Халявщик

Ваагну Мирибяну все друзья искали работу, искали уже десятый год, но он ни на что не соглашался. Работал он в школе учителем географии и выполнял ответственную работу по организации выпускных балов и школьных вечеринок, был заместителем шефа, то есть директора, высокой женщины на стройных ногах и с чрезвычайно плоским щербатым лицом. От нее он и зависел, так как десять лет назад она, не желая отпускать из школы ценного работника, подарила ему военный билет и тем освободила его от армейской повинности. За этот дар в благодарность ей он и работал в школе более десяти лет, существуя на нищенской зарплате, кое-как и умудряясь содержать семью. Денег, конечно, катастрофически не хватало. Но зато у него в избытке были друзья и огромный клан родственников. Ваагн, несмотря на свое воинственное имя, всегда страшился каких-то расправ, кулачных боев и военных экспедиций. Вообще-то, многие сомневались, можно ли пойти с ним в разведку, как это говорится на языке крепких мужчин. Но даже и сомневающихся он привлекал какой-то своей харизмой, природным обаянием, чувством юмора.
Все знали о его бедственном положении и каким-то образом выручали: то коляску подарят к дню рождению дочки, то кожаную куртку с братниного плеча, то деньги в долг дадут, то пивом угостят. И было как-то неловко, когда Ваагн вынужден расплачиваться за друзей. Всегда кажется, что берешь в долг и норовишь скоро исправить положение, угостить его.
«Бедность не порок, но большое свинство», – цитирует Ваагн Куприна и жалуется на безденежье. Мечтает о новой работе. Ему и предлагают: кто – менеджером в туристической фирме, кто – гидом, ведь свой край Ваагн как-никак знает. Пытались раз в университете устроить, договорились с деканом, у него была вакансия. Но на собеседование Ваагн не пришел. Потом извинялся, оправдывался. Не мог он променять, по его словам, шило на мыло. Не мог уйти с работы, за которую должен расплачиваться своим здоровьем, не мог забыть благодарность к директрисе, спасшей его от армии. Но ведь не требовалось уходить, можно было и совмещать две работы. Нет, он не мог.
Пытались устроить в главный исторический архив, в самую академию наук, в геологическую партию, где можно было неплохо заработать. Для него каким-то чудом всегда находилась вакансия, что практически невозможно в наше время, в эпоху тотальной безработицы. Но он не мог этого себе позволить. Как он будет смотреть своему шефу-спасителю в глаза. И с головой уходил в свои мероприятия: репетиции, концерты, встречи, вечера. Возвращался домой поздно вечером изможденным и голодным.
Даже сама директор его выручала. Работой. То перевести что-то просила, то отредактировать, за деньги естественно. То учеников подкидывала. А потом завела разговор о защите. У нее есть связи с редакциями научных изданий, она поможет во всем. Только пиши диссертацию, чтобы к весне стал кандидатом, тогда будет солидная прибавка к жалованию. Ваагн, покорпел месяца два над учебниками, но реферата написать не смог – много работы. Зато написал рассказ на эту тему. Этот рассказ и дал почитать в школе. Дошло до директора. Она его вызывает.
– Рассказ хороший, я его почитала.
Ваагн, думая, что его будут отчитывать за то, что он не пошел на сдачу кандидатских минимумов, смутился. И загордился.
– А у тебя есть другие... рассказы?
– Есть, двести пятнадцать, Эмма Рафиковна.
Эмма Рафиковна присвистнула.
– А ты у нас... тихий гений.
– Ну.
– Вот что. Сделай небольшую подборку из десяти-двенадцати... э-э... рассказов. Я почитаю.
Он стал готовить подборку. И замучился совсем. Не мог выбрать, не мог перепечатать и исправить всех ошибок. Друзья стали помогать ему. Заварился долгий творческий процесс. Один выбирал, другой редактировал, третий корректировал и, пользуясь дружбой, браковал этот рассказ, предлагая другой.
– Здесь много порнографии.
– Это эротика.
– Ну, эротика, а Эмме Рафиковне, боюсь, не понравится. Надо брать первые рассказы, они лучше.
– Ты так думаешь?
И снова стали перебирать бумаги, подшивки, папки. И снова стали спорить до хрипоты. А потом, когда отсортировали, переписали наново, внесли исправления, перепечатали и распечатали, Ваагн пошел с ними в приемную.
Прошел месяц. Эмма Рафиковна двумя звонками вызывает Ваагна.
– Ты знаешь, мне очень понравилось. Не думала, что ты так хорошо пишешь.
– Спасибо, Эмма Рафиковна.
– Я подумала, печатать надо. Я сейчас позвоню Мише – знаешь Мишу? – Редактор журнала «Весна». Самый лучший литературный журнал. В нем еще Геворг Эмин печатал свои стихи. Там всегда классику уважают. Отнесешь рассказы в журнал. Будем печатать.
Через месяц Эмма Рафиковна снова завела разговор о рассказах.
– Ну, что сказал Миша?
– Обещал позвонить. Вам.
– Когда обещал?
– Сказал, что через три дня позвонит.
– Но ведь месяц прошел. А ну...
Она набрала номер Миши.
– Миша, это я. Не забыл меня. Ха-ха... А я тебя помню... Ха-ха. Ты что мне не позвонил. Насчет моего... К тебе Ваагн Мирибян приходил? Ну! Что? Как не будешь... Ваагн, выйди на минуточку.
 Из-за этих рассказов разгорелся скандал, настоящая война. Эмма Рафиковна, не привыкшая к отказам, разбухла от обиды, как пенка на пиве, метала гром и молнии, срывалась на подчиненных. Ваагн, казалось, попал в немилость, избегал ее, она избегала его. Дело было не в самих рассказах, которые, вероятно, редактору все-таки не очень понравились. Когда-то он просил Эмму Рафиковну о благотворительном вкладе в журнал, переживавшем тяжелые времена. Она, одна из именитых и богатых дамочек в республике, пользующаяся популярностю в высшем эшелоне власти, пронесла свою благотворительность мимо журнала «Весна», и теперь Миша, Микаэл Налбандян, праправнук известного просветителя девятнадцатого века Микаэля Налбандяна Первого припомнил свою обиду и даже попросил внушительный взнос за своего протеже – это называется спонсорская поддержка.
– Негодяй. Все на деньги пересчитывает. Мало ему взяток, которые платят бедные поэты, чтобы опубликоваться в его журнале. Он еще и у меня вымогательством занимается. Ничего, Ваагн. Надо стараться, пробиваться в другие редакции.
В другие редакции Ваагн не стал пробиваться. Не мог он обивать пороги и выцарапывать эфемерное свое право быть опубликованным.
В следующий раз Эмма Рафиковна предложила другой вариант:
– Тебе бы Ваагн, лучше самому напечатать книгу. Это теперь каждый делает.
Ваагн не стал объяснять, что с такой нищенской зарплатой учителя и при зверской занятости заместителем директора он не сможет заработать деньги на книгу. Хотя о таковой мечтает с тех пор, как взялся за перо.
– Сделай подборку на двадцать-двадцать пять рассказов, – Эмма Рафиковна и не могла слышать немого вопроса в затравленных глазах, молящих о пощаде. – Мы потрясем кое-кого.
Ваагн знал, кого собирается трясти Эмма Рафиковна. У него сжалось сердце от нехорошего предчувствия.
Наряду с детьми известных папаш в школе учатся три отпрыска президента республики. А жена президента – организатор благотворительных фондов и куратор над культурой занималась немного и школьными делами, числясь председателем родительского комитета. То есть занималась тем, что придумывала для школы мероприятия и решала вопросы с ремонтом школы. Каждое ее решение означало новые поборы с родителей. На родителей, членов попечительского комитета, падало финансовое бремя, с нее же деньги брать стеснялись. Ну что это за деньги – десять долларов в месяц. Она может и не десять долларов в месяц жертвовать на школу. Она может одним махом преобразовать школу. Однако почему-то она забывала о «подарках». Каждый ее приход в школу обставлялся торжественно. Школу красили, подбивали, чистили, вылизывали. Многолетний ремонт шел к концу.
Старший уже закончил школу с золотой медалью. Подходила очередь средней, дочери, а на следующий год будет выпускаться младший. Оба они не стоили золотых медалей, пятерки им рисовали, но не дать медалей не могли. Все-таки была надежда, что родители одним махом вылечат школу со всеми ее больными вопросами. Можно было построить новый флигель, можно было устроить компьютерный класс или завести новые современные доски. В конце концов, неплохо бы премию учредить – лучшим учителям школы. Ничего этого не было и в помине. Высокопоставленные родители считали и гордились тем, что их дети заканчивают обычную государственную школу и получают бесплатное образование.
– В своей провинции они не захотели учиться, в столицу приехали, – говорила Эмма Рафиковна. – Надо, надо их потормошить, напомнить о благодарности. Ты рассказы готовь.
Делать новую подборку и ворошить старые рассказы Ваагну уже не хотелось. Не верил он в щедрость правящей четы. Не верил, что на книгу можно выбить какие-то средства. И как в воду глядел. Последний отпрыск покидал школу с золотой медалью, а его отец подписал приказ о запрете организации школьных мероприятий, в том числе и последнего звонка и выпускного бала. Любая попытка вознаградить учителя – даже традиционным букетом цветов пресекалась. Таким образом он хотел ликвидировать взяточничество и поборы в школах. Пресно отпраздновали выпуск 200* года. Последний отпрыск ушел незаметно, и стало легче дышать, с ним ушла и предводительца школьной аристократии, его мамочка. И рухнула надежда что-то выбить и получить. Как раз и ремонт заканчивается, который был сделан на собственные средства, то есть на деньги родителей.
А Ваагн внезапно согласился на работу. Это был грандиозный шаг. Школа могла зашататься и развалиться без Ваагна, так быстро ему замены не подберешь, так прочно он вошел в нее и стал ее частью. Засуетилась и Эмма Рафиковна.
– Ты, что же, уходишь? А кто работать будет на твоем месте?
– Нет, просто я хотел отказаться от дополнительной нагрузки – вы знаете, что я долгах, каждый месяц все больше влезаю в долги. А теперь вот – представилась работа и с ней возможность выйти из долговой ямы. И я очень надеюсь на ваше понимание, Эмма Рафиковна. Пойдите мне навстречу, освободите меня от должности замдиректора.
Эмма Рафиковна проницательно смотрела на своего верного слугу, правую руку. Для нее Ваагн тем был хорош, что умело справлялся с дисциплиной, следил на детьми на переменках. И устраивал великолепные шоу – под занавес года. У нее хранились видеоматериалы со всех последних звонков, организовнных Ваагном. Каждый класс – шедевр. Прошедшее десятилетие школы с уверенностью можно назвать десятилетием Ваагна Мирибяна.
– Ну что ж, – сказала она, что-то решив. – Работа хоть порядочная?
– Думаю, да. С высшими технологиями связана. Фирма Web.
– О-о, – оценивающе кивнула Эмма Рафиковна.
– А как ты туда попал, у тебя ведь нет компьютерного образования?
– Брат устроил. Там еще брат сестры работает, жена брата и сестра двоюродная.
– Целая мафия.
– А кроме того, – живо подхватил Ваагн, видя, что шефиня согласна, – там работают бывшие ученики нашей школы.
– Отлично, Ваагн. Надеюсь, что с ними ты справишься. Будешь нам помогать, если вдруг потребуется. У нас тоже нелохой компьютерный класс. Будешь?
– А как же, Эмма Рафиковна.
– Вот и отлично, Ваагн. А самое главное – у тебя появляется возможность издать книгу, настоящую книгу, с которой мы бьемся не один год.
– Вот именно ради этого я и соглашаюсь на вторую работу, Эмма Рафиковна.
– Ну и бог в помощь тебе.
Началась новая жизнь. Утром в школе, а вечером до поздней ночи в фирме. Сначала было трудно и многому пришлось учиться. Но самое главное – финансовая проблема была решена. Он скоро выпутался из долговой ямы и с безденежьем было покончено. На новой работе у него появилось свободное время, в которое он продолжал писать рассказы.
Но книги своей он так и не издал. Он не мог. Не мог потратить на нее свои деньги. И ждал, когда издатель сам придет к нему. Ждал счастливого случая.
И это в наше время, когда за все нужно платить.