Первый прыг...

[реальная история из личного дневника начинающего парашютиста]

 В тот день я приехал в Волосово один... Никому ничего не сказав, солгав родным, что еду на очередную экскурсию по усадьбам Подмосковья (есть у меня такое хобби), на утренней электричке я добирался до г. Чехова. Прохладное утро недружелюбно встретило меня мелкой изморосью. Не проснувшиеся еще деревья, скрытые серой дымкой, понуро пролетали за окном. Утреннее солнце, едва проглядывающее сквозь тяжелые сизые облака, холодным диском висело на хмуром и сердитом небе. Мелкая изморось вскоре перешла в набирающий силу дождь, который безжалостно полосовал стекло своими холодными каплями и без устали барабанил по крыше вагона... В общем, мое не слишком веселое настроение вы приблизительно представляете. Но цель, к которой я так долго шел, была в тот день настолько близка, что отступать я уже не мог.
 Электричка, мерно постукивая колесами, набирала ход, стремясь побыстрее покинуть пределы города...

 До аэроклуба я добирался в тревожном настроении... Нет, я не хочу сказать, что проявил малодушие и передумал прыгать, но первые сомнения в необходимости этого уже закрались мне в душу... И чем больше я думал о прыжке и о том, что меня ждет там, на высоте, тем больше нервничал и переживал по этому поводу...
 Но как бы то ни было, на место я прибыл в более-менее вменяемом состоянии. На территории аэроклуба я уже достаточно хорошо ориентировался (помогли два предыдущих приезда сюда), поэтому без особого труда нашел класс теоретической подготовки и присоединился к группе таких же перворазников. А вскоре пришел и наш инструктор (Бакланов Анатолий Евгеньевич – хотя это я выяснил гораздо позже, а тогда, после прыжка, его имя вылетело из головы начисто... впрочем, я забегаю вперед).

 Теоретические занятия, конечно, важны и необходимы, особенно для решившихся на свой первый прыжок, но главное их достоинство состоит в том, что они позволяют отвлечься от страха перед прыжком. Пока идет занятие, ты понимаешь, что прыжок будет не сию секунду, а когда-то потом, в неопределенном будущем. И от этого действительно становится легче. Уже к середине занятия, поглощая информацию о действиях парашютиста после отделения от самолета и раскрытия основного парашюта, я окончательно успокоился.
 После теоретических занятий вся группа направилась в соседний корпус на медосмотр. К тому времени я уже не столько боялся самого прыжка, сколько опасался, что меня снова к нему не допустят, как в прошлый раз. Однако теперь все обошлось – меня допустили - слегка повышенное давление списали на волнение перед прыжком, а в остальном помогли заранее принятые мною меры по... а, впрочем, это не важно...

 Потом была практика на макетах и тренажерах в специально оборудованном парашютном городке. Это не было для меня чем-то новым, ибо я уже видел все это в мае. Правда, тогда я был всего лишь сторонним наблюдателем, а теперь – непосредственным участником. Дождь к тому времени уже окончательно прекратился, но небо все еще было затянуто сизой облачной дымкой.
 В парашютном городке мы отработали на «зачет» выход из самолета, группировку и «считалочку» парашютистов, прыгая сначала на земле, а потом из макета самолета. Затем по очереди повисели на макетах подвесных систем, отрабатывая приемы скольжения купола, развороты, уходы от препятствий, методы безопасной посадки на лес и крышу зданий, действия в случаях полного и частичного отказа основного купола. Потом пришла очередь «тумбочкам» - здесь отрабатывается непосредственно приземление – пожалуй, наиболее опасный этап прыжка. «Тумбочек» всего две – высотой один и полтора метра. По заверению инструктора, удар от приземления равносилен удару при прыжке со второй «тумбочки». В принципе, это действительно так, только вот при прыжке с «тумбочки» усилия для компенсации инерции тела меньше – оно только-только успело разогнаться до заветных 5 м/с, в то время как при снижении на парашюте эта скорость присутствует у тела постоянно. Именно поэтому после «тумбочки» очень легко устоять на ногах, а вот во время прыжка тебя пусть и мягко, но обязательно «уронит» на землю. Правда, иногда может «уронить» и достаточно чувствительно, но это реже и только в случае ошибок самого парашютиста. Впрочем, это я знаю уже сейчас, испытав всё на собственном опыте, а тогда нам ничего не оставалось, как верить инструктору на слово. Вообще, прыгать с «тумбочек» мне понравилось – пожалуй, для меня это был самый интересный этап инструктажа. И, наверное, не только для меня...

 После «тумбочек» нас привели в класс экипировки и сборки парашютов. В этом обширном помещении, где вдоль одной из стен расставлены длинные стеллажи с основными и запасными парашютами, нам, наконец, показали что называется «в живую» парашют Д-6, с которым нам и предстояло прыгать. Инструктор развернул один из куполов и объяснил, как нужно проводить полевую сборку парашюта сразу после приземления. Здесь же он еще раз напомнил про действия для разворота парашюта, методы ухода от препятствий и других парашютистов, а также про действия при неудачной посадке и «протаскивании» (это когда ветер у земли не дает погаснуть основному куполу, и он тащит парашютиста по полю). Интересно было наблюдать за настроением группы. Вернее, за его изменением. Если поначалу оно у всех было достаточно веселым – все вспоминали, кто как выходил из макета самолета и прыгал с «тумбочек», – то к концу инструктажа все притихли. И неудивительно, ведь каждый понимал, что это заключительный этап наземной подготовки – дальше нам предстояла только экипировка и, собственно, сам прыжок...

 А меж тем солнце, неторопливо творя свой путь по все еще пасмурному небу, уже давно перевалило за полдень и начало клониться к горизонту... Порывистый и оттого непредсказуемый и опасный ветерок, поднявшийся еще во время наших практических занятий, все никак не собирался прекращаться, и нас временно распустили в ожидании погоды. Так прошло еще около часа...

 Я находился в летнем кафе, расположенном на территории аэроклуба, когда поступила команда к построению. Нас построили повзлетно, по десять человек во взлете, распределили по весу и повели в класс экипироваться. Уже через полчаса, облаченные в парашюты, мы шли к взлетному полю, отпуская глупые шутки по поводу прыжков и пытаясь тем самым преодолеть накатившее нервное напряжение...
 На площадке перед взлетной полосой нас еще раз осмотрели, подтянули потуже лямки креплений подвесной системы, переписали номера основного и запасного парашютов... Это уже был последний осмотр (крайний, как говорят сами парашютисты – очень суеверные люди, между прочим, – и их можно в этом понять) – дальше осмотр будет проводить только небо...
 И вновь томительное ожидание на скамейках, пока идет подготовка самолета к взлету...

 В какой-то момент самолет вдруг ожил – взвизгнула система зажигания, кашлянул сизым выхлопом двигатель, винт дернулся и начал сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее набирать обороты. Сердце остановилось, а потом вдруг опомнилось и в бешеном ритме начало гонять кровь по сосудам. Вот оно... началось...

 Первый взлет по команде инструктора поднялся и направился к месту загрузки в самолет. Ан-2, прогрев двигатель, отпустил тормоза, тронулся с места и неторопливо, словно все еще не желая просыпаться, покатился со стоянки к ожидающей его группе парашютистов. Приняв их на борт, самолет прибавил обороты винта и начал выруливать на взлетку. Там он снова замер на минуту, а потом, в очередной раз чихнув выхлопной системой, резко взревел двигателем. Лопасти винта, слившись в сплошной полупрозрачный диск, бешено молотили воздух, увлекая самолет вперед. Стремительный разгон, отрыв от взлетки, первый крен «коробочки» – все это слилось для меня в единое действо. В голове засела единственная мысль – мы следующие...

 Несколько витков над аэродромом – и самолет достиг высоты первой выброски. Как всегда, первой идет «пристрелка» – небольшой стабилизирующий парашютик с привязанной к нему пластиковой бутылкой с водой. Ориентируясь по ней, пилот оценивает фактическую скорость и направление ветра на высоте и корректирует курс самолета, выбирая наиболее благоприятную для выброски парашютистов точку.
 Очередной виток, и... маленькая черная точка отделяется от самолета... Наверное, каждый из находящихся на старте, наблюдая за ней, про себя отсчитывал заветные три секунды до раскрытия парашюта... По крайней мере, я точно считал... На второй секунде точка обзавелась «хвостом», который быстро превратился в белый полукруг основного купола... Заворожено наблюдая за выходом первого, я пропустил выход остальных парашютистов в этом заходе. Уходя на очередной круг, самолет оставил после себя пять аккуратных куполов, образовавших в небе подобие созвездия Кассиопея – второй и четвертый парашютист в первом заходе строго выдержали три секунды и расположились ниже, а остальные раскрылись раньше...
 Выброску оставшейся пятерки я не видел – мне было не до этого, поскольку в этот момент дежурный инструктор на старте дал нам команду встать, построиться и начать выдвижение к месту загрузки...

 Сверху раздался хлопок – Ан-2, выбросив последнего парашютиста, круто заложил вниз, быстро сбрасывая набранную за три-четыре витка высоту, и уже заходил на посадку. Когда он подкатил к нам, первая пятерка только-только достигла земли, а вторая все еще висела в небе. Самолет развернулся и открыл дверь, приглашая нас на борт. Вокруг бешено трепетала трава, прижимаемая к земле мощным потоком от винта...

 В этот момент я начал совершенно по-другому ощущать время. Каждая секунда растягивалась на столетия, а минуты пролетали мгновенно... Шум винта закладывал уши и проникал внутрь тела, где давно уже царствовал арктический холод. Хлопнула дверь, выпускающий инструктор машинальным движением поправил свой парашют и начал пристегивать к нашим стабилизирующим системам вытяжные фалы. Самолет дернулся и, набирая скорость, покатился к началу взлетной полосы...
 Иллюминаторы моего борта находились за спиной, поэтому мне оставалось только смотреть на пейзажи, проплывающие за правым (внешним) бортом. Правда, пока мы катились по взлетке, ничего интересного там не было, но когда земля под нами начала отдаляться, и самолет пошел на свой первый, а затем и на второй виток, в иллюминатор стало невозможно смотреть. Но и оторвать взгляд тоже было невозможно...
 Из-за перепада давления немного заложило уши, и пришлось сделать «продувку» по методу подводников.

 А тем временем самолет завершает свой третий виток... Два резких сигнала, инструктор берет «пристрелку» и слегка приоткрывает внешнюю дверь. Усилившийся гул мотора вместе с ветром тут же врываются в салон... Длинный одиночный сигнал – и «пристрелка» улетает за борт... Сердце снова останавливается – на следующем заходе, вслед за «пристрелкой», выходить буду я... И не суть важно, сколько человек будут прыгать вместе со мной, – я все равно выхожу первым...

 Кажется, что следующий виток длится целую вечность. Дверь так и осталась приоткрытой, и в образовавшуюся щель сквозь сизую дымку смутно видно далекий горизонт с большим креном – самолет идет на очередной разворот, продолжая набирать высоту. Еще одна незапертая дверь в хвостовой переборке салона, являясь жертвой двух противоборствующих сил – гравитационной и центробежной, – неспешно раскачивается, являя взору скрытые мраком пространства хвостовой части. Над этой дверью расположены лампы, сигнала которых я сейчас так мучительно жду и боюсь...

 Два резких сигнала, сердце в агонии с трудом проталкивает по сосудам ставшую внезапно вязкой кровь, инструктор что-то произносит, но из-за шума в ушах его практически не слышно. Впрочем, я прекрасно знаю, что он говорит. Его палец указывает на меня, на моего соседа, на соседа моего соседа... Дальше я уже не слежу, мне уже все равно, сколько нас будет... Я судорожно киваю инструктору, показывая, что понял его... Рукой он дает нам команду подняться...
 Ватные ноги предательски подкашиваются, когда я встаю со своего места, но внезапная внутренняя злость на самого себя не дает мне проявить слабость и отказаться от прыжка... А ведь как хочется это сделать!..

 Я стою около приоткрытой двери... Теперь сквозь щель видно далекую землю, небольшую взлетно-посадочную полосу, практически неразличимую на фоне поля приземления, маленькие, словно игрушечные, строения аэродрома, стоящие на стоянках самолетики...

 Длинный одиночный сигнал – и инструктор резко распахивает дверь... Первое же желание, возникающее у меня, – закрыть ее обратно. «Приготовиться», - слышу я инструктора сквозь рев двигателя и вой ветра. В предобморочном состоянии я с трудом заставляю себя отпустить поручень, подхожу к обрезу двери и пытаюсь изобразить подобие стойки, что мы разучивали там, далеко внизу, во время утренних тренировок. Кое-как справившись с ногами, я в ожидании замираю перед дверью в пустоту. «Все внимание на приземление!» - кричит инструктор мне в самое ухо, пытаясь перекрыть окружающий шум. Я киваю, показывая, что понял его, и пытаюсь изобразить некое подобие улыбки... Ох, не хотел бы я видеть свое лицо в тот момент... А впрочем, инструктору не привыкать – он все прекрасно понимает...
 Взгляд словно магнитом снова притягивает к земле... И я ничего не могу с этим поделать... Сердце в ушах стремительно отсчитывает мгновения до выхода...
«Пошел!» – раздается команда инструктора, и, замешкавшись на секунду, я заставляю себя сделать шаг в пустоту...

 Череда беспорядочных картинок... Неужели я смог это сделать?.. Так, нужно считать... пятьсот двадцать один... Почему меня заваливает на бок?... пятьсот двадцать два... Что-то не так – левый крен все увеличивается... пятьсот... К черту счет! КОЛЬЦО!!!... Почему кольцо вышло не полностью?.. А, черт! Еще раз! Дергай резко и до конца!!!... Так, кольцо в руке... Почему я продолжаю падать???... А, вот оно – рывок!.. Горизонт выровнялся, падение резко замедлилось... вокруг абсолютная тишина...

 Закрывал ли я глаза при выходе? Не могу сказать, но, по-моему, нет. Да, наверное, все-таки не закрывал – не могу падать вслепую, я должен видеть, куда лечу. Но вот то, что я не произнес ни единого звука при падении – за это могу ручаться. Даже считал про себя, в нарушение инструкции. В тот момент мне было абсолютно все равно, выдержал я положенные три секунды или нет – волна новых неизведанных ощущений захлестнула меня с головой. Когда она немного схлынула, я окинул взором открывшуюся вокруг красоту и, наконец, от души выругался, не в силах более сдерживать переполнявшие меня чувства. И только потом я вспомнил, что, опять-таки в нарушение инструкции, так и не осмотрел купол...

 Не знаю, сколько я находился так, между Небом и Землей, по ощущениям практически не теряя высоту, и любовался безмолвным миром вокруг. Ветер стих, облака, такие близкие и такие далекие одновременно, замерли, глядя на меня, и вдруг заплакали дождем. Время вокруг остановилось...
 Но всё рано или поздно заканчивается. В какой-то момент мир вокруг вновь стал обретать голос – значит, я спустился уже до двухсот метров и вошел в приземную зону звука... Пора было готовиться к встрече с планетой...

 Приземление прошло жестче, чем я полагал. Тогда я еще не знал, что всему виной моя попытка зафиксироваться и устоять при ударе – не сопротивляйся я тогда падению, всё было бы значительно мягче. Впрочем, все обошлось без травм, а слегка перетруженные мышцы ног – ничтожная плата за такой волнительный и прекрасный визит к небу... Но все это было уже потом, а тогда, едва успев вынырнуть из-под опускающегося на голову купола, промокший под разошедшимся дождем, но необычайно счастливый, я уложил свой парашют в специальную сумку и неспешно направился к месту сбора нашей группы...

[17.06.2006]