Булочки с кунжутом

Валентина Фёдоровна сидела одна маленькой комнате, сгорбившись, сжавшись, положив старческие морщинистые руки на палочку. Она вслушивалась и ждала. Когда на кухне голоса стихали, она, как курица-наседка, вытягивала шею и всматривалась в дверь подслеповатыми глазами.

Семья Гореловых по традиции в воскресенье устраивала общий завтрак. Собирались все. Виктор Иванович, глава семейства, брал управление на себя и делал фирменную яичницу. Его жена Людмила Сергеевна хлопотала вокруг, накрывая на стол, нарезая хлеб и ужасаясь тому количеству ингредиентов, которые шли в ход. Кухня быстро наполнялась шумом и грохотом посуды, которая кочевала с места на место в ей одной понятной последовательности. Когда прибегали дети галдёж достигал неимоверного масштаба. Разговор шёл бойко, обо всём на свете. Тон, конечно, задавал отец. У него была привычка: в хорошем расположении он всё время паясничал, коверкая слова на старый баронский лад. Обычная фраза «соль передай», превращалась у него в «матушка, не изволили бы вы, душенька моя, передать мне нынче соль», «спасибо, золотце, душенька моя ненаглядная». Дети визжали от восторга!

Вот и в этот раз завтрак превратился в небольшой концерт. Иногда мать для вида говорила сыну Сашеньке «сиди смирно» или дочке Женечке «локти не раскидывай», но в целом настроение было отличное.

- Ну, что закончили? – встал из-за стола Виктор Иванович, - Спасибо, хозяйка за хлеб за соль, пойду, посмотрю телевизор.
- Давайте, быстро допивайте! Пойду, позову бабушку завтракать, - сказала Людмила, торопливо собирая со стола. Дети допили чай, побросали кружки и побежали в большую комнату.

Когда по коридору пропрыгали пятки, Валентина Фёдоровна встрепенулась и в очередной раз посмотрела на дверь. Она встала уже 5 часов назад и за это время довольно сильно проголодалась. Дверь открылась и в неё заглянула Людмила.

- Мам, иди завтракать!

Та поспешно встала и на негнущихся ногах неуклюже заковыляла на кухню. В это время в кухне уже безмолвствовала тишина, а детский смех, как маленький смерчонок переселился в соседнюю комнату.

Пока Валентина Фёдоровна ела невкусную болтанку из каши (ничего другого по утрам она воспринимать уже не могла) Гореловы в полном составе засобирались на улицу.

- Ма, мы идём в зоопарк, ты посиди тогда тут или на скамейке. В магазин не ходи, я сама всё куплю…
- Привет, ба!
- Привет, ба! - В кухню вбежали ребята.
- Мы в зоопарк! – начали они перебивать друг друга.
- Мы в зоопарк!
- Чего ты всё время повторяешь? – обиделся Саша.
- Нет, ты повторяешь! – ответила Женя, и они снова убежали. Из коридора продолжало доносится: «Повторюшка, повторюшка, повторюшка - дядя Хрюшка! Сам ты повторюшка!»

Валентина Фёдоровна с теплом проводила их глазами. Это был один из немногих моментов, ради которых она заставляла себя жить, каждый день, растирая больные ноги, хотя сил для этого уже не было. Всё чаще и чаще она чувствовала себя куском неживого мяса, которое почему-то всё ещё ходит, смотрит и впитывает в себя энергию своих внуков. В этом замечательном доме честных и простых людей она, увы, была лишней, как будто только что вернулась со своих же похорон, а к ботинкам в прихожей до сих пор прилипла кладбищенская грязь. Дети бегали и играли, но она не могла дотронутся до них, чтобы не заразить их этим могильным холодом и этими кривыми, артритовыми пальцами.

Она всё это прекрасно понимала. И от этого её фигура, облачённая во всё тёмное и застиранное, истончалась ещё сильнее и уплывала куда-то в тень, в углы комнат и на антресоли – там везде была она.

Валентина Фёдоровна проводила своих взглядом и с отвращением повернулась к болтанке. Ей бы бросить ложку и сказать, как мне это всё надоело, но нет, он заставила себя съесть всё.

Наконец, они ушли. Валентина вздохнула свободнее, допила чай и зашла в большую комнату. Весь пол был усеян милыми сердцу предметами: игрушки, фломастеры, альбом – грудой устилали ковёр. Она попробовала взять одного из солдатиков, но тут же отдёрнула руку, словно обожглась. Даже он был наполнен силой, чуждой всему отмирающему.

С трудом одевшись Валентина Фёдоровна пошла в магазин.

«Хлеб белый она обязательно забудет,»- думала старуха по дороге. «Масло заканчивается, надо купить. Что ещё? За булками свежими сходить на ту сторону метро? Далеко… Ну, ладно, схожу! Порадую хоть немного».

Передвигалась Валентина медленно, тяжело опираясь на деревянную палку (зимой она пользовалась лыжной). Ноги отказывались повиноваться, и особо неприятным был магазин на той стороне с высокими ступеньками. Но вот беда – туда привозили самые лучшие булки с кунжутом.

По дороге встретила подругу из соседнего подъезда. Поговорили о своих и разошлись. Время идёт, а дел полно. Надо бы ещё и посуду помыть и тюль отодвинуть и кроватки застелить». На полдороги устала, присела отдохнуть. Разболелась голова, а слабость просила о сне. Валентина Федоровна была непреклонна : «Вернусь домой, посплю полчасика, а сейчас надо идти», - решила она и с трудом поднялась.

Мимо пробежала стая бездомных собак. Старуха в страхе, что они опять начнут приставать, остановилась и подняла палку:

- Чу! Чу! Пошли! Пошли отсюда, проклятые! – прокаркала она, но собаки безразлично потрусили дальше к соседней помойке.

Скоро начало колотить сердце. Аритмия буквально изводила её несколько лет. Ей надо было принять таблетки, но они оказались далеко на дне сумки – не достать, да и воды попросить не у кого. Старуха всем телом облокотилась на палку и начала заваливаться вперёд и вбок, закручиваясь, как по спирали, и пытаясь разглядеть хотя бы одно лица. Но все они появлялись в фокусе и тут же исчезали, отворачиваясь, боясь испачкаться об неё. Вдруг кто-то подхватил Валентину за локоть, она с трудом повернулась и увидела женщину лет сорока на вид:

- Вам плохо?
- Ой, спасибо, доченька, – невпопад произнесла Валентина Фёдоровна. – Сердце прихватило.. У меня тут таблетки, - она тряхнула сумкой.
- Сейчас, подождите, присядьте, - сказала женщина, увлекая куда-то в сторону. Старуха, едва не падая, прошла несколько метров и буквально рухнула не глядя на что-то, оказавшееся скамейкой. Схватилась за сердце. Через несколько минут кто-то дал таблетки.
- Вот, возьмите… Запейте, - она смогла открыть глаза.
- Спасибо, доченька, - Валентина с облегчение вздохнула. Она почувствовала, что в сердце, износившийся, захлёбывающийся механизм потекла спасительная смазка и шестерёнки крутятся на своих раздолбанных осях.
- Ну, всё милая, иди, иди, я тут посижу, подышу.
- Может быть вас проводить? – старуха задумалась. С одной стороны сил идти не было, а так хоть как-то можно дойти до дому, с другой стороны скоро из зоопарка вернутся Сашенька с Женечкой, а она так любят свежие булочки из дальнего магазина.
- Спасибо, доченька, я так дойду потихоньку, - соврала она.

Незнакомая женщина нехотя взяла свои вещи и пошла по делам дальше. Очень скоро она смешалась с толпой, где все отворачивались друг от друга. Её казалось, что на земле уже не осталось места, которое не изучили люди, лишь бы не смотреть на других.

«Ну, вот,» - думала Валентина Федоровна. «Сейчас посижу, подышу и пойду потихонечку».

Через некоторое время она действительно встала и сперва медленно-медленно, а вскоре всё быстрее и быстрее двинулась в сторону дальнего магазина.

Путь был неблизкий. Молодой человек мог бы дойти до него за 10 минут, она же тратила около часа, а в последнее время и того больше. Впрочем, заветная цель с лихвой окупала все затраты. Единственный минус – дочь ужасно сердилась после того случая, когда её на ступеньках увезли на скорой, и она раздетая пролежала два часа под простыней в коридоре до тех пор, пока её, окоченевшую, чуть живую, не нашли родственники.

Минут через 10 она дошла до дороги. Машины со свистом проносились мимо, даже не притормаживая на переходе. Валентина с трудом поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, пытаясь катарактовыми глазами разглядеть не едет ли машина и каждый раз четырёхколёсная бестия пролетала мимо, задевая её ударной волной. Наконец, наступил момент, когда ей показалось, что дорога свободна. Старушка подобралась и со всех сил пошла-пошла, переставляя палку. Вдруг, раздался скрип тормозов, а затем отборная ругань испуганных пешеходов: «Ты куда прёшь, старуха! Глаза открой!», - но Валентина Фёдоровна, ничего не слыша, пёрла дальше через вторую полосу.

На другой стороне она смогла отдышаться. Люди, кричавшие на неё, быстро исчезли, а новым и дела не было до старухи, примостившейся на обочине.

Теперь магазин был совсем рядом. Оставалось два трудных места: ступеньки и духота. Со временем ноги стали ходить не так хорошо, а левая поднималась без боли сантиметров на 20, Всё остальное превращалось в пытку. Она постояла ещё немного, пытаясь решиться на финальный рывок, но, боже, как непросто было сделать хотя бы шаг!

У Валентины Фёдоровны давно выработалась целая система, как можно подняться по лестнице: сперва на ступеньку ставилась палка, затем в ход шла здоровая правая нога, при этом центр тяжести падал на больную левую. Когда правую ногу удавалось зафиксировать, она наваливалась всей тяжестью на клюку и только после этого в ход шла больная нога. На последних сантиметрах она зацеплялась, и надо было буквально волоком затаскивать её наверх, наклоняясь всем корпусом вперёд. В прошлый раз она упала и долго лежала у входа, как рыба на траве, ожидая скорую.
«Итак: палка, правая нога, корпус, а теперь левая, тяни-тяни, встала. Следующая: палка, правая нога, корпус, теперь левая, тяни-тяни, встала. Теперь третья ступенька,»- считала про себя Валентина Федоровна, после чего позволила себе отдохнуть – половина пути наверх пройдена.

Когда, спустя несколько минут, она одолела последний подъём и зафиксировала стоянку, отметив её, словно на карте маршрута по Эвересту, дверь в магазин начала отворяться наружу, выталкивая её вниз.

Старуха в ужасе зацепилась за ручку, чувствуя, что ровная площадка под её ногами стремительно заканчивается. Ещё немного и она полетит вниз, а её этого делать нельзя! Второго падения она может просто не пережить. Вдруг дверь заклинило, кто-то тянул её обратно, вытаскивая Валентину на свободное место. С перекошенным лицом она зашла в магазин, и с кружащейся от спёртого воздуха головой, добралась до заветного кондитерского отдела. Половина пути была пройдена, впереди безнадёжно длинный путь обратно.

… Дорога домой далась проще. То ли успокаивали мысли о том, что дело сделано и осталось немного, то ли подействовали лекарства, но спустя минут двадцать Валентина обнаружила себя на повороте к дому, но эти последние 100 метров тянулись, выматывая всю душу. Однако вот и двери лифта с грохотом распахнулись, а затем ключ два раза провернулся в глазнице замка, и в лицо хлынул спасительный, умиротворяющий бриз своей квартиры. Он окутал её с головы до ног, повесил одежду на вешалку и мягко опустил на диван. Теперь можно и отдохнуть, всё позади.

Валентина Федоровна проснулась через полчаса. Снова разболелась голова, но у неё ещё было несколько дел: предстояла война с заклинившей шторой, а в раковине до сих пор грудой лежала, истекая жиром, грязная посуда. Вскоре она перекочевала обратно на полку, а портьера отъехала в сторону, впуская в комнату потоки света. Теперь оставалось только одно: ждать возвращения родных. Валентина Федоровна села на край дивана, облокотившись на палочку, превратившись в мрачный монумент и пробуждаясь при малейшем отзвуке извне.

Дверь открылась внезапно. Первыми в квартиру влетели Саша и Женя и начали носиться по квартире, отвоёвывая пространство у смерти, которая успела скопиться за время их отсутствия. Валентина Федоровна медленно поднялась и, не разгибаясь, вышла в прихожую. Она хотела сказать, что купила булочки с кунжутом, и что они лежат у неё в сумке, но не смогла, испугавшись, что из её рта раздастся дикое неживое воронье карканье. Постояв немного, не в силах сказать ни слова, она также медленно ушла обратно, закрыв за собой дверь, чтобы ни один звук не пролез наружу и не помешал её любимым. А через несколько дней Людмила, разбирая сумку, случайно нашла в ней две маленькие, чёрствые булочки с кунжутом.