Страна летающих блох

CТРАНА ЛЕТАЮЩИХ БЛОХ

киноповесть

 
Хмурое с тяжелыми свинцовыми тучами небо. Перезвон колоколов созывает к утренней службе.
Раскисшая под моросящим дождем тропинка ведет с обочины дороги к крохотной церквушке с часовней возле маленького, некогда деревенского кладбища.
Вокруг — высоченные жилые “коробки” с серыми мокрыми подтеками на стенах.
Из окна машины видно как по тропинке медленно, едва держась на ногах спускается человек.
Неподалеку притормозил милицейский “Уазик”.
Мужчина, поскользнувшись, неловко взмахивает руками и, не выпуская хозяйствен-ной сумки , падает.
Перед окном машины мелькнула зажженная сигарета и потянулась струйка дыма.
Два дюжих милиционера с автоматами и в бронежилетах, подойдя к пытающемуся подняться человеку, хватают его за руки и волокут к машине.
Возле “воронка” он оборачивается так, что становятся видными его темное, покры-тое седой щетиной лицо, глубоко запавшие глаза, грязная сумка в руке, тоненькая разно-цветная колодка на заношенном пиджаке и орден Красной Звезды на лацкане.
Милиционеры втолкнули старика внутрь и захлопнули дверцу.
Колокола не смолкали. Тропинка осталась пуста.
Высунувшаяся над приспущенным стеклом рука стряхнула пепел.
— Семен, а ведь это мог быть мой дед... — негромко проговорил мужской голос. — Или отец...
— Да что ты, в самом деле, поехали . И так уж опаздываем. — Пробасил рядом дру-гой.
— Страна летающих блох... — Со звонким щелчком окурок улетел за обочину. — Поехали.

Поздние сумерки. Бульк — на гладкую водяную поверхность упала капля, пустив по ней ровные круги. Бульк — еще одна. Встревоженная гладь, отдаляясь, оказалась лишь лужей, растекшейся у последней ступеньки серой гранитной лестницы. В вершине ее — монументальное здание с бронзовыми кольцами вместо ручек на массивных дверях. Вывеска: “Министерство здравоохранения Российской Федерации”.
Вот, дверь тяжело отворилась, из нее, улыбаясь и жестикулируя вышли двое мужчин в строгих элегантных костюмах.
— Так что, Володя, готовься. Работы сегодня будет... — наставительно произнес старший.
— Да бросьте вы, Виталий Сергеевич, впервые что ли, — вздохнул другой.
— Мальчики, подождите! — донесся сверху звонкий голос. Оба одновременно обер-нулись. По лестнице за ними бежала девушка в коротком бордовом костюме. Каскад длинных темных волос рассыпался по плечам.
— Ну подождите же! — подскочив, она повисла у старшего на шее. — Все у вас секреты какие-то. Не успела оглянуться, а уж никого и нет!
— Ну что ты, Кисуня, какие секреты? Просто у нас дружеский мужской разговор. — Виталий Сергеевич коснулся пальцем кончика ее носа.
Девушка фыркнула и, обиженно надув губки, повернулась к собеседнику.
— А вы, Володя, едете к нам?
— Нет, Леночка, сегодня не получится. Дела. Приезжайте лучше вы в субботу, будем ждать!
— Обязательно приедем! Правда?— она взглянула на Виталия Сергеевича.
— О чем разговор, — развел тот руками, — если девушка просит... Ну, нам пора! До встречи!
Пожав одну руку и поцеловав другую, Владимир некоторое время смотрел вслед удаляющемуся темному "Мерседесу". Затем, подойдя к своей машине, стоявшей у обочины, открыл дверь и тяжело упал на сидение. Достав сигарету, он откинулся на спинку и глубоко затянулся.

Тогда, очень давно, когда ему было лет десять, он впервые проснулся от громкого плача в соседней комнате.
Он встал и подошел к приоткрытой двери.
Плач сменился отчаянным визгом.
При тусклом свете ночника его мать безуспешно пыталась успокоить рвущегося из рук младенца.
— Ты чего вскочил? — она взглянула на сына. Лицо ее, еще совсем молодое, пре-вратилось от долгих бессонных ночей в осунувшуюся старушечью маску.
 
— Орлов!
Из большого окна школы открывался вид на растущие кварталы новостроек.
Юноша лет пятнадцати напряженно вглядывался в бело-голубые многоэтажные кубики не, отличающиеся разнообразием. Вокруг него по коридору с шумом носились школьники. На соседнем подоконнике группа старшеклассников бурно обсуждала достоинства и недостатки новой учительницы физкультуры.
 Звонок. К дверям классов потянулись черно-синие вереницы.
— Орлов!
Он обернулся.
— Орлов, — снова окликнула его пожилая учительница. — Ты сегодня дежурный?
— Да, иду, Ольга Алексеевна, — Володя отошел от окна.
Он вспомнил. Именно тогда он увидел ее в первый раз. Девочка, входящая в сосед-ний класс, сразу привлекла его внимание ажурным черным бантом в золотистых волосах и заливистым беззаботным хохотом с кем-то из подруг.
Она тоже заметила его и улыбнулась.

Орлов открыл глаза. По крыше и капоту машины застучали капли дождя. Полуист-левшая сигарета потухла. Он шевельнулся и неловко схватился за отекшую руку, потерев и помассировав локоть, взглянул вперед.
По лобовому стеклу лениво ползли струйки. Орлов включил дворники. Он увидел, как через дорогу перебежала совсем юная пара. Уже промокшие, они весело и громко смеялись, девушка размахивала босоножками в руке.
Он облокотился обеими руками на руль и оперся на них подбородком, бессмысленно следя за монотонным движением дворников.

Володя шел из школы, ведя за руку младшую сестренку.
— А нам сегодня еще три буквы показали. Знаешь, какие? — не унималась она. — Не знаешь! Да ну их, совсем неинтересно. Зачем меня мама всем буквам научила... А мне теперь можно в школу не ходить, да? Вова, а мама больше не приедет?
— Помолчи, Свет... И поправь шарф, горло простудишь...
Мимо них с визгом, бросая друг в дружку снежками, пронеслись несколько девчонок из младшего класса. Одна из них отстала и обернувшись, взглянула на Володю.
Он улыбнулся.
— Ну что ты, Ларис, идешь! — загалдели подруги.
Она помахала ему рукой в пестрой вязанной варежке и побежала за ними.

По опустевшим улицам, высвечивая косые плети дождя, проносились редкие встречные машины. Орлов ехал по проспекту, тяжело и напряженно вглядываясь в темные громады домов. Вдруг что-то на обочине привлекло его внимание. Он резко затормозил, обернулся и медленно подал машину назад.
На скамейке возле автобусной остановки, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками, сидела девушка в насквозь промокшей рубашке и джинсах. Спутавшиеся воло-сы прилипли к ее лицу.
Она недоброжелательно взглянула на остановившуюся машину.
Орлов молча открыл дверцу.
В воздухе повисла немая пауза.
— Присаживайтесь ! — нарушил ее Орлов.
— Катить своей дорогой, — огрызнулась она.
— Чего ?
— Чего слышал! Нет у меня денег!
— У меня тоже, — отшутился Владимир, взглянув на явно лишнюю расстегнувшуюся пуговицу ее рубашки. — Садись, здесь хоть сухо.
Поколебавшись, девушка подошла к машине и подергала ручку задней дверцы. Орлов покачал головой и выдернул кнопку стопора.

Машина мчалась по пустым улицам, разбрасывая в разные стороны частые лужи.
— Куда ехать?
— Макарова, четырнадцать.
Орлов присвистнул.
— Как зовут -то тебя? Меня — Владимир.
— Юлька. — буркнула девушка.
— Юля, значит.
— Юлька! — настойчиво повторила она.
— Ну как хочешь. — пожал плечами Орлов.
— А я никак не хочу!
Он усмехнулся.
Юлька подняла глаза к зеркалу, взглянув через него на Орлова и молча стала устраивать поудобнее голову на спинке сидения.
Всю оставшуюся дорогу они ехали молча. Улицы совсем опустели. Стрелка спидометра дрожала на максимально-разумной при такой погоде отметке. Наконец, машина остановилась у дома с табличкой “Улица Макарова, 14”.
Внутри освещенных дежурным светом витрин замерли в причудливых позах мане-кены. Над ними бегущей строкой мелькало: “Магазин “Силуэт”.
Орлов обернулся. Девушка спала. Взглянув на часы, он вышел из машины и подошел к висевшему неподалеку телефону-автомату.
— Алло! Да, я. Немного задержусь, готовьте без меня. Да, к этому времени успею...
Он вернулся к машине и, садясь, неловко хлопнул дверцей. Юлька открыла глаза и растерянно взглянула в окно. На доме горела табличка “Улица Макарова. 14”
— Спасибо, я дома! — она открыла дверцу и выскочила из машины.
Отбежав недалеко, она остановилась и, еще раз взглянув на адрес, обернулась.
Дверца оставалась открытой. Орлов выжидающе смотрел на девушку. Юлька, скрестив руки на груди, медленно направилась в его сторону.

Они подъехали к аккуратному кирпичному домику, затерявшемуся средь широких лохматых елей.
— Приехали. — Орлов выключил фары и вышел из машины.
Юлька вылезла вслед за ним и осмотрелась по сторонам.
Орлов подошел к дому, щелкнул в замке ключом и, повернувшись к Юльке, с покло-ном распахнул дверь.
Та стояла неподвижно. — Что, там никого нет?
Орлов махнул на нее рукой и прошел внутрь. В окнах первого этажа зажегся свет.
На кухне он вытащил из холодильника кусок колбасы и консервы. Обернувшись он увидел , что Юлька стоит на пороге, запихнув руки в карманы промокших джинсов.
— Ну и что дальше? — сквозь зубы выдавила она.
— Чайник в буфете, ванная — налево.— Задев ее плечом, он прошел к шкафу и, достав комплект постельного белья, бросил его на диван.— Впрочем, там наверху спальня.
Она недоверчиво следила за каждым его движением. Орлов же молча повернулся и вышел за дверь. Юлька осталась стоять, обхватив себя за плечи, посреди комнаты.

Ночную городскую тишину нарушил рокот приближающихся автомобилей. Внезапно мглу, опустившуюся на полуразрушенную выселенную пятиэтажку, разорвал свет фар и лучи прожекторов.
Вереницы коренастых мужчин, окруживших дом, ринулись внутрь. Громкие крики и ругань смешалась с отчаянным женским визгом.

Владимир мчался в город, то и дело поглядывая на дрожащую стрелку спидометра. Дождь хлестал по капоту и крыше.

В это время где-то на другом конце города крепкие ребята в “камуфляжах” заталкивали в серый грузовик с решетками на кро-хотных окошках выведенных из подвала отчаянно сопротивляющихся людей. Кричавших немедленно успокаивали резиновыми дубинками.

На полу, устланном блестящей голубой плиткой, валялись рубашка и джинсы. В душе журчала вода.
Юлька стояла подняв руки, подставляя лицо и ладони теплым струйкам.

— Привет всем! — бросил Орлов, войдя в кабинет, у дверей которого сидели двое крепких охранников.
— Ну ты даешь! — поднялся ему навстречу здоровенный детина в белом халате. У нас уже три стола готовы. Мы уж думали ты не приедешь!
— Все в порядке, — Орлов накинул халат и они оба вышли.—Что у нас сегодня. Шеф предупреждал о большой работе.
— Точно, постарались. Да и “старики” уже дозрели. Хватит их откармливать...
— Катюш, — бросил Орлов сидевшей за столиком в коридоре девушке. — Мне все “дела” сегодняшних и результаты обследований, первичных и последние. Все — в операционную!
— Да, Владимир Николаевич, сейчас.
— Боже, Семен, откуда это?
 Мимо них, в сопровождении дюжего санитара, проковыляла скрюченная женщина с синим опухшим лицом.
— Другая смена привезла...
— Ну и что с ней делать? Кошмар какой!
— Да может сгодится на что-нибудь...
— Не думаю, — Орлов обернулся.

Утопая в огромном халате, ероша полотенцем мокрые волосы, Юлька вошла в комнату. Внимательно осмотрев окружающую обстановку, от статуэток в серванте до решеток камина, она задержала взгляд на странной по технике исполнения графической работе, висевшей на стене. Черно-красно-серые тона чем-то необычайно притягивали.
Остановившись перед огромным телевизором, она ткнула пальцем в первую попавшуюся кнопку. Экран ожил кульминацией фильма "Бриллиантовая рука".
— Песня про зайцев! — торжественно объявил Семен Семеныч Горбунков.
Юлька покачала головой и осторожно, словно боясь оставить следы, поднялась на второй этаж.
Замерев на пороге спальни она изумленно созерцала великолепную кровать но, поджав губы, с вызывающим блеском в глазах, отступила назад.
В гостиной она потушила свет и села , провалившись в мягком кресле, перед телевизором.
— А нам все равно! — Семен Семеныч начинал погром в ресторане “Плакучая ива”.

В больнице, в комфортно оборудованной комнате отдыха персонала, Орлов, откинувшись в кресле, глубоко затянулся и закрыл глаза.
— Страна летающих блох... —
— Чего? — пробасил из другого угла Семен.
— Я говорю, живем мы все в “стране летающих блох”...
— В каком смысле?
Орлов его уже не слышал, погрузившись в состояние полудремы. Пепел упал с сигареты на пол и красный уголёк затих на полу, оставив черный ореол на линолеуме. Орлов во сне вспоминал.В последнее время он сособенно часто просто вспоминал. В каждуе минуту покоя к нему приходили оборванные куски такого, будто бы совсем недавнего прошлого...

— Ух! — Владимир и Лариса выбежали из воды и упали на расстеленное на песке покрывало.
— Так как? — Лариса заискивающе улыбнулась. Ты завтра придешь к нам на Выпу-скной?
— Ну...— он отодвинул в сторону медицинские учебники и тетрадки, — Я не знаю, будет ли это удобно? Меня же еще все учителя помнят.
— А, ерунда. Там никому ни до кого дела не будет. Да и половина девчонок придут со своими ребятами. Что им за интерес толкаться с нашими занудами. Короче, решено. Она повернулась на живот и расстегнула застежку купальника...

— Что? —Орлов открыл глаза и повернулся к Семену.
Тот удивленно взглянул на него.— Устал ты, Вовка. Отдохнуть тебе надо.
— Да-да, — негромко пробормотал тот и снова погрузился в сон.

Они лежали на песке, глядя на ночное небо. Рядом валялось ее выпускное платье и костюм Владимира.
— А знаешь, ты очень понравился моему отцу?
— Почему?
— Не знаю, думаю потому, что ты учишься в медицинском. Он же сам его заканчи-вал.
— И что-же ?
— Ну, комсомольская работа, секретарь кого-то, кого-то, короче вместо врача попал сначала в райком, потом в ЦК, и вот — Горком партии. Но уж на судьбу-то, по-моему, особо не жалуется.
— По моему тоже.
— Пошли еще искупаемся!
— Подожди, посмотри, какое небо, сколько звезд...

Орлов подъехал к своему дому, когда первые, еще лишь чуть сероватые тени рассвета поднимались над городом.
Во дворе детского сада в беседке играла гитара.
Он подошел и прислушался. Трое ребят и две девушки лет девятнадцати пели:
 Люди идут по свету, им вроде немного надо.
 Была бы прочна палатка и был бы нескучен путь.
 И с дымом сливается песня, ребята отводят взгляды.
 И шепчет во сне бродяга кому-то:” Не позабудь...”
Шагнув было к беседке, Орлов остановился и сел на резиновую покрышку, до половины вкопанную в землю.

Красные блики костра озаряли стволы деревьев. Человек пятнадцать ребят и девчонок сидели кружком. Завороженно они смотрели на языки огня, поглощавшие бревна, потрескивая и брызгая искрами. Несколько голосов слились воедино в такт двум гитарам, в руках юноши и девушки и девушки, сидевших друг против друга. Володя думал о непоехавшей с ним Ларисе.
 Они в городах не блещут манерами аристократов.
 Но в тесных концертных залах, где шум суеты затих,
 Страдают в бродяжьих душах бетховенские сонаты,
 И светлые песни Грига переполняют их.
Сидевшие вокруг курили и тихонько подпевали.

Он вернулся к своей машине, решив не заходить домой.

Осторожно открыв дверь дачи, Орлов тихо вошел внутрь. На пороге гостиной он замер.
По уши укутавшись в халат, Юлька спала в глубоком кресле посреди комнаты. С экрана молодой счастливый диктор рассказывал утренние новости.
Оставив пакеты на кухне, Орлов вернулся и, выключив телевизор, присел на журнальный столик, разглядывая Юльку.
Словно почувствовав чье-то его присутствие, она проснулась и открыла глаза, насто-роженно уставившись на него.
— Доброе утро. — улыбнулся он.
— Доброе. — согласилась она и спрыгнула с кресла. Не сводя с Орлова глаз, медленно попятилась в ванную и захлопнула за собой дверь.
Владимир раскладывал продукты на столе, когда она вошла на кухню уже в своей высохшей и выглаженной одежде.
— Чайник кипит — буркнул он, кивнув в сторону плиты.
Юлька выключила газ и села на стул, зажав руки между колен и вопросительно глядя на Орлова.
Он разлил чай и поставил одну чашку перед ней.
— Не буду я есть, — угрюмо проворчала Юлька.
Владимир заглянул в холодильник и, увидев нетронутый кусок колбасы, протянул:”А-а-а...” После чего сделал себе два больших бутерброда и принялся за еду. Юлька, нахмурившись, молча следила за ним, потом, не выдержав, придвинулась к столу и взяла второй бутерброд.
— Зачем ты меня сюда привез? — наконец спросила она.
— Я так понял, тебе все равно некуда идти. Я прав?
— Прав,— мрачно согласилась Юлька.
— Из дома сбежала что-ли?
— Ушла!
— А что так?
— Тебе какое дело!
— Ну все-все, не заводись. Тебе это не идет. Кстати, этот...— он провел руками по сторонам,— дворец все равно пустует, так что живи!
— На каких это правах?
— Да просто так.
Взгляд ее был по-прежнему недоверчив.
— Если б мне нужна была любовница, поверь, я нашел бы что-нибудь поприличнее. Уж во всяком случае не стал бы собирать их на дорогах.
— Я не просила об этом! — фыркнула Юлька. — Значит, просто с жиру бесишься. Мол, я богат, всемогущ, и могу позволить себе хоть изредка, доброе дело. Так?
— Еще одно слово, и мой альтруизм кончится тем, что я отвезу тебя на то место, от-куда привез! Ешь, у тебя чай остыл.
— Хорошо, — тихо промолвила она,— давай так: я останусь здесь, но, скажем, на должности уборщицы, садовника, кого хочешь!
— И я, — сквозь остатки бутерброда выдавил Орлов, — смогу тешить свое самолюбие , как ты говоришь, добрым поступком. Годится! Хе, в моем доме еще никто не ставил мне условия. Но... Черт знает, почему я тебя терплю!
Он дожевал бутерброд, встал и ополоснул кружку.
— Ладно, потом разберемся. Мне надо в город. — Медленно, словно раздумывая, он направился к двери.
— Послушай, а что это? — донесся уже из комнаты голос Юльки.
— Где? — спросил он, возвращаясь.
Она стояла перед картиной на стене, привлекшей ее внимание в первый вечер.
— Так, детские каракули. Учился класса до восьмого, потом бросил...
Юлька склонив голову всматривалась в резкие очертания береговых скал и мрачный пожар заката над морем. — Зря.

Дорога в город оказалась на редкость пустая.

 Символически постучав, Орлов открыл дверь приемной.
— А, Володя! Виталий Сергеевич уже ждет Вас, спрашивал.— картинно улыбнулась Леночка.
— Спасибо, — буркнул тот и прошел в кабинет.
Секретарша удивленно посмотрела ему вслед, недоуменно пожала плечами и, хмык-нув, принялась за разбор корреспонденции.
— Добрый день, присаживайся.
— Спасибо, Виталий Сергеевич, — Орлов с видимой неохотой пожал протянутую ему руку.— Извините, что опоздал, так получилось.
— Ну, что ж поделать, получилось так получилось. — Виталий Сергеевич достал из бара бутылку коньяка и две крошечных рюмки. — Лариса вот звонила несколько раз,волновалась...
— Я за рулем.
— С каких это пор тебя беспокоят такие проблемы? — изобразил удивление Виталий Сергеевич.
Орлов поднял на него глаза.
— Ладно, давай к делу! Как мне передали, все прошло больше чем замечательно, так?
— Да, неплохо...
— У тебя, все-таки, золотые руки, — Виталий Сергеевич открыл сейф и положил на стол несколько пачек банкнот.
— Поделишь, как обычно. Кстати, ты и на работу опоздал, как я знаю, не расска-жешь, что случилось? А?
Небрежно рассовав деньги по карманам, Орлов молча встал и направился к дверям.
— Я все понимаю, Володя. Дела семейные. Но и ты тоже меня пойми. Лариса мне все-таки дочь. Да, ты сегодня не исчезай из виду. Мы ждем важного гостя, может потребоваться твоя консультация.
— Да, конечно.— Орлов вышел из кабинета.

Он снова подъехал к своему дому. Оставаясь в машине, он словно не решался подняться наверх. В его голову настырно стучалось прошлое...

Крупными хлопьями, похожими на пену шампуня, падал снег. По протоптанной к дому дорожке шли двое.
— Да езжай! Думаешь, удерживать буду! — Лариса еле скрывала за злостью отчаяние. — И это после всего, что отец... Он столько сделал...
— Я не просил об этом. — буркнул Владимир.
— Ну ведь все.. все уже устроено. Аспирантура, лаборатория, через пару лет канди-датская... Чего тебе еще надо?
— А я не хочу, что бы “все устроено”, не хочу чтобы “столько сделал”. Я хочу сам, понимаешь, сам!
Лариса остановилась.
— Ну и катись! Катись своей дорогой, романтик сопливый. Сгниешь там на этом распределении и не узнает никто!
Он обернулся.
— Как ты это хорошо сказала... Своей. Может быть у нас действительно просто разные дороги. Наверное... Хотя, впрочем, две прямые когда-нибудь все равно пересекаются...
— Если они не параллельные, дурак! Дурак набитый. — Лариса заплакала и громко, громко хлопнув дверью, скрылась в подъезде.
Владимир сел на скамейку и, закурив, взглянул на темное зимнее небо.

Рассвет он встречал уже глядя из окна купе. В ярко-розовых бликах мелькали макушки сосен и елей. Поезд уносил его на далекий Урал.

Орлов повернул в замке ключом и толкнул дверь.
— Ну, наконец-то. К середине вторых суток муж вернулся домой.— Лариса встретила его на пороге.
— Дела, — буркнул он.
— Ага, а я, как кухарка, должна сутками торчать возле плиты!
Владимир молча прошел на кухню.
— Нет, ну хоть бы из приличия поинтересовался бы, как я тут, с кем, наконец... — Она вошла вслед за ним и присела на край стола, скрестив руки на груди.
Устало откинувшись на спинку стула, он исподлобья выжидающе смотрел на нее.
— Отец продал меня, как невольницу, лишь бы заполучить тебя, твои руки, твою го-лову... И что, к чему это привело? Мы стали безумно счастливы, да? Да знала бы я, что так все случится, послала бы вас обоих к чертовой матери! А как ты был влюблен в меня, помнишь! Как собачонка вокруг бегал! Кружился...
Орлов громко выругался и ударил кулаком по столу.
— А я могла бы...— Лариса заплакала.
Он встал, и, громко хлопнув дверью, вышел из квартиры.
 
Спустившись на несколько пролетов вниз, он сел на подоконник и, прищурившись глядя на ступеньки лестницы, закурил.

Это было несколько лет назад...

Огромная лужа расступилась под колесами. Плавно шурша, синяя иномарка остановилась у тротуара перед высоким жилым домом. Водитель — мужчина средних лет, плот-ого сложения, обошел вокруг машины и, открыв дверцу подал руку. На нее оперлась другая — женская, тонкая с изящным маникюром и тонким, с тремя бесцветными камешками, золотым колечком на среднем пальце. Вслед за ней появилась девушка лет двадцати трех в темной шубке, по которой рассыпались длинные светлые волосы.
Владимир, стоявший на углу дома, шагнул ей навстречу. — Здравствуй, Лариса!
Девушка удивленно обернулась. Перед ней стоял молодой человек в старом черном пальто и причудливой шерстяной шапочке.
— Не помнишь?
— Орлов!— она прищурилась и усмехнулась, — Вернулся?
— Мы можем поговорить?
— О чем? Разве мы уже не все сказали друг другу.
— Ты изменилась!
— Неужто, похорошела? Ладно, Орлов, я тороплюсь. — Она игриво царапнула каблучком асфальт.
— Ну все-таки мы когда-то были, — он замялся, — друзьями.
— Когда-то, когда-то. Она улыбнулась водителю, внимательно контролировавшего ситуацию. — Пока, Орлов!
Глядя ей вслед, он прислушивался, как стук каблучков стихал в глубине дома.

Владимир вышел из подъезда и сел в машину.
По дороге он заехал в магазин и вынес оттуда пару больших пластиковых пакетов.

Подъехав к даче, он остановился возле решетчатых ворот перед дорожкой к гаражу.
Юлька, копавшаяся в клумбе, поднялась с колен. На ней было одето цветастое ситцевое платье, на голове красовалась старая мужская соломенная шляпа с узкими полями, изгибающимися прямо над ее блестящими темными глазами. Руки, по-локоть испачкан-ные землей, она держала перед собой.
Орлов замер у калитки, глядя на Юльку.
— Я видел немало красивых женщин, — медленно начал он, но никогда не думал, что и лохмотья могут быть так к лицу.
— Нравится? — засмеялась она, сгибом локтя поправляя шляпу.
— Очень. Где ты взяла это тряпье?
— Я познакомилась со сторожем. Такой милый добрый старичок, похоже, вечно “под мухой”. Он и выволок мне все это из чулана.
— Михалыч-то! Да, славный старикан! — Орлов засмеялся и покачал головой.
— Это еще не все! — Она вытащила из-за куста на дорожку толстого пушистого щенка.— Он не будет жить в комнатах. Я сделаю ему будку.— умоляюще протянула Юлька.
Он снова засмеялся и, наконец, прошел во дворик.
— Кавказская овчарка,— констатировал Орлов, беря щенка на руки. — Не надо будки, пусть живет в доме. В жизни не самая лучшая участь — быть цепным псом.
Орлов прошел на кухню.
— Иди, перекусим. Я кое-что привез!

В кабинете Виталия Сергеевича, напротив хозяина, сидел маленький сморщенный японец.
— Вы понимаете, — щебетал он. —Заказ не совсем обычный. Но мы давно знакомы. И рекомендации г-на Акимото нам более чем достаточно. Мы уверены, что все получится хорошо. Так?
— Да, безусловно. Не беспокойтесь.

Юлька сидела на бревне, обняв колени. Рядом, на крыльце, склонившись над пестрым листом плотного картона, примостился Владимир. Игла в его руках с характерным шорохом вырисовывала очертания девушки на черном фоне.
Щенок, опершись всеми четырьмя лапами в землю самозабвенно мотая ушастой головой, тянул и дергал веревку, привязанную к забору.
— Отвяжи, — буркнул Орлов. Оторвав взгляд от листа он смотрел на солнце, за-стрявшее в еловых лапах по ту сторону дороги.
Юлька отвязала щенка и подойдя к Владимиру, заглянула через плечо.
— Не скажу, что хорошо разбираюсь в этом, — проговорила Юлька. — Но... что-то в этом есть особенное... завораживающее. Странная техника.
 Орлов усмехнулся. — Никогда не думал, что вернусь к этому. Тем более, теперь. Слишком много времени требует и сил. Некоммерческое, так сказать, искусство...
На окне запищала трубка мобильного телефона. Орлов чуть заметно вздрогнул. Юлька обернулась.— Тебе!
— А,— махнул он рукой.

В приемной Виталия Сергеевича Леночка положила трубку и взволнованно взглянула на дверь его кабинета.
— А в дальнейшем, конечно, наше сотрудничество будет продолжаться. Очень... — японец улыбнулся.— Взаимовыгодно.
— Неприметно. Да, и передавайте привет г-ну Акимото. Давно ждем его с визитом. Ему так нравилась наша банька.
— Обязательно. Обязательно. — Японец встал и протянул руку.— До свидания г-н Строганов!
— До скорого свидания! — поправил он.
Гость вышел и, широко улыбнувшись секретарше покинул приемную.
— Ну что там, зазвучал в селекторе голос Виталия Сергеевича.
— Не могу дозвониться, Виталий Сергеевич. Нигде его нет.
— Леночка, найдите мне его, хоть из-под земли. Понятно!
— Хорошо, но...
Селектор замолчал.

— И все-таки, ты действительно ушла из дома? — спросил Владимир.
Юлька отпустила щенка. — Да.
— А родители?
— А их нет. Отца я вообще никогда не видела. Раньше мама рассказывала привычные советские сказки то про летчика, то про полярника... Ну, а как поняла, что я уже выросла, вообще не вспоминала о нем.
— А...
— Она умерла. — перебила его Юлька. — Полтора года назад. Зато жив отчим. Как обманчива судьба, — она широко раскрыла глаза, впервые сдерживая слезы. — Все происходит в соответствии с твоими мечтами с точностью до наоборот.
— Ты так ненавидишь его?
— Если б ты был девушкой, то понял...
— Прости, я не хотел обидеть.
— Ну что ты! — Юлька приняла прежнюю задиристую маску. — Как я могу обижаться, благодетель ты мой. Подобрал, накормил, только вот что спать еще пока не уложил...
Снова запищал телефон.
Орлов отложил иглу с бумагой и поднялся.
— Этого, кстати, не будет. Можешь даже не надеяться.— он вошел в дом.
— Что! — в ее глазах сверкнули искорки неподдельного гнева.

Леночка, терпеливо прислушиваясь к длинным гудкам в трубке, наконец нажала “сброс” и снова набрала номер.

Юлька сидела на ступеньке, опершись на руки, согнутые в локтях и смотрела на щенка, гоняющего по двору бабочек.
Орлов вышел на крыльцо с небольшим чемоданчиком в руках.
— Мне нужно съездить в город.
— Ты вернешься? — она подняла голову.
— А что, надо?
— Не знаю. — она пожала плечами и снова уставилась на щенка.
Владимир молча вышел за калитку, сел в машину и включил двигатель.
Юлька помахала ему ладошкой. — Приезжай скорее, хорошо?
Орлов улыбнулся и отпустил сцепление.

В приемной Леночка поднялась на встречу Орлову, но так и не успела ничего произ-нести.
— Володя, тебя стало трудно найти. — Виталий Сергеевич казался взволнованным.
— Что-то с телефоном наверное.
— Я тебе уже говорил, сегодня... В общем, будь готов. Завтра утром ты будешь ну-жен. Пока отдыхай, но, смотри, чтоб был в форме.
— Во сколько?
— В двенадцать. И ни минутой позже. У нас “детский” заказ.
— Как? — Орлов обернулся. Их глаза на мгновение встретились. — Что это значит.
— Ну что ты, ничего особенного. Все как всегда, просто — “детский”.
— Владимир сел на край стула.— Но...
— Ты получишь столько, сколько запросишь. Клиент может себе такое позволить.
— Я... Я не могу убить ребенка...
— Володенька, я тебя умоляю... Этот твой псевдогуманизм... Ты врач. Хороший врач. И уж больше, чем кто бы то ни было, знаешь что к чему. В конце концов, мы спасаем людей. Неужто это не отвечает принципам Гиппократа.
— Виталий Сергеевич... — Орлов встал, — это же... ребенок!
— Этот ребенок, кстати, мы еще не знаем, кто это... Но это тот же самый потенциальный бомж, насильник, проститутка, преступник, наконец!
— Владимир подошел к двери и взялся за ручку. — Мальчик?
— Девочка. Лет десять-двенадцать... Левое легкое, почка и часть прямой кишки...
— Я понял. Могу идти?
— Да, конечно. Не забудь!
 Орлов, опустив голову, вышел из кабинета.
— Не нравишься ты мне, Володя! Ох, не нравишься! — негромко проговорил вслед ему Виталий Сергеевич и нажал кнопку селектора. — Леночка, зайдите на минутку...

Войдя в лабораторию, Владимир, не надев халата, прошел к столу и тяжело плюхнулся в кресло. Перед ним на стелажах булькали, соединенные множеством трубочек бесчисленные сосуды с разноцветными жидкостями.
Он закрыл глаза. “У нас детский заказ...” — звенел в ушах голос Виталия Сергееви-ча.

Орлов вспомнил, как пронзительный треск телефона в то утро поднял его с дивана.
— Алло... Кто? Какой?.. А, да, здравствуйте, Виталий Сергеевич. Извините, я не узнал Вас сразу...
— Лариса мне сказала, что Вы вернулись. Володя у меня есть к Вам предложение. Уверен, это Вас заинтересует. Нет, лучше не по телефону. Мы можем встретиться...

Орлов потер ладонями лицо. С тех пор прошла уже целая вечность и в тоже время, как будто вчера...

— Володенька, сколько лет, сколько зим... — вернулся он внутрь себя. — Виталий Сергеевич поднялся навстречу вошедшему в кабинет Орлову.— Возмужал! Серьезен, серьезен! Ну, как практика? Что, ты теперь у нас матерый, так сказать волчище, а? Ну, проходи-проходи! Располагайся. — Он открыл шкаф и достал бутылку коньяка. — Ну, давай, рассказывай, рассказывай...

Орлов опустив руки взглянул на пузырьки и колбочки. Этой лаборатории он отдал несколько лет жизни.

— Эх, Володя, — Виталий Сергеевич сел рядом и положил руку ему на плечо. — Ты еще ничего не понял. Здесь теперь все совсем по-другому. Другая жизнь, другая страна. Другие, так сказать, правила...
— Вы хотите сказать “никаких правил”?
— Да нет. Они, конечно, есть. Просто — другие.
— Нет. Извините, Виталий Сергеевич. — Владимир встал. — Вы же — врач! Неужели Вы не понимаете насколько это все...
— Грязно, ты хочешь сказать, да? Бесчестно, мерзко, ну... Найди... Найди слова, скажи! Ты хотел без грязи обойтись! — Виталий Сергеевич поднялся и налил себе еще одну рюмку коньяка. — Нет, голубчик, не выйдет! Ты тоже врач, и знаешь, что и “грязь” может быть лечебной! А то, что я тебе предлагаю, поможет тысячам людей, спасет сотни жизней!
— Смертью других... людей!
— Вот, и ты — замялся! Людей? Нет, милый мой, это уже не люди! Это — материал. Набор жизненно-важных органов. Просто — медико-биологический материал, который в своей автономии становится совершенно бесполезным. И лишь при постороннем вмешательстве, в данном случае — нашем с тобою, может принести хоть какую-нибудь, нет, ни “какую-нибудь”, а очень большую пользу, решив, порой, вопрос чьей-то жизни или смерти!
— Я не ожидал от Вас такого предложения, Виталий Сергеевич!
— Володя, не торопитесь, подумайте. Я понимаю, Вам сейчас нелегко привыкнуть... Потому и не тороплю с решением. Еще раз говорю, подумайте. Я верю в Вас, в Ваши способности... Вы в самом деле талантливы... Я всегда это говорил. И Вы... Ты... действительно очень мне нужен.
— Я уже все сказал по этому поводу, Виталий Сергеевич. Извините, что не оправдал, так сказать, Ваших надежд. — Орлов взялся за ручку двери.
— Да, — многозначительно протянул Виталий Сергеевич. — Действительно... А я думал, что ты любишь мою дочь...

Вовка, ты чего это здесь? — в лабораторию вошел Семен.
Орлов вдруг вскочил и, не обратив на него внимания, выбежал за дверь.
Семен подошел к его столу и затушил все еще тлевшую сигарету. Выходя из лаборатории, он осмотрел все вокруг, погасил свет и закрыл дверь.

Уже в машине, он словно на мгновение очнувшись от жуткого гипнотического сна, повернул ключ зажигания, но тут же ткнулся головой в руль...

В тот вечер сестра подойдя к нему обняла его и положила голову на плечо...
— Ты видел ее, да?
— Да... А сегодня разговаривал с ее отцом...
— Он предлагал тебе работу?
— Светка... — он прижал ее голову к своей груди и запустил ладонь в ее густые длинные волосы... — Как же ты выросла!...

Сломя голову, Орлов несся по полупустой трассе. У развилки машина вдруг резко затормозила, остановилась и, чуть вернувшись назад, свернула на проселочную дорогу.

Открыв скрипнувшую калитку, он замер перед могилой. С фотографии на черной мраморной стелле улыбалось юное девичье личико.
“Орлова Светлана Николаевна 1976 — 1992”

Владимир вспомнил тот темный подвал, удушающий смрад, ворох грязного тряпья в углу.
— Вот здесь, — лейтенант-участковый посветил фонариком. — Бомжи. У них тут “лежбище” было. Долго мы их терпели, пока... Вот... Держись, брат, — он положил ему руку на плечо, — держись!
Потом — морг. И на белом каменном столе то, что когда-то было Светкой.

Сигнал селектора застал Виталия Сергеевича за разбором вороха бумаг. В окна про-сторного кабинета ярко светило солнце.
— Да, Леночка...
— Виталий Сергеевич, вам звонит Орлов. Уверяет, что Вы его знаете...
— Да-да, соедини, спасибо... Володенька, здравствуй. Да, я все знаю. Прими мои соболезнования. Это чудовищно... Конечно, приезжай. — Он перекинул листок настольного календаря. Нет, к сожалению, я в министерстве. Давай в три. Договорились.

Орлов в своей тесной комнатушке положил телефонную трубку и безразлично уста-вился в потолок. Рядом, на столике в пепельнице громоздилась гора окурков.
Рядом стояла фотография сестры, совсем недавняя, как будто только вчерашняя. И пачка исписанных мелким почерком листков.
Он взял верхний и вслух прочитал последние строчки.
 Мы — вид из отряда “простейших”,
 живущие в дикой стране,
 в стране “летающих блох”...

Он сидел на скамейке возле могилы, не отрывая взгляда от фотографии. У подножия камня алел огромный ворох гвоздик.
— Прости меня, Светик! Прости.

Почти стемнело, когда он вышел за ворота кладбища и, обернувшись, словно на прощанье, сел в машину.

Мчась по трассе, Орлов вдруг поймал себя на мысли, что совершенно не следит за дорогой. Он резко нажал на тормоз. машина вильнула и, со скрежетом развернувшись, сползла на обочину. Владимир, ткнувшись было в руль, поднял голову. Мимо промчался громадный трейлер. Он вполне мог унести его на своем бампере.
Орлов взялся за пачку сигарет. Она оказалась пуста. Скомкав и бросив ее в окно он, в поисках другой, пошарил по карманам, заглянул в бардачок, в сумку. На глаза попалась бутылка водки, купленная в городе. Он свернул пробку и поднес горлышко к губам, но, так и не сделав глотка, опустил руку.
За окном пронесся груженый самосвал.
Перед глазами встали темные блестящие глаза Юльки: на скамейке под дождем...утром на даче...
Орлов глубоко вздохнул и откинулся на спинку сиденья.

На даче еле дрожал свет в окне спальни. Орлов поднялся на второй этаж и постучал о косяк открытой двери.
Юлька стояла посреди комнаты, прижав к груди расстегнутую рубашку, с долей испуга в глазах, смотря на Владимира.
— Ты что?
— Я не верю тебе.
— То есть?
— Не верю, что я тебе не нравлюсь? — она скинула рубашку.
— Королева! — съязвил, окинув ее взглядом, Орлов. — Спускайся вниз, я приготовлю мясо на камне. Такого ты еще не пробовала.

В камине потрескивал и играл искрами огонь.
— Ну что, за знакомство? — Орлов поднял рюмку с водкой.
— Давай, — согласилась Юлька и, чокнувшись, быстро выпила.
Орлов настороженно смотрел на нее.
Та же, откусив кусок душистого жареного мяса, сделала вид, что ничего особенного не произошло. — А ты вкусно готовишь!

— У тебя действительно больше никого нет? — Орлов подвинулся ближе к камину.
— Тетка под Свердловском. Она хорошая, добрая... Но ей и так сейчас несладко. Куда там мне еще...
— И что ж у нее, хозяйство?
— Да какое там хозяйство! Корова, правда, еще жива, кур держит. Да домишко, того гляди развалится...
— Навестила б!
— А потом, сюда, назад? — она с укором взглянула на него.
— А водку ты все-таки сегодня пила в первый раз”!
— В первый. — беспрекословно согласилась Юлька.
— Домой все равно надо заехать. — Орлов поворошил угли.— Вещи, какие там, паспорт, наконец.
— Я не хочу его больше видеть! — вздрогнула Юлька
— Хорошо, я сам съезжу.
— Нет, будет еще хуже.
— Ну не можешь же ты вечно жить без документов? Давай с утра поедем вместе, кстати, это далеко?
— У кольцевой, Савинская улица.
— А дом? — схитрил Орлов. В ногах его терся лохматый щенок.
— Да он там всего один и остался. Все ж под снос скоро...
— У... — протянул он.
— Володя, — Юлька присела на подлокотник кресла рядом с Орловым, — Я ведь совсем ничего о тебе не знаю.
— А зачем? — перебил он ее.
— Кто ты? — Юлька словно пропустила его реплику.
— Я... — он подбросил в огонь пару поленьев. — Я — убийца.
— Ну! — приняв это за шутку, ухмыльнулась Юлька. — И сколько же человек ты убил?
— Много. Очень много.
— Убийца...— романтически протянула Юлька, принимая игру.— Интересно, что это за люди. Да и люди ли вообще. Не могу представить, как можно лишить жизни друго-го человека. А семья... Жены, дети...ведь и у убийц есть семьи. Я вот, например, никогда не смогла бы жить с убийцей.
— Ну хватит, Уже поздно, пора спать.
— С тобой хорошо. Уютно и... спокойно. — зевнула Юлька.

Орлов вспоминал круглый зал ресторана “Закарпатские узоры”, огромный ряд столов... Он — впервые в смокинге, и чуть неуютно; Лариса — в самом шикарном платье, которое только можно было тогда представить... Виталий Сергеевич с бокалом в руке.
— Дамы и Господа! Друзья! Минутку внимания! Сегодня говорили много теплых слов в адрес наших молодых. Огромное всем за это спасибо! Но я хочу сказать немного о другом. Я хочу выпить и, надеюсь, вы меня поддержите, за одного очень хорошего молодого человека. Талантливого, даже не побоюсь сказать, гениального врача. Здесь много моих коллег и они понимают, как важны его новейшие разработки в области хирургии и в частности в трансплатологии. Его поистине “золотые руки”, его превосходный ум еще будут оценены по достоинству. Я хочу выпить за будущего Лауреата Нобелевской премии Владимира Николаевича Орлова! И благодарю бога, что он дал моей дочери такого мужа, а мне — такого зятя! За тебя, Володенька! Вокруг загалдели, зазвенели бокалами и верну-лись к закускам.

Орлов открыл глаза. За окном светало. В камине еще тлели последние угольки. Юлька спала рядом, пристроив голову на его плече.
Владимир аккуратно поднялся, стараясь ее не разбудить. Темная челка смешно сбилась набок, закрыв один глаз.

Через небольшой лесок, он вышел к речке. Над водой стелилась голубоватая дымка. Густая трава на берегу сочилась росой.
Привычным движением забросив спиннинг, Владимир пытался сконцентрировать внимание на проводке. Но руки его не подчинялись голове, в которой вихрем проносились белые халаты, капельницы, лохмотья нищих и бездомных, кровь, больничные койки, операционные столы, пачки денег.
Блесна, булькнув, выскочила из воды и стукнула в “тюльпан”. Орлов отложил спин-нинг и сел на торчащую рядом корягу.
— Что это? Нет, этого не может быть...Устал! Я просто устал! Что же делать...
В голове по-прежнему роились фрагменты прошлой жизни...

В сумасшедшем водовороте кружились люди, лица, белые халаты, забрызганные кровью; пульсирующие, еще живые органы; могила сестры, Лариса... Юлька...
Он вскочил и бегом бросился к домику.
Аккуратно, на цыпочках, он прошел в гостиную. Юлька спала, свернувшись калачи-ком в кресле. Орлов укрыл ее клетчатым пледом и тихо вышел за дверь.

На дороге он старался выжать из машины все, на что та еще была способна.

С визгом затормозив у полузаброшенной трехэтажки, он вбежал в единственный подъезд. На мгновение зажмурившись от жуткого смрада, он оглядел двери квартир. Вбежав на третий этаж, он позвонил в одну, вторую, третью... Никто не открывал. Этажом ниже Владимир заметил, что одна дверь чуть приоткрыта. Он толкнул ее и вошел внутрь.
В тесной комнатушке на грязном диване лежал человек. Он поднял к вошедшему небритое и опухшее “нечто”, когда-то бывшее лицом.
— Юля здесь живет? — спросил Орлов.
— Юлька! —хозяин попытался встать. — А тебе какое дело! Пошел...
Орлов хлестнул его наотмашь и тот снова завалился на диван.
Оглядевшись, он в поисках документов, взялся за полки комода, открыл шкаф, маленькую тумбочку... Под матрасом крохотной кушетки, стоявшей в углу, он нашел перетянутый бечевкой целлофановый пакет.
Паспорт, свидетельство о рождении, аттестат... Увидев отметки — все “пятерки”, две — три “четверки”, он с ненавистью взглянул на мужика.
Тот, встав, загородил выход.
— Ублюдок! — сквозь зубы проговорил Орлов и одним ударом свалил хозяина на пол.

Люлька зашевелилась и, перевернувшись на другой бок, подтянула к себе сползший плед. Ей снилось давно ушедшее детство...

— Ты что ж, дочка, не спишь? — женщина в стареньком байковом халате склонилась над кушеткой. — Спи! — она поправила на девочке одеяло и поцеловала ее в щеку.
С кухни доносился пьяный галдеж...

В жуткой тишине, среди заснеженных холмиков, свежевырытая могила. У скромного гроба несколько старушек и девушка в черном, негармонирующим с ее юным лицом, платке.
В стороне курили могильщики...

Орлов затормозил возле телефона-автомата.
— Да, правильно. Снегирева Юлия Алексеевна. Какой? Да, хорошо. Спасибо! — он повесил трубку.
Выскочив за кольцевую, он, взглянув на часы, прибавил скорость и включил приемник: “Люди в белых халатах...”
— Черт! — Владимир вырвал приемник и выбросил его в открытое окно.
Ударившись об асфальт, он разлетелся позади машины на мелкие кусочки.

Орлов услышал колокольный звон и заметил возвышавшуюся на холме в окружении зелени деревьев церковь. Он остановился и вышел из машины.
Его так постаревшее всего за один день лицо было обращено к храму, а задумчивый и глубоко серьезный взгляд — внутрь самого себя...
Почти невольно, он поднял было руку, чтобы перекреститься, но тут же то ли в со-мнении, то ли в сознании невозможности, опустил ее.

Юльку мучили сны.
Она вспоминала, как пьяный отчим навалившись на нее всем своим жирным телом, схватив за воротник, пытался разорвать ее рубашку. ... Его обезумевшее лицо, сумасшед-ший взгляд и неконтролируемые разумом руки, готовые на все...
Она вспоминала, как она, совершенно ополоумевшая от всего происходящего, вы-скочила на лестничную клетку, как пыталась дозвониться до соседей, как убедившись в их безразличии к происходящему, выскочила на улицу.

Владимир подъехал к маленькому красному котеджику, скрытому от посторонних глаз густыми посадками. Едва он открыл калитку, как к нему бросился, громко залаяв, громадный лохматый пес.
— Ну что ты, что ты, своих не узнаешь?
Пес смирился и дал потрепать себя за ухо. Владимир аккуратно, но громко постучал.
— Ну что такое, кто там? — за дверью послышались шаркающие шаги. — Ба, Воло-денька! Проходите, проходите! — сухонький старичок в больших роговых очках услуж-ливо раскланялся. — Весьма, весьма рад...
— Яков Аронович, у меня к Вам очень важное и срочное дело!
— Ну а как же, конечно важное, конечно срочное, а как же иначе... Ну, пойдемте, пойдемте на кухню. Я, как Вы знаете, старый человек и все самые важные дела, предпочитаю решать на кухне. Сейчас...— он поставил на плиту чайник. — Хотите настоящего зеленого чаю?
— У меня очень мало времени, Яков Аронович...
— Времени, времени... Куда вы, молодые, всегда спешите?
— Мне нужно уехать!
— Ах, Володенька, кому сейчас не нужно уехать...
— Мне нужно уехать сегодня до обеда, желательно до полудня!
— Да? — старичок удивленно обернулся и приподнял очки.
— Я не шучу! Это серьезно!
— Люблю серьезных людей! — он присел за столик.
— Я знаю, это почти невозможно, но я знаю и то, что на Вас никакие “почти” не распространяются.
— Володенька, я Вас умоляю, давайте к делу. Что у Вас есть, показывайте!
— Вот, — Орлов достал свой паспорт и, мгновение поколебавшись, Юлькин.
— О-о! — улыбнулся Яков Аронович, взглянув на ее фотографию, и поднял глаза на Владимира.
— Это не то, что Вы думаете, Яков Аронович, я уверяю. Так как, возможно.
— Володенька, Вы взрослый человек. Неужели Вас не учили, что в жизни нет ничего невозможного. — Старичок набрал номер телефона. — Алло, спасибо, рад, что узнали. Милочка, есть что-нибудь на сегодня? Нет, Вы не дослушали... До полудня. Будьте добры! Так! Нет, это не подходит, еще... еще... Вот, хорошо. Два, пожалуйста. Спасибо!
— Ну что, Володенька, времени у вас достаточно. Погуляйте часика два-три и возвращайтесь.
— Яков Аронович! Вы — Бог!
— Бог, милый — на небе. А я вот, как видишь, все еще тут ковыляю.
— Спасибо, спасибо Вам большое! — Орлов направился к двери.
— Что ж, так и чайку не попьешь?
Владимир виновато обернулся.
— Ну шучу же, шучу. А вот с дамой познакомь, непременно познакомь.

Подъехав к даче, он увидел настежь распахнутую входную дверь.
— Юлька! — тревожно прошептал он и, выскочив из машины, кинулся в дом.
В гостиной было пусто.
— Юлька! — Орлов бросился вверх по лестнице. — Юлька!
Она стояла так же, как вчера, посреди комнаты; но, укутавшись в плед и прижав к груди щенка.
— Я... Я проснулась... Мне стало страшно!
— Дверь! Почему ты открыла дверь?
— Я выходила на дорогу... смотреть...
— Ладно, собирайся! Мы уезжаем.
— Куда? Почему?
— Собирайся! — взглянув на часы, закричал Орлов. — Я жду тебя в машине!
Он спустился вниз. Там, открыв небольшой сейф, вмонтированный в стену возле шкафа, он достал три пластиковых карточки и две пачки купюр, плотно перетянутых банковской лентой. Рассовав все это по карманам, он взял с верхней полочки узкий голу-бой конверт и вынул из него сложенный втрое бланк.
“Научно-исследовательский центр трансплантологии, г. Сан-Диего, шт. Калифорния, Соединенные Штаты Америки.”
Орлов вытащил из глубины сейфа сверток. Развернув кусок материи, он взял пистолет, покрутил его в руке и, тщательно протерев, завернул и положил обратно.
Юлька стояла на пороге, тихо и изумленно наблюдая за ним.
Владимир открыл небольшой кожаный чемоданчик, бросил в него папку с бумагами, конверт, снял со стены картину...
Сев перед столиком, он взял фотографию сестры и долго держал ее в руках, словно что-то вспоминая.
Только тут он заметил Юльку.
— Можно я возьму вот это? — она держала в руках незаконченный свой портрет.
— Да, конечно. — Орлов оглянулся на открытый сейф. — Все, поехали.

— Сумку! — крикнул Орлов уже из машины, увидев, что Юлька берет с собой в машину щенка.
— Что? — не поняла она.
— А... — он вышел из машины, зашел в дом и, вынеся оттуда большую дорожную сумку, бросил ее на заднее сиденье.
 
Всю дорогу они ехали молча. Лишь щенок иногда негромко попискивал, пытаясь свернуться у Юльки на коленях, пока она не запихнула его в сумку.

Едва Виталий Сергеевич вошел в кабинет, как раздался звонок.

Лариса в голубом полупрозрачном пеньюаре с телефонной трубкой в руке сидела на спинке кресла. В руке ее дымилась сигарета.
— Отец, мне это надоело! Мне наплевать на ваши дела и ваши отношения! Я подаю на развод! Если мой муж так тебе нужен, это теперь только твое дело, а с меня хватит!
— Да-да, Лариса, — замялся Виталий Петрович. Я понимаю...Ты только успокойся... Давай, мы соберемся вечером все вместе, поговорим.
— Все вместе, это — ты со своей шлюхой!
— Лариса, ты взрослый человек...
— Вот именно, взрослый. И у меня давно уже собственная, совсем другая жизнь, мне надоело играть роль разменной монеты в твоих руках!
— Как ты можешь так говорить! У Володи действительно много работы, вот сегодня, например, очень сложная операция...
— Какая операция, он опять не ночевал дома!
Лариса в ярости бросила трубку. — Идиот!

Виталий Сергеевич сел на край стола и, в задумчивости, приложил часто гудящую трубку к подбородку.

Орлов и Юлька остановились возле дома Якова Ароновича.
— Подожди, я скоро! — Владимир вышел из машины.
— Ну что же вы, опаздываете, Володенька! — старичок повел его в дом.

— Лена! Срочно ко мне Семена и Усманова! И сделай мне кофе, пожалуйста! — Виталий Сергеевич взглянул на часы и налил себе крошечную рюмку коньяка.

— Вот, готово! — Яков Аронович протянул Орлову конверт с документами. — Проверяй! Билеты в кассе номер два, рейс — там на бумажке. — Он взглянул на стену с ог-ромными ходиками.— У тебя еще полтора часа до начала регистрации.
— Яков Аронович...
— Володенька, Вам нужно спешить.
— Яков Аронович, вот, возьмите пожалуйста... — он протянул ему туго перетянутую пачку банкнот.
— Володенька, — старичок отстранил его руку, — побойтесь Бога! Может потому-то я и жив до сих пор, что не имел возможности сделать что-то для Вас раньше... К кому бы ты сейчас пришел, если б не твой дед ... Езжайте и будьте счастливы! Не знаю, быть может ты и прав в своем выборе... Не знаю...
— Вы не упрекаете меня за то, что я делал?
— Нет. Я тебе не судья. Ты сам должен разобраться в себе, сам вынести себе приговор. Может — оправдать, может — казнить... Не знаю.
— Но мой дед...
— Твой дед тогда, в сорок третьем, по Курском, спасал вора, уголовника... Но, спасая, он не думал о прошлом, он думал о будущем... Он просто спасал человека. Наверное, сегодня он был бы расстроен, зная о моей жизни... Да!— вдруг оживился старик, — а где же Ваша дама?
— В машине.
— Ну я же просил... Идемте, идемте скорее... — Он встал и вышел из дома.
— Здравствуйте, так значит это вы — Юля? Очень приятно.
Старичок открыл дверцу и поцеловал ей руку. —
Скажу Вам по секрету,— он склонился к ее уху, Володя — очень хороший человек.
Юлька недоуменно взглянула на него.

В кабинет Виталия Сергеевича вошел Семен и с ним — небольшого роста скрючен-ный человечек с угрюмым лицом.
— Найдите мне Орлова, срочно! Сегодня до операции еще есть время, но он нужен мне сейчас. Ты, — обратился он к Семену, — съезди к нему домой и еще... дача, ты знаешь... Телефоны не отвечают... Давай!
Семен недоуменно пожал плечами и вышел.
— Так, — обернулся Виталий Сергеевич.— Усманов, останься!
Он подошел к маленькому человечку и обнял его за плечо.
— Слушай, аэропорты и вокзалы... Займись!
— Вы думаете?..
— Я ничего не думаю, я подозреваю. Займись! И сразу — мне доклад. В первую очередь — все международные. Любой рейс...

Орлов выехал на шоссе.
— Останови! — тихо произнесла Юлька.
Владимир искоса взглянул на нее.
— Останови! — громко повторила она и открыла дверцу.
Орлов притормозил и съехал на обочину.
— Ты не хочешь мне рассказать, что происходит.
Он взглянул на часы.
— Ты спешишь?
— Нет, — сухо проговорил он.

Яков Аронович вернулся в дом. Пройдя в кладовую, он поднял коврик на полу и открыл скрытый под ним вход в подвал. Спустившись вниз, он включил свет и осмотрел уютную комнату, бывшую для него и кабинетом и мастерской и лабораторией.

Люди Виталия Сергеевича во главе с Семеном тщательно осматривали дачу Орлова.

Еще несколько человек переворачивали жалкую обстановку его старой квартиры, до полусмерти напугав пожилую соседку.
— Да не было его уж тут, почитай полгода. Может уехал куда? — жалобно причита-ла она, стоя у двери.

Яков Аронович подошел к вмонтированному в стену подвала блоку с множеством стрелок и светящихся цифр, нажал на нем несколько кнопок, осмотрел все еще раз и погасил свет. Поднявшись наверх, он закрыл вход и аккуратно соединил на месте замка два тоненьких проводка. После чего, прикрыл люк ковриком и щелкнул едва заметным в углу кладовки тумблером.
 
— Ну вот, — Орлов выбросил в окно докуренную сигарету. В общих чертах ты теперь все знаешь.
— Почему ты мне все это рассказал?
— Чтобы сделать правильный выбор ты должна знать все. Я хочу, чтобы этот выбор был честным. Мне нечего для тебя скрывать...
— Но... почему?
— Для тех, — он снова взглянул на часы, — кто скоро поедет за нами, это уже не будет иметь никакого значения. Они поедут просто “за нами”!
— И что дальше?
— Держи.— он протянул ей документы.
— Что это?
— Твои паспорта. В одном билет до Свердловска, другой — загран. Через два часа мы можем быть в Будапеште, потом — Штаты. Калифорния, Сан-Диего... Меня давно приглашает их научный центр...
— Ты был у меня дома?
— У нас мало времени...
— Я никуда не поеду!
— Подвезти домой?
Юлька закрыла дверцу.
— Что ж, о-кей! Один вариант уже точно отпал. Он завел двигатель. — Господа! Ставки принимаются из расчета пятьдесят на пятьдесят.

Из большой машины, остановившейся возле дачи Якова Ароновича, выскочили несколько человек.
Старик сидел в кресле, накренив голову набок. Правая рука его лежала на столе, словно тянувшись к стакану с водой, левая — безжизненно повисла, под раскрытой ее ладонью на полу валялись несколько белых кружочков.
Крепкий мужчина в кожаном пальто приоткрыл ему веки, потрогал пульс..
Остальные старательно осматривали дом. Один из них открыл дверь кладовки, и , не заметив ничего подозрительного, вышел наружу.

— Под крышей машины запищал “антирадар”. Орлов сбавил скорость.— Так что ты решила?
— А почему “медицинский”?
— Мать... Ее просто не смогли спасти, вернее—не сумели... или не захотели... Не знаю, столько лет прошло! Ты не ответила!
— Не знаю. Помнишь, о чем мы говорили тогда, на даче?
— Конечно. Но я ведь не скрывал...
— Да, но я думала, что ты шутишь.
— Ну, в какой-то мере все шутят... Мы, порой, шутим с жизнью, потом она шутит с нами...
— Не обобщай!
Они проехали пост ГАИ.

— Виталий Сергеевич, — Усманов вызывал начальника по мобильной связи, — Да, я. Только что получили сообщение, что на имя Орлова Владимира Николаевича забронирован билет на рейс 359— “Москва—Будапешт— Нью-Йорк”.
— Всех, всех в аэропорт! Живо! — взревел Виталий Сергеевич.
Он бросил трубку и взглянул на часы.
— Ах, Володя, Володя... Хитер же, подлец. — стрелки показывали половина двенадцатого.
Он снова набрал номер.
— Алло! — Министерство здравоохранения. Только что была угнана машина ВАЗ 2109 номер ...
— Леночка! — выскочил он в приемную. — Машину вниз, срочно!

Они благополучно проехали очередной пост. Вдруг Орлов в зеркало заднего вида заметил суетящихся милиционеров позади и отъезжающую патрульную машину.
— Ну вот, начинается самое интересное! Он переключил скорость и до отказа выжал газ... “Девятка” плавно ринулась вперед.
За спиной взревели сирены.
— Это за нами? — наивно спросила Юлька.
— Да нет, это Санта-Клаус забыл подарки раздать!
— Дай листок бумаги! Быстрее!
— Что, ты вдруг обнаружила в себе гены Пикассо!
— Давай живее! — Заорала Юлька.
Орлов едва сдерживая руль вытащил из кармана блокнот.
Юлька схватила карандаш и принялась что-то судорожно рисовать...
— Вот сюда уходи! — протянула она ему наконец исчерченный листок.
Владимир, на долю секунды, отвлекшись от трассы, недоуменно взглянул на нее.
— Делай, что говорю!
— Чего хочет женщина, того хочет Бог! — Орлов резко вывернул руль влево, круто подрезав какого-то дачника на “Москвиче” с прицепом.
Преследователи, не ожидав такого маневра, проскочили поворот, завизжав вдалеке тормозами .

Виталий Сергеевич выбежал из министерского подъезда.
— Во Внуково! Живее! — Он сел в машину и отчаянно громко хлопнул дверцей.

Оторвавшись от “хвоста”, Орлов заехал в старый дворик и остановился у небольшого ряда гаражей-ракушек.
— Я сейчас! — она выскочила из машины и забежала в подъезд.

— Алло! Лейтенант, генерала Артемьева! — Виталий Сергеевич пытался связаться с “нужными людьми”. — На даче? Какого черта! — он судорожно защелкал кнопками ра-диотелефона.

— Вылезай! — Юлька постучала Орлову в окно.
Открыв замок, он легко подняла “ракушку”. Орлов увидел новенькую серую “БМВ”.
— Ну живее же! — крикнула Юлька, уже садясь в машину.

Маленькая церквушка перезвоном колоколов созывала к службе...

— Чья это машина?
— Неважно. Скажем так, хорошей подруги... Жми, все чисто!

“Караван” Виталия Сергеевича стремглав несся по трассе.

Машина Орлова остановилась возле аэропорта.
— Ну вот и все, — почти прошептала Юлька.
— Так, давай документы!
Она протянула ему загранпаспорт.
— Жди меня здесь! — он выскочил из машины .

По раскисшей от дождей тропинке тянулась редкая вереница прихожан. Звонкие колокола не смолкали...

Выскочив из здания аэропорта, он замер с билетами в руках, увидев, что в машине никого нет. Не веря своим глазам и еле передвигая ногами, он подошел и открыл дверцу. На сидении лежал Юлькин портрет. Он взял его и сел на бордюр. На обороте картона ша-риковой ручкой выведено: “Я никогда не смогу жить с убийцей...”
Владимир опустил голову и закрыл руками лицо. На асфальт упали документы и би-леты и рисунок.

Машина Виталия Петровича пересеклась на одном из перекрестков города с людьми Усманова. “Караван” ринулся к аэропорту.
— Ну вы же дружили, Сеня, неужели ты не замечал в нем ничего особенного?
— Да нет, Виталий Сергеевич, ничего. Вот только часто он стал в последнее время приговаривать какое-то странное выражение...
— Какое?
—”Страна летающих блох.”
— “Страна летающих блох...” — задумчиво повторил Виталий Сергеевич. — Что ж, может он и прав.
— А что это значит?
— Болван! Блохи — не летают!
— Да?

Объявление по аэропорту: “Посадка на рейс 359 Москва—Будапешт—Нью-Йорк окончена”.
Владимир сидел на бордюре, приложив руки к лицу, когда почувствовал, что его ла-доней касается что-то теплое и мокрое.
Он открыл лицо. Рядом весело прыгал мохнатый щенок.
У стеклянной двери зала ожидания, сидя на корточках, на них смотрела Юлька.

“Кортеж” подъехал к аэропорту.
— Посадка на рейс 359 “Москва—Будапешт—Нью-Йорк” окончена... — повторил голос в динамиках.
— Черт! — выйдя из машины, Виталий Сергеевич в сердцах хлопнул дверцей.
Рядом мелькнул Усманов. — Можно послать запрос в Штаты, в ИНТЕРПОЛ!
— Нет, — сухо отрезал Виталий Сергеевич.— Отбой. Всем по трое суток отдыха. Потом — сбор. — И негромко добавил, — Он все-таки действительно любил мою дочь.
Выскочившие люди вернулись к машинам.

— Страна летающих блох... — недоуменно пожал плечами оставшийся рядом Семен.

Объявление по аэропорту : “Начинается посадка на рейс 257 “Москва—Свердловск”.

Все расселись по местам, заурчали моторы.

“Начинается посадка на рейс 257 “Москва—Свердловск”.

“Караван” потянулся к городу.

В ослепительно голубом летнем небе, лишенном единого облачка, блестел серебря-ный бок взлетающего лайнера...


—
Март-1994 — май-1996 г.г.