Последний день голубоглазой расистки

Посвящается моему лучшему другу Леше

Придя домой, Карла первым делом сняла и кинула в бак для грязного белья заляпанную кровью форму. Ку-клукс-клан давно отказался от традиционных балахонов, которые, признаться, больше походила на костюм приведения, который своими руками смастерил дебильный ребенок. Теперь форма была простой, удобной и придавала своей носительнице дополнительную сексапильность, что было важно, поскольку теперь в ку-клукс-клан брали только женщин (они были более дисциплинированны, исполнительны, жестоки и изобретательны в пытках). От белого цвета тоже пришлось отказаться, а попробуйте сами поотстирывать светлые вещи от пятен крови. Форма стала черной, что давало дополнительный повод для шуток («Вот вам политкорректность в чистом виде! – глумилась Джуди, лучшая подруга Карлы. – Белым нельзя убивать черных? Значит, черных будут убирать черные!») Весело было.
В одном нижнем белье Карла босиком прошлепала на кухню, где ее муж Макс жарил картошку и готовил курицу. После семи лет брака он все еще немного побаивался этой женщины, и даже испытывал легкий комплекс неполноценности в ее присутствии, ну, и то сказать, этим страдали многие мужчины, чьи жены работали в ККК. Она обняла его сзади и положила голову ему на плечо:
- Мой зайчик по мне соскучился?
- Конечно, маленькая, - Макс повернулся, не выпуская из рук вилку, которой ворошил золотистые соломинки картошки, и поцеловал жену в чистый кремовый лоб. – Маленькая устала?
- Да, - пожаловалась Карла, не отрывая подбородка от плеча мужа, от чего последнему было немного щекотно. – Сегодня нам пришлось вырезать целый квартал черных, так девочкам хорошо, им женщины и дети, а нам с Джуди взрослые мужчины достались… А ты знаешь, какие они живучие, кого-то пришлось тащить в дом пыток… Маленькая очень устала!
- Ничего, милая, пойди, полежи в кроватке, а я тебе туда ужин принесу, хочешь?
- Ой, правда? Принеси, зайка, я бы честно-честно помогла тебе, но такой день тяжелый был…
- Давай, маленькая, ложись.
Карла, поцеловав мужа в плечо, достаточно бодро ускакала в спальню, Макс продолжал готовить.
Буквально через 15 минут он вытащил из духовки протвинь с ароматной курочкой, разложил по тарелкам картошку, нарезал хлеб и овощи. Поколебавшись, налил в стакан вина, - он не любил, когда жена пила, но если день был действительно такой тяжелый, ей надо расслабиться.
Составив все на поднос, Макс отнес его в спальню, где Карла, уютно свернувшись клубочком, мирно дремала. Он залюбовался женой. Такая красивая, нежная, хрупкая… Никогда не подумаешь, что день за днем она надевает черную форму и грубые тяжелые ботинки на шнуровке, и едет на уничтожение «желтых» и «черных» кварталов, собственноручно убивая людей вне зависимости от пола и возраста. Те, кто не сопротивляется, удостаивается легкой смерти, кто пытается сопротивляться, попадает в дом пыток, где творятся такие вещи, о которых даже ему, крепкому сильному мужчине не хочется думать. Строго говоря, Макс в душе был либералом, из тех, кто считал, что всех черных надо убивать по возможности безболезненно, даже если те сопротивляются. Жене он об этом никогда не говорил. Зачем расстраивать лапочку?
- Карла, - нежно позвал он. – Карлуша, пора кушать!
- Мм? – открыла она красивый голубой глаз. – Ой, зайка, как я тебя люблю! Моя любимая курочка, и картошечка, и даже вино!
- На здоровье, милая.
Несколько минут молча ели.
- Карлуша, - осторожно заговорил Макс. – А ты не это… ну, ты меня понимаешь… нет?
- Нет, - сказала Карла, уставившись в тарелку, не встречаясь глазами с мужем.
Макс очень хотел ребенка, но жена все отказывалась, мотивируя тем, что «успеется». На самом деле – и Макс это отлично знал – ей не хотелось на 9 месяцев терять надбавку за пытки над арабами. Для этих пыток требовалась менструальная кровь. И после этих пыток арабов не требовалось даже убивать, они сами оканчивали жизнь самоубийством. Жена обещала не использовать противозачаточные средства, но Макс знал почти наверняка, что она врет, но слишком любил ее, чтобы ловить за руку и упрекать.
Зазвонил телефон, нарушив мерзким дребезжанием идиллию семейного ужина. Макс поставил поднос со своей тарелкой на пол и нехотя пошел отвечать. Это могли спрашивать только Карлу, со своими друзьями он предпочитал общаться после работы за кружечкой-другой пива, а не трепаться по телефону.
- Да? – снял он трубку.
- Карлу Цвайнцингер, пожалуйста! – отчеканил неприятный женский голос, и Макс поморщился, это была начальница Карлы, Рита, толстая, противная рыжая женщина. Она была у них в гостях на день рождения Карлы и, кажется, навела ужас на всех остальных гостей. Однако Карла утверждала, что это женщина хорошая, только не очень счастливая в жизни. Милая, добрая Карла.
- Секунду, фройлян, - мстительно выделил голосом последнее слово – Рита никогда не была замужем – и осторожно положил трубку на столик.
- Карлуша, это фройлян Брондбергер, - заглянул он в спальню.
- Ой, бегу, - Карла, дрыгая голыми ногами, запахнула халатик, под которым ничего не было, - будто начальница могла ее видеть, - и убежала к телефону.
- Да, фройлян, - звонко звучал ее голос. Вот так каждую неделю она докладывает от проделанной работе: «Разрешите доложить, фройлян Брондбергер, - в понедельник ликвидировано 12 чернокожих, 7 отправлено в дом пыток, во вторник ликвидировано 10 желтокожих, 4 отправлено в дом пыток, в среду…»
- Да, да! Что? Он?!! Не может быть! Да, фройлян Брондбергер, уже еду!
С хрустом и треском была брошена трубка, и Карла, вмиг преобразившись, кинулась назад в спальню.
- Что случилось, милая? – поинтересовался Макс, глядя, как ожесточенно жена натягивает на себя запасную форму.
- Они взяли Флексо! – почти прорычала Карла, - Они взяли Флексо!
- Маленькая, не волнуйся ты так, все выяснится, и его отпустят… - попробовал успокоить ее Макс.
- Я знаю, что они его отпустят! – она ударила ботинком по тумбочке, откуда тут же упал и разлетелся на осколки маленький голубой светильничек. – Но за что они его взяли, вот что мне интересно! Извини, милый, я ушла, когда вернусь, не знаю!
Макс со вздохом принялся наводить порядок. Он совсем не был расстроен.

Вообще, к лучшему другу жены трудно испытывать симпатию, если, конечно, этот друг не высокая голубоглазая блондинка. А если высокая голубоглазая блондинка твоя жена, а ее лучший друг обаятельный мужчина с глазами Мефистофеля, богемными седыми длинными волосами и орлиным породистым носом? Наверное, совсем неплохо было бы, если бы, пока Карла доберется до работы (даже с учетом того, что она может остановить любую машину и доехать совершенно бесплатно, как бы это не расстраивало сердца добрых бюргеров), Флексо (и имя не немецкое!) уже того-этого… Но тут же Макс устыдился своих мыслей. Он знал, что жена ему верна, но ревность это не успокаивало.

Карла летела по коридору эсесовской молнией. Во всем доме пыток царило какое-то необычное оживление. Обычно то, что делалось там, делалось тихо, быстро, аккуратно, звуконеприницаемость была очень хорошей. Но сейчас по коридору носились девушке в форме, что-то обсуждали, с Карлой никто не заговаривал, даже знакомый. Где-то кто-то истошно рыдал.
Она ворвалась в свой кабинет (стены и пол заляпаны кровью, железный стул с наручниками, слегка погнутый, - для пыток, на окне розовая герань), схватила со стола ключи от камер и помчалась в ту часть здания, где сидели смертники перед последним наказанием. Там нечего было делать белому человеку.

Флексо сидел на полу (ни коек, ни стульев в камерах не было, оборот смертников был высок и редкий засиживался там более нескольких часов), унылый, высокий, нескладный. Волосы рассыпались по плечам, резинка где-то потерялась. Карла упала на колени рядом с ним, обняла, чуть не заплакала, но на работе позволить себе это она не могла.
- Флексо, что случилось? – он молчал.
- Этот человек укрывал у себя негритянского ребенка, - насмешливо ответила охранница, высокая, ладная девушка.
- Флек… Флексо, это правда??? – в душе Карла смешались безумная жалость к другу и желание ему помочь и отвращение к его поступку. – Как ты мог?
- Его хотели убить твои подруги, - монотонно ответил он. – А это всего лишь ребенок.
- Это ниггер, Флексо, это поганый ниггер, - втолковывала ему женщина. – Убивать их – это наша профессия.
- А я не хочу, - упрямо ответил Флексо. – Мне их жалко… и черных, и желтых… это ведь такие же люди, как мы.
- Ох, Флексо, Флексо… - Карле было больно это слышать, но она уже приняла решение. Все-таки это ее друг, и даже несмотря на эти отвратительные и противоестественные мысли, она должна ему помочь. И всегда будет помогать, даже если не удастся его переубедить, но можно будет хотя бы удержать его от общения с узкожопыми и черноглазыми… Тьфу ты. Наоборот. А арийское происхождение самого Флексо-то сомнений не вызывало.
- Не волнуйся, мой хороший, - она погладила его по голове. – Мы скажем, что ты хотел надругаться над этим ребенком, что ты поэтому его забрал к себе…
Некоторые мужчины действительно баловались такими вещами, на что правительство смотрело, в общем-то, сквозь пальцы, при условии что потом те собственноручно убивали изнасилованных. Женщинам такое запрещалось, чтобы, не дай бог, на свет не появились нечистокровные детишки.
- Нет! – с отвращением сказал Флексо. – Нет. Да и… уже не надо…
Охранница хмыкнула. Карла презрительно посмотрела на нее – она была намного выше по званию и могла позволить себе многое в рамках ку-клукс-клана, и пошла к Джуди за бланком пропуска для Флексо, по пути все больше поражаясь царящей суматохе. Ну да Джуди ей все расскажет, Джуди известная сплетница.

Джуди сидела за столом, откинувшись на спинку кресла и закатив глаза. Видимо, она попросту забыла закрыть дверь, потому что, когда Карла, не стучась – они же подруги! – вошла, та мгновенно подскочила и залилась румянцем. Под столом что-то зашуршало.
- Чего тебе? – не очень дружелюбно спросила она Карлу.
- Я хотела… Слушай, а что это у тебя там такое? – заинтересовалась Карла.
- Ничего, - девушка придвинулась поближе к столу, заслоняя его. Но Карла бесцеремонно – они же подруги! – обошла стол и заглянула под него.
Там сидела маленькая голая китояночка с испуганными блестящими глазами. Она увидела Карлу и что-то виновато залопотала.
Карла молча посмотрела на Джуди и, не находя слов, вышла из кабинета.

Трудно сказать, что ее больше поразило, - то, что ее подруга лесбиянка или то, что она Делает Это с желтокожей. Поочередная пытаясь сблевать то от первой мысли, то от второй, Карла дошла до кабинета своей начальницы. Ну вот, теперь, наверное, еще и Джуди придется прикрывать… они же Подруги, черт все раздери, а, может, уже и нет…
Фройлян Брондбергер приняла ее очень хорошо, можно сказать, феерично, - кинулась на шею и залила всю форму слезами. Ее грудь, обтянутая черным, колыхалась, как болото, из которого карабкается чудовище.
- Карла, милая, поздравь меня, я выхожу замуж! – прорыдала она.
Карла опешила куда больше, чем от лесбиянства подруги.
- П… поздравляю, - с трудом проговорила она. – А… за кого, если не секрет?
- Вот! - фройлян Брондбергер гордо указала на что-то, что, войдя в кабинет, Карла, мельком взглянув, приняла за гигантский шкаф.
Но это был негр.
Улыбающийся огромный черный негр.
И тут Карлу прорвало. Всеми дневными эмоциями, всем ужасом и непониманием, и ощущением того, что это как-то связано с суматохой в доме пыток.
- Дура старая! – прорычала она в лицо фройлян Брондбергер, оцепеневшей от неожиданности. – Ты что, не видишь, что это ниггер, грязный, поганый ниггер? Да вас обоих прикончат и будут правы! Я сама это сделаю, жирная ты сука!
Фройлян Брондбергер ехидно улыбнулась.
- Ты что, еще не слышала? Вступил в силу закон о прекращении уничтожения людей других рас, правительство перед ними извинилось и велело отныне обращаться с ними, как с равными! И Флексо твоего только что выпустили, а наша организация распускается, вот! Правда, Джонни?
Она влюбленно повисла на руке у негра.
- Мы не обижаться на вас, - радостно закивал тот, и тогда Карла поняла: не врет. Пробормотав: «Мразь» в адрес даже не столько своей начальницы, сколько всего случившегося, она вышла из кабинета и направилась к выходу. Она не знала, что будет с этих пор, отныне и впредь, делать.
У входа ее ждал Макс. Он тоже услышал о новом законе и, предчувствуя, какой это будет удар для его женушки, ведь она так любила свою работу, и приехал ее поддержать. На улицах творился хаос – кто-то кричал: «Не допустим! Запретить! Отменить!», кто-то бродил в такой же прострации, как и Карла, а кто-то радостно обнимал новых желтых и черных друзей.
- Не расстраивайся, милая, – осторожно сказал Макс, когда жена села в машину и они поехали домой.
- Ты не понимаешь, - невыразительным голосом ответила она. – Это больше, чем просто потреля работы. Это смерть нашей расы.
- Ну… ты все еще можешь кое-что сделать для ее спасения, - медленно протянул он.
- Что? – отозвалась Карла без особого интереса.
- Как что? Родить мне ребеночка, а то и двух! – подмигнул Макс, прибавляя скорость.
Он был совершенно счастлив. Его наконец-то ждала нормальная жизнь. Без надбавок на месячные.