Corrida de torros

Он долго звал меня в Испанию. Теребил неумелыми пальцами самые тонкие струны моей души – мол, Испания моя страна, я там буду как рыба в воде и так далее. Я и сама это знала. При звуках фламенко, нервно облизывала губы, пила мадеру ярко улыбаясь солнечно-накрашенным ртом и учила испанский язык со старушкой-преподавательницей вуза с громким именем… Сносно объяснялась. Не в любви – в ненависти…Так хотелось…И моглось, наверное. Он жующими движениями впитывал мои губы, делал широкие жесты в таинственных Московских ресторанах, вход в которые заказан рядовым обывателям, читал Лорку в оригинале…Но…Но…Всегда есть это гребанное но. .. Я видела темное дно его прозрачно-голубых глаз, дно, от которого меня бросало в дрожь…Темное – не видно ни черта…Всматривалась, прислушивалась, но так и не могла понять, что же меня пугает…Что тормозит.
Естественно, я поддалась на уговоры. Какая-то неделя на визу, покупки в спешке – яркие шлепанцы и сарафаны- клеш, модная сумка из красной кожи…Самолет. Его холодная рука на моем колене – так покровительственно, мне смешно, а он серьезен как никогда…Ну ладно, давай сыграем по твоим правилам, сыграем по правилам, впервые играю по каким-то дурацким правилам, всегда в голове авантюра под ярким платком, острая пилочка в косметичке и пачка любимых сигарет…
Испания встретила ошеломляющим солнцем, белозубыми улыбками сухопарых торговцев всякой всячиной и не щадящей жарой, которая, казалось хотела прожечь мои плечи до основания, до кости, но ей не удавалось…Смуглая от природы, я ловила загар и отражала солнце, я жила Испанией, как огнедышащий дракон поглощала острую пищу, пробовала на язык мягкое «Л» испанского языка и отпускала в звенящее небо дозы густого, раскатистого смеха…
Однажды мы сидели в полуденной духоте маленького кафе и я вдруг обнаружила, как высокомерно он держит голову…Как категорично выплевывает, именно выплевывает, пустые, невесомые слова из узкого рта…Как будто прорезанного скальпелем на скульптурно-едком лице… Он не загорал. Вернее, он пытался, но южный мягкий загар не хотел ровно ложиться на его белое, как у трески, тело и пузырился краснотой на носу и плечах… Я смеялась а он день ото дня становился замкнутей и мрачнее…Потом я поняла, он становился собой…
Однажды он вернулся в гостиничный номер с неприятной, немного самодовольной улыбкой… «Мы пойдем на корриду» - сообщил он. Безоговорочно. Протянул два цветастых билета – на обоих мощный бык и стройный чернявый матадор… Мы разговаривали об этом дома, за долго до того, как оказались здесь. Я рассказывала ему, дрожащим от волнения голосом, что ненавижу корриду и не понимаю людей, питающих к ней странную страсть…Эффект толпы – что может быть унизительней – вторить обезумившим людям, в жажде крови готовых самим выползти на поле и зубами перегрызть быку глотку… Я ненавижу корриду и это, наверное, единственное черное пятно на моей любимой Испании… И он, зная, помня…Он приходит и ведет меня на корриду. Я улыбнулась, вернее, просто растянула суховатую от жары кожу губ и мягко убрала его руку с билетами от своего лица… «Я не пойду на корриду» - его рука загородила солнце, на миг, на мгновение, потом обрушилась на меня, холодная – на горячие плечи, на горячие щеки… Меня никогда никто не бил. Я растерянно трогала пылающее лицо и глупо улыбалась…Он взял меня за шею и ткнул лицом в лежащие на столе билеты – ты пойдешь на корриду. Потому что я так сказал.
И я поняла…Вся наша поездка была ради корриды….Это не быка должны были раздразнить и убить…Это не бык будет в агонии метаться по полю, натыкаясь на специально мастерски подставленные копья. Это я. Это буду я.
В день корриды я одела красное платье – мы идем лицезреть кровь, так пусть и моя одежда олицетворяет ее, пусть она отражается в ней. Ярко красную розу – в волосы у виска – кровь даже там…Когда кровь на висках – это все, больше ничего не будет, и плевать, что там было чем все закончилось… Люди вокруг полыхали, как пламя…Мужчины тряслись в необузданном, первобытном азарте, пряча свой страх за громкими выкриками и громогласным смехом…Женщины возбужденно обмахивались импровизированными веерами, сделанными из газет, а я непроизвольно читала эти газеты, эти веера… Когда действо началось, я непроизвольно закрыла глаза и чувствовала острый запах крови и страсти, меня тошнило, и я боялась, что вот, прямо сейчас меня вывернет наизнанку…Кто-то положил тяжелую руку на мои плечи: «Открой глаза…Открой глаза, я сказал!» открыла но ничего не видела, приказала себе не видеть мучения умирающего животного и мерзкие ужимки беснующейся толпы…Я смотрела на него и видела его будто впервые – широкие зрачки, нервно подергивающиеся губы, изогнутые в поощрительной улыбке…И тяжелые, жесткие, холодные руки… Я вдруг сделала шаг назад – в толпу, толпа моментально поглотила меня, я стала пробиваться, локтями, коленями, меня качало из стороны в сторону, как когда качаешься на волнах, я качалась на людях, обезумивших от жажды крови… Я орала в голос и не слышала себя, била ладонями лица, встречающиеся на моем пути…А потом толпа отрыгнула меня и я нашла себя заново на пустынной улице… Платье было изодрано, розу я обронила еще в начале своего пути…да…В начале своего пути я обронила розу… Я отдышалась, прижавшись спиной к холодной каменной стене чужого дома…Потом сняла неудобные шпильки и пошла…Я не знала, куда я иду, но я знала, что я снова иду своим путем…И скоро у меня снова будет роза.