Зажигай, Дарин, зажигай!

Витька проснулся от звонка в дверь. Кого принесло с утра пораньше… Недовольный и сонный, плавая в остатках сна, он прошлёпал к двери и открыл. Перед ним стояла Дарья Мефодьевна – уже в боевой раскраске.

- Витюш, ты уж прости, что разбудила, - соседка, однако, не слишком виновато глядела на сонную Витькину физиономию. – Думала, не спишь, одиннадцатый час.

Какое не спишь! Он домой пришёл в четыре. Чего опять спросит Дарин – так он звал про себя свою оригинальную соседку. А как ещё? Ей бы на лавочке сидеть да сплетничать, а она – ого-го! Один сын в Джакарте, другой прочно чиновничает в ближнем зарубежье. А Дарин не едет к нему – всё свою самостоятельность шестидесятилетнюю оберегает.

- Витюш, Мэг меня в Юту зовёт. Ну не меня – ты понял – Виталика.

Ого! У Витьки аж глаза открылись и сон испарился. Он впустил только что не бьющую копытом - если прилично так выразиться о леди почтенного возраста – Дарин, и они привычно прошли на кухню. Витька наполнил чайник, включил, Дарин уселась на своё место – у неё уж давно было тут своё место, в уголочке между стенкой и столиком – и побрёл просыпаться окончательно.
Пока он принимал душ, Дарин налила чаю и терпеливо поджидала, сложив руки на коленях – ни дать ни взять Витькина деревенская бабушка. Ха! Бабушка! Пока не заговорит. Иногда Витька жалел, что он не писатель. Таких наворотов в биографии, как у Дарин, хватило бы на авантюрный роман.

- Витюш, она хотела сначала сама приехать в Москву, что-то намечалось у них в университете, работа в наших архивах какая-то. А теперь вот… - Дарин смотрела виновато и с надеждой.

Витька был в курсе всех её проделок – а как ещё назвать ночные похождения в Интернете, когда она то вела длинные беседы с каким-то индусом русского происхождения о их совместном воплощении в Семипалатинске; то просила совета от лица семнадцатилетней забеременевшей школьницы («Ах! Я до сих пор его люблю, а он с родителями уехал в другой город!») у знаменитого психоаналитика, для раскрутки сайта устроившего неделю бесплатных консультаций; то как физик-теоретик консультировала студентку Поленьку, третий раз сдающую какой-то экзамен в тему. Потом она решила изучить на личном опыте сетевые страсти – и понеслось.
Витька жил один, в компьютерах разбирался как бог, сначала объяснял соседке, что к чему (раз в неделю она разговаривала с джакартским сыном через скайп), потом ему стала интересна сама Дарья Мефодьевна. Он таких не видал нигде и никогда. Прикольная леди! В отличной форме, между прочим. И умная. Он привык советоваться с ней по самым разным поводам – именно потому, что она никогда не давала советов. Наоборот – каждую ситуацию она рассматривала с разных точек зрения и даже пыталась отыскать её глубинный смысл. После этого и самому Витьке кое-что прояснялось.
А когда Дарин однажды пришла просить совета сама – мол, вот у мужчин называется донжуанский список, а у женщин как? Ничего, если – Клеопатрин она назовет? – Витька был сражён наповал. У него самого в его двадцать шесть в списке была одна Маринка.
Название он одобрил. А через неделю Дарин скинула ему файлик под названием «Клеопатрин список», чтобы оформил, - облака там, цветочки, морской прибой – по обстоятельствам любви, короче. Дочитав список из восемнадцати с половиной имён, Витька мысленно сполз со стула.
Его доконал потомок какого-то абиссинского князька, оставивший ради Дарин своих юных жён. А «половина» девятнадцатого возлюбленного новоиспечённой Клеопатры Витьку просто восхитила. Дарин писала о мальчике Олеге, с которым она, семиклассница Дашенька, уединилась летом на скошенном лугу в сене. «Было всё, кроме золотого дождя», - уточняла Дарин, сообщая потомкам, что бригадир Митрич (Прокоп Дмитриевич Горянский) обходил сенокос и они с Олегом, испугавшись, расползлись в разные стороны – хорошо, что вонючий дым Митричевой махорки предупредил их вовремя.

 - Понимаешь, эта Мэг оказалась такой энергичной! Она уже нашла наше расписание поездов, выяснила, как доехать до нашего города, выбрала даже отель (она ведь не знает, что это задрипанная гостиница, ха-ха), подарок мне купила, то есть Виталику, естественно, – и тут перемена планов. Короче, зовёт Виталика на две недели к себе в Юту, расходы берёт на себя и всё такое. Что делать – ума не приложу, - Дарин, кажется, была расстроена и растеряна.

Такой Витька её не видел никогда.
Судьба испытывала Дарью Мефодьевну Горчакову ( по четвёртому, ныне покойному супругу), что называется, и огнём, и медными трубами: ведущая балерина - пусть и не столичной труппы, но – ведущая; студентка первого курса физмата (второго курса так и не случилось), жена советника в Анголе, корреспондентка – хоть и внештатная – женского журнала при Советах – но такого ещё не было! Как же она выкрутится?

- А когда она Вас ждёт? В смысле Виталика вашего? – спросил Витька.

- Не позже июня. Желательно с 1 по 16-е, - с надеждой глядя в Витькины глаза, поспешно заговорила Дарин. - Потом она с дочкой на Канары летит, там проведёт месяц. А про поездку в Россию, говорит, забыть придётся на год.

Дарин так добросовестно перечисляла все эти факты, что Витька и сам проникся: есть реальная Мэг и ей предстоит встреча с реальным Виталиком.
Ведь эта Мэг, с медальным профилем индейца с бутылки виски, ой какая решительная дама! Он видел фотографии у Дарин. А вместо мифического Виталика в Штаты отбыла Витькина фотография. Мэг парень понравился.
Тем более что эрудиции Дарин было не занимать, а её английскому завидовала даже гордящаяся своим знанием языка Витькина школьная англичанка, про которую Дарин как-то сказала вскользь, что черниговский акцент неистребим. Ну, тут Дарин можно было верить: во всём, что касалось её собственного прошлого и знания людей, она была точна и правдива патологически.
И так же патологически буйно цвела её фантазия в виртуальном, видно сказочном для неё, не добирающей сейчас жизненных впечатлений, общении. Витька диву давался поворотам воображения Дарин.
Виталию Петровичу была дана кандидатская по Уитмену, стерва-жена, с которой он не живёт, но не разведён официально, робость в жизни и пылкость в постели. Мэг в свои тридцать пять испытывала желание защитить бедного талантливого рашен-учёного, недооценённого неблагодарной экс-соперницей.
  Чувства-то настоящие! Их не подделать. Дарин вела беседы (её выражение – Витька-то про себя называл это «трепалась») с Мэг от лица Виталика уже полгода. Витька был в курсе, смотрел сквозь пальцы. Жалел бабулю: пусть себе отрывается!
 Да и прикольно было. Вон этой Мэг глаза Витькины понравились. Дарин рассказывала: мол, отец Мэг перед смертью предупреждал: бойся синих глаз под чёрными бровями.
Сейчас только до него дошло, что редкостному обаянию Дарин не поддаться невозможно, и даже стало нехорошо: Мэг-то не виновата! Что ж её так развели-то, а!

- Витюш, помоги. Что делать – убей не знаю.

Витька почесал в затылке. А что тут сделаешь? Пора заканчивать игрища, вот и всё. Он пожал плечами:

- Может, замолчать, да и дело с концом? – предложил он. – Поживёт и забудет, найдёт другого.

- Витя! Она очень порядочная женщина. С ней так нельзя, - Дарин раскраснелась от волнения.

- Ну не знаю, Дарьмефодьна, чем я-то могу… Не знаю просто,- пожал плечами Витька. Но Дарин смотрела на него так, будто он – коварный Виталик, отлынивающий от супружеских обязанностей.
- А вы-то что думаете? – спросил он.

Дарин развела руками.

- Я еле утра дождалась. Всё передумала. Одно: может, тебе туда поехать всё-таки? – Дарин умоляюще поглядела в Витькины глаза своими когда-то карими, а теперь золотисто-зелёными. Витька поперхнулся чаем.

- Да вы что, Дарьмефодьна!

- А что? – Дарин тронула его руку. – Ты же знакомиться поедешь. Не жениться же, а?
А потом можно сказать – мол, не… ну как у вас сейчас говорят – не срослось. Ну Витюш!
Тебя что, в Юту каждый день зовут?! – и такой горечью сверкнул янтарный взгляд Дарин, столько сарказма и безнадёжности было в её голосе, что Витька опять почувствовал себя коварным изменщиком Виталиком.

- А…

- Но никто не призывает тебя изменять Марине! – угадала Витькин последний аргумент Дарин. – Ты ничего не говори сейчас, ладно? Вечером скажешь. Я приду. А что тебя Виктор зовут, а не Виталик – так это же почти одно и то же… С этим не проблема. Я же… ой, Виталий же точных паспортных данных не давал. Ну Витюш…

Дарин погладила Витькину ручищу невесомыми пальчиками. Он сравнил воздушность их прикосновения с мощным напором энергии, исходящим от хрупкой леди, – и вздохнул.

- До вечера, Витюш! А я тебе пирожков твоих любимых испеку. С мясом, - и Дарин, словно боясь что-то услышать вслед, заспешила к двери.

Витька остался сидеть за столом. Через полчаса ему на работу.