Глава 10 Болезнь Динки

Глава 10


Любава всегда видела двойственность натуры Максима и его влюблённость в самого себя. Он мог переступить через человека, перечащего ему, и очень любил поклонение, но до поры это не касалось Любавы: – он нуждался в ней, и она просто отмечала это, но не более того. Но у неё был ум вечно блуждающий в будущем, и она понимала, что рано или поздно это коснётся и её.
 Любаву раздражало, когда женщины бездумно самоуверенно считали, что их муж никуда от них не денется и в тоже время её, восхищало, что они не думают об этом. Сама же понимала, что такое может произойти и с ней, но цепляться за него она бы ни за что не стала и старалась не зацикливаться на этом, но внутренне была настороже.
Думать об этом – это одно, а испытать – это совсем другое. Она знала, что она ничем не лучше других и не таких бросали, причём не удерживало ничто: ни красота, ни дети, ни деньги, ни хорошие хозяйки – мужчины шли, как на запах. Их вёл животный инстинкт. В человеке, особенно в мужчине, ещё очень сильно животное начало, и просто понимать – этого недостаточно. Когда тебя бросают, прежде всего, это очень сильная моральная травма, и не каждый может с этим справиться, будь то мужчина или женщина.
Когда она сама уходила от первого мужа, то уже была готова к этому психологически, но его страданий, конечно, не могла понять и теперь считала, что была наказана за это и должна была испытать всё сама.
Но у Любавы с этими событиями происходила какая-то мистика: Любава никогда не была ревнивицей; не лазала у мужа по карманам и доверяла ему, может быть, даже сверх всякой меры. В тот момент у неё не было для этого, ни каких причин, а может быть она просто мерила всё по себе и, будучи чересчур честной, не смогла бы врать.
После звонка из Сочи Любава в очередной раз осталась одна. Как и в предыдущем случае, заболела собака, она вызвала врача и не могла успокоиться, наверное, придётся оперировать Динку. Хоть бы скорее пришёл врач, ожидание было невыносимым, нервы не выдерживали. Смерть первой собаки была связана с непонятной для неё мистикой, и сейчас она боялась этого больше всего. Эти события каким-то образом тоже перекликались мистически с событиями десятилетней давности даже по срокам….
Ещё недавно Любава шла в задержавшийся холодный морозный мартовский день, кругом ещё летали снежные мухи, но уже во всём чувствовалась весна и она думала:
« Как же всё-таки прекрасна жизнь!»
Она была почти счастлива и вдруг звонок из Сочи и вновь, как и раньше заболевает собака и Любава опять одна со своими проблемами. Она молила: « Господи! Оставь мне хотя бы собаку, иначе я не выдержу!»
Операцию пришлось делать дома, некому было везти Динку в лечебницу. Макс как всегда уехал, внук и сын жили на другом конце города и, Люша решила их не беспокоить, она представила, что нужно будет тащиться на машине через весь город, да ещё с многочасовыми пробками…. она попробует справиться сама.
К счастью, врач согласился сделать операцию на дому, он не представлял, во что это выльется, иначе бы вряд ли согласился.
Любава позвонила сыну, он постарался, как мог её успокоить, спросил: не нужны ли ей деньги, но успокоиться Люша никак не могла. Её тревожили повторяющиеся события, и она очень боялась, что заложником может опять стать собака.
Операцию делали на следующий день. Ещё с вечера она застелила простынями стол в большой комнате у окна, сходила, купила марлевые салфетки, (такие как ей, сказал врач), и бесполезно попыталась заснуть.
Утром встала с головной болью, было полное солнечное затмение (в этот момент увеличивается влияющая на нас энергетика). Любава реагировала на все неординарные природные явления, (как правило, головной болью), но старалась держаться.
Началась операция, врач сделал наркоз, но Динка никак не засыпала. Она ходила по квартире, качаясь, как пьяная, билась об мебель, и по её мордашке было видно, с каким упорством она сопротивляется сну. Любава, боясь, что она упадёт, бродила за ней.
После третьего укола врач сказал: «Давайте будем класть её не стол». Динка была крупная и тяжёлая, а они не такие уж сильные, но всё-таки умудрились уложить её и Динка словно понимая, что с ней хотят сделать начала орать и биться.
Врач уже хотел, было, начать резать, но, испугавшись, что Динка упадёт, Любава в отчаянии сказала: «Оставьте её. Она может разбиться».
Тогда врач принял решение оперировать её прямо на полу.
Когда Динку начали резать, Люша ненадолго ушла в другую комнату, она не могла на это смотреть, да и у самой поднялось давление, и нужно было привести себя в норму. Через некоторое время вернулась и стала помогать, так они и ползали на четвереньках до окончания операции, которая длилась полтора часа.
Врач, большое ему спасибо, сказал: «такого за восемнадцать лет в своей практике мне делать не приходилось».
Сейчас Динке уже сняли швы и, осталось только уберечь её от того, чтобы она не расчесала себе рану, это оказалось довольно сложным приходилось держать её под неусыпным контролем.
Когда приехал Макс, она ничего ему не стала рассказывать, он всё равно бы не почувствовал, как она устала за эти две недели. Собаке ведь не расскажешь, что можно делать, а чего нельзя, а Макс кроме своей боли никогда ничего не чувствовал, но неизменно возмущался, если с ним кто-то поступал не так, как хотелось ему, хотя сам с другими поступал точно так же.
У Любавы часто мелькала мысль, что человек чувствует себя изнутри совсем другим, чем его воспринимают окружающие люди, но сформулировать эту мысль ей не приходило в голову. В первый раз она подумала об этом, когда впервые услышала свой голос на кассете, она его не узнала.
Сегодня, проснувшись, вдруг поняла, что это действительно так; как будто бы внутри нас находиться кто-то другой, то есть наше собственное Я.
Выходит, что находящееся у нас внутри вступает в конфликт с тем, что снаружи.
Иногда, принимая решение, мы долго размышляем, просчитываем все варианты, так и Любава замечала, что, пытаясь донести до мужа что-то, видела, что он в её слова вкладывает совсем другой смысл, чем она сама. Её, почему-то часто упрекали, что она строит из себя умную, но это было совсем не так, она всегда оставалась сама собой и никогда не притворялась и не лукавила, и была до противности правдива, даже в ущерб себе, её поражало, как такое могло быть?
Одна знакомая ей сказала как-то: «Знаешь, я о тебе думала совсем иначе, пока не начала читать твои стихи».
Ну, здесь-то, наверное, всё нормально, потому что стихи не любят лжи, в них должна быть только правда. В жизни Любава была выдержанным человеком и хотя даже где-то слишком открытым, но многое хранила в себе и не выставляла напоказ.
Её размышления не всегда бывали, интересны людям, слушать её могли, к сожалению, очень не многие, все хотели, чтобы слушали только их и преимущественно слышали лишь себя.
 
Сама Люша всегда оставалась отзывчивым и безотказным человеком, но взамен не получала того же, все считали, что она сильная и, вероятно, не нуждается в помощи.
У неё действительно был сильный характер, иначе бы она не смогла работать начальником энергетической службы. Обладала умением в нужные моменты брать ответственность на себя, а во время аварий становилась особенно собранной, и её мозги начинали работать как машина.
Как-то, когда вначале перестройки на даче ночью зажгли их почти новую машину, она не растерялась. Тушила сама и заставляла Максима делать это до последнего момента. Когда вспыхнул салон и Макс совсем растерялся, она, понимая, что может, раздастся взрыв, (горело под самым бензобаком), продолжала бегать с ведром и каким-то непостижимым образом последним взмахом ведра погасила пламя. У них из-за беспечности Максима, как оказалось, не было даже огнетушителя.
Максу, как ни странно, удалось даже уехать своим ходом, а Любава два дня не могла ни о чём и ни с кем разговаривать.
В душе Люша была очень ранимым человеком и нуждалась в заботе и ласке. Лишенная в детстве из-за войны родительской любви, к семье она предъявляла совсем другие требования, старалась всех понять, никого не лишала свободы, и просто хотела, чтобы о ней помнили, как говорил внук: «бабуля я морально всегда с тобой!»
Внешне она казалась мягкой и доброй, но до определённого момента, пока не начинала понимать, что её используют. Тогда, похоже, в дело вступали её внутренние силы, и ей казалось, что она становилась резкой и бескомпромиссной, хотя, как говорили, голоса никогда не повышала. Ей даже врач невропатолог сказала: - Любава вы, наверное, очень выдержанная, у вас такие сильные эмоции…, а внешне никогда не скажешь.
С Максимом они, в общем-то, ладили, она не была против его поездок, наоборот, даже отдыхала, когда его не было дома, и никогда не ревновала, но не могла подумать, что свою свободу он обернёт против неё.
Ей как-то пришлось столкнуться с такой парой, она отдыхала с ними в Алуште, он гулял направо и налево, но для профилактики устраивал жене сцены ревности, и платил маленькому сыну за фискальство деньги (она тоже была не промах). Из-за этого Любава даже прервала свой отпуск, чтобы не быть свидетельницей такой мерзости.
Макс же видел только то, что ему хотелось, и Любаву воспринимал скорее как вещь своего обихода, он был поверхностным человеком прежде делающим, а потом уже думающим.
Любава была более углублённой, и больше думала о других, чем о себе и часто накормив домочадцев, обнаруживала, что для неё еды не осталось. С собаки не спросишь, а для Макса это было естественно – он никогда не обращал внимания на то, ела она или нет.
Им с Максимом, конечно, было тяжело друг с другом, но, тем не менее, они прожили вместе много лет, и многие их друзья считали, что только благодаря её терпению. В совместной же работе оба были необычайно продуктивны, (их энергии складывались) и в жизни они добились большего и с меньшими затратами, чем их друзья. Сейчас, видимо устали и друг от друга и от их вечной невидимой борьбы, борьбы двух противоположностей. Им обоим захотелось покоя. Любаве, похоже, он только снился: свободу оба понимали по-разному; ему хотелось ездить; ей размышлять и писать, и каждый стремился к внутренней свободе, только запросы оказались разные.
Её не интересовали мужчины, он же не мог обойтись без женского внимания, но в его возрасте и при его возможностях это уже выглядело патологией и вызывало брезгливость.
Люша и в молодости на отдыхе с трудом выносила стареющих ловеласов, они были сальными и противными; всё хорошо в своё время, и было мерзко думать, что и её муж может быть таким же.
Поэтому случившийся конфликт мог оказаться необратимым, она не умела в своих чувствах возвращаться назад и её раздражали его попытки уломать её, тем более что поступал он также как и всегда, не утруждая себя чем-то новеньким.
Люша очень часто размышляла: Для чего их судьба соединила… таких разных? У них даже не было общих детей.
Когда Митя порвал селезёнку, Люша думала о другом ребёнке. В родительский день (Макс был председателем профкома и курировал пионерский лагерь), когда на берегу озера собрались дети с родителями, и стоял сильный шум, Макс, наблюдая за всеми, вдруг сказал: «Наверное, я не вынес бы ещё раз грудного ребёнка» и желание у Любавы сразу пропало. Да она и сама, зная характер Макса, боялась, что если появится кто-то, то её сыну будет плохо, Макс ценил только то, что принадлежало ему.
Ей даже было странно, что он не общался со своим собственным внуком, только оттого что тот родился, не тогда когда он это запланировал.
У Любавы же с его дочерью отношения сложились лучше, чем у неё с собственным отцом.
Между рассевшимися на берегу озера родителями и их детьми бегал Ромка, тот самый мальчик, который так пронзительно пел песню о Саласпилсе, он бегал и хвастался подарком, который ему прислала мама. У Любавы на глаза накатывали слёзы. Его мать сильно пила и не приезжала к нему в лагерь, но для Ромки не было никого лучше её, и он встречал, приезжающие в лагерь машины в надежде, что это приехала мама….. Любава не могла на это спокойно смотреть и собрала ему, что-то из фруктов и печенья. Подозвав Ромку, сказала: - Твоя мама не может приехать, но она прислала тебе подарок. Он был так счастлив, этот мальчишка с голосом Робертино Лоретти, что теперь бегал и хвастался подарком, который прислала мама!
 Удивительно, но Люша с самого начала видела у Максима и его хорошие черты и плохие, но принимала его таким, какой он есть, и может быть, даже ценила некоторые черты, которых у неё самой не было. Она знала, на что шла и мирилась с некоторыми вещами, которые не любила, но терпела их, если они не выходили за рамки чего-то дозволенного.
Люди не могут быть одинаковыми, а они с Максимом были не просто разными – они были другими, но чаще очень хорошо ладили, особенно когда их желания совпадали.
В чём-то они были даже похожи: оба были людьми обязательными, ответственными и трудолюбивыми.
Но была одна разница: Любава старалась всё делать незаметно, Максиму нужна была публика, и тогда лучше его не было ни кого: он был деятелен, организован, вежлив, энергичен – казалось, что всё при нём, но исчезала публика, и исчезало желание, что-либо делать. Может быть, для дела это было неплохо, но для любви показуха неприемлема, по крайнеё мере для неё.
Почему же их связь оказалась такой продолжительной и крепкой?