколько этот человек Большой я представляю себе, так как для меня фигура генерала Стригуля нечто близкое к Апостолу. А генерал Стригуль выполняет указания вашего “Покровителя” с почтением и дрожью в голосе. Так что для меня рисуется картина чуть ли не самого Господа Бога. О богатеньком бизнесмене я и не говорю. Он просто мелкая шавка на фоне тех людей, хотя наш начальник областной милиции считал для себя честью наливать ему коньяк в бокал. В финансовой мощи бизнесмена можно не сомневаться, он отвалил колонии больше шестисот тысяч рублей с такой лёгкостью, как я покупаю на улице мороженое своим деткам, не в кафе, подчёркиваю, а на улице, где цены значительно ниже.
– Гражданин капитан, я, с вашего позволения, отвечу вам тоже коротко – сам ничего не понимаю и не догадываюсь.
– Послушайте, Новиков, обращайтесь ко мне по имени и отчеству: Владимир Ильич, когда мы наедине. Мне так будет значительно приятнее и вам не так официально.
– Договорились, Владимир Ильич. Я и сам хотел этого, но не осмеливался вам предложить. Вы и старше меня не на много лет. Так что мне это подходит. Только не подумайте, что я использую это где-то во вред вам и вашему авторитету.
– А я и не беспокоюсь об этом, Алексей Викторович. К вам и генералы предпочитают обращаться на “Вы”, а мне мой собственный разум подсказал это. Так вот, возвращаясь к началу нашего разговора, у меня создалось впечатление, что и бизнесмена нам выделили только для обеспечения вас продуктовыми посылками. Это, конечно же, шутка, но в ней имеется и доля правды. Я обратил внимание на жёсткость, я бы сказал даже грубость, с которой генерал Стригуль обязал бизнесмена обеспечивать вас продуктами. Подвожу резюме, как сейчас стало модно говорить: мне абсолютно ничего не понятно и стало ещё непонятней после визита “дорогих гостей”. А вы, как я понимаю, не собираетесь внести мне ясность, утверждая и о своём непонимании ситуации. Я принимаю это как должное и надеюсь на наше взаимопонимание.
– Вы зря на меня обижаетесь, Владимир Ильич. Я действительно не всё понимаю в происходящем, но у меня имеется к вам большая просьба. Не подумайте, что для меня работа на строительной площадке в тягость, но я бы с большим удовольствием работал в библиотеке. Это не означает, что вместо сегодняшнего библиотекаря, а вместе с ним. Меня даже не интересует оплата труда в библиотеке. У меня имеются деньги, так как моя квартира в Москве сдаётся, а деньги за неё поступают на мой банковский счёт. Ежемесячная сумма дохода не очень большая, но для меня и пятьсот долларов большие деньги, сегодня. Но, прошу вас, только не в ущерб библиотекарю колонии. Я не хочу выглядеть непорядочным человеком в его глазах и в глазах окружающих.
– Я с удовольствием попробую решить эту задачу, но должность библиотекаря колонии считается у нас “номенклатурной” и её утверждает сам Всеволод Иванович. Вы же понимаете, что за многими заключёнными стоит какой-нибудь “дядя” на воле. Колония не обособленное государство, проблемы города являются и нашими проблемами. В том году у нас три дня были перебои с водой. Мы на самом деле задолжали водотресту, но раньше нам всегда шли навстречу. В тот раз нам отказали. Истинная причина произошедшего была в отказе начальника колонии, полковника Голубенко, заместителю директора водотреста в содействии сыну его любовницы, отбывавшему у нас свой срок заключения. И что вы думаете, наш шеф сдался. В противном случае, бунт в колонии был бы неминуем. На будущее шеф учёл такой прецедент, и мы теперь имеем собственную скважину. В случае перебоев с поставкой воды мы запускаем скважину. С водой мы решили, а с электричеством, а с газом для столовой? Газовую скважину мы не будем бурить и электростанцию строить не будем. С электричеством легче, так как нас запрещено в любой ситуации отключать от электрообеспечения. И таких проблем у нас миллион. И за каждой проблемой стоят люди. Мало кто понимает, что мы исполнительный орган, а правду пытаются найти именно у нас. Шеф всегда требует от нас оставаться людьми в любой ситуации. На нашу Администрацию не поступало ни одной жалобы на нечеловеческое обращение с заключёнными. Не секрет, что есть колонии, где собаки живут лучше людей, где зеки мрут от туберкулёза, где ШИЗо хуже камеры пыток в гестапо. У нас не такая колония. Если у заключённого, точнее, у его родственников есть связи на верху, то его направят к нам. Таких колоний, как наша, на всю Россию не более тридцати. Признаюсь вам, я горжусь этим. В иной колонии я бы и не работал. Если признаться честно, я бы и здесь не работал, имей я деньги на содержание семьи. Правда, работая здесь, имеются и некоторые преимущества. Как-то сидел в нашей колонии, в моём отряде, брат одного босса из Городской администрации. Так он помог мне получить взамен моей сырой полуподвальной комнаты хорошую трёхкомнатную изолированную квартиру. Конечно же, я предоставил ходатайства из МВД и тому подобное, но проблему решил он, именно он. А если бы я вёл себя зверем с его братом, да и с другими заключёнными, то ждать бы мне квартиру двадцать лет и не такую хорошую. В наше время, когда деньги всё, а порядочность не в цене, жить стало ещё сложнее.
Так беседуя, они и подошли к зданию Администрации колонии. Зыков подвёл Новикова к кабинету начальника и спросил разрешения войти. Полковник Голубенко даже привстал, приветствуя входящих в кабинет капитана Зыкова и заключённого Новикова. Новиков, как и положено зеку, доложил о своём прибытии. Всеволод Иванович рукой остановил его и предложил сесть на стул около стола. В кабинете начальника уже были два его заместителя, по режиму и по производству. Они тоже поприветствовали Алексея. Полковник предложил и начальнику отряда остаться с ними, так как предстоит серьёзный и важный разговор.
– Ты, Владимир Ильич, тоже останься с нами. Ты самый близкий начальник Новикова от Администрации колонии, поэтому и твоё мнение для нас очень важное. А я пока попрошу своего секретаря принести всем нам кофе и к нему сладости. Всё никак не могу толком прийти в себя после приёма начальства. Но ради таких успешных переговоров я готов снова “терять здоровье”, – с улыбкой на лице произнёс полковник.
Он вышел из кабинета в приёмную, и через пять минут на приставном столе начальника колонии была банка бразильского кофе, чай в пакетах и сладости. Даже бананы с апельсинами появились на столе. Полковник включил кипятильник, расположенный рядом с его столом на невысокой тумбочке, и беседа началась. Сначала Голубенко предложил своему заместителю по производству рассказать вкратце присутствующим о перспективах нашего завода металлоконструкций. Зам доложил о перспективах в самых радужных тонах и за всё достигнутое поблагодарил начальника колонии. Затем слово получил заместитель по режиму. Он тоже благодарил начальника колонии за своевременную поставку оборудования контроля и наблюдения за порядком в колонии. Именно благодаря этому удалось пресечь вооружённое нападение на одного из заключённых вновь поступившим заключённым. Затем слово предоставили Зыкову. Владимир Ильич не знал, что от него хотят услышать, поэтому, на всякий случай, тоже начал с благодарности начальнику колонии и его заместителю по режиму за улучшение общего климата взаимоотношений заключённых с администрацией. Несколько замешкавшись, он всё-таки сказал, что все последние хорошие события, именно хорошие, так уж совпало, начались с прибытия в Зону заключённого Новикова Алексея Викторовича.
– Это звучит глупо, вы уж меня простите, но Новиков, как хорошая примета. Даже мой сын умудрился впервые принести из школы отличный табель. Я, к сожалению, не верующий человек, но всё происходит именно так.
Не сговариваясь, полковник и два его заместителя начали смеяться гомерическим смехом. Даже капитан, виновник возникшего смеха, тоже начал смеяться. Новиков улыбался сдержанно и интеллигентно.
– Наливайте себе сами, друзья мои. Кто хочет кофе, а кто чай. Вот и Новиков осуждает меня за “хочет”, я это вижу, Алексей Викторович. Знаю, что это не очень грамотно. Даже внук меня поправляет в таких случаях. Нет такого слова, за то все меня поняли, и вы тоже. Ладно, исправлюсь: кто желает кофе и так далее.
И снова в кабинете раздался смех, не такой громкий, как ранее, но очень благожелательный.
– Я попросил вас всех собраться вместе, чтобы действительно рассказать о предстоящих изменениях. Я не буду кривить душой и скажу, что капитан сказал правду. Клянусь своей жизнью, я не говорил ранее на эту тему с Владимиром Ильичём. Он, в отличие от меня, не так скован условностями, и сказал то, что думает. Я не берусь давать оценку поступку Новикова, за который он поступил в нашу колонию. Мы не судебный орган, а исполнительный. Наша задача честно выполнять решения судебных органов. Это наша основная и единственная функциональная задача. Формы выполнения этой задачи строго оговорены существующими правилами. Но доброта, не в ущерб требовательности при выполнении работы, должна сопровождать нас ежечасно. Будем гуманны и порядочны, и нам Бог пошлёт удачу. У нас появился шанс облегчить жизнь наших подопечных, и мы обязаны, да, да, обязаны не упустить его. А теперь перейду к вопросу о Новикове. Не скрою, я тоже сделал для себя вывод, что добро, сделанное когда-то мамой Алексея Викторовича, сегодня начинает возвращаться к нему. А так как мы рядом с ним, то и нам кое-что перепадает. Но нельзя допустить, чтобы падающие на нас блага были значительнее благ их хозяина. Поэтому я и спрашиваю всех вас, как сделать всё по совести. В первую очередь, я спрашиваю вас, Алексей Викторович.
– Спасибо вам гражданин полковник, уважаемый Всеволод Иванович, что пригласили меня на кофе. Признаюсь, очень люблю этот напиток. Мне в свое время повезло, я где-то прочитал подробную историю появления кофе в Европе и стал его поклонником.
– Извините, Алексей Викторович, – вмешался в разговор капитан, – но в вашей посылке был кофе, я ведь по долгу службы проверял ваш продуктовый свёрток.
– Возможно, и был, но я передал свёрток бригадиру вместе с правом распределения. Следовательно, мне не повезло. Но Господь Бог сжалился надо мною и подарил мне кофе в кабинете у уважаемого мною начальника. Так что я не в проигрыше, а может и в выигрыше. Теперь позвольте мне ответить на интересующие вас вопросы о моей связи с вашими гостями, вопросы, которых вы стесняетесь мне задавать. Если я правильно оцениваю ситуацию, это интересует вас более всего. Я клянусь вам памятью моих любимых родителей, ни того генерала, ни его услужливого сопровождающего я ранее никогда не знал. Да и у меня самого создалось впечатление, что и они ранее ничего не знали о моём существовании. Моя мама действительно работала хирургом в Центральной больнице МВД и по долгу службы делала множество операций. Мне говорили её знакомые, что врачом она была очень хорошим. Мама спасла жизнь многим, но, как видите, нашёлся всего один, кто считает себя обязанным помочь её сыну. Не скрою, мне это очень приятно. Но я не вправе требовать к себе особого отношения из-за этого факта. В нашей колонии порядка двух тысяч заключённых и у родителей или родственников каждого из них есть какие-то заслуги перед другими людьми. Но чем я лучше тех, кто воспитывался в детском доме? Мало того, что у них не было счастья в детстве, так и здесь они тоже изгои общества, не так ли? Мне такой подход непонятен. Скажу яснее – неприемлем. Я совершил с точки зрения Закона нарушение, Суд назначил мне меру наказания, и я должен её исправно нести. Ответственность лежит на Государстве, если его Законы несовершенны. Для себя за прошедшие четыре месяца я сделал интересный вывод: места лишения свободы решением Суда самые справедливые учреждения нашей страны. Эта мысль может вам показаться абсурдом, но это единственные в стране Учреждения, где практически все равны, где все действия, как сотрудников Администрации, так и заключённых, имеют под собой правовую базу и чёткую регламентацию. Несомненно, на примере одной колонии сложно делать такой вывод, но я говорю о принципах системы исправительных заведений. Уверен, коррупция, глубоко проникшая во все сферы жизни нашего общества, здесь находится в зачаточном состоянии. Я и это объяснил себе просто – страх перед наказанием. Здесь на виду у всех последствия нарушения Закона. Человечество ещё не создало лучшего инструмента борьбы с нарушением Законов, чем страх. Чтобы человек не нарушал Законы, любой человек, он должен понимать о неминуемости наказания. Я понял это своей шкурой. Но особенно людей расстраивают не наказания за нарушения Законов, а то, что в нашей стране не все одинаково равны перед Законом. У нас ещё не все члены общества усвоили, что “Закон есть Закон, и перед ним все равны”. К счастью, у заключённых в колонии много времени для раздумий, поэтому я и пользуюсь этим, мороча вам голову своими мыслями. Возможно, так на меня подействовал кофе. Кстати, согласно заключению медиков, кофе благотворно действует на клетки головного мозга, улучшает память и сообразительность.
Все слушали Новикова внимательно и тихо, даже не позволяя себе в это время ни пить напитки, ни есть сладости. Нет сомнения, что слова Алексея затронули душу каждого, взволновали и заставили задуматься о жизни, вообще. Подполковник Лосев пожалел, что не ведётся диктофонная запись беседы. Правда, у него не было стопроцентной уверенности, что Всеволод Иванович не делает этого. Капитан Зыков тоже не сдержался и попросил у начальника колонии разрешение сказать ещё несколько слов. Полковник кивнул головой в знак согласия.
– Пусть простят меня присутствующие, но когда я шёл с Новиковым к вам, он рассказал мне об одном его желании – работать когда-нибудь в библиотеке. Я сказал ему, что такие назначения решаются на уровне начальника колонии. Алексей Викторович согласен работать библиотекарем даже без оплаты его труда. Правда, он попросил ни в коей мере не назначать его в ущерб ныне работающему библиотекарю. Он попросил не считать его желание работать в библиотеке, как попытку избежать работы на строительной площадке в бригаде, – закончил говорить взволнованный капитан Зыков.
Полковник Голубенко признался, что и ранее он думал о такой работе для Новикова, даже послал все бумаги на амнистию для сейчас работающего библиотекарем заключённого, понимая о несогласии Новикова занять место работающего зека. Ему обещали дать положительный ответ в течение следующей недели, в крайнем случае, в конце месяца. Вадим Сергеевич может подтвердить мои слова. Но такое решение мы вынесли не за его дружбу “с сильными мира сего”, (видите, как я культурно говорю, сказал полковник, глядя на Алексея), а за образованность Новикова и пользу, которую он принесёт нам всем на этой должности. Я не оговорился, “принесёт”, я в этом просто уверен.
Присутствующие еще некоторое время говорили о жизни, и начальник отпустил всех по своим рабочим местам, кроме подполковника Лосева, попросив его задержаться.
Всеволод Иванович достал из сейфа уже начатую бутылку коньяка, правильнее будет сказать, ещё недопитую бутылку коньяка, так как оставалось в ней не более стапятидесяти грамм живительной влаги, и разлил её по двум рюмкам. Вадим Сергеевич поблагодарил полковника.
– Да, – сказал Лосев, как-то неуверенно. – Я никогда не задумывался о нашей работе под таким углом зрения, как предложил Новиков. Его соображения хотелось бы послушать и не один раз. Я даже пожалел, что не захватил диктофон. Жаль, если вы, Всеволод Иванович, не сделали этого.
– Я и сам подумал об этом, но было поздно. Как-то неприлично приглашать друзей – коллег в свой кабинет и вести запись. Всё-таки я милиционер, а такой подход более присущ твоему ведомству. Не обижайся, я говорю это не с целью тебя обидеть. Мы работаем уже пять лет вместе и никогда не сорились. И наши точки зрения по всем важным вопросам всегда совпадали. Мне всегда было спокойно с тобой, так как ты меня никогда не подсиживал. У тебя своя работа, у меня своя и немного твоей. Сейчас, как я чувствую, у тебя работы прибавилось. Это твоя парафия, и я в неё не вмешиваюсь.
– Вы правы, товарищ полковник. Работы мне прибавилось, но она совершенно не во вред вам. Я бы сказал, даже, наоборот, на пользу Вам. Да и мне тоже. Ещё года три с гарантией поработаем вместе. Не хочу загадывать, но мы делаем доброе и важное дело. И оно на пользу нашему ведомству и министерству.
– Я и сам так думаю, к нам начинают относиться с уважением и даже с какой-то боязнью. Смотри, у нас на счету такие деньги, а звонков с “просьбами” ни из Главка, ни из МВД области нет. А они все знают о деньгах. Знают, но не просят. Вывод: боятся они наших денег. Если у них и были такие мысли, то они звонили сначала в Главк к Стригулю, спрашивали разрешение на просьбу. Раньше так всегда делали. Сейчас, видно, получили от него совет денег наших не касаться. Я по виду Стригуля понял, что нам деньги бизнесмен Саблев дал не по его просьбе или давлению, а по желанию угодить “Покровителю” нашего Новикова. И дал же деньги, сукин сын, не побоялся, что мы его “кинем”. Он то нас толком и не знал, а дал деньги. Значит, верит “Покровителю” и не сомневается в его силе и порядочности. Да, сложная штука жизнь. Век живи и век учись. С самого первого знакомства с этим Новиковым у меня была какая-то нескладуха. Как будто бы всё так, и в то же время не так. Юноша он Великий, поверьте мне на слово. Наши лагерные “Авторитеты” ему и в подмётки не годятся. Не только по бойцовским качествам, но и по уму. Он мыслит по-государственному, масштабно и философски. Тут у меня на днях был “Грызло” и рассказал о встрече всех наших “Авторитетов” с Новиковым. Ты и сам знаешь об этом от капитана, так как Новиков и его ставил в известность о встрече, и от “Грызло”, он же и тебя информирует. Так я удивился, что “Леший” признал его своим парнем, даже провожал после “посиделок”. Новиков наш, оказывается, знал его друзей по Афганистану. Тот Алексея проверял, мол, ты же в Рязанском Училище бывал на соревнованиях, учились вы у одних и тех же учителей, а их, корешей моих, знал, слышал о них? А Новиков, оказалось, и их знал, даже по именам. Вот так оно и было. Плохо будет, я тебе скажу, Вадим Сергеевич, если удастся им Новикова сделать своим, наша страна от этого совсем не выиграет.
– Что-то вас товарищ полковник на философию потянуло. За Новикова не беспокойтесь, его отсюда вытащат покровители и очень быстро. Мне известно, что “Авторитеты” на свободе к нему претензий не имеют. А кто имел, того уже и нет на этом свете. Наши “Авторитеты” знают об этом. Так что он в полной безопасности. В крайнем случае, сам разберётся с обидчиками. Он это умеет делать и даже слишком профессионально.
– Ты, Лосев, думаешь, я сводки об убийствах в бандитских разборках не читаю? Читаю и анализирую. Я и сам тебе могу сказать, кто за кем стоит. Кое-кто из больших “бандюков” прошёл через мои руки, а другие у моих друзей “отдыхали”. Я ведь в этой системе уже двадцать три года, ещё при Союзе начинал работать. С моим опытом можно и в Интерпол переходить. Как никак, знаю бандитов из четырнадцати ныне зарубежных стран. Добавь ещё и тех, кто в Америку, Германию и Израиль уехали. Так и до двадцати стран дойдёт. Обидно, что не вёл списочного учёта бандитов, прошедших через мои руки. Я начинал простым контролёром, вертухаем, как называли нас раньше. Были бы записи, на пенсии торговал бы ими, стал бы миллионером.
– Нет, Всеволод Иванович, все эти записи уже составлены и проданы людьми из больших кабинетов. Мы же отчёты пишем, а они их собирают, обрабатывают, на дискеты записывают и за бумажки зелёного цвета продают. А покупателей хватает. Вот так, товарищ полковник.
Руководители колонии допоздна засиделись у себя в кабинетах, обдумывая планы на будущее, свои и колонии.
Новиков проработал в бригаде ещё три недели, а к концу месяца пришла и амнистия на библиотекаря. Все в Зоне уже знали, что претендент номер один на эту должность заключённый Новиков. Начальник колонии выполнил своё обещание и поздравил Алексея с новой работой. К новому году и завод металлоконструкций стал работать на полную мощность. Изменения в Зоне не заставили себя долго ждать. Особенно это стало заметным на рационе питания заключённых. В медицинской части появились деньги на приобретение лекарств. Администрация колонии провела все необходимые мероприятия по благоустройству мест проживания зеков, наконец-то отремонтировали баню, журналы и газеты стали регулярно поступать в библиотеку. Алексей постепенно становился одной из авторитетнейших фигур среди заключённых. Все зеки знали, что в библиотеку регулярно ходят и “Грызло”, и “Корень”, и “Леший”. Когда они посещали Новикова, то другие заключённые не позволяли себе отвлекать библиотекаря. Бизнесмен Саблев, как и обещал, раз в месяц привозил Новикову продуктовую посылку. Так как Лёша уже не работал в бригаде Ивана Ивановича, то он попросил “Грызло” распределять продуктовую посылку по Зоне на своё усмотрение. “Грызло” и другие “Авторитеты” высоко оценили этот жест Новикова и просили его активнее включаться в жизнь Зоны.
– Пойми нас, Лёша, мы не вечные, а тебя “братва” уважает. И не только за силу. Твой авторитет завоёван твоим достойным поведением. Мы не слепые и понимаем, что почти все положительные изменения на Зоне появились благодаря тебе. Ну, не только именно тебе, а благодаря и твоему “Покровителю”. И начальство Зоны это понимает. Они и мы понимаем, выпустят тебя с Зоны и красивой жизни колонии наступит конец. Откровенно говоря, мы тебе желаем от чистого сердца скорее выйти на свободу, но станешь ли ты там свободнее, счастливее, мы не уверены. Здесь с твоим мнением считаются больше двух тысяч человек, а там? Нет, Лёша, не всё так просто, как кажется.
– Ну, это вы, Фёдор Иванович, преувеличиваете мой авторитет на Зоне. Скажу вам честно, я и не хочу быть “Авторитетом” в вашем понимании этого слова. Я сугубо гражданский человек. Мне необходимо скорее выбраться из Зоны и жить на свободе. На жизнь я себе заработаю. Но выйти из Зоны я хочу не по воле “Покровителя” или иных ходатаев, а по Закону. Закон меня осудил, пусть Закон меня и освобождает. Свою работу на Зоне, благодаря вам и вашим друзьям, я делаю честно. Помогаю “братьям” своим по мере сил и разума. Но быть вершителем их судеб и будущего, тут уж вы меня простите – не только не могу, но и не желаю. Эта шапка Мономаха не по мне. Вы то сами уже старики, не я, а вы сами так говорили о себе, поэтому для вас интересно и важно всё происходящее. А мне всего двадцать четыре года и я не хочу на себя принимать чужую боль. Вы приучили себя к боли, а я не хочу.
И сегодня “Грызло” и “Леший” пожаловали к Новикову в гости, чтобы “перетереть” некоторые жизненно важные вопросы Зоны. Они мирно беседовали, попивая кофе, возможно, и из Лёшиных посылок, но принесенное “Авторитетами”. Как раз в этот момент зазвенел телефон и Новиков снял трубку. Звонил подполковник Лосев и предупредил, что прибыл Саблев и направляется к нему в библиотеку, по собственному желанию.
– Он желает говорить с тобой “тет а тет”. Прими его вежливо и с добротой.
Новиков ответил, что он никому никогда не хамил и не хамит, тем паче тому, кто ему привозит “подогрев”.
– Слушай, Алексей, не пудри мне мозги и хотя бы со мной не говори на фене. Я то знаю о судьбе твоих продуктовых посылок, Робин Гуд хреновый, – смеясь, сказал Лосев.
Динамик телефона в библиотеке был усилен, так как бывший библиотекарь страдал глуховатостью. Новиков не поменял аппарата, поэтому “Грызло” и “Леший” всё слышали. Они рассмеялись изречению Лосева и сказали Новикову, что за свои ходки они впервые встретились со столь порядочной Администрацией.
– К тебе гости, так что мы пойдём на свежий воздух, – с некоторым сожалением в голосе сказал“ Грызло”.
– Останьтесь, друзья. Посидите за теми стеллажами и почитайте. Мы не долго, так как говорить мне с ним не о чём. Он человек занятой, ценит и своё, и чужое время, – произнёс Лёша чётко и требовательно.
“Авторитеты” уступили “просьбе” Новикова и как раз в это время дверь библиотеки распахнулась, и вошёл Игорь Леонидович Саблев. Надо отдать должное Саблеву, завод заработал, как никогда хорошо. Практически, выполнялись только его заказы. Свои шестьсот двадцать тысяч первоначальных затрат он уже отбил с такой же прибылью. Изготовленные зеками конструкции продавались им со стопроцентным подъёмом. А так как его цены были самыми низкими на рынке предложений, то портфель заказов уже был расписан на два года вперёд. Саблев пошёл даже на невиданный шаг: он выделил денежную премию руководству Главка, Зоны, завода и отрядным. Деньги он выписал прямо на их фамилии, оплатив заранее подоходный и другие налоги. Саблев знал, что военнослужащие не облагаются налогами, но для исключения эксцессов зависти с любых сторон пошёл и на это. Суммы оказались изрядными. Но волноваться Администрации было не за что. Расценки за изготовление аналогичных изделий даже на государственных предприятиях были на двадцать процентов ниже. Обвинить их в лоббизме бизнеса Саблева никто не посмеет. После всего этого Саблев на Зоне стал действительно родным гостем. Даже зеки при его появлении ощущали душевный подъём.
Саблев буквально влетел в библиотеку, приветствуя Новикова, минимум, как своего друга и даже более. Он обнял Лёшу, искренне поинтересовался его житьём – бытьём и спросил о проблемах.
– Ты, Алексей, можешь думать, что я к тебе так отношусь из-за твоего “Покровителя”. Но это и так, и не так. Я внимательно изучил твоё дело, спасибо ещё остались друзья в Министерстве юстиции, и считаю тебя правым на все сто процентов. Мне тоже не так легко достался сегодняшний достаток. Признаюсь только тебе, и я имел пару ходок на Зону. По тем Законам того времени сроки мне давали небольшие, но справедливые. Сегодня те судимости уже сняты, так что я и в Госдуму могу баллотироваться. Поэтому предлагаю тебе написать заявление, а я сам пробью тебе амнистию. Я уже говорил на эту тему с Лосевым, он меня поддержит. Но он сказал, что ты писать ничего не хочешь, ждёшь Законных оснований своего освобождения. Не прав ты, Лёша. Государство своей вины никогда не признает. Я даже знаю, точнее, знал людей, которые “врулили бабки” Судье за твой срок на Зоне. Та Судья уже не при делах, преподаёт в милицейской Академии, а “рулильщики бабок” давно уже трупных червей кормят. Так что решение вопроса только за тобой. На воле я тебе помогу и с работой. Пожелаешь идти в науку – иди. Я был в твоём Университете, так они готовы и письма дать в твою защиту, и в аспирантуру тебя зачислить без экзаменов. Можешь мне не верить, но я предложил им спонсорскую помощь, так они отказались. Сказали мне, что если понадобится, то и сами соберут деньги для твоего освобождения. Так они к тебе относятся, и я был этому несказанно рад. Но я тебе хочу предложить идти ко мне замом. Да, да, заместителем. Главное в заместителе – это честность. А у тебя, как сказал начальник вашей колонии, полковник Голубенко, аллергия к нечестности и непорядочности. Такой человек мне необходим. Я планирую на будущее загрузить работой ещё несколько колоний, а ты, к несчастью, знаешь эту среду. Да и при тебе поддержка Главка мне гарантирована. Я лично не знаком, к сожалению, с твоим “Покровителем”, но вижу как бздят его Стригуль и другие. Я на своей шкуре ощутил его авторитет. Менты, налоговики и тому подобные инстанции для него пыль. Он человек правильный. И мне спокойнее так работать. Ты даже не можешь себе такое представить, с меня никто сейчас не вымогает взяток. Как ни в России живу, сам ни хрена не понимаю. Да, я заговорился. Вот твоя посылка, её ваши вертухаи уже проверили. Ну, а моё предложение, уважь меня, подумай. Я знаю, что ты без родителей, а я без детей живу на этом свете в свои сорок пять лет. Может, и понравимся друг другу. И ещё один маленький совет. Я знаю о твоём авторитете на Зоне, но это не для тебя, для этой работы необходим особый склад ума и жестокость. Не твоё это дело. Ты, как сказал мне как-то начальник колонии: “станешь Великим человеком, и он этому будет рад от чистого сердца”. Я с трудом запомнил эту фразу, даже записал её для себя и для тебя.
Алексей искренне поблагодарил Игоря Леонидовича и за посылку, и за хорошие слова в свой адрес. Он пообещал подумать и при следующей встрече ответить на поставленные им вопросы. Они снова обнялись, и Лёша вышел немного проводить дорогого гостя.
Через пару минут Новиков вернулся в библиотеку и увидел своих друзей, сидящих в раздумье за столом.
– А я думал, что вы уже открыли посылку и меня чем-нибудь вкусненьким побалуете. Вы, господа, не правы, – с иронией в голосе произнёс Новиков. – Открывайте, Фёдор Иванович, мне действительно есть захотелось.
“Грызло” открыл передачу, достал оттуда небольшую палку сухой колбасы, пакет с сыром и банку шпрот. Он быстренько нарезал колбаску тоненькими колечками, нарезал сыр и открыл шпроты.
“Леший ” не выдержал молчанку и сказал Новикову, что они слышали весь разговор, как он сам понимает. Комментировать они ничего не собираются.
– Ты, Новиков, личность действительно выдающаяся и правильная. Выбирай свою дорогу сам, но знай: мы тебя и по одной ходке в “Авторитеты” бы выдвинули. А молва о тебе по Зонам уже пошла, могут и без твоего желания короновать тебя. Вот такая жизнь.
Друзья перекусили, Лёша отдал Фёдору Ивановичу продуктовую передачу для раздачи “братьям”. “Грызло” попросил разрешения Алексея выделить немного продуктов для подарка Всеволоду Ивановичу к юбилею.
– Сейчас, слава Богу, на Зоне со жратвой нормально, Администрация никогда не крысятничала и не крысятничает. За это мы должны быть благодарны Хозяину.
Новиков поддержал решение “Авторитетов”, тепло с ними попрощался и уселся за стол составлять формуляры для новых книг. Не так давно он отправил просьбу о помощи любой литературой в несколько известных ВУЗов страны. Как ни странно, но книги прислали, даже учебники по разным предметам и пожелали всем здоровья и скорейшего выхода на волю. Денег за книги не попросили, но доставку оформили за счёт получателя. Алексей немного поразмышлял над этим и понял причину. Книги не новые, их спишут, и нет проблем. А вот деньги за отправку прошли бы по бухгалтерским бумагам. Вот этого и не надо отправителю. Лишние проблемы себе на голову. Пусть получатель платит. Это разумно, если учесть, что у получателя на это имеется скидка.
“Авторитеты” шли не очень быстрым шагом к себе и по дороге тихонечко разговаривали. Разговор Саблева с Новиковым взволновал их. Буквально за несколько минут до прихода Саблева они говорили с Новиковым на эти же темы. Саблев хочет одно, они хотят другое, а Лёша отвечает им всем одинаково. И Лосев подтверждает слова о своеобразном подходе Новикова к освобождению. Если он действительно надеется, что вынудит Государство признать себя виноватым, то он просто идеалист. Грызлов даже засомневался, что Новиков это имел в виду. Амнистия ему “не подходит”, а какие другие формы освобождения существуют, спрашивали они сами себя. Зеки решили сами поговорить с Новиковым в спокойной обстановке. Главным для них было не потерять связи с Лёшей. Не потому, что они к нему уже привыкли. Присутствие Новикова на Зоне, как не покажется странным, улучшило их положение и авторитет в уголовном мире. Зеки Зоны уже давно забыли о конфликтах начального периода жизни Новикова в колонии, а дружба с “Авторитетами” сегодня на виду у всех. Некоторые даже поговаривают, что Новиков племянник “Грызла”, другие вообще считают его вторым человеком на Зоне. Скоро в гости к “Лешему” на свидание приедет большой авторитет “Михарик”, так надо бы с ним посоветоваться. Терять такого парня нашему “правому делу” не к лицу. Он мог бы принести “братве” всех лагерей России солидную помощь. Именно сейчас власть пытается подмять под себя в прямом и переносном смысле уважаемых людей Зон. Когда такое было в уголовном мире России, чтобы “киллерство” становилось у них авторитетной специальностью. Не было такого никогда раньше. Да и названия такого у наших людей не было. Все знали одно слово – убийца, и всё, точка. Считали раньше убийство делом не Богоугодным. И говорить дальше не о чем. А сейчас “богатенькие буратинки” платят киллерам “за работу” громаднейшие “бабки”. А киллеры не задаются себе вопросом, кого именно они мочат, правильного человека или неправильного. Да так власть и её Олигархи за “бабло” замочат пол России. Надо бы “перетереть” с Новиковым эту тему. Он молодой, но “правильный”. Да и философию жизни понимает.
Пока “Авторитеты” шли к себе, обсуждая животрепещущие проблемы Зоны и вообще жизни, Алексей изготавливал формуляры для книг. Библиотека в колонии была потрясающая. Здесь даже хранились книги, изымавшиеся Советской Властью из обычных библиотек и вообще из наличия у граждан. Запрещённая для читателей на воле литература, в колонии спокойно лежала на полках, ожидая своего случайного читателя. Алексей мог себе объяснить это только одним – власти не придавали этому никакого значения. Зона в Воронеже не предназначалась для политических, а уголовный контингент для Советской Власти и для Власти Постсоветской был духовно родным. Читатель в неволе не сможет влиять на общество снаружи. Если же говорить с точки зрения любви к Властям, то независимо от того, что зеки читают, Власть они ненавидят и считают виновником всех своих бед и вчерашних, и сегодняшних. И такое отношение к Власти в местах заключения Алексей считал естественным для любого общества. Будь то коммунистическое общество или капиталистическое, для заключённого Власть враждебна и ненавистна. Ну, а современные сидельцы в Зонах ненавидят Власть лютой ненавистью. И это легко объяснимо. Как может уважать или любить Власть зек, отбывающий наказание за воровство магнитофона стоимостью триста рублей. А в газете он читает статью о чиновнике, укравшем триста тысяч рублей и наказанном за содеянное преступление тем же сроком наказания, но условно. А чего стоит решение суда, приговорившее к условному наказанию начальника стройки, по вине которого рухнуло здание и погибли десятки людей. Начальник стройки просто заменил при монтаже конструкций металлические балки сорокового размера на балки тридцатого размера. Разницу в цене между ними он положил в свой карман, где-то около миллиона рублей. Заметку в газете об этом Новикову принёс один заключённый, осужденный за хищение десяти кубометров уже использованной на стройке деревянной опалубки. И таких примеров можно приводить десятками тысяч. А за каждым судебным процессом, за каждым осуждённым стоят не только они, но и их родственники. Если вдуматься, то один миллион осуждённых, это минимум пять миллионов обиженных, ненависть которых рано или поздно, но выльется наружу. У Власти, не задумывающейся об этом, будущего нет. Для Алексея, на самом деле человека образованного и вдумчивого, эти статьи не доставляли радости. Чтение философской литературы тоже заставляло на многие вещи смотреть по-иному. Как ни странно, но наличие свободного времени и отсутствие домашних забот, могут привести к совсем нежелательным для Власти мыслям. Это даже находило своё подтверждение в стремлении некоторых правонарушителей обратно в Зону. Есть еда, есть постель, есть тепло, есть вода, есть баня, и никаких личных забот. О тебе думают, живёшь по графику, приспосабливаешься к полной несвободе. А кто сказал или измерял уровень этой свободы – несвободы на воле и в Зоне. И спид уж точно на Зоне не подхватишь, не говоря уже о сифилисе или гонорее. Чего греха таить, даже медицинское обслуживание на Зоне обеспечено и, к тому же, бесплатное. А многим, очень многим на воле и это не дано. И к таким мыслям Новиков довольно часто возвращался в свободное время. Связь с генералом Прохоровым тоже стала последнее время регулярной. Пару раз они даже встречались. Устроить эти встречи было довольно сложно, но генерал Стригуль оказал содействие. В ноябре на производственную базу колонии прибыла делегация коллег из колоний Хабаровского края и некоторых других областей Востока страны. Многие из них впервые познакомились друг с другом именно на встрече, поэтому вопросы воронежским коллегам задавались разные. Постоянно и везде делегацию сопровождал подполковник Лосев. Одного немолодого подполковника он даже проводил в библиотеку, где “дальневосточник” долго копался в книжных завалах и искренне благодарил за такую библиотеку. Он пообещал библиотекарю и подполковнику Лосеву, что обязательно пришлёт в подарок библиотеке недостающий том Платонова. Вторая встреча была организована подполковником Лосевым не менее оригинально.
В феврале, к празднику, начальник колонии и его заместитель, подполковник Лосев были представлены к высокой государственной награде. Награду вручали в Москве, в Доме Советской Армии и, по странному стечению обстоятельств, в числе награждённых было только три сотрудника МВД: заместитель Министра, начальник Воронежской колонии полковник Голубенко и подполковник Лосев. Все остальные награждённые были или пограничниками, или сотрудниками ФСБ. Заместитель Министра, начальник колонии и Лосев получили одинаковые награды – ордена мужества. Статус этого ордена имел высший уровень среди существующих наград. К ордену прилагалась грамота и денежное вознаграждение, порядка десяти окладов. Всё это вручалось прямо в зале для награждений. По окончании церемонии награждения было сделано совместное фото награждённых. Лосев видел среди присутствующего начальства генерал – лейтенанта Прохорова. Он был при всех регалиях и с наградными колодками. Так как генерал с ним персонально не поздоровался, то Лосев старался близко к нему не приближаться. Правда, в приезд Прохорова с делегацией дальневосточников в Воронеж, они пообщались значительное время и остались довольны. По крайней мере, сам Прохоров так сказал подполковнику Лосеву. О предстоящем награждении начальника колонии и его заместителя им сообщили звонком от заместителя Министра. Также начальнику колонии сказали, что решение о награждении принято без информирования их местного начальства. Сообщения о награждении также не появится в официальных источниках информации, то есть это событие сугубо для внутреннего пользования. Начальник колонии был человеком умным и дальновидным. Для него не стало сюрпризом наличие в зале для награждений в основном комитетчиков и пограничников. Ему и раньше было ясно, что Лосев выполняет какое-то поручение ФСБ. Полковник сам всегда считал необходимым контроль комитетчиками за колониями. На его памяти в одной из колоний, где он служил отрядным, агент английской разведки нашёл себе временный приют. Он сидел в Зоне не долго, всего один год. Потом вышел на свободу и каким-то образом вернулся к себе в Англию. Когда это стало известно, то в колонии комитетчики дневали и ночевали. Самое смешное, он сам давал ему отличные характеристики при освобождении. Шпион был у полковника, а тогда ещё старшего лейтенанта, и лучшим политинформатором, и отличником поведения, и наиболее исправившимся заключённым. И такие истории случались в жизни полковника внутренней службы МВД.
В Москву начальник колонии и его заместитель ездили по вызову генерала Стригуля для обсуждения проблем, связанных с увеличением объёма производства на их предприятии. Встречал их в Москве Саблев, бумаги они подписали во время завтрака в его кабинете, а потом Саблев предоставил им в полное распоряжение до вечера свою автомашину “Мазду”. Саблев предложил им пообедать днём вместе с ним в ресторане, но они поблагодарили его и отказались, сославшись на занятость. Водитель отвёз их в Дом Советской Армии и ждал до окончания совещания, как они ему назвали предстоящее мероприятие. После награждения был фуршет, а по старому, просто выпивка и закуска. Вечером водитель отвёз их на железнодорожный вокзал, покатав по городу на машине, показав красивые новостройки. Купе СВ в фирменном поезде Москва – Воронеж, заранее приобретенное ими в Воронеже, располагало к лёгкому трёпу и сну. Полковник поблагодарил Лосева и за награду, и за премию, сказав, что никакие пояснения его не интересуют. Как он сказал своему заместителю, деньги в семейном бюджете не бывают лишними. Но эти деньги, наградные, для него важнее воздуха. Наконец-то он поможет дочке с её мужем и детками переехать в свою квартиру. Он очень любит своих внучек, но всё-таки не должны родители жить вместе со взрослыми детьми. И он на старости лет поживёт с женой, включая телевизор в то время, когда ему хочется. И смотреть он будет те кинофильмы, которые ему и жене нравятся. Это может и мелочи, но и жизнь то состоит из мелочей.
Жизнь в колонии по-прежнему не отличалась многообразием. Работа Новикова в библиотеке находила самые лестные отзывы от зеков и от Администрации. За какие-то три месяца работы библиотекарем Алексей стал в колонии довольно значимой фигурой. Благодаря ему в Зоне появились, практически, самые весомые газеты и журналы России. Даже на воле обычные граждане не могли себе позволить покупать такое количество ежедневных и ежемесячных периодических изданий. Алексей вёл небольшой учёт запрашиваемой литературы и заметил, на каждого заключённого выпадает за один месяц до семи прочитанных газет и одного журнала. Таких показателей не наблюдалось даже во времена СССР на не огороженных колючей проволокой территориях. Офицеры, начальники отрядов, писали в своих донесениях руководству колонии, что неоднократно наблюдали скопления небольших групп заключённых, активно обсуждавших ту или иную газетную публикацию. Чрезмерная политизированность не наблюдалась, но ощущалась некоторая растерянность среди думающей части заключённых. Что особо интересно, так это наличие у некоторых зеков блокнотов с записями названий заинтересовавших их публикаций и указание исходных данных: название статьи, наименование газеты или журнала, номер газеты и дата поступления в сеть. К этому виду работы их приучил Новиков. Иногда бывали случаи, что заключённый просил найти ему определённую статью, сообщая библиотекарю все необходимые данные для поиска. За последние три месяца скопилось такое количество газет и журналов, что Новикову пришлось обращаться к администрации о выделении дополнительных площадей хранения. Администрация обещала с началом весны позволить силами самих заключённых построить пристройку к библиотеке. Даже посетители колонии с воли отмечали в своих отчётах о читательском буме в Воронежской колонии. Руководство колонии видело во всём этом заслугу Новикова, в первую очередь, и во вторую, без которой не могло бы быть первой очереди, это финансовые возможности, предоставленные бизнесменом Саблевым. Новиков, с разрешения руководства колонии, установил в библиотеке большой стенд с плакатом, на котором была выражена благодарность Саблеву Игорю Леонидовичу за бескорыстную помощь. Под плакатом было выделено место для подписей посетителей и пользователей библиотеки со словами признательности. Как ни странно, но количество записей уже приближалось к одной тысяче. Игорь Леонидович, посетивший Новикова в свой очередной приезд в Зону, прочитал несколько записей на стенде и даже пустил слезу. Он настолько был растроган увиденным, что забыл о своей основной цели посещения, выяснении решения Новикова по амнистии. Но не только полное благополучие наблюдалось в колонии. Некоторые сложности тоже были, точнее, возникли.
Для Администрации колонии февраль наиболее сложный месяц года. Указом Президента была объявлена очередная амнистия и более ста человек были освобождены из-под стражи. Амнистированные зеки покидали колонию с радостью и некоторой грустью. Расставались с друзьями и братьями по колонии, с уважаемыми сотрудниками Администрации и, вообще, с большим и важным куском жизни. Как говорится, “от сумы и тюрьмы не зарекайся”, поэтому увидеть слёзы на глазах у взрослых мужиков в эти дни было не редкостью. Многие из амнистированных приходили к Новикову в библиотеку, обнимали его и благодарили за участие в их жизни. Были и такие, кто прощался не на долго, осознавая неизбежность возвращения в Зону. Новиков находил для каждого несколько добрых слов и говорил, что будет рад общаться с ними на воле, когда и сам будет освобождён. Кое-кому он даже оставил свой московский адрес, но писать просил не ранее, чем через два с половиной года. Хотя, как он сам говорил, и эта дата может быть необоснованно оптимистичной.
Взамен освободившихся на Зону прибыл новый этап заключённых из московских тюрем и подмосковных лагерей. Эта публика была разношёрстной, но в основной массе это были зеки с опытом жизни на Зоне. Некоторые, особенно москвичи по происхождению, относились к себе, как к особой касте, требующей повышенного внимания и почтения. Среди этапа были и два “Авторитета”, с первых же дней пребывания попытавшиеся засвидетельствовать своё столичное превосходство. “Грызло” и другие “Авторитеты” воронежской Зоны получили “маляву” из Москвы, но указаний о признании москвичей главными нигде не было написано. “По понятиям” приезжие обязаны были явиться к местным “Авторитетам”, имена которых им заранее были известны, и представиться, засвидетельствовав своё уважение. Прошло уже две недели, а приезжие не спешили выполнять правила Зоны. Это волновало и Администрацию, которая пристально следила за порядком в колонии, и местных “Авторитетов”. В самой Зоне уже были случаи разборок, к счастью без летальных исходов, были и случаи воровства, не наблюдавшегося в воронежской колонии уже более года. Приезжие кучковались группками, несмотря на то, что были распределены по разным отрядам. Лидерство прибывших московских “Авторитетов” могло привести к разрушению столь хрупкого согласия, достигнутого громадным трудом Администрации и местных “Авторитетов”. Стали известны факты перехода некоторых, склонных к отмороженности в поведении заключённых, в лагерь приезжих. Всё это вызывало недовольство и у ветеранов Зоны, требующих от своих “Авторитетов” немедленного наведения порядка. “Леший”, ранее отличавшийся большой скоростью и не всегда такой же разумностью в принятии решений, в этот раз почему-то не спешил. Он вообще стал в последнее время философски смотреть на жизнь. То ли общение с Алексеем, то ли влияние книг, прочитанных им в последнее время, но влезать в жёсткий конфликт он не желал. По имеющейся у него информации и “Медведь”, и “Крава”, прибывшие в Зону с новым этапом “Авторитеты”, не пользовались в Москве и за её пределами большим авторитетом. Но за каждым из них стояли “уважаемые люди”. Может быть, стояли и не так близко, но всё-таки стояли. Поэтому он и решил выждать. Эту тему он даже не “перетирал” с Новиковым, несомненным для него авторитетом в человеческих отношениях.
Полковник Голубенко и его заместитель, подполковник Лосев, видели всё это и знали по опыту прошлых лет, что только правильные действия местных “Авторитетов” могут привести к мягкому и бескровному улаживанию ситуации. Поэтому они пошли на беспрецедентный шаг, пригласили местных “Авторитетов” и библиотекаря Новикова, как признанного авторитета среди разумных ветеранов Зоны, к себе в Администрацию. Сам факт приглашения и время встречи засекретили строжайшим образом. Из начальников отрядов в известность поставили только капитана Зыкова, уже утверждённого заместителем Лосева, и начальника двенадцатого отряда, в котором находятся ведущие местные “Авторитеты”. Встречу решили провести в кабинете начальника колонии, но с обязательной записью на магнитофонную ленту всех мнений присутствующих.
Совещание начал начальник колонии, полковник Голубенко Всеволод Иванович, сообщивший о своей обеспокоенности ситуацией, сложившейся во вверенном ему Учреждении.
– Я могу своим распоряжением навести порядок в колонии, приняв самые жёсткие меры. Но вы знаете, я не сторонник жёсткости. К тому же, такие меры приведут к незаслуженному ухудшению условий для законопослушных заключённых. Мне не хотелось бы из-за горстки отмороженных и озлоблённых на жизнь прибывших с последним этапом заключённых омрачать пребывание в Зоне ваших братьев и наших друзей. Мы, представители Администрации, действительно считаем законопослушных заключённых своими друзьями. Так же как от нас зависит ваше благополучие, так и от вас зависит и наша жизнь. Мы находимся на государевой службе, мы исполнители решений Государства. Нам Государство в будущем обеспечит и пенсион, и другие блага. У каждого из нас есть семьи, которые мы кормим. Мы дорожим своей работой и никому не позволим разрушать стабильность нашей жизни. Излишняя жестокость с нашей стороны разрушает и наше собственное психологическое состояние. Помогите нам найти корректный способ разрешения сложившейся ситуации.
Выступление полковника вызвало волнение и в то же время поддержку присутствующих. Подполковник Лосев вкратце сообщил о наиболее озлоблённых заключённых прибывшего этапа, а также подробные сведения о московских “Авторитетах”. Он сообщил об отсутствии у поступивших в колонию заключённых большого веса в уголовном мире. О заключённом Медведчуке, тридцати семи лет отроду, по кличке “Медведь” он сказал, что на него есть нелестные характеристики из его предыдущих мест заключения, сообщают о его агрессивности и некоторой “отмороженности”, со слов даже его сторонников.
– “Медведь” имеет хорошую физическую подготовку. Был в молодости двукратным чемпионом Москвы в “Боях без правил”. Отбывает в настоящее время шестилетний срок заключения.
О втором “Авторитете” Лосев попросил доложить капитана Зыкова, так как он подробно знакомился с его досье. Зыков сообщил, что заключённый Кравчук, тоже тридцати семи лет отроду, по кличке “Крава” имеет несколько меньшую популярность в уголовном мире, чем “Медведь”. Известен, как профессиональный “кидалово” и карточный шулер высокого класса. У хорошо знающих его, подобных ему лиц, пользуется авторитетом. Отличается большой хитростью и безграничной непорядочностью. В совершенстве владеет холодным оружием, так как имеет звание Заслуженного Мастера спорта по фехтованию, рапирист. Спорт оставил после неудачного перелома кисти левой руки. Образование высшее, институт физической культуры. Уроженец Украины, в Москве проживает с восемнадцати лет. Семьи нет, в разводе. Имеет склонность к агрессии при уверенности в своём превосходстве. В противном случае готов склонить голову и примкнуть к победителю. С “Медведем” в дружбе около двенадцати лет, в уголовных кругах считается его “младшим братом”.
– Теперь, – сказал полковник, – я прошу высказать своё мнение или Грызлова, или Лишковца. На их усмотрение, или каждого в отдельности. Я так говорю, потому что уверен в ваших многодневных и многочасовых обсуждениях создавшейся ситуации, – сказал он, обращаясь к местным “Авторитетам”.
Вероятно и Грызлов, и Лишковец предвидели такой порядок обсуждения ситуации, поэтому высказывать их совместное мнение начал Лишковец.
– На самом деле возникшая ситуация не чрезвычайная и не столь редкая в колониях, подобных нашей. Как в жизни никогда не прекращается борьба за Власть, так и в колонии, которая подобна маленькому государству с жёсткими границами. Вы простите мне философствования, но я не вижу ничего трагического во всём этом. Мне, как человеку, проведшему значительную часть своей жизни в подобных заведениях, имеющему определённый авторитет в уголовном мире, не к лицу “ментовскими”, не обижайтесь на меня за это слово, господа, методами улаживать ситуацию. Есть иные бескровные способы, способные и поставить на место пришельцев, и не нарушить нашу “правильную” жизнь на Зоне. Если администрация потерпит ещё пару недель, то все проблемы исчезнут сами. Это не значит, что мы уходим от проблем, наоборот – мы идём к ним навстречу, но нашим путём. Мне хотелось бы услышать мнение Новикова. Он значительно больше общается с заключёнными, чем мы. Они с ним более откровенны. На сегодняшний день библиотека не только изба – читальня, я бы сказал, это в какой-то мере исповедальное заведение.
Лишковец прекратил говорить, а Всеволод Иванович, о чём-то пошептавшись минуту с Лосевым, попросил высказаться Новикова.
– Я, как и все вы, тоже обеспокоен ситуацией. У меня есть свои признаки, по которым я вижу нелады в колонии. Библиотека – это как барометр. Всё в порядке, много посетителей. Где-то проблемы, посетителей меньше. Для меня проблемность вновь поступивших и наличие среди них непорядочных лидеров, видна и без ваших разъяснений. Ни один из вновь прибывших в Зону заключённых не записался в библиотеку. Больше и говорить не о чём. Я встречал на территории колонии так званых лидеров вновь прибывших. Они стараются и своей одеждой подчеркнуть свой особый статус. Это говорит только об их слабости. Как ни горько это слышать руководству колонии, но Администрация должна позволить нам самим разрешить ситуацию. Лично я могу гарантировать невозможность применения холодного оружия московскими “Авторитетами”, по крайней мере, ко мне. Другого оружия, к счастью, в колонии не водится. Мы сами разработаем план, а от Вас помощь может и не понадобиться. В детали нашего плана мы и вводить вас не будем, так как это не соответствует нашим правилам жизни в Зоне. На всякий случай, я ставлю вас в известность, что эту проблему с моими друзьями я ранее не обсуждал. Признаюсь, после того, как я увидел этих “клоунов”, а иначе я их и называть не хочу, у меня возник план, которым я с удовольствием поделюсь со своими “братьями”.
На этом встреча и закончилась, оставив Администрацию по-прежнему в тревоге. Новиков вышел вместе с Грызловым и Лишковцем и направился к себе в библиотеку. Друзья предложили потрепаться у него, может и какой – никакой планчик выгорит. У Алексея было кофе для гостей, поэтому и разговор “пошёл легче”. Новиков попросил подробно рассказать о москвичах, слабости, сильные стороны, привычки. Абсолютно всё. Грызлов рассказал о Медведчуке всё, что о нём когда-либо слышал. И о его зверином характере в драках, и о тщеславии, и о попытках быть как бы крышей для своих дружков. Со слов Лишковца он силён в руках и ногах, а голову никогда не защищает и не включает в драке. Его слава бойца слишком преувеличена. По крайней мере, для него он, как соперник, под силу. О Кравчуке рассказы были несколько иные. Всё то, что сказал Зыков, плюс ещё всё-таки природная трусость, лживость с услужливостью. Что особо заинтересовало Новикова, так это почти ежедневные картёжные игры на территории котельной. По оценке Грызлова, “Крава” уже раздел зеков как минимум на двадцать штук. Его сосед по жилому корпусу, заядлый до болезни игрок, Ройтман, говорит, что догадывается о жульничестве в игре, но доказать не может. А сверх большого класса в игре, как говорят некоторые, у Кравчука нет. На этом разговор и окончился. Новиков попросил друзей зайти к нему в библиотеку завтра утром часов в девять. Он подготовит к этому времени план, который осуществить без их помощи будет невозможно.
В девять часов утра “Авторитеты” Воронежской Зоны, правда, всего трое, прибыли в библиотеку. Новиков сразу приступил к делу. Ещё вчера поздно вечером он подумал о своевременности его тренировки в течение последних трёх месяцев на колоде карт для восстановления нервов и пальцев рук. Поэтому Новиков предложил “Авторитетам” следующее:
– Я предложу, а вы решайте. Когда к нам в Зону прибыл новый этап, я сразу обратил особое внимание на двоих зеков. Они и гуляли по Зоне как-то обособленно, вызывающе. Потом учтите, ко мне ходят читатели и каждый что-то скажет, а общая, точнее, цельная картинка складывается из мелочей. Я заметил, что “Крава” всё время потирает пальцы. А это типичная тренировка профессиональных картёжников. Они не позволяют своим пальчикам застывать. Наверное, так делают и воры – карманники. А когда мне один из посетителей библиотеки пожаловался, что его солидно кинули в карты, я спросил, не “Крава” ли? Ответ, как вы сами понимаете, был утвердительный. В чём суть моего предложения. Кто-то из вас говорил, что ваш приятель Ройтман прилично продулся “Краве”. То, что он жульничает в игре, вбрасывает карты, и колоды у него и у его помощников коцаные и краплёные, у меня нет сомнений. О чём я прошу. Приведите меня в котельную, когда там будет Ройтман, и я предъявлю ему, Ройтману, претензию за какую-то книгу. Словом, разыграем небольшой спектакль. Потом я подведу “Краву” к мысли, что к нему приплыл ещё один клиент, я. Но у вас, Лишковец, случайно будет новая, запечатанная колода карт. Я потребую именно её пустить в игру.
– Нет, Лёша, я не фраер и не могу подвергать свой авторитет такому риску. Он сразу определит, что моя колода меченая. Он играть ею откажется.
– Вы обижаете меня, господин Лишковец, мне не нужна коцаная колода карт. В этом и состоит соль комбинации. Всё остальное я сделаю сам. Только мне надо, как минимум, человек пять свидетелей.
– Ты знаешь, Алексей. Я не всё понял, точнее, ничего не понял. Но ты всегда за свои слова отвечаешь, и я рад буду тебе помочь во всём, – сказал Фёдор Иванович Грызлов.
– А ваша помощь нам как раз и желательна там, в подвале котельной. “Крава” должен видеть как можно больше свидетелей происшедшего. Если всё выйдет, как задумано, то и второй “клоун” сам приплывёт ко мне через несколько дней, – уверенно произнёс Новиков.
На этом и остановились. Лишковец пошёл к себе в конуру и попросил дежурного найти ему Ройтмана. Ройтман появился быстро и дал своё согласие на “такой разговор”. Он только осторожно спросил у “Лешего”, катает ли в карты библиотекарь, так как он его в авторитетах среди “катал” никогда не слышал. Лишковец ответил, что и сам не знает, но верит библиотекарю и в библиотекаря.
– Сегодня в четыре часа дня я договорился об игре с “Кравой”, там мы и встречаемся, – сказал Ройтман.
Мы появимся в котельной минут через десять после вас, сказал Ройтману Лишковец. Заодно и попросил у него совершенно новую фабрично запакованную колоду карт. Ройтман хорошо знал “Лешего”, и если он говорит новую, значит новая и фабричная. Ройтман как-то скривился, но Лишковец его успокоил и сказал, что колоду никто коцать не будет. У Ройтмана и настроение сразу улучшилось. Ему кое-что говорили о библиотекаре, но драться и катать совсем разные специализации, думал про себя молодой вор.
Грызлов и Филинов мирно гуляли по парку, громко разговаривая на какие-то темы. Где-то около котельной Степан Иванович обратил внимание Фёдора Ивановича на трёх зеков, как-то украдкой идущих к котельной. “Филин” узнал одного из них и спросил у него, не катать ли они идут. “Братан” сказал, что таким уважаемым людям не положено отказывать в правдивом ответе, и спросил, не желает ли и он покатать. “Филин” немного смутился и ответил, что каталово он хреновый, но смотрел бы с удовольствием. Их с радостью пригласили и уже пять человек входили в большую комнату кочегара. Как ни странно, но в комнате уже были три знакомых зека. “Крава”, вошедший вместе с “Филиным” и “Грызло”, сразу занял место за столом и попросил дать колоду. Люди “Кравы” сразу предложили свои колоды, а Ройтман предложил свою. Ройтман как раз и ожидал “Краву” на каталово. “Крава” кинул монету и в игру взяли колоду его человека. По правилам Зоны Ройтман не мог проверять колоду, это недоверие к уважаемому зеку и карается жестоко. “Крава” предложил играть по стольнику за партию, но Ройтман отказался, так как он и так “в долгах, как в шелках”. Максимум по полтиннику. Уже прошло три сдачи, и все Ройтман безнадёжно проиграл. Во время четвёртой сдачи в комнату вошли Новиков и “Леший”. “Крава” возмутился приходом незваных гостей. Против “Лешего” он не возражает, а этого молодого он не знает, и никто его не приглашал. “Леший” сказал, что привёл его он и хорошо знает библиотекаря. У него претензии к Ройтману за какую-то важную книгу из библиотеки. Ройтман тут же возмутился и начал кричать, что его вины нет, книгу “с****или”. Он же обещал библиотекарю заказать её на воле и рассчитаться. “Крава” не выдержал базара и велел “баклану”, как он назвал библиотекаря, валить из котельной.
– Мы играем на “бабки”, а это серьёзный разговор, так что вали отсюдова, “баклан”, – уверенно изрёк “Крава”.
Новиков спокойно посмотрел на “Краву” и сказал, что краплёными картами порядочные зеки на “бабки” не играют, так что не надо ему “туфту” лепить. “Крава” схватил карты и бросил колоду в лицо библиотекарю. Библиотекарь, как показалось это весьма странным для всех, успел перехватить колоду, не дав ей распасться. Он вынул из колоды несколько карт и показал их на просвет. Колода была коцаная.
– Да, и двух карт в колоде не хватает, – спокойно продолжил говорить библиотекарь.
“Крава” побледнел и сказал для всех, что они, наверное, упали, когда он бросил колоду парню в лицо.
– Не упали они никуда, они у тебя, одна под рукавом, а вторая под жопой. Или мне показать точнее, – продолжил говорить Новиков.
“Крава” понял, что попал в сложный переплёт и надо выкручиваться.
– Если ты так в картах “сечёшь”, так давай “покатаем”, – предложил он библиотекарю.
– Нет, нет, неуважаемый ”кидалово”, с тобой играть нельзя. Ты и при нормальной колоде людей кидаешь. Покажи свой ноготок на втором пальчике левой руки. Он у тебя и заточен, чтобы картишки расписывать. Возьми ножичек и срежь ноготок, а потом сядем и поиграем. И не по полтиннику, не по стольнику, а по пятьсот.
У “Кравы” выбора не было. Если ему конфликт не затушить, то проситься надо в другую Зону, что тоже мало поможет. “Крава” выполнил просьбу библиотекаря и попросил у присутствующих колоду. Колоду предложил и “Леший”. “Крава” понимал, что “Леший” ему не друг, игрока в котельную привёл он и его колода точно меченая. Тогда Новиков предложил взять две колоды и проверить обе. Какая будет чище, той и будут играть. Конечно же, колода “Лешего” оказалась абсолютно чистой, а колода приятелей “Кравы” была рифлёной и не только. Новиков это сразу почувствовал своими подушечками пальцев, поэтому спросил у присутствующих, не найдётся ли пять капель водочки. Водочка нашлась, и Лёша намочил ею свой носовой платок.
– Как “Крава”, сам будешь смывать “сеточку” с большого пальчика правой руки или кореша твои тебе помогут? – с ухмылкой, но спокойно и без всякой злобы спросил Новиков.
“Крава” снова понял, что и с этой колодой номер не прошёл, поэтому согласился играть колодой “Лешего”.
– Я согласен на вашу колоду, хотя и она не так чиста, как положено, – проговорил не очень уверенно “Крава”.
– Вот видишь “Леший” и тебе предъяву делают на колоду. Не верят твоему авторитету “Вора в Законе”. А вот я ставлю двадцать штук, что твоя колода чиста, как слеза. А в той колоде покажу ещё пару “подлянок”, если кто желает в этом удостовериться. Ну, как, “Крава”, поехали, держишь “мазу”?
“Крава”, побледневший, как смерть, молчал и не вступал в полемику. Он сам взял свой платок, смочил его водкой и протёр палец и всю ладошку на каждой руке. Новиков напомнил ему и о ноготке. Алексей сделал то же самое, и попросил присутствующих разыграть право на первые пять сдач. “Краве” повезло, и он оказался первым на сдаче. В помещении была такая тишина, что и полёт мухи показался бы всем звуком барабана. “Крава” сделал первую сдачу и выиграл. Его руки дрожали, и всем было ясно, что психологически он давно уже всё проиграл. Вторую сдачу “Кравы” выиграл библиотекарь, третью сдачу тоже. Четвёртую сдачу “Крава” делал с каким-то напряжением, но в момент падения карты на стол Новиков перехватил кисть левой руки “Кравы” и крепко её сжал. Ладонь руки сдающего игрока накрывала две карты из колоды. “Крава” понял, что с этим парнем шутить не надо. Пятую сдачу он проиграл совсем без сопротивления. Первая половина игры со счётом четыре один окончилась в пользу библиотекаря. Теперь наступила пора сдачи карт Новиковым. Алексей встал со стула, снял куртку и закатал рукава рубашки. Этим он показал всем, что видел и другие “шалости” “Кравы”. Потом он снова сел за стол, взял колоду в руки, и началось такое представление, что и в цирке не всегда увидишь. Карты буквально летали у него в руках, никогда, даже случайно, не падая на стол. Скорость, с которой он тасовал колоду, не позволяла заметить не только масть или название самой карты, но и саму карту. Он выдавал сопернику карты по его просьбе и в случае перебора сразу же сам говорил ему об этом. Создавалось впечатление, что библиотекарь по рубашкам читал масти и названия карт. Это была игра в одни ворота и даже для болельщиков потеряла всякий интерес. Свою последнюю сдачу, от которой уже не зависел результат всей встречи, Новиков превратил в феерию красоты. Карты падали из колоды на стол, а Новиков успевал их перехватывать на лету, возвращая обратно в колоду. Он умудрился при последней раздаче пустить в игру только карты чёрного цвета. “Крава” был в полном трансе. Как раз перед последней сдачей Новиков пообещал ему сделать чёрную жизнь. И он это сделал, и только чёрными картами. По окончании игры Новиков попросил у “Лешего” разрешения подарить колоду “Краве” на долгую память. Свой выигрыш он распорядился передать Ройтману. И ещё он попросил “Краву” больше не играть в карты на территории Зоны, пока полностью с ним не рассчитается. В противном случае стоять ему на счётчике. Новиков поблагодарил всех за приятный вечер и довольно медленной походкой пошёл на выход. На улице он вздохнул полной грудью и поблагодарил судьбу и Прохорова за такой подарок, как умение играть в карты, хотя правильнее сказать, играть картами. А именно этому его и учил один из лучших иллюзионистов России. Создаётся такое впечатление, что отдел генерала Прохорова предусмотрел возникновение сегодняшней ситуации.
Алексей почти дошёл до библиотеки, когда его догнали Грызлов, Лишковец и Филинов. Они не полностью ещё отошли от игры, поэтому их состояние было несколько заторможенным и неопределённым. Грызлов смотрел на Новикова возбуждёнными глазами и всё порывался что-то произнести, но язык никак не поворачивался. Филинов, не так часто общавшийся с Алексеем, как его друзья, спросил у Лёши, есть ли у него что-то, что он не умеет делать на таком высоком уровне. Новиков рассмеялся и ответил, что не умеет он делать в сотни раз больше дел, чем умеет. Просто жизнь так складывается, что он умеет делать хорошо, он то и делает. Ему в своё время повезло, так как он жил рядом с Дворцом детского творчества, бывшим Дворцом пионеров, а там была школа иллюзионистов. Он и ходил туда в детстве на занятия. Их воспитатель, бывшая звезда этого жанра, с удовольствием обучал их этому мастерству. Единственное, что он требовал от них, так это не использовать умение в корыстных целях. Новиков выполнял и выполняет своё обещание, поэтому он и отказался сам брать выигранные деньги. А всё это он затеял, чтобы вызвать ответную реакцию у “Медведя”. Если он правильно разобрался в сложившейся ситуации, то необходимо поставить на место этих “клоунов”, как назвал он ещё раньше “Медведя” и “Краву” на встрече у полковника. Иного бескровного пути, к сожалению, нет. В семье не может быть несколько хозяев на кухне.
– Я считаю, что Грызлова, Лишковца и Коренева для нашего “дома” достаточно. Вас не много и не мало. Каждый из вас ведёт своё направление работы, и зеки колонии вам доверяют. При любом другом раскладе жизнь в Зоне для большинства превратится в кошмар. Я не о себе беспокоюсь, а о людях, чьи судьбы меня волнуют и доставляют боль. И если я могу хотя бы немного уменьшить их страдания, дать им немного света впереди, то я это делаю, и буду делать. Надеюсь, вы меня поняли и не осуждаете. Мне повезло, что в нашей колонии я познакомился с вами и стал немного больше понимать ментальность и психологический характер других людей. Как ни удивительно, но и от Администрации колонии я получил много полезных знаний. Я для себя сделал вывод, что порядочный человек может делать порядочно и не порядочную работу. Фигня какая, я применил слово “порядочность” в трёх разных смыслах. Такое и захочешь, а на трезвую голову не скажешь. Если у вас есть время и желание, то я угощу всех остатками кофе, – предложил Новиков.
Никто не возражал и четверо друзей, а в этом уже и не было сомнений, зашли в уютное логово Новикова и провели вместе остаток вечера. Никто не пожелал идти ужинать в столовую. День оказался слишком сложным для вечернего приёма пищи.
Конечно же, в понедельник руководство колонии знало об игре в карты и трагических последствиях для “Кравы”. Последствия действительно трагичны для профессионального “каталы” и “кидалы”. Во-первых, громадный проигрыш, во-вторых, обвинения в шулерстве при свидетелях. В-третьих, и что самое важное, ему показали его низкий профессиональный уровень. “Авторитетом” он стал благодаря картам, в каком-то смысле слова. А оказалось, что и его игровой уровень требует переоценки. Удивительно, но “Крава” никогда раньше не слышал о “каталове” по кличке “библиотекарь”. То, что это кличка, у него и сомнений не было. “Леший”, понятное дело, привёл в котельную гроссмейстера, чтобы скомпрометировать “Краву”. И ему это удалось. Теперь в этой Зоне ему никогда не подняться. Об этой игре будут много лет рассказывать по Зонам, выдумывая всякие небылицы. “Крава” был человеком философского ума, поэтому большой трагедии из этого он не делал. Он проживёт в Зоне и без крутости. А вот то, что он оставил “Медведя” одного в борьбе со стариками Зоны, это плохо. Надо бы серьёзно поговорить с “Медведем” и всё рассказать в деталях. Может быть, он предложит варианты нейтрализации случившегося!?
Но “Медведь” уже всё знал от других. Ему не верилось, что такое могло случиться с его другом. Он рассматривал этот позор, как удар лично по нему, по его авторитету. Он выяснил, кто такой библиотекарь, и оказалось, что у него есть и имя, и фамилия, а библиотекарь это должность на Зоне. Сидит Новиков, как сказали ему, за убийство по неосторожности. Говорят, он и драться умеет неплохо. Правда, многие говорят это слово, но не понимают, что такое уметь драться. При таком росте и весе, как у Новикова, против тяжёлого и полутяжёлого веса и рыпаться нечего. Он ему в понедельник покажет, как надо драться. Переломает ему пальчики на руках, чтобы в карты и не пытался, вообще, садиться играть. С такими радужными мыслями “Медведь” и дожил до понедельника.
В воскресенье Зона бурлила слухами. Все разговоры только и велись на тему вчерашней раскрутки московского авторитета “Кравы”. Что только не рассказывали “свидетели” ЧП. Кто-то говорил со стопроцентной уверенностью, что “Краву” вытаскивали из петли, что он слёг в больницу и многое другое. Так как библиотекаря в Зоне знал каждый второй, то очередь в библиотеку с самого утра растянулась, как минимум, на двадцать метров. Даже те, кто за всю жизнь прочёл всего лишь одну книгу, и те пошли записываться в библиотеку на чтение газет. Каждый хотел лишний раз посмотреть на такого игрока. Дежурный режимной спецчасти колонии посчитал для себя обязательным позвонить подполковнику Лосеву домой и вкратце сообщить о событиях в Учреждении. Непонятно откуда и каким способом, но полковнику Голубенко о происшедшем кто-то сообщил ещё вчера поздно вечером. Он посчитал для себя необходимым сообщить об этом своему заместителю и тоже по телефону, и тоже поздно вечером, ещё раз показав своему заму, что он твёрдо держит руль на пульсе колонии и обо всех важных событиях узнаёт одним из первых. Поэтому Лосев спокойно принял информацию дежурного и поблагодарил его за оперативность. Ни начальник колонии, ни его заместитель не посчитали правильным приезжать в колонию в воскресенье, чтобы у зеков московского этапа не возникло иллюзии о своём большом значении в жизни Учреждения. Более того, Лосев попросил дежурного внешне никак не реагировать на происходящее в колонии. Зеки московского этапа вели себя сегодня не только неуверенно, но и как-то приглушенно. Каждый из них понимал, что если “раскатали”, как последнего фраера, одного из их авторитетных лидеров, то можно себе только представить, что сделают с ними, простыми зеками, в случае их недостойного поведения. Особенно последствия субботних событий ощущались на обстановке в столовой. Никто из москвичей не пытался взять себе лишний кусок мяса или нарушить очередь к раздаточному столу. Как-будто по Зоне прошёл ураган, все последствия от которого ещё не успели ликвидировать. К местным “Авторитетам” наблюдалось особенно уважительное и трепетное отношение. Они снова, как и всегда ранее, показали себя взвешенно жёсткими руководителями, для которых спокойствие и мир для своих “братьев” в Зоне значат больше собственных интересов. Многие заключённые стояли у входа в столовую и ждали появления “Грызло”, “Корня” и “Лешего”, чтобы каким-нибудь способом показать своё отношение к происходящему и выразить им благодарность. На самом деле этот день стал радостным для подавляющего большинства заключённых колонии. Возможно, закончилось противостояние, и восторжествовали мир и благоразумие. Порядок восстановился руками самих зеков и по их собственной инициативе. Провоцируемому беспределу был положен конец. И в этом все снова увидели заслугу “Грызло”, “Корня” и “Лешего”. Сами герои – “Авторитеты”, только сейчас смогли полностью оценить значимость вчерашнего дня. Они понимали, что благодарить за это им надо Новикова Алексея Викторовича, их молодого и дальновидного друга.
Но на этом субботнем событии крах московских “Авторитетов” не закончился. Как и предполагал ранее Новиков, “Медведь” в понедельник решился нанести ему визит в библиотеку. Ожидая визит “Медведя”, Алексей попросил Степана Ивановича Филинова в понедельник с утра побыть в его библиотеке. Бригадир второго отряда, Иван Иванович, разрешил Филинову не выйти на работу и помочь библиотекарю. В три часа дня Новиков увидел направлявшихся к нему троих заключённых. Он попросил Филинова выйти из помещения и погулять на улице. Если “Медведь” зайдёт к нему один, то Степан Иванович пусть и остаётся на улице. Если же они войдут втроём, то и Филинов должен вернуться во внутрь библиотеки.
Медведчук зашёл в библиотеку не один, поэтому в помещение библиотеки тут же вошёл и Филинов. “Медведь” не поздоровался ни с библиотекарем, ни с Филиновым, хотя и знал “Филина” ещё по Вологодской Зоне. Более того, он даже не вытер подошвы ботинок от уличной грязи о лежащую у входа тряпку. Нагло посмотрев по сторонам и, как бы впервые заметив за столом библиотекаря, он начал говорить:
– Ну, библиотекарь, давай записывай уважаемого человека в свою богадельню.
Новиков даже не поднял голову от стола и не посмотрел в сторону московского “Авторитета”.
– Ты что, пидар, охуел, и меня не слышишь? – прорычал Медведчук, зло выматюгавшись.
– Лично я не вижу никакого уважаемого человека перед собой, – произнёс библиотекарь, даже не поднимая головы. – Я вижу свинячье быдло, даже не вытершее ноги при входе с улицы в общественную библиотеку, я вижу хама, не поздоровавшегося с хозяином помещения, в которое он вошёл. А человека я не вижу. Если ты считаешь себя человеком, то ты глубоко в этом ошибаешься. Ты мразь, которой уважаемый зек и руки не подаст. Не советую тебе устраивать драку в библиотеке, так как за это загремишь в ШИЗО. Я могу сделать тебе одолжение и выйти на улицу, сказал библиотекарь, без какой-либо спешки вставая со стула и направляясь к двери. Медведчук и его приятели вышли на улицу, а за ними из библиотеки вышли Филинов и библиотекарь. Новиков говорил с “Медведем” правильно, “по понятиям”. “Медведь” первым оскорбил его, назвав “пидаром”, что считается недопустимым в колонии. Поэтому все слова библиотекаря были просто лёгким недовольством оскорблённого зека. На улице Алексей сразу определился в своих преимуществах: На “Медведе” была одета тяжёлая зимняя куртка, на ногах тяжёлые зимние зековские ботинки и плюс ко всему его состояние растерянности от унижений, услышанных в свой адрес в присутствии посторонних зеков. Не дать достойный ответ библиотекарю, это опустить себя ниже плинтуса. Новиков ждал первого выпада со стороны “Авторитета”, а для себя он решил сработать на опережение. Слава Богу, он был в лёгкой куртке и тупоносых весенних туфлях. Медведчук запустил кулак своей правой руки в лицо Новикову, но Алексей к этому был готов. Он мгновенно сместился немного в сторону и запустил свою левую ногу, точнее, её носок, прямо в скулу “Медведя”. Удар был резким и мощным, скорость движения ноги Новикова была потрясающе высокой. Раздался громкий хруст ломающейся челюсти и крик невыносимой боли. Друзья Медведчука были шокированы столь быстрой развязкой. Они подняли его с земли, взяли под руки и повели по территории Зоны в медицинскую часть. Даже с их точки зрения, библиотекарь был прав. Его назвали без каких-либо оснований “пидаром”. Смыть пятно позора после таких обвинений можно только кровью. И библиотекарь это сделал. Но сделал не просто красиво, а потрясающе красиво и быстро. Степан Иванович, знавший о способностях Алексея в драке по их первому знакомству, только сейчас сполна оценил благородство Новикова, проявленное к нему во время их конфликта. У Филинова после той драки, которую и дракой назвать сложно, не осталось тогда никаких внешних и внутренних повреждений, а “Медведь” надолго будет выключен из активной жизни. Да и “Авторитет” его поставлен под сомнение. Новиков поблагодарил Филинова за помощь и поинтересовался его мнением о правомочности своих действий с точки зрения “понятий”. “Филин” сказал, что готов держать ответ перед любыми “Авторитетами”, считая действия Новикова абсолютно законными.
– Ты не только прав, но и честен в своих действиях. У тебя были все основания первым нанести удар. Мы же все видели, что и в такой ситуации “Медведь” показал себя зеком, недостойным высокого звания “Авторитет”. Я сам доложу нашим “уважаемым” зекам о происшедшем, так как был свидетелем всего, что происходило и в библиотеке, и на улице. Более того, я попрошу “вызвать на разговор” и людей “Медведя”, находившихся с ним рядом.
Филинов уважительно пожал руку Новикову и направился в столовую. Там он встретил “Грызло”, “Коренева” и “Лешего”, подробно им рассказал обо всём, что произошло, и посоветовал пригласить корешей “Медведя”, которые подтвердят его рассказ. “Грызло” поблагодарил и сказал, что они верят “Филину” и им нет “мазы” слушать ещё кого-либо, но если он настаивает на этом, то они пошлют гонца к “шестёркам” и те подтвердят слова Степана Ивановича. Они в этом не сомневаются. Со своей стороны, они пошлют “маляву” на волю и поставят всех “уважаемых людей” уголовного мира в известность о таком недопустимом поведении их “братана”.
Так как Медведчука его “шестёрки” отвели в медицинскую часть, то о травме “Авторитета” незамедлительно стало известно администрации колонии. Заместитель начальника колонии, подполковник Лосев, вызвал начальников второго и двенадцатого отрядов, а также Новикова, Филинова и “шестёрок” к себе в кабинет на шесть часов вечера. Доктор медчасти сообщил Вадиму Сергеевичу о серьёзности травмы поступившего больного, но обещал восстановить здоровье заключённого Медведчука за пару месяцев.
– Так как лицевой нерв не пострадал, то заключённый восстановится относительно быстро. Удар был нанесён тупым кожаным предметом, но сила удара превышала все мыслимые параметры. Правда, пострадавшему в дальнейшем придётся остерегаться прямых ударов в лицо и, особенно, в скулу, – сообщил доктор без видных признаков сожаления.
Голубенко тоже всё знал о произошедшем, но попросил Лосева разрешить и ему присутствовать при допросе “виноватых” участников драки. Для зеков московского этапа падение их второго авторитетного лидера стало полным нокаутом. Субботу и понедельник этого месяца они всегда будут для себя считать днями траура. Почти месячное противостояние в Зоне закончилось полной и окончательной победой “Грызло”, “Корня” и “Лешего”. Такого быстрого и, практически, бескровного разрешения возникших проблем ни Администрация, ни сами местные “Авторитеты” и не ожидали. И вновь, как и ранее, в центре событий оказался Алексей Викторович Новиков, молодой зек, скромный библиотекарь воронежской колонии.
Заместитель начальника колонии, подполковник Лосев, в присутствии начальников второго и двенадцатого отрядов, а также начальника колонии, полковника Голубенко Всеволода Ивановича, провёл тщательное расследование грубейшего нарушения порядка в Учреждении. Были опрошены заключённый Новиков, заключённый Филинов, заключённый Корчинский и заключённый Ветренков. Первым дал пояснения заключённый Новиков. Вторым был вызван для дачи показаний заключённый Филинов. Третьим и одновременно четвёртым были опрошены друзья потерпевшего, заключённые Корчинский и Ветренков. После снятия показаний, заключённые были раскритикованы начальником колонии за несдержанность и нежелание вызова охраны колонии на место происшествия. Полковник разрешил всем заключённым покинуть помещение администрации.
Скрупулёзно восстановив все детали происшествия, комиссия в составе начальника колонии, его заместителя и двух начальников отрядов пришла к однозначному выводу: пострадавший, заключённый Медведчук, явился в общественную библиотеку колонии вместе со своими дружками, заключёнными Корчинским и Ветренковым, с целью избиения заключённого Новикова, работающего библиотекарем. Ввиду “болезни” пострадавшего Медведчука, установить причину, побудившую его к бандитским намерениям, не удалось. Заключённый Новиков, находясь на рабочем месте и оберегая имущество колонии, оставил помещение библиотеки и вышел на улицу. Медведчук, находясь в состоянии нервного срыва, попытался ударить Новикова кулаком в лицо. Благодаря личной ловкости заключённый Новиков сумел отразить удар Медведчука и, защищаясь, нанести один ответный удар. В результате оборонительных действий Новикова заключённый Медведчук получил повреждение лицевой поверхности. По утверждениям свидетеля Филинова и приятелей Медведчука, зачинателем столкновения являлся сам пострадавший. В виду того, что факт противоправных действий Медведчука подтверждается всеми, комиссия приняла решение наказать заключённого Медведчука тридцатидневным помещением в штрафной изолятор колонии. К выполнению решения комиссии приступить после выхода пострадавшего из больничного лазарета и полного восстановления здоровья. К документу о решении комиссии прилагаются показания Новикова, Филинова, Корчинского и Ветренкова. После составления документа – решения комиссии, начальник колонии провёл небольшой инструктаж для начальников отрядов, не участвовавших во встрече. Он ознакомил сотрудников колонии с решением комиссии и попросил повысить требовательность к нарушителям порядка. Так как все начальники отрядов на самом деле уже знали от своих информаторов подробности субботнего дня и понедельника, то решение комиссии было воспринято ими с неподдельной радостью. Проблемы, возникшие с появлением в воронежской колонии заключённых московского этапа, нашли своё логическое завершение. Ни один из начальников отрядов не желал ужесточения условий жизни заключённых и не только из гуманных соображений. В каждом отряде было несколько заключённых московского этапа, и это представляло реальную угрозу потери спокойствия в колонии и в каждом отряде, соответственно. Более того, начальник колонии обратил внимание начальников отрядов на резкое падение производственных показателей на заводе металлоконструкций за последние три недели. Он попросил обеспечить дополнительные выходы заключённых на работу в выходные дни, обеспечив и дополнительную оплату труда с коэффициентом один и четыре десятых.
– Это просьба нашего заказчика. Мы же не желаем потерять рабочие места из-за отмороженных беспредельщиков, – сказал он в конце встречи.
Также он поставил всех в известность, что в соответствии с решением коллегии Главка, капитан Зыков Владимир Ильич переведен на должность заместителя начальника режимной части колонии. В соответствии с другим приказом, ему присвоено очередное воинское звание – майор внутренней службы.
После последнего сообщения Начальник колонии, его заместитель подполковник Лосев и майор Зыков собрались в кабинете полковника Голубенко и выпили большую бутылку коньяка, принесенную Зыковым заранее. Они пили за заслуженное повышение Владимира Ильича Зыкова и его новое звание, за награду полковника Голубенко Всеволода Ивановича и за такую же награду Вадима Сергеевича Лосева, о чём Вадим Сергеевич и Всеволод Иванович сообщили майору Зыкову. Правда, они убедительно попросили майора Зыкова не афишировать этот факт из их жизни. В конце вечера полковник предложил всё-таки выпить за здоровье Новикова, который, не понятно почему, но приносит им всем удачу.