Последний из ветеран...

Победе над фашизмом посвящается…


(трагикомическая фантазия о прошлом, настоящем и будущем нашей Родины, приснившаяся современной Девушке накануне Дня Победы)

Спектакль здесь:
https://www.youtube.com/watch?v=c6UTQbwad3s


"Мой дед прошёл всю войну рядовым солдатом, был дважды ранен, дошёл до Берлина… Тема Великой Отечественной войны всегда была в нашей семье Священной.
Поэтому сейчас, когда я вижу, как некоторые «деятели» пытаются переписать нашу историю, сместить акценты, перевернуть всё с ног на голову, мне становится больно и обидно. И страшно, что в это вовлекается молодёжь… Война продолжается, только теперь она происходит подпольно, изнутри…И я достаю свой меч из ножен (мой меч есть Слово) и бросаюсь в бой… Ведь я – внучка солдата.
Мой дед уже ушёл. Когда-нибудь уйду и я, мы все уйдём, и историю будут переписывать уже без нас…
Но я верю, что наша борьба не бесполезна. И Победа будет за нами. Ведь не в силе Бог, а в Правде. А если Бог с нами, то кто против нас?"
Елена Скороходова


Действующие лица:
СТАРУХА – 79 лет;
СТАРИК – 79 лет;
ДРУГОЙ СТАРИК – 81 год;
ДЕВУШКА, мама МАШИ, она же Старуха в молодости;
МАКС, он же Старик в молодости;
СТАС, он же Другой старик в молодости;
МАША – маленькая девочка, дочка ДЕВУШКИ.


НАЧАЛО: Пролог

МАША. Мама, мама!  Я забыла тебе сказать: у нас в классе урок будет про войну.
ДЕВУШКА. Про какую войну?
МАША. Про войну с фашистами. Скажи, у нас в семье кто-то воевал?
ДЕВУШКА. Конечно.
МАША. Вот о них надо будет рассказывать.
ДЕВУШКА. Так умерли уже все. Никого не осталось.
МАША. Как все? Прям последний из ветеран?
ДЕВУШКА  (строго). Так нельзя сказать по-русски, Маша. Последний из ветеранов.
МАША. Ну, из ветеранов. Учителка сказала дома родителей расспросить.
ДЕВУШКА. У нас в семье никого из ветеранов не осталось.
МАША. А что же мне на уроке говорить?
ДЕВУШКА. Скажи, что война это ужас, кошмар там… Что наши дедушки и бабушки Родину отстояли.
МАША. А у нас один мальчик сказал, что тогда был сталинизм. И его не надо было  защищать.
ДЕВУШКА. Бред какой! Причём тут сталинизм? Родину надо  защищать в любом случае. Несмотря ни на что. А когда этот урок?
МАША. Через неделю.
ДЕВУШКА. Так время ещё есть. За неделю что-нибудь придумаем… А сейчас спать, уже поздно… Спать, спать, спать…

ЭХО. Спать, спать, спать…

Звучит колыбельная: "Спят усталые игрушки, книжки спят…"

Сцена погружается в темноту, в которой летают надувные шарики.

В темноте начинает звучать проникновенный женский голос.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Вот все говорят: «Война, война, ужас, ужас…» Ужас, конечно. Кошмар. Страшно, опасно. Убить могут каждую минуту. Или ранить, изувечить. Вокруг боль, страдания, потери… Но я как вспомню войну… как вспомню… так ничего более прекрасного в моей жизни и не было.

Из темноты начинает вырисовываться обладательница этого голоса: старушка в очках с множеством орденов и медалей на пиджаке. Она стоит, опираясь на палку, прямо по центру и говорит прямо перед собой. В свободной руке она держит надувной шарик.
А чуть сбоку от неё почти спиной к залу, тоже весь в орденах, опираясь на палочку и с шариком, стоит СТАРИК. Он внимательно слушает старушку.
Но старик обнаруживается позже. Сначала из темноты появляется только говорящая СТАРУХА.

СТАРУХА. Я сейчас всё время войну вспоминаю. Грязь, вонь, голод. Но чистота. В мыслях. В душе. Полное понимание ситуации. Там враг, тут свои… наши, родные. Никому ничего не надо: ни золота, ни гардеробов – только победы. Чтобы Родину нашу отстоять! Суеты не было мещанской… Все делились друг с другом, последнее отдавали. Был единый народ, и все… все, все, все друг другу помогали.
Конечно, встречались и… отдельные личности. Но единицы. И они не высовывались, не демонстрировались… они стыдились своего состояния. Они понимали про себя, что поступали нехорошо. Но и нехорошо они поступали не оттого, что плохие, а (шёпотом) от трусости. Они боялись и поэтому шли на сделку с совестью, а не просто так из выгоды. Поэтому их всё-таки жалко немножко было. Хотя, в общем, только самую малость.

Где-то в этот момент сбоку начинает быть заметен слушающий СТАРУХУ СТАРИК.

Не было этих красавцев, которые сейчас появились и всюду хозяйничают на своих огромных мерседесах. (В слове «мерседес» все «е» она говорит, как «е», а не как «э»). И ездят они даже по тротуарам. А я плохо вижу и всё время на них натыкаюсь. И тогда они выскакивают, эти красавцы из мереседесов, и кричат на меня. И я не понимаю наши они или вражеские. И почему они кричат, если я на тротуаре?
Я сейчас ничего не понимаю. А в войну понимала. Хорошо тогда было. Страшно, опасно, но правильно.
СТАРИК. Как Вы интересно рассуждаете.
СТАРУХА. Вы кто?
СТАРИК. Прохожий. Ветеран.
СТАРУХА. А где народ?
СТАРИК. Разошлись.
СТАРУХА. А кино?
СТАРИК. Какое кино?
СТАРУХА. Телевизор. Меня же для телевизора снимали.
СТАРИК. Для телевизора?
СТАРУХА. Для новостей, для «Времени». Они так сказали. Я поэтому тут и выступаю. Я же думала, меня ещё снимают. А они ушли уже. Ну вот… А я и не заметила.
СТАРИК. Они сейчас шустрые.
СТАРУХА. Они же ничего не сняли. Я сначала очень волновалась, никак не могла собраться с мыслями, только к концу разговорилась по-человечески.
СТАРИК. Думаете, им это интересно?
СТАРУХА. Не знаю. Когда-то и мы были молодыми.
СТАРИК. Им этого не понять.
СТАРУХА. Когда-то и они станут старыми.
СТАРИК. Сейчас им не до того. Нам тоже было не до того.
СТАРУХА. Не скажите. У нас была война. Войну надо прочувствовать.
СТАРИК. Лучше бы её не знать.
СТАРУХА. Вы тоже так считаете?
СТАРИК. Конечно.
СТАРУХА. Странно.
СТАРИК. Почему? Сейчас сижу я дома, пью чай, например… и в войну я тоже так сидел дома и пил чай... Но, тогда, в любую минуту могли начать бомбить. И это было совсем другое ощущение от чая.
СТАРУХА. Почему это Вы в войну дома чай пили?
СТАРИК. Это я только так фигурально, для примеру…
СТАРУХА. Все порядочные люди тогда в окопах сидели…
СТАРИК. Так я 24ого года рождения.
СТАРУХА. И я 24ого.
СТАРИК. Я в ноябре родился.
СТАРУХА. А я вообще в декабре.
СТАРИК. Мне восемнадцать только в ноябре 42ого исполнилось.
СТАРУХА. Ну и что? Все порядочные люди тогда документы подделывали.
СТАРИК. И я подделал. Но попался. Домой отправили.
СТАРУХА. Плохо значит подделали.
СТАРИК. Да я, знаете ли, в этих делах специалист никудышный. Воевать начал только с конца 42ого.
СТАРУХА. Годик значит откосили? Даже полтора.
СТАРИК. Ха-ха. Откосил.
СТАРУХА. Что же тут смешного? Это сейчас все косят. И ездят потом… на мерседесах по тротуарам. Проходу нет. И это не смешно.
СТАРИК. Сейчас всё переменилось. Зачем воевать по этому поводу? Того, что было, не вернёшь.
СТАРУХА. Нельзя мириться. Надо хотя бы выступать.
СТАРИК. По телевизору?
СТАРУХА. И по телевизору. И по радио. И просто так говорить на улицах, в транспорте... Обличать.
СТАРИК. Зачем?
СТАРУХА. Чтобы быть честным человеком.
СТАРИК. Вас будут принимать за сумасшедшую старуху.

Пауза.

СТАРУХА. Значит, Вы в сорок первом дома сидели, чай пили?
СТАРИК. Не только. Я и на заводе работал, и на крышах дежурил. Во время бомбёжек. И траншеи рыл.
СТАРУХА. В Москве?
СТАРИК. На подступах. А жил в Москве. Мать с сёстрами уехали в Ташкент в эвакуацию. Меня тоже звали. Но я остался. Я же мужчина. Рвался в бой. Но меня всё не брали.
СТАРУХА. А Ваш отец?
СТАРИК. Отца не было. С 37 ого.
СТАРУХА. Понятно.
СТАРИК. Он бросил нас в 37ом. Другую семью завёл.
СТАРУХА. Понятно.
СТАРИК. А потом, когда мне исполнилось 18, в ноябре сорок второго…
СТАРУХА. Где Вы служили?
СТАРИК. В пехоте. Но поначалу это не служба была, а санаторий. Нас первые два месяца в резерве держали. Воспитывали, готовили, обучали. И главное кормили. А потом вдруг разом отправили под Сталинград. В январе 43его. Понимаете, что за время-то было в тот момент под Сталинградом? Весь наш полк восемнадцатилетний туда командировали. И пустили в бой. Самый что ни на есть настоящий и ответственный. Так весь полк там разом и остался.
СТАРУХА. А Вы значит уцелели?
СТАРИК. Ранен был. Но это пустяки. Главное, что живой.
СТАРУХА. Под Сталинградом?
СТАРИК. Под ним.
СТАРУХА. И я тоже там была. Я тоже за Сталинград сражалась.
СТАРИК. Вот видите?
СТАРУХА. Что я вижу?
СТАРИК. Вместе воевали. Бок о бок.

Пауза.

СТАРУХА. А я Вас помню.
СТАРИК. Я тогда совсем другой был…
СТАРУХА. Это были Вы!
СТАРИК. Высокий, красивый…
СТАРУХА. Правильно. Высокий, красивый, голубоглазый.
СТАРИК. (Усмехаясь) Тогда точно я.
СТАРУХА. Помните, мы победу праздновали? Сразу после второго? Третьего или четвёртого… февраля.
СТАРИК. Третьего… или четвёртого?
СТАРУХА. Помните вечер, музыка?..
СТАРИК. Музыка?
СТАРУХА. Так вот Вы подошли ко мне и позвали.
СТАРИК. Куда?
СТАРУХА. На танец.
СТАРИК. Не может быть.

Фоном начинает звучать музыка, вальс в исполнении духового оркестра.

СТАРУХА. У меня было дежурство. Но пришёл главврач и сказал, чтобы я срочно шла танцевать, потому что девушек мало. Что это приказ. И я пошла. И тут вдруг Вы возникли. Прямо как гром средь ясного неба. Так неожиданно, у меня даже дыхание перехватило. Я как вас увидела… Вы сказали, вы сказали… «Простите меня, пожалуйста, я совсем не умею танцевать, а тут ещё эта рука»… Вы в руку были ранены… «Но можно я Вас всё-таки приглашу на этот танец, хотя, скорее всего, я его Вам испорчу».

 Откуда-то появляются юноша и девушка в военной форме.

ЮНОША. Простите меня, пожалуйста, я совсем не умею танцевать, а тут ещё эта рука, но можно я Вас всё-таки приглашу на этот танец, хотя, скорее всего, я его Вам испорчу.
ДЕВУШКА. Ну что Вы, я сама танцевать не умею, к тому же эта война.
ЮНОША. Но что же делать, если молодость выпала на войну и танцевать так хочется.
ДЕВУШКА. Нет, нет, что Вы… даже не подумайте… танцевать не хочется, это приказ.

Они одновременно шагают друг навстречу другу, и он наступает ей на ногу.

ДЕВУШКА. Ой!
ЮНОША. Простите, я такой неуклюжий.
ДЕВУШКА. Я сама виновата. Я сама Вам ногу подставила.
ЮНОША. Нет, это я виноват. Я…
ДЕВУШКА. Нет, нет, я сама. Я сама.
ЮНОША. Не спорьте, это я виноват.
ДЕВУШКА. Ну, хорошо, Вы…

Пауза.

ЮНОША. А танцевать-то будем?
ДЕВУШКА. Конечно.
ЮНОША. Только с чего начинать?
ДЕВУШКА. Не знаю.
ЮНОША. Можно я положу руки Вам на плечи?
ДЕВУШКА. Зачем?
ЮНОША. Я видел, что танцуют, кажется, так.
ДЕВУШКА. Кладите. Что у Вас с рукой?
ЮНОША. Небольшое ранение.
ДЕВУШКА. Всё равно, будьте осторожны. Мало ли что? Вас доктор отпустил?
ЮНОША. А я и не спрашивал?
ДЕВУШКА. Почему я Вас в госпитале не видела?
ЮНОША. Я сам по себе.
ДЕВУШКА. Будьте аккуратны, чтобы ничего не повредить.

Он кладёт ей руки на плечи.

ЮНОША. Нет, мне кажется, что это Вы должны мне руки на плечи класть.
ДЕВУШКА. Думаете, я?
ЮНОША. А я, по-моему, должен держать Вас за талию.
ДЕВУШКА. Только не это!
ЮНОША. Почему Вы боитесь? У Вас ранение?
ДЕВУШКА. Где?
ЮНОША. В талии.
ДЕВУШКА. Нет, но просто… мне ещё никто и никогда руки на талию не клал.
ЮНОША. Я осторожно

Они распределяют свои руки и начинают танцевать…

ЮНОША. Как Вы хорошо танцуете.
ДЕВУШКА. Я за Вами повторяю. Это всё Вы.
ЮНОША. А мне кажется, Вы. Видимо у нас одинаковый шаг. По длине.
ДЕВУШКА. Вы так считаете?
ЮНОША. И чувство ритма совпадает.
ДЕВУШКА. Удивительно.
ЮНОША. Или Вы просто под меня подлаживаетесь.
ДЕВУШКА. Я не подлаживаюсь.
ЮНОША. Значит, мы созданы, чтобы танцевать вместе.

Они снова танцуют…

ЮНОША. Кажется, получилось.
ДЕВУШКА. Вам не больно?
ЮНОША. А Вам?
ДЕВУШКА. А мне-то с чего?
ЮНОША. Я же на Вас наступил. В начале.
ДЕВУШКА. Ой, я уже об этом забыла.
ЮНОША. Уже забыли?
ДЕВУШКА. Конечно.
ЮНОША. Вот какая у Вас память, у девушек.
ДЕВУШКА. Какая?
ЮНОША. Короткая. Так и меня скоро забудете.
ДЕВУШКА. Нет, Вас я никогда-никогда не забуду.

Юноша и девушка куда-то уплывают в танце.

СТАРИК. А дальше? Что было дальше?
СТАРУХА. А потом танец кончился. Вы куда-то ушли и… испарились. И я вернулась обратно в санчасть. Потому что танцевать я уже больше не могла. Больше я Вас не видела. Но я Вас не забыла.
СТАРИК. Н-да.

Пауза. Старушка вытирает слёзы.

СТАРИК. Меня под Сталинградом в ногу ранило.
СТАРУХА. Почему в ногу? Повязка на руке была.
СТАРИК. На ноге. Я на костылях был.
СТАРУХА. А как же Вы танцевали?
СТАРИК. Я не танцевал.
СТАРУХА. А как же?
СТАРИК. Меня там не было. С Вами танцевал не я.

Пауза.

СТАРУХА. Вы в этом уверены?

Пауза. СТАРИК молчит.

СТАРУХА. А кто же это был?
СТАРИК. Не знаю. Другой. Солдат.
СТАРУХА. Высокий? Красивый? Голубоглазый?
СТАРИК. В восемнадцать все такие были. Почти все.
СТАРУХА. Жаль.
СТАРИК. Да и разговаривать так складно с девушками я в ту пору не умел. Я тогда с девушками только смущался.
СТАРУХА. Жаль, что это были не Вы.
СТАРИК. Ничего не поделаешь.
СТАРУХА. Вы кого-нибудь здесь встретили? Из своих?
СТАРИК. Нет, никого. А Вы?
СТАРУХА. Я уже пять лет никого не встречаю. Не приходит никто.
СТАРИК. А может, и ходить уже некому.
СТАРУХА. А может, не разглядела. Я ведь вижу плохо. Почти не вижу совсем.
СТАРИК. Я тоже не вижу. Может, я тоже кого-то не разглядел из своих. Мне вообще показалось, что кроме нас с Вами никого и не было.
СТАРУХА. Вы талон на праздничный обед получили?
СТАРИК. Кажется да. Вот он. Надо будет сходить, посмотреть...
СТАРУХА. Это далеко отсюда.
СТАРИК. Может доехать можно?
СТАРУХА. Только с двумя пересадками. Я узнавала. Это невозможно осилить. Но зато я слышала, кто на обед не пойдёт, может потом по талону в Собесе двести рублей получить.
СТАРИК. Двести рублей? Неужели в Собесе можно что-то получить?
СТАРУХА. Говорят можно. То есть в Собесе за этот талон Вы получите справку, и по ней в сберкассе потом Вам уже выплатят двести рублей. Если Вы в состоянии пройти весь этот путь. Знаете, я уже еле стою. У меня ноги больные. И суставы, и сосуды. Надо сесть. Пока есть силы, необходимо добраться до какой-нибудь скамейки.
СТАРИК. Я, честно говоря, как и Вы, стою уже с трудом. У меня ведь тоже проблемы с ногами. Сначала под Сталинградом подкосило…
СТАРУХА. Да, я помню. Вы говорили.
СТАРИК. А потом ещё под Курском добавило.
СТАРУХА. Под Курском?
СТАРИК. С тех пор у меня с ногами всю жизнь неполадки. Кажется, я видел скамейку там.
СТАРУХА. Вы сражались под Курском?
СТАРИК. Летом 43ьего.
СТАРУХА. И я тоже там была. Я тоже под Курском сражалась.
СТАРИК. Вот видите… Снова мы с Вами… Бок о бок.
СТАРУХА. А я Вас помню!
СТАРИК. Где?
СТАРУХА. Под Курском!
СТАРИК. Во время боёв?
СТАРУЗА. Нет после.
СТАРИК. Не может быть.
СТАРУХА. Это были Вы!
СТАРИК. Я тогда опять с ногою был… вернее…
СТАРУХА. Ну, конечно, на костылях… я помню. Вы подошли ко мне и пригласили…
СТАРИК. На танец?
СТАРУХА. На прогулку.
СТАРИК. И что?
СТАРУХА. А я не пошла.
СТАРИК. Это почему же?
СТАРУХА. Не знаю. Было 24 или 25 августа. Сражение кончилось, мы победили, был чудный вечер, дым рассеялся, даже какие-то непонятные кузнечики свиристели… Вдали играла музыка, там были танцы, но меня никто туда не направил. Я дежурила в госпитале. Стояла у окна. И тут вдруг Вы подошли. Так неожиданно, у меня даже дыхание перехватило. Я как вас увидела… Вы сказали, вы сказали…

Появляются та же девушка и другой юноша на костылях. Фоном звучит музыка.

ЮНОША. Простите, что я подхожу к Вам в таком виде.
ДЕВУШКА. В каком?
ЮНОША. На костылях… Я, наверное, не имею права…
ДЕВУШКА. Вы уже подошли. Так что же?
ЮНОША. Не составите ли Вы мне компанию?
ДЕВУШКА. А что Вы собираетесь делать? Танцевать Вам нельзя.
ЮНОША. Прогуляться хочется. Там такая погода… До танцев и обратно.
ДЕВУШКА. Но у меня дежурство.
ЮНОША. Минут на десять.
ДЕВУШКА. За десять мы не обернёмся. Вы же на костылях.
ЮНОША. Ну, давайте просто выйдем на улицу вместе, покурим.
ДЕВУШКА. Я не курю.
ЮНОША. А Вы рядом постоите.
ДЕВУШКА. Зачем?
ЮНОША. Подышите свежим воздухом.
ДЕВУШКА. Вы же на меня курить будете.
ЮНОША. Ну, давайте просто постоим.
ДЕВУШКА. Просто я не могу. У меня дежурство.

Девушка и юноша исчезают.

СТАРУХА. И я убежала. Это, конечно, ужасно, глупо, наивно. Невероятно. Но Вы так мне тогда понравились, что я не могла с Вами спокойно разговаривать. Я смущалась, понимаете, стеснялась я... А на следующий день, я пошла Вас искать. А Вы куда-то пропали. Больше я Вас не видела. Но я Вас не забыла.

 Пауза. СТАРУХА вытирает слёзы.

СТАРИК. Это был не я.
СТАРУХА. А кто же?
СТАРИК. Не знаю.
СТАРУХА. Вы в этом уверены?
СТАРИК. Я под Курском без ноги остался. Меня тогда сразу в Москву переправили. Иначе бы не выжил. Первые дни в коме лежал. Не то, что гулять, дышать мог с трудом.

Пауза

СТАРУХА. Я сейчас упаду. От усталости. Вы где скамейку видели?
СТАРИК. Там.
СТАРУХА. Идём туда.
СТАРИК. Или там.
СТАРУХА. Так куда же?
СТАРИК. Сейчас, подождите, дайте сообразить.
СТАРУХА. Обопритесь на меня. У меня ноги всё-таки… больные, но свои.
СТАРИК. Благодарю покорно.
СТАРУХА. Вот молодёжь. Устроили для стариков день Победы. Шарики надули, а скамейки не приготовили.
СТАРИК. Как им такое понять? У них организмы молодые.
СТАРУХА. Мне жаль их. Они глупее нас. У нас была война. Это такой институт!
СТАРИК. Лучше б её не было.
СТАРУХА. Если б её не было, всё было бы иначе. И неизвестно было бы это «иначе» лучше, чем сейчас.
СТАРИК. Без войны всегда лучше.
СТАРУХА. Это ещё вопрос.
СТАРИК. Это аксиома. Война это насилие, несправедливость, боль…
СТАРУХА. Вся жизнь насилие, несправедливость… боль. Да и когда мы жили без войны? Лично я и сейчас каждый день ощущаю себя на поле битвы. Как выйдешь в булочную за хлебом или в аптеку за лекарством…
СТАРИК. Это потому что старость.
СТАРУХА. Вы со скамейкой определились, молодой человек? Куда мы идём?

Выходят рабочие и выносят скамейку. Ставят её прямо по центру и уходят. СТАРИКИ сбиваются в кучку и в испуге за этим наблюдают.

СТАРУХА. Скамейка? Откуда?
СТАРИК. Не понимаю.
СТАРУХА. Почему они её вынесли? Зачем?
СТАРИК. Кто они?
СТАРУХА. Эти люди. В штатском.
СТАРИК. Может, нас тут прослушивают?
СТАРУХА. Только не это. Вы сидели? В тюрьме сидели?
СТАРИК. Нет. Пока нет.
СТАРУХА. Я тоже пока нет. Ну, я Вас поздравляю.
СТАРИК. С чем?
СТАРУХА. С Днём Победы.
СТАРИК. Думаете, это конец?
СТАРУХА. А откуда они вдруг взялись? Со скамейкой?
СТАРИК. С гор спустились…
СТАРУХА. Упаси Господь…
СТАРИК. И, главное, прямо как специально, по нашей с Вами просьбе.
СТАРУХА. А может это ангелы?
СТАРИК. Непохоже. Ангелы должны быть светленькие.
СТАРУХА. Нет, эти чёрные какие-то и запах от них алкогольный.
СТАРИК. Нет, это не от них. Видите, за кустами всюду банки из-под пива валяются. Вот они и пахнут.
СТАРУХА. Банки из-под пива? А я думала, это украшения какие-то на траве разбросаны, серпантин.
СТАРИК. Ну что Вы?
СТАРУХА. В честь нас. Ко Дню Победы.
СТАРИК. В честь нас сегодня только шарики.
СТАРУХА. Совсем плохо вижу. Совсем. Но почему всё-таки эти чёрные личности принесли нам скамейку?
СТАРИК. А может, они принесли её не нам, а просто, чтобы она тут стояла?
СТАРУХА. Это как?
СТАРИК. Может здесь вообще её законное место. Предположим, её на время праздника отсюда убрали, а теперь вот обратно поставили.
СТАРУХА. Скамейку?
СТАРИК. Да.
СТАРУХА. Это похоже на правду, поэтому успокаивает. Какое счастье, что Вы рядом. Если бы скамейка явилась мне одной, я бы подумала, что пора сдаваться в сумасшедший дом. Давайте, сядем, что ль тогда?
СТАРИК. Давайте.
СТАРУХА. А она не может быть заминирована?
СТАРИК. Зачем?
СТАРУХА. Для взрыва.
СТАРИК. В наше время такая вероятность не исключается.
СТАРУХА. Что же делать?
СТАРИК. Но если я сейчас не присяду, я всё равно погибну. Стоя. Я же… на протезах.
СТАРУХА. Эх, была не была.

Садятся.

СТАРУХА. Уф. Наконец-то! Как я счастлива. А знаете, Вы действительно, наверное, правы. Ведь на этом самом месте телевизионный автобус стоял, который снимал меня для новостей. К нему было подключено столько всевозможных проводов. Они все в разные стороны расходились. Видимо автобус имел стратегическое значение. И его местоположение было принципиально. Поэтому скамейку пришлось на это время убрать. Хотя я плохо вижу и могу всё перепутать, но мне кажется, что так оно всё и было на самом деле.
СТАРИК. Ну и хорошо. Сейчас посидим и пойдём.
СТАРУХА. Правильно.
СТАРИК. Вернее пойду.
СТАРУХА. Хорошо идите. Я тоже с Вами.
СТАРИК. Я домой пойду.
СТАРУХА. Я тоже.
СТАРИК. Я к себе.
СТАРУХА. И я. К себе. (Вдруг она понимает, о чём он подумал). Ну что Вы, как Вы могли такое подумать?
СТАРИК. Ничего я не думал.

Слева появляется ещё один СТАРИК, ДРУГОЙ. У него костыль и тоже шарик.

ДРУГОЙ СТАРИК. Ну, наконец-то. Ать, два, ать, два, левой, левой… машина стой, ать, два… Уф. (Плюхается на скамейку). Во всём парке ни одной скамейки найти не смог. Шариками обеспечили, а скамейки все поубирали, гар-р-демарины пр-р-оклятые… Еле сюда доковылял. Можно к Вам рядом… присоседиться, товарищи? Уф.

У этого ДРУГОГО СТАРИКА очень громкий голос. Он похож на Несчастливцева из пьесы Островского. СТАРИК и СТАРУХА на всякий случай отодвигаются от него на другой край скамейки.

СТАРИК. Вы кто?
ДРУГОЙ СТАРИК. Прохожий. Ветеран.
СТАРИК. Это мы поняли.
СТАРУХА. По шарику.
СТАРИК. Вы где служили?
ДРУГОЙ СТАРИК. Где я только не служил.
СТАРУХА. А поточнее.
ДРУГОЙ СТАРИК. Всю войну прошёл с избытком. От Москвы до самого Рейхстага землю брюхом пропахал. А теперь вот еле до скамейки докосолапил.
СТАРИК. Чего ж Вы хотели, в нашем возрасте?
ДРУГОЙ СТАРИК. А, что там возраст… Я тут должен быть из вас самый молодой.
СТАРУХА. Почему это?
ДРУГОЙ СТАРИК. А я двадцать третьего года рождения.
СТАРИК. Ну и что?
ДРУГОЙ СТАРИК. Считать умеете? Когда война бабахнула, мне только 18 исполнилось.
СТАРУХА. Ну и что?
ДРУГОЙ СТАРИК. Всех, кто тогда моложе был, сразу в эвакуацию спровадили. Не спорьте, я знаю. Наш 23 ий год – самый последний из воевавших. Это факт известный.
СТАРУХА. Но ведь… (Она осекается).
ДРУГОЙ СТАРИК. Только мало кто из нас до победы дотянул. Желторотые были, зелёные, сопляки. Всё под пули лезли, думали они ненастоящие. Эх, жаль, пацанов. До сих пор, как вспомню… Сколько жизней оборвалось тогда… Сколько надежд… А-а-а, что толку, с другой стороны, что толку? Я вон жил-жил, а зачем жил, до чего дожил? Еле на ногах стою. А эти гардемарины позорные мне ещё шарик вручили. За то, что лез за них под пули-дуры, сделали из меня Вини Пуха.
СТАРИК. Сейчас всё переменилось. Зачем воевать по этому поводу? Того, что было, не вернёшь.
ДРУГОЙ СТАРИК. Нельзя мириться. Надо выступать.
СТАРУХА. (Радостно). По телевизору?
ДРУГОЙ СТАРИК. И по телевизору. И по радио. И на улицах, в транспорте... Надо обличать.
СТАРИК. Зачем?
ДРУГОЙ СТАРИК. Чтобы оставаться честным человеком.
СТАРИК. Вас будут принимать за сумасшедшего старика.

СТАРУХА встаёт со скамейки и начинает загадочно двигаться по кругу. Фоном едва слышно звучит музыка, под которую уже танцевали двое из прошлого…
Отношения между Стариками-мужчинами напряжены, поэтому к лирической музыке, возможно, примешивается барабанная дробь.

ДРУГОЙ СТАРИК. А ты-то сам кто?
СТАРИК. Ветеран.
ДРУГОЙ СТАРИК. Настоящий?
СТАРИК. В большей степени. Хотя частично состою из протезов…
ДРУГОЙ СТАРИК. Где воевал?
СТАРИК. По разным фронтам носило…
ДРУГОЙ СТАРИК. Небось, траншеи рыл на подступах?
СТАРИК. И траншеи тоже рыл…

Вдруг СТАРУХА резко останавливается и поворачивается к ДРУГОМУ СТАРИКУ. Музыка звучит громче. Барабанная дробь прекращается.

СТАРУХА. Скажите, а Вы за Сталинград случайно не сражались?
ДРУГОЙ СТАРИК. За Сталинград?
СТАРУХА. Да. Мне кажется, что я Вас там видела.
ДРУГОЙ СТАРИК. Я тогда другой был: высокий, красивый, голубоглазый…
СТАРУХА. Это были Вы…

У неё перехватывает дыхание. Музыка становится совсем громкой. ДРУГОЙ СТАРИК медленно поднимается со скамейки.

ДРУГОЙ СТАРИК. Погодите, дайте вспомнить.
СТАРУХА. Вспоминайте, вспоминайте.
ДРУГОЙ СТАРИК. Это был конец 42ого?
СТАРУХА. И начало 43ьего.
ДРУГОЙ СТАРИК. Да, да, да… Нет. Нет, нет... Я в Сталинградской не участвовал.

Музыка обрывается.

СТАРУХА. Как?
ДРУГОЙ СТАРИК. Я в те времена на Ленинградском живота не жалел.
СТАРУХА. Вы уверены?
ДРУГОЙ СТАРИК. (Радостно). Вот орден. За прорыв.
СТАРУХА. А под Курском? Потом под Курском Вы случайно не воевали?
ДРУГОЙ СТАРИК. Под Курском?
СТАРУХА. Да. Постарайтесь вспомнить. Август 43-ьего. Я уверена, что Вы хотя бы сражались под Курском! Уж там-то я Вас не видеть не могла.
ДРУГОЙ СТАРИК. Нет! Я в ту пору возле Новороссийска голову клал! Вот медаль.
СТАРУХА. Поздравляю. (Она всхлипывает).
ДРУГОЙ СТАРИК. Хотя если Вы так настаиваете, может быть, стоит ещё подумать! Склероз ведь проклятый, склероз…
СТАРИК. (Старухе). Бросьте Вы!
СТАРУХА. Такое поразительное единство взглядов!
СТАРИК. Жажда публичных выступлений?
СТАРУХА. Обострённое чувство справедливости!
СТАРИК. Вы женщина, у Вас эмоции! Вы даже из войны только танцы и вспоминаете.
СТАРУХА. По-Вашему, надо трупы вспоминать?
СТАРИК. Да от Вашего напора можно вспомнить и то, чего не было.
ДРУГОЙ СТАРИК. А в чём дело? Я не понял.
СТАРИК. (Старухе). Прекратите! Забудьте! Не мучайте людей и не мучайтесь сами. Его давно уже нет, принца Вашего!
СТАРУХА. Я всю жизнь ждала встречи!
СТАРИК. Ну и зря! Может, из-за бессмысленного ожидания, какую-то реальную встречу Вы пропустили. Не придали ей значения. Вот, например, мы сейчас здесь сошлись. Обратите внимание – это же встреча историческая! Сидим тут с шариками: три самых последних ветерана самой последней мировой…

Вдруг совсем рядом (предположим, справа в кулисе) раздаётся звук тормозов. Ветеранов освещает свет автомобильных фар. Они пугаются и сбиваются в кучку.

СТАРУХА. Мерседесы! О-о-о!

СТАРУХА пытается спрятаться за мужчин.
Фары выключаются, мотор глохнет, стучит автомобильная дверца…
 На сцену вылетает девушка. Её должна играть та же актриса, которая исполняла воспоминания военного времени. Только сейчас эта девушка ультрасовременна. На ней сильно обтягивающая полупрозрачная розовая кофточка…

ДЕВУШКА. Так. Это что за блин такой, горелый. Ё моё.

Она начинает звонить по мобильному телефону.

ДЕВУШКА. Макс! Это что за блин, ё моё, Макс. Где, где? В парке. Тут капец полнейший. Что, что? Ничего же не стоит. Кому сказал? Стасу? Тут ваще пусто, как у негра в хижине. Давай.

Она снова звонит по телефону.

ДЕВУШКА. Стас! Ты знаешь, что здесь капец полнейший? В парке. Ничего не стоит. Кому ты сказал? Максу? Ну, Вы даёте, мужики. Давай.

Снова в той же кулисе звук тормозов, свет фар, звук автомобильной дверцы…
 Влетает Макс. Его тоже должен играть артист из военных воспоминаний.

МАКС. Так. Ни хрена себе. Ну, это блин щас кто-то получит по полной программе.

Он начинает куда-то звонить.

МАКС. Занято. (Девушке). Ты сегодня ничего.
ДЕВУШКА. Я всегда ничего. Макс, сейчас не до ничего.
МАКС. Ладно, не гони. Ещё успеем
ДЕВУШКА. Когда успеем? Где успеем? Нам ещё пройти все стыки надо! Через три часа начало! Ты в своём уме?
МАКС. Ну я же звоню! (Снова набирает чей-то номер по мобильнику). Занято.
ДЕВУШКА. Ты кому звонишь?
МАКС. Стасу?
ДЕВУШКА. Зачем? Я ему уже позвонила! Он едет!
МАКС. Ну так чего ты тогда нервничаешь. Щас приедет Стас и всё отрегулирует.
ДЕВУШКА. Та-а-ак… А ты-то сам что? Вообще уже ни за что не отвечаешь? Я тебе, между прочим, первому позвонила.
МАКС. Молодец. Значит, я у тебя на первом месте, по старой памяти. Стасу я об этом не скажу. (Снова набирает чей-то номер). Я звоню, звоню.
ДЕВУШКА. Кому ты теперь звонишь?
МАКС. Владу.
ДЕВУШКА. А что Влад?
МАКС. А у Влада тоже есть свои обязамсы. Аллё Влад! Это что за ё моё? Скамейки не поставили. Сцену - даже не начинали. У меня тут певица на грани забастовки.
ДЕВУШКА. Я на грани революции.
МАКС. (По телефону). Давай, двигай. Кому ты сказал? Кто уже начал делать? Что вижу? Да, вижу одну скамейку. Стоит. Что дальше? Но мне сто одна нужна и сцена ё-моё. Мы на сцене будем выступать, а не на полянке перед скамейками. Мне аппаратура нужна, блин, колонки с микрофоном. Мне звук надо проверять! Кому я объясняю? (Отключает телефон). Щас всё сделают. И розовенькая кофточка у тебя сегодня такая клёвая. Только ты её лучше переодень. А-то, если Фил приедет, решит, что ты его дразнишь.
ДЕВУШКА. Он не приедет.
МАКС. Обещал же.
ДЕВУШКА. Не приедет. Делай же что-нибудь!
МАКС. (Напевает) Делай же что-нибудь, будь или не будь…
ДЕВУШКА. И поёшь ты фальшиво.
МАКС. А что я должен, по-твоему, делать? Скамейки блин таскать?
ДЕВУШКА. Ну не скамейки, я не знаю, репетировать же надо!
МАКС. Репетируй!
ДЕВУШКА. Где?
МАКС. Где, где? На траве. Разминайся.
ДЕВУШКА. Я уже размялась.
МАКС. (Замечает что-то в левой кулисе). О, смотри, Стаса к нам не пускают. Я ж ему говорил ехать с другого входа. С этого - мент принципиальный. Пойдём товарища выручать.
ДЕВУШКА. А я-то что могу сделать?
МАКС. (Берёт её за талию). В розовой кофточке кое-что можешь.
ДЕВУШКА. Сами выкрутитесь. Я пойду, костюмы проверю. Вдруг, что не так.
МАКС. Иди, проверь, розовая кофточка. (Напевает). Розовая кофточка, ля-ля-ля, Светки Соколовой, а-а-а...
ДЕВУШКА. Ну, хватит. (Уходит).
МАКС. (поёт) Этот день победы порохом пропах…

Макс тоже уходит. Кучка ветеранов, вжавшаяся в скамейку, начинает оживать.

ДРУГОЙ СТАРИК. Ощущения как после облавы. Вы что-нибудь поняли?
СТАРИК. Кажется, здесь сейчас будет концерт.
СТАРУХА. Причём он видимо будет посвящён Дню Победы.
ДРУГОЙ СТАРИК. Какой победы? Над кем?
СТАРУХА. Не знаю.
ДРУГОЙ СТАРИК. Почему Вы так решили?
СТАРУХА. Так вот ведь этот Маркс «День победы» пел, когда уходил.
СТАРИК. Не Маркс, а Макс. По-ихнему значит Максим. А Стас – это Станислав.
СТАРУХА. Зачем эти клички?
ДРУГОЙ СТАРИК. Бандитьня!
СТАРИК. Нет, это у молодёжи так принято. У нас в своё время тоже были свои причуды.
СТАРУХА. У нас была война. Кажется, они нас не заметили.
СТАРИК. Как это возможно? Они же не слепые.
ДРУГОЙ СТАРИК. Не взяли во внимание.
СТАРУХА. Решили, что мы - мелочь, которой можно пренебречь. Так, какой-то серпантин на скамейку набросали в виде ветеранов.
ДРУГОЙ СТАРИК. Гардемарины проклятые.
СТАРУХА. Почему гардемарины?
ДРУГОЙ СТАРИК. По ощущению.
СТАРИК. Поверьте мне, они нормальные ребята.
СТАРУХА. Странно ещё, что Ваши нормальные ребята тут не целовались. У них сейчас такая манера. Прямо посреди улицы… Выйдешь на минуточку в булочную или в аптеку…
ДРУГОЙ СТАРИК. Как Вы думаете, они вернутся?
СТАРУХА. Непременно. Вернутся и погонят нас отсюда.
ДРУГОЙ СТАРИК. И устроят тут концерт в честь нашего Дня Победы.
СТАРИК. Никто нас не погонит.
СТАРУХА. Погонит, погонит. В древнем Риме, они вообще скидывали нас со скалы.
ДРУГОЙ СТАРИК. Дожили…
СТАРИК. Никто со скалы нас не скинет! Поверьте мне, они только с виду другие. Не надо с ними воевать.

Слева в кулисах резко останавливается машина Стаса. Ветераны пугаются. Появляются Макс и Стас.

СТАС. Ну, страна дураков! Только одну скамейку поставили! Причём не ту. Нужна же с местами, квазимоды!

У Макса звонит телефон. А Стас набирает чей-то телефон. Они начинают говорить одновременно.

МАКС (одновременно со Стасом). Это что за блин ё моё, всё оплачено. Что я тебе сейчас проверю - сегодня выходной. Куда сказал, туда и платил. Какие платёжки? Я что с собой платёжки носить обязан. Да всё оплачено, Влад. Ты мне что, не веришь? А почему ты мне не веришь? Когда я тебе врал? У тебя что, совсем крышу снесло? Концерт через три часа. А нам ещё площадку осваивать надо. Два часа минимум. Я не ору, я громко разговариваю.
СТАС (одновременно с Максом).  Где Ваши скамейки? Нет, одна тут стоит. Но это не та. Нам нужны скамейки с местами, зрители же по билетам придут. На скамейках должны быть места помечены. И скамейки это вообще дело второе, нам сцена нужна, понимаешь, акустика, микрофоны. Когда будут? Через три часа концерт. Сколько ты нам даёшь на освоение площадки? Минимум два часа. Я не ору, я громко разговариваю.

На сцене появляется Девушка. Она в солдатской форме. Но это совсем не та форма, в которой Девушка уже появлялась в воспоминаниях СТАРУХИ. Рубашка расстёгнута чуть ли не до пупка, грудь почти обнажена, очень короткая юбка... На закрытой части груди болтаются блестящие круглые железки, похожие на ордена. Но в её костюме, это всего лишь украшение.

МАКС. О! Вот это я понимаю, ваще.
СТАС. Ну-ка повернись. Йес!
МАКС. Стильно. Стас, а какая у нас тут розовая кофточка фигурировала до тебя, я еле сдержался.
ДЕВУШКА. Задолбал уже со своей кофточкой. Когда будет сцена, микрофон и фонограмма?
МАКС. Пол-часа.
ДЕВУШКА. Пятнадцать минут!
СТАС. Йес!
ДЕВУШКА. Мы сегодня работать будем или как?

У Стаса звонит телефон. Макс уходит.

СТАС. (По телефону). Да. Что? То самое. Я тебе говорю, тут скамейку принесли парковую. А нам лавки нужны пронумерованные. У нас же билеты с местами. Откуда я знаю – откуда? Какой номер? (Он идёт к скамейке, на которой сидят ветераны, заходит за неё). Тут нет номера. А вот тут: три, ноль, пять, один, семь. Не знаю. Я это сюда не ставил. (Заканчивает разговор).
СТАС. ( Девушке). Он меня спрашивает, откуда тут эта скамейка? А я откуда знаю? Хороша. Ну, подойди ко мне.

Девушка подходит к Стасу. Он берёт её за талию, начинает целовать…

ДЕВУШКА. Я так волнуюсь.
СТАС. Не надо.
ДЕВУШКА. Программа не обкатана.
СТАС. Вот и обкатаешь.
ДЕВУШКА. А вдруг не получится?
СТАС. Получится.
ДЕВУШКА. Тема не моя.
СТАС. Тема - супер. Сейчас от войны все колбасятся. Нам сегодняшнее выступление необходимо как воздух. Будет нужный человек. Будут два нужных человека. Только розовую кофточку потом не надевай, на всякий случай.
ДЕВУШКА. Разве?
СТАС. Возможно.
ДЕВУШКА. Ой, я волнуюсь. Здесь так мерзко. Даже гримёрки нет.
СТАС. Временные трудности.
ДЕВУШКА. Машка будет весь вечер в машине сидеть.
СТАС. Посидит в машине. Зато потом… я тебе обещаю…(Он целует её).
ДЕВУШКА. Осторожно, Макс увидит.
СТАС. Пусть увидит. Всё же кончено, с Максом? С ним вообще всё кончено. Сегодня он играет в последний раз.
ДЕВУШКА. Почему в последний?
СТАС. Расстаёмся.
ДЕВУШКА. Вы же друзья детства?
СТАС. Мы – компаньоны зрелого возраста. А интересы дела диктуют свои законы. Во-первых, Макс – не профессионал, к тому же он уже так плотно сидит, что, вряд ли когда-нибудь соскочит. Тебе что его жалко? Может ты вообще уже…
ДЕВУШКА. Нет, что ты… я…
СТАС. Эмоции надо отбрасывать. Иначе мы ничего не добьёмся. Ой, смотрите, лёгок на помине, квазимодина.

Входит Макс в солдатском одеянии и с гитарой. У него на груди тоже якобы ордена – жёлтые, круглые, блестящие брошки.

СТАС. (Восторженно). Ой, какая колбасня.
МАКС. (Поёт). Этот праздник с сединою на висках, та-да-да-дам…
СТАС. Я пойду тоже прикинусь? Где у нас костюмерная?
ДЕВУШКА. Там. В багажнике.
СТАС. (Глядя в правую кулису). А вот и фанера приехала.
МАКС. (Глядя в левую кулису). Гляди, и скамейки, блин, несут. Процесс пошёл.

Стас уходит.
Входят рабочие с другой, правильной скамейкой в руках. Они останавливаются, ставят её на землю и направляются к той скамейке, на которой испуганно сидят ветераны. Ветераны вскакивают и со страхом движутся к авансцене. В это время их скамейку уносят, а всю сцену заставляют правильными пронумерованными лавками.
Начинается сооружение сцены. Ветераны шарахаются от рабочих с брёвнами, проводами и колонками.
Кто-то проверяет свет: красный, синий, зелёный… Всё мигает и переливается.
Девушка, Макс и вернувшийся Стас, одетые якобы по образцу военного времени, командуют этим процессом.
«Раз, два, три, четыре», - проверяет Девушка микрофон. Кто-то врубает на полную громкость «День Победы». «Тише, тише, выключи. Включи вальс, он третий», - просит Девушка невидимого нам звукооператора.
Звучит вальс, тот самый - из воспоминаний СТАРУХИ. Но только в современной аранжировке. Девушка начинает танцевать, она репетирует номер. Её танец совсем другой.
 На сцене провода, рабочие… Подготовка к концерту продолжается.
Наконец вся эта фантасмагория завершается. Ветераны кучкой, держась за руки, с шариками, опираясь на свои палки и костыли, стоят на сооружённой сцене. Напротив них находятся Девушка, Макс и Стас одетые в якобы военную форму времён Великой Отечественной. Некоторое время молодёжь и старики внимательно смотрят друг на друга. Длится пауза.

МАКС. Вы кто?
СТАРИК. Мы ветераны.
МАКС. Откуда вы взялись?
СТАРИК. Из Великой Отечественной.
СТАС. Какие ветераны?
ДРУГОЙ СТАРИК. Настоящие. А вы клоуны.
СТАС. Мы артисты. У нас вечером концерт.
ДРУГОЙ СТАРИК. Ну и что?
МАКС. Вы стоите на сцене. У нас тут репетиция.
СТАС. Вы нам мешаете.
СТАРИК. Это парк. У нас тут встреча.
СТАРУХА. Мы каждый год здесь встречаемся.
МАКС. С трёх часов тут мы.
СТАС. Это согласовано с префектурой.
ДРУГОЙ СТАРИК. Мы за Вас под пули лезли.
МАКС. Причём тут это?
СТАРУХА. Как же причём?
СТАС. Это никак не связано: наш концерт и ваши пули.
ДРУГОЙ СТАРИК. Пули не наши, а фашистские.
СТАС. Какая разница? Уйдите со сцены. Продолжите встречу в каком-нибудь другом месте.
ДРУГОЙ СТАРИК. Мы защищали Вас, а Вы нас гоните.
МАКС. Да никто Вас не гонит. Идите отсюда. У нас тут репетиция.
ДРУГОЙ СТАРИК. Сегодня наш праздник. День Победы.
СТАС. Правильно и у нас концерт тоже называется «День Победы». Видите как хорошо. Мы в современной форме будем рассказывать молодёжи о Вашем подвиге. Поэтому давайте отсюда, ножками.
СТАРИК. У меня протезы.
СТАС. Ну, протезиками.
ДЕВУШКА. Стас!
СТАС. Что?!
ДЕВУШКА. Так нельзя, надо по-хорошему. Уважаемые дедушки и бабушки. Спасибо Вам за всё, за ваше героическое прошлое. Мы Вам очень благодарны. Но у нас тут сейчас действительно будет концерт и нам необходимо осваивать площадку. Понимаете? Мы должны провести репетицию.
СТАС. По-хорошему ты будешь до утра объяснять. Они же ничего не хотят понимать. День победы в стране дураков.
ДЕВУШКА. Стас!
СТАС. Что Стас, что?! Ты хотела репетировать? Репетируй!
МАКС. А, может, пусть стоят? Как скульптурная группа. Олицетворение там чего-то. Ха-Ха.
ДЕВУШКА. (Стасу тихо). Не кричи на меня…
ДРУГОЙ СТАРИК. Мы за Вас, молодой человек, под пули лезли.
СТАС. Вы уже об этом говорили.
МАКС. Нам каждый год об этом теле- и радио-вещают.
СТАРИК. А Вы нас гоните.
СТАС. Во-первых, лично я Вас лезть за себя под пули не просил. А во вторых, я ж вам повторяю - у нас репетиция. А через два часа - выступление. Уйдите со сцены, неужели непонятно. Сядьте хотя бы в зале. Но лучше идите домой, потому что концерт рассчитан на молодёжную аудиторию. Это не ваша эклектика, понимаете? Потом подростки придут. Они могут Вас случайно поранить. Идите отсюда, бабушки.
ДРУГОЙ СТАРИК. Мы вам не бабушки.
СТАРУХА. Бабушки мы только частично. На одну треть.
СТАС. Хоть на половину. Давайте, отсюда. Я вообще не понимаю, как Вы тут очутились.
ДРУГОЙ СТАРИК. Это как вы тут очутились, гардемарины проклятые? Сюда проезд закрыт. Здесь парк. Культуры и отдыха. А они понаехали.
СТАРУХА. На мерседесах!
ДРУГОЙ СТАРИК. Изменники!
МАКС. Ха-ха-ха… Дебилизм… На мерседесах… кретинизм, ха-ха… А вы знаете, что по большому счёту неясно кто с кем воевал, и кто на кого напал?
ДЕВУШКА. Макс!
СТАРИК. Как это кто на кого?
МАКС. А так. По последним историческим данным, вообще не Гитлер на нас, а мы на него напали.
СТАРИК. Да как же это так?
МАКС. А вот так. Исковеркали историю!
ДРУГОЙ СТАРИК. Мы Родину защищали.
МАКС. Да ладно Вам, Родину… Сталина вы защищали. И прочих, его помощничков… Да и кому нужна была эта победа? Может, если б Вы фашистам не сопротивлялись, мы бы сейчас жили на уровне мировых стандартов.
СТАРИК. Что ты говоришь, мальчик? Кто тебе это внушил?
ДРУГОЙ СТАРИК. Да если б мы не сопротивлялись, Россия исчезла бы с карты мира, а тебя бы в газовую камеру или на опыты отправили, щенок!
МАКС. Это Вы говорите, потому что вас так учили. А по последним историческим данным…
СТАС. Макс, прекрати, зачем ты митинг устраиваешь? Они же зомбированные.
ДЕВУШКА. Стас!
ДРУГОЙ СТАРИК. Плевать я хотел на твои данные. Я пропахал землю брюхом до самого Рейхстага, чтобы ты, засранец, жил как человек.
МАКС. И чего ты добился? В результате все, кого ты победил, живут как люди. А мы, Россия – экономически отсталая страна.
СТАС. Мы будем когда-нибудь репетировать или мы будем выступать?
ДРУГОЙ СТАРИК. Россия – великая страна!
МАКС. В чём же её величие? В нищете?
ДРУГОЙ СТАРИК. В Духе русском, молокосос! А для тебя в жизни главное жратва! Ты за жратву Родину продашь! Экономист! (ДРУГОЙ СТАРИК замахивается на Макса костылём).
МАКС. Слушай ты!
ДЕВУШКА. Макс не надо!
МАКС. Он мне чуть глаз не выбил.
СТАС. Спокойно! Синяки нам сейчас не нужны.
ДРУГОЙ СТАРИК. Что ты на себя нацепил? Погремушки? Небось, и в армии-то не служил! Дезертир!
МАКС. Я не служил? Я не служил? Ну не служил. И что? Я больной? Я - больной. Понял? А ты-то сам в тюрьме сидел?
ДРУГОЙ СТАРИК. Ты мне не тыкай.
МАКС. Ага, не сидел. А при Сталине все порядочные люди сидели.
ДРУГОЙ СТАРИК. Врёшь, не все….
МАКС. А кто не сидел, тот значит доносил.
ДРУГОЙ СТАРИК. (Замахиваясь костылём). Молокосос!
СТАС. А ну-ка стоять!!! Слушайте, вы… Берите Вашу (беззвучно, одними губами) бабу и сваливайте отсюда, ветераны (опять беззвучно) хреновы.
ДЕВУШКА. Стас!
СТАС. (Орёт). Что Стас? Что?!
ДЕВУШКА. Так нельзя!
СТАС. (Ревёт). Ты хочешь, чтобы сегодняшний концерт сорвался? Ты хочешь, чтобы мы всю жизнь по паркам выступали? Тебе нравится на твоей раздолбанной шестёрке ездить?
ДРУГОЙ СТАРИК. (Твёрдо). Я буду стоять здесь.
СТАРУХА. И я.
СТАРИК. И я с Вами, товарищи.
СТАРУХА. У… гардемарины.
МАКС. По-хорошему они не понимают, значит, будет по-плохому. Кия!

Он взвизгивает и изображает какую-то позу каратэ.

ДРУГОЙ СТАРИК. Стоять! Ни с места! Батарея, к бою готовьсь!

Ветераны поднимают свои палки и костыли, как настоящие ружья.

ДРУГОЙ СТАРИК. Огонь! Ещё огонь!

Ветераны начинают палить из своих палок, как из пулемётов. Один за другим лопаются шарики.

СТАРИК. У меня патроны на исходе!
ДРУГОЙ СТАРИК. Не робей, прорвёмся.
СТАРУХА. За Родину! Ура!
ДРУГОЙ СТАРИК. (Поёт) Вставай страна огромная, вставай на смертный бой… (Он запинается).
СТАРУХА. (Поёт) Пусть ярость благородная, вскипает как волна-а…
СТАС. Да они сумасшедшие!
МАКС. На полную голову! Они сейчас драться полезут!
СТАС. Они же нам своими костылями всю аппаратуру раздолбают. Звони в службу спасения!
ДЕВУШКА. Не трогайте их, не обижайте… мне жалко… мне их жалко…
СТАС. Девушка, хватит эмоций!

Девушка, Макс и Стас начинают звонить по своим телефонам.

ДЕВУШКА, МАКС, СТАС (говорят одновременно)
(Девушка). Алло, здравствуйте, это служба спасения? Здесь у нас в парке ЧП. Трое стариков, ветераны, играют с нами в войну, изображают стрельбу из пулемётов. Нет, пулемётов никаких нет, только палки. (Макс). Служба Спасения? Тут трое стариков в невменяемом состоянии. Не знаю, может обпитые, может обкуренные, короче, играют с нами в войну. А у нас репетиция перед концертом срывается. Примите меры. (Стас). Приезжайте в парк Культуры и отдыха. Здесь три ветерана с ума сошли. Ветераны, да. Кидаются на всех с кулаками, призывают к бою, хотят разбомбить мою машину… Зависть человеческая. Срочно выезжайте!
 
Ветераны продолжают палить из своих костылей.
Вдруг ДРУГОМУ СТАРИКУ становится плохо. Он падает… Всё прекращается.

ДРУГОЙ СТАРИК. О, гардемарины проклятые… (Умирает).
СТАРИК. Господи, дружище… ты куда?.. не смей…
СТАРУХА. Ведь были ещё Смоленск… Литва… Варшава, наконец… Высокий, красивый, голубоглазый… Я помню! Это был ты! Я так тебя ждала… Не уходи, не уходи… (Рыдает).
СТАРИК. Скорую, скорее вызовите скорую! А полис? Они же не лечат сейчас без полиса. (ДРУГОМУ СТАРИКУ). Где у тебя полис, дружище?

Вдруг этому СТАРИКУ тоже становится плохо. Он хватается за сердце.

СТАРУХА. Что с Вами? Не смейте! Не оставляйте меня одну! Я здесь боюсь! Одна!
СТАРИК. (Доставая из-за пазухи какую-то бумажку). Вот мой полис. Передайте его им. Ну, я пошёл. Дорогая моя, считайте, что это был я. (Падает).

В кулисах тормозят машины скорой помощи. На сцену выбегают санитары в белых халатах. Укладывают всех стариков на носилки. СТАРУХА сопротивляется, потому что она физически здорова.

СТАРУХА. (Девушке). Девонька, милая. Как тебя зовут, не знаю. Но ты послушай. Я тебя помню. Я тебя видела.
ДЕВУШКА. (Шарахается от неё). Где Вы меня видели?
СТАРУХА. Только ты будешь смеяться над сумасшедшей старухой.
ДЕВУШКА. Почему я должна смеяться?
СТАРУХА. На своих фронтовых фотографиях я тебя видела. Ты – это я.
ДЕВУШКА. Кошмар.

СТАРУХУ, напевающую музыку из фронтовых воспоминаний и пытающуюся танцевать, тоже уносят. Машины уезжают. На время становится тихо.

ДЕВУШКА. Как-то нехорошо получилось. Всё-таки пожилые люди. Может они вообще последние…
МАКС. (Кривляется). Послэдний из ветераннн.
ДЕВУШКА. Заткнись.
СТАС. Их всего лишь попросили сойти со сцены.
ДЕВУШКА. У меня осадок такой неприятный.
МАКС. (Напевает). Если Вы обидели кого-то зря, календарь закроет этот лист…
ДЕВУШКА. А поёшь ты фальшиво.
СТАС. А я, кстати, помню, как мне дед вместо колыбельной, всегда пел «Тёмную ночь». (Поёт). « Тёмная ночь, только пули свистят по степи…». Мой дед на Курской дуге воевал, кажется…
МАКС. А мой - в Сталинградской участвовал… по-моему… И ранен был.
СТАС. (Продолжает петь) «Только ветер гудит в проводах, тускло звёзды мерцают»… Ну ладно, хватит эмоций. Быстро всё забыли. Репетицию… начали.

Начинается репетиция, плавно переходящая в концерт.
На сцене лицом к своим зрителям и спиной к нам, стоят трое в военной форме: ДЕВУШКА, МАКС и СТАС. Юноши - с гитарами. Зал, который находится в глубине сцены и поэтому не виден, а только слышен нам, восторженно приветствует их.

СТАС. Вас приветствует группа «Проклятые гардемарины».
ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ. У-у-у!
МАКС. Мы начинаем наш концерт старой песней в новейшей интерпретации. Встречайте: «Виктори дэй»!
ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ. У-у-у!

Они начинают петь «День победы» на английском языке и танцевать какие-то дикие танцы в своих стилизованных солдатских костюмах.
Затем они поют «Синенький скромный платочек», «Катюшу», «Я так давно не видел маму», «Спят курганы тёмные»… Они поют целый набор разных песен военных лет, но все они звучат на английском, в современной обработке и сопровождаются дикими телодвижениями. Они работают на зал, который находится в глубине сцены, поэтому реальные зрители видят их выступление как бы с тылу. Со спины…
Всё это действо озаряет праздничный салют.

На сцену выходит маленькая девочка. В руках у неё шарик.

Концерт продолжается, но удаляется куда-то вдаль, вглубь... Девочка стоит к нам лицом и объявляет:

ДЕВОЧКА. Александр Сергеевич Пушкин: «У Лукоморья дуб зелёный».
У Лукоморья дуб зелёный.
Златая цепь на дубе том.
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом.
Идёт направо – песнь заводит,
Налево – сказку говорит…
 
Она читает с выражением.
От поющих отделяется солистка и подбегает к девочке.

ДЕВУШКА. Маша, ты с ума сошла, что ты тут выступаешь? Тут же сцена. Где ты шарик взяла?
МАША. На улице валялся.
ДЕВУШКА. Брось его. Иди в машину. Мама скоро освободится.
МАША. Мне там одной скучно.
ДЕВУШКА. Почитай Пушкина.
МАША. Я его уже наизусть выучила.
ДЕВУШКА. Вот и хорошо. Пригодится.
МАША. Зачем?
ДЕВУШКА. Как зачем? Это великий русский поэт.
МАША. Ну и зачем он мне?
ДЕВУШКА. Как зачем? Маша! Пушкин зачем? В школе будут спрашивать! Марш в машину! Я скоро приду.

Девочка уходит.
Концерт заканчивается под громкое юлюлюканье и продолжительные аплодисменты.
Выходят рабочие и демонтируют всё, что готовилось для выступления.
Сцена опять пустая, только на земле, как на поле брани, везде валяются банки из-под пива, фантики, рваные шарики, упаковки от чипсов и прочий мусор…одноразовые шприцы… Как серпантин.
На сцене появляется известная нам СТАРУХА. Её волосы растрёпаны, взгляд - безумный. Очков нет, вместо них на шее висит бинокль. К поясу прикреплён веер. СТАРУХА идёт, опираясь на палку, в руке болтается авоська с двумя пустыми бутылками из-под пива. Она что-то бормочет себе под нос и ищет на земле пустые бутылки.

СТАРУХА. Жаль, что банки из-под пива не принимают. Банки лёгкие, их проще собирать. Бутылки тяжёлые, часто с отбитыми горлышками, которые можно не заметить. Нет, с банками было бы намного легче жить.

Вдруг она находит единственную пустую бутылку, с большим трудом наклоняется за ней и бережно кладёт в свою авоську. Теперь у неё уже три бутылки. Это маленькая, но победа.
 СТАРУХА выходит на самый центр, смотрит прямо перед собой.

СТАРУХА. Ну, вот и всё. Больше ничего тут нет, и не предвидится. Можно спокойно уходить. Можно даже уходить навсегда. Пока есть силы. Хотя на такой уход силы не нужны. Достаточно надежды на лучшее. И она у меня есть. Я уверена, что всё лучшее у меня ещё впереди.

Вдруг сбоку появляется СТАРИК. У него тоже нет очков. Одет он как принц или как рыцарь... Он кланяется согласно этикету.

СТАРИК. Вы неисправимая оптимистка. Даже из войны Вы вспоминаете только танцы, мадам.
СТАРУХА. (От смущения, прячась за веер). О! Как это мило с Вашей стороны, что Вы вспомнили обо мне.
СТАРИК. Разве Вас можно забыть, мадам?
СТАРУХА. Я не мадам, а – мадмуазель.
СТАРИК. Ах, простите меня, простите… Больше не буду…
СТАРУХА. А где наш другой… товарищ? Мой соратник по обострённому чувству справедливости?
СТАРИК. Я тоже с чувством.
СТАРУХА. Но Вы не сторонник публичных выступлений. А с ним мы были заодно. Я часто его вспоминаю. Он, конечно, был не прав, когда говорил про свой 23ий год рождения, как самый последний. Были и мы, и пионеры-герои и сыны полка… Но Вы же знаете мужчин. Разве с Вами можно спорить? Вы же всегда правы по определению.
СТАРИК. Великолепная жизненная позиция!
СТАРУХА. Вот с такой великолепной позицией я всё-таки не сумела выйти замуж. После войны Вас было мало, надо было проявлять активность. А я скромничала. Тогда это считалось добродетелью.
СТАРИК. Вы жалеете, что не вышли замуж?
СТАРУХА. Знаете, чего мне действительно в жизни не хватает?
СТАРИК. Могу предполагать.
СТАРУХА. Внуков. Даже не детей, а внуков. Дети они сразу становятся такие здоровенные балбесины, а внуки маленькие… пухленькие, забавные… такие ангелочки. Я их нянчить хочу. Физически. Общаться с ангелочками… Ну, и, конечно, тыл сейчас очень важен. Молодой и крепкий… На фоне всех этих послевоенных перестроек и реформ… Потому что приходится иногда собирать пустые бутылки, чтобы как-то функционировать физически. Это чем-то похоже на медленное падение со скалы. Но я всё-таки уверена, что лучшее у меня ещё впереди.

Появляется ДРУГОЙ СТАРИК. Он тоже одет как принц или рыцарь. И тоже церемонно кланяется.

ДРУГОЙ СТАРИК. Вы правы, мадам.
СТАРУХА. (От смущения, прячась за веер). Наконец-то. Вот и Вы обо мне вспомнили, милейший.
ДРУГОЙ СТАРИК. Это Вы обо мне вспомнили, мадам.
СТАРУХА. Пусть будет так. Разве Вам можно противоречить? Я бесконечно рада Вас видеть. Только я - мадмуазель.
ДРУГОЙ СТАРИК. Хорошо, мадемуазель. Как Ваше драгоценное существо?
СТАРУХА. Спасибо, великолепно. Выступаю по полной программе. Как Вы и завещали, мой Принц.
ДРУГОЙ СТАРИК. Я горжусь Вами.
СТАРУХА. Не стоит гордиться. Принц ведь это от слова «принцип».
ДРУГОЙ СТАРИК. Я восхищаюсь Вами.
СТАРУХА. Благодарю. Когда я иду, то все думают: «Вон, опять эта сумасшедшая старуха идёт». И никто меня не слушает. Но я всё равно хожу и выступаю. Чтобы оставаться честным человеком, нельзя молчать.
Вот все говорят: война, война... А у меня кроме той войны ничего в жизни и не было. Наша война была Священная. Страшная, ужасная, но не такая как сейчас. После того, что случилось после… после того, что случилось в Беслане, в Кущёвке, в Ставрополе, Будённовске, Красноярске, под Москвой… после того, что случается каждый день,грани безнравственности уже перестали существовать на нашей одичавшей планете. Куда мы идём? Куда идёт наша цивилизация? Лично я иду в пункт сдачи стеклотары. (Кричит) Эй, Вы там, наверху... господа руководители… (кокетливо) не составите ли мне компанию?
СТАРИК. Мне кажется, что надо сказать несколько добрых слов о нашей молодёжи?
СТАРУХА. Да, да, Вы правы… а-то как-то нехорошо получилось. У меня осадок неприятный.
ДРУГОЙ СТАРИК. Можно подумать, что они во всём виноваты.
СТАРИК. Что они все такие.
СТАРУХА. Не все.
ДРУГОЙ СТАРИК. Но бывает.
СТАРУХА. Они не виноваты в том, что они такие.
ДРУГОЙ СТАРИК. А виноват кто же?
СТАРУХА. Может быть, им просто нужна война?
СТАРИК. Упаси Господь.
СТАРУХА. Господь?..

Пауза.

СТАРУХА (Зрителям). Что касается наших новых друзей: Максим, Макс, покинет сей мир очень скоро. Он злоупотребляет, и соскочить (прекратить) ему действительно не удастся. Станислав со своей Девушкой достигнет определённых высот в шоу бизнесе, но потом он бросит и её… Женится на Другой Девушке, годящейся ему в бабушки, но очень известной, очень… Вы все её прекрасно знаете, она уже и сейчас весьма знаменитая особа. Наша Девушка с горя станет пить, сопьётся… Дочка Маша выгонит её из дома. У Маши тоже всё в жизни будет наперекосяк. Любовники, мужья…
Но зато Маша успеет родить чудесного Мальчика. И вот этот Мальчик, которого в итоге будет растить его двоюродная тётка… этот Мальчик станет Замечательным Человеком… ради которого действительно стоило лезть под пули.
А теперь о погоде. Завтра на планете ожидается переменная облачность, местами грозовые дожди. Возможны заморозки… Не исключены потопы, землетрясения и цунами… обвалы, камнепады, сходы лавин. Потому что у меня очень чуткий, очень проникновенный радикулит. У него обострённое чувство климатических изменений.
Это были последние предсказания. Новости будут завтра. На сегодня всё.

Мужчины с двух сторон подают даме руки и аккуратно забирают у неё авоську с бутылками и палочку… СТАРУХА, как настоящая дама из высшего общества, подаёт свои руки обоим СТАРИКАМ.
Втроём они разворачиваются на 180 градусов и начинают своё шествие вглубь сцены. СТАРИКИ незаметно оставляют палочку и авоську с пустыми бутылками на полу среди прочего мусора. Эти предметы им больше не понадобятся.
Они уходят в глубину сцены и пропадают там, вдали…за горизонтом кулис: три самых последних ветерана, самой предпоследней мировой.

ФИНАЛ: Эпилог

МАША. Мама, мама.
ДЕВУШКА. Ты что так рано проснулась, сегодня же выходной.
МАША (Радостно). Мне война приснилась, с фашистами. Мы победили!
ДЕВУШКА. Ну, Слава Богу.
МАША. А тебе что снилось?
ДЕВУШКА. Мне? Тоже война.
МАША. Мы победили? Ну, мам, мы победили? Мама же, победили мы?
ДЕВУШКА. Да. Конечно. Мы победили!
МАША. Ура!

ЗАНАВЕС

30.09.2004

 







Послесловие.
О чём мне сразу же хотелось бы добавить после…
Не вся современная молодёжь такая, как здесь, но такие встречаются! И это диагноз, который всегда лучше ставить на ранней стадии, когда ещё не поздно что-то предотвратить.
Мы, люди творящие искусство, в первую очередь ответственны за всё, что происходит вокруг. Мы направляем человечество, даём ему нравственные ориентиры. Потому что именно мы создаём то культурное пространство, в котором существуют все, даже террористы. Мы сами плодим их, а потом пожинаем эти мрачные плоды, и почему-то удивляемся. Но ведь в нынешнем культурном пространстве вся эта нечисть чувствует себя комфортно. Они смотрят тот же телевизор, слушают то же радио, читают (если умеют) те же газеты. И потом преспокойненько идут брать в заложники детей. И никакого внутреннего разлада не ощущают. Вообще внутренний разлад – это главная тема человеческой души. Но не современного искусства. Сейчас наша генеральная тема – физическое удовольствие как основная жизненная ценность! Это прямой путь к озверению. Поэтому мы ответственны за происшедший Беслан.
Данная моя пьеса создавалась именно тогда, когда случился Беслан.
Сначала мы всей семьёй следили за кошмаром. Потом, когда я попыталась продолжить то, что уже было начато, я вдруг поняла, что всё написанное обесценилось. После того, что случилось в Беслане, уже надо писать иначе. Беслана в этой пьесе - 90%…

Потом, когда в пьесе уже была поставлена последняя точка, пришло письмо из Волгограда от Марии Ивановны Ташковой, нашей тётушки. Она – настоящий ветеран. Я хотела говорить с ней перед началом работы, но расстояние между городами помешало общению. Письмо пришло постфактум. Но, тем не менее, в нём есть цитата, касающаяся интересующей нас темы. Я привожу её целиком:
«Мне кажется, о войне, о людях на войне, взаимоотношениях надо писать трепетно, целомудренно. Воевали солдаты (и женщины, и девушки в том числе) за Родину большую и малую. Под бомбами, артобстрелами, под вражеским огнём, когда жизнь каждого была на волоске, не думалось о личных (тем более интимных!) отношениях.
Тут нас, бывших фронтовичек, участниц Сталинградской битвы, однажды пригласили в ТЮЗ на спектакль «Невесты 42ого года». Было стыдно и горько смотреть на сцену, как там под патефон девчата танцевали и обнимались с парнями. Мы готовы были провалиться сквозь пол. Хотели после спектакля высказаться – нам слова не дали, а давали тем, кто хвалил это «действо». Стыд и позор. Абсолютное незнание событий того времени, взаимоотношений людей, обстановки, всего, что составляет фронт.
Так хотелось и автору, и постановщику современной «клубничкой» угодить нынешним нуворишам.
А в зале сидели дети!
Не дай Бог такое! Мы же ещё живы, хоть нас и мало осталось…»
Повторяю, Мария Ивановна ещё не читала мою пьесу, но я ей её пошлю. Хотя у меня тоже танцы есть… под патефон. Но в целом… в целом - целомудрие не попрано.

И ещё… Мне кажется, что роли стариков тоже могут играть молодые артисты. Тогда это будет концептуально верно. Одна молодёжь играет то, другая - это. Потому что молодёжь у нас – разная. Я ведь тоже, в сущности, молодёжь…
К тому же энергетика здесь у стариков должна быть мощнейшая, финальный уход должен быть не старческим… Я даже вижу общий танец и снятие масок перед поклонами. Тогда молодёжь будет реабилитирована.
Впрочем, когда я говорю о молодых артистах, то имею ввиду, что им, может быть, лет тридцать-сорок-пятьдесят. Всё зависит от конкретной личности. В 80 лет тоже можно оставаться молодёжью, а в двадцать превратиться в такое безобразие, даже внешнее. Короче, СТАРИКИ в пьесе должны быть молодыми. Но не по паспорту, а по состоянию души и тела.
Обычно я пишу к своим пьесам предисловия, но на этот раз всё иначе. На этот раз всё произошло уже после того, как на нашей планете случился Беслан…
Но, тем не менее, я не посвятила эту пьесу новомученикам Беслана. Потому что там был кошмар и наше поражение. А я посвящаю пьесу именно Победе, нашей Великой Победе в Священной войне, которая стала настоящей Победой Духа над телом! Моя пьеса тоже по сути победная.
Вы, кстати, поняли, что финал здесь хороший?

Ваша Скороходова Лена