Ани Вески

Русский мужик в Эстонии обращается
 к продавщице на ломаном эстонском.
Она: Каварите по руски, я могу понимать.
Он: Нет. Мы полвека терпели ваш русский,
 теперь потерпите наш эстонский.
Анекдот

В Ленинград я поехал в командировку с Витей (пардон, с Виктором Викторовичем) - был у нас на кафедре такой молодой специалист лет двадцати пяти, который представлялся не иначе, как по имени-отчеству. Учебной нагрузки он никакой не имел, числился инженером , и ничего не делал. Был он вежлив и обходителен. Но лодырь был необыкновенный. Я даже сочинил про него куплет:

Вы никого не удивите
Его назвавши дважды Витей,
Но что печально: знает каждый,
Что и лентяй он тоже дважды.

Командировка была простая. Нужно было на заводе что-то узнать, выписать из отчета некоторые данные, что мы довольно быстро и сделали. Обратно мы уезжать собирались на следующий день, а ночевать нам предстояло у моей однокашницы, которая давно уже была ленинградкой. С гостиницами в Питере всегда было сложно. Поэтому я созвонился с ней еще из Москвы и получил «добро» на ночевку.

Мы посетили известную каждому командировочному сосисочную на Невском и не спеша двигались по проспекту, заглядываясь на хорошеньких ленинградок.

- Виктор Викторович, - сказал я, - «надо хоть букет цветов подарить невесте, что за свадьба без цветов…», - процитировал я.
- Какая свадьба? – удивился Витя. – Вы на что-то намекаете?
- Как какая? Идем к даме в гости, собираемся ночевать. Ни на что я не намекаю. После того, как ее второй муж уехал с соседкой по квартире в Израиль, она живет с сыном одна. Короче, нужны цветы!
- Вы правы. Давайте посмотрим. Должен же быть цветочный магазин.

Такой магазин нам скоро попался, но с цветами было напряженно. Магазин был пуст. На мой вопрос о цветах продавщица вынесла из подсобки два тощих букетика и объявила, что это последнее, что есть, что завоз бывает утром («приходите завтра»).

Пока я разглядывал букет и размышлял на тему, почему в разгар лета невозможно купить цветы, из-за моей спины возникла девица и с возгласом «я беру!» вырвала из рук продавщицы букет, который был получше.
- Позвольте-позвольте! – возмутился я. – Я претендую на этот букет. – И ловко его перехватил.
На это я услышал из уст очаровательной незнакомки много красивых и точных слов, которыми так богат русский язык. Но букет был уже в моих руках, и я уже не сомневался, что это самые лучшие цветы, какие только могут быть.

- Виктор Викторович, - спросил я, когда мы вышли из магазина, - а как вы считаете, прав ли я, отобрав цветы у дамы? – На что Витя, склонный к философствованию, начал пространно излагать свою точку зрения на женщин.

Мы продолжали двигаться по Невскому, когда вдруг Витя увидел афишу, возвещавшую о том, что в Ленинград приехала Ани Вески и дает концерт во дворце спорта «Юбилейный».
-Ой! – воскликнул Витя, прервав свои рассуждения, - Михсаныч, давайте пойдем на концерт. Смотрите, как раз сегодня!
-Виктор Викторович, нам ведь надо ехать в гости. Не можем же мы заявиться в полночь!
- Да успеем мы! Смотрите, в 7 начало, максимум в 10 кончится. А то и раньше. Это же Вески!! Вы получите удовольствие.

Уговорил.

Дворец спорта «Юбилейный» вмещал пять тысяч человек. Билеты мы купили свободно, но к моему удивлению, все трибуны были заполнены. Когда мы занимали свои места, концерт уже начался. Вместо обещанной Вески уже выступал греческий ансамбль «Бузуки».

На подиуме, где сидели исполнители, размещалась их аппаратура. Музыка звучала так громко, что не выдерживали барабанные перепонки. Греки старались. А я с нетерпением ждал, когда же они кончат играть. Громкие звуки вызывали дискомфорт. Но закончилась одна пьеса, началась вторая, и греки уходить не собирались.

- Так, где же ваша Вески? – обратился я к Виктору Викторовичу.
- Она будет во втором отделении, - отвечал знающий Витя.
Пришлось терпеть эту громоподобную музыку.

К концу первого отделения из под подиума стал просачиваться какой-то дымок. Мелькнула мысль, что греческая аппаратура не выдержала перегрузки, перегрелась и задымила. Вот-вот загорится. А если будет пожар? Я стал прикидывать, как 5 тысяч человек будут покидать зал. И куда двигаться нам. Но греки продолжали наяривать свои сиртаки, не обращая внимания на дым. «Вот это выдержка! – подумал я, - или они так поглощены исполнением, что ничего не видят. Так отдаются музыке».

Наконец они кончили играть, получили свои аплодисменты и ушли. «Сейчас примут меры», - подумал я.
Но тут на арену вышел конферансье или распорядитель и стал, не обращая внимания на усиливающийся дым, рассказывать о том, что из себя представляет дворец спорта, и прежде, чем объявить антракт долго расхваливал буфет и приглашал всех его посетить.
- Он что, не видит, что горим? –я уже волновался не на шутку.

Когда наконец начался антракт, я подошел к билетерше нашего сектора.
- Что за дым на сцене? Возгорание? Почему никто не реагирует на это? Может быть надо эвакуироваться?
- Не волнуйтесь. Сейчас будет выступать Ани Вески. Это специально напускают дым. Она ведь страшненькая. Чтобы труднее было ее разглядеть, - успокоила меня билетерша.
Я спустился в туалет запастись впрок терпением. (Для командированного это важно: когда еще будет возможность). Туалет был битком набит людьми.

- Мужики, - пробиваясь к заветному сливному отверстию, обратился я к публике, - вас приглашали в буфет, а вы куда пришли? – Мои слова остались без ответа и так и повисли в клубах сигаретного дыма.

Когда я вернулся в зал, такой же густой дым окутывал всю сцену. И вдруг его стали пронизывать красные, зеленые, синие лучи. Они вращались, мерцали, пересекались. Создавали эффект праздника.
Под звуки музыки появилась Вески - хорошенькая, молодая, изящная. Она была в черных кожаных брюках и белой блузке. В руках она держала микрофон.

-Добрый вечер, дорогие ленинградцы! – обратилась она к залу на чистом русском языке. Она говорила о том, что рада встрече со зрителями, что очень любит этот город, – а питерцу только признайся в любви к его городу, и ты уже его лучший друг – и сразу завоевала симпатии зрителей.

- Давайте попробуем петь вместе! Обратилась Ани к залу –все знают песню про капитана? Кто хочет попробовать? – и она протянула микрофон к зрителям первого ряда. – Ну, смелее! Вы? Вы? Вы же знаете.

Из первого ряда поднялся мужчина, взял микрофон и по команде «начали» стал петь: «Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка…» и так далее. Думаю, что это был подсадной человек. Пел он правильно, но уж больно противно. От этого пения несчастный капитан если бы не свалился за борт, то, по крайней мере, вместо улыбки у него появился бы звериный оскал.

- Замечательно! – одобрила пение мужика Ани. – А теперь я продолжу. – И она чистым, красивым голосом стала петь. И зал расцвел улыбками. И капитаны, и лейтенанты, и просто штатские, такие, как мы улыбались.

Потом Ани пела еще русские советские песни, а цветные лучи мелькали в дыму, и было здорово!
Зал взрывался аплодисментами. Пять тысяч человек неистово хлопали.

Витя пытался выхватить у меня букет и нестись на сцену, чтобы бросить его к ногам прелестной артистки. Но я устоял. Букет не отдал. Букет был нужен для других целей.

А может быть я был не прав? Я не дал возможности найти выход этому порыву, этому восторгу, а замешал в это мгновение, в этот момент истины бытовой практицизм. Букет – это пароль, ключ, верительная грамота – был поставлен в воду на кухне и сразу забыт. И без него нас пустили бы ночевать.

05.08.03