Глава 21 Разорванная связь

.Глава 21
Разорванная связь

Жизнь Любавы складывалась так, что в большинстве своём ей приходилось больше быть практиком, чем теоретиком.
С детства она обладала многими способностями, а её природное любопытство заставляло постоянно меняться. Получить высшее образование в чём-то конкретном в силу бытовых причин она не смогла и думала сейчас, что это даже к счастью. Это не дало ей возможности зациклиться на чём-то одном и позволило развиться разносторонне.
Обучившись чему-то одному, она постаралась бы отдать этому все свои силы, так как любила дела доводить до конца. И, может быть, не успела бы разглядеть, как сильны, кажущиеся хрупкими, красавицы берёзки и трепетны вечно дрожащие трусишки осинки, а ежесекундно меняющаяся жизнь проходила бы мимо неё.
Любава стала замечать и слышать то, что происходит в природе. Она заметила, что в этом году её совершенно не боятся птицы, правда появилась одна очень агрессивная ворона, пролетающая над ней как «мессер», но это, скорее всего, оттого, что в их бочке с водой утонул птенец, а Динка воровала их хлебные заначки. Вороны давно к ней привыкли, каждый год она подкармливала их выводок, но в этом году, пропалывая грядки, обратила внимание, что скворцы подходят к ней совсем близко и клюют почти из-под рук. Даже кто-то из прохожих обратил на это внимание: «Надо же, как у вас по участку спокойно расхаживают птицы?!» - и всё это при том, что вокруг только и слышно о «птичьем гриппе».
После вчерашнего проливного дождя солнце было каким-то особенно мягким, и в саду заливались соловьи. Люша различала голоса разных птиц и сожалела что она не орнитолог, хотелось бы понять по голосу какая это птица. От такого умиротворения ей подумалось: «Ну, что им с Максимом делить. Оба они в возрасте, хотя Люша и моложе его, но относиться друг к другу они должны бережно»
Им лучше бы брать пример с природы – как же в ней всё отлажено: многие растения соседствуют друг с другом; несмотря на то, что нарциссы губят цветы находящиеся рядом в вазе, здесь на земле они мирно уживаются; чем же их разум лучше человеческого!? Наверное, в них больше добра, чем у людей.
Она старалась рассаживать растения так, чтобы они оттеняли красоту друг друга, создавая постоянно цветущую композицию, и не затеняли других.
 У людей бывает наоборот: конкуренция и зависть сводят на нет то хорошее, что им удаётся сделать в своей жизни.
Когда Люша с Максимом работают в саду, у них практически не бывает размолвок: Макс прокашивает газоны, она приводит в порядок клумбы, а потом сидят в беседке и любуются своим трудом и красотой созданной их руками.
Видно, замкнутое пространство квартиры тяготит их обоих. Там у них разные интересы: Максу хотелось бы, чтобы она была серой мышкой и только обслуживала его быт, но это было не для Любавы. Она не любила мотаться, где надо и не надо, лишь бы куда-нибудь. Максим страдал без поездок, он считал, что его не должны забывать, и не допускал мысли, что кому-то он может просто надоесть.
Для Любавиной же мысли простор был везде: на кухне, у плиты, в поезде, на прогулке. Да мало ли места для мысли, и в этом было их основное различие.
Ему же казалось, что раз она сидит дома, то и домашние заботы должна взять на себя. Люша так не думала – он ездил всегда, прежде всего для своего собственного удовольствия, работа у него была тоже «не пыльная» если сравнивать с её Люшиной работой. Это сейчас спорт стал приносить деньги, пусть не такие большие, но всё-таки это была помощь их бюджету, а раньше для семьи он был убыточным, даже поездки за границу. Нужно было туда везти кучу сувениров: естественно икру, - Любава же с сыном видели её только в холодильнике. Максу доставались небольшие суточные (он же не мог брать с собой что-то на продажу), а то, что он там заработал, отдавал государству – оно нуждалось в валюте. Поэтому большая часть бюджета ложилась на её плечи. Макс не знал, что это такое отдавать зарплату ежемесячно Любава не требовала этого от него, он не пил, и она доверяла ему. Заработки у него не были особенно большими, к тому же он регулярно платил алименты дочери от первого брака. У Любавы же всегда хватало своих денег, детство научило её зря не сорить деньгами.
Во время соревнований, которые были довольно частыми, они принимали огромное количество гостей из разных республик и из-за рубежа.
Собирались интересные люди, у которых было чему поучиться, и, как правило, состоявшиеся в жизни и, спорт для них был только «хобби». Однажды много позже, когда она вышла на пенсию, он сказал, что сам всего достиг. Люшу это обидело, раньше она не думала об этом, и сейчас промолчала. Он всегда был таким и, считал, что всё, что делает он, - всегда важнее. Впоследствии, когда она стала работать начальником цеха, (а он отвечал только за хозяйственное состояние института), он всё равно уставал всегда больше.
Все заботы о гостях тоже ложились на её плечи, а он приходил как гость и садился вместе с ними. Люша же потом, как дурочка, ещё и мыла посуду, считая, что он больше устал неизвестно от чего: - Ты ложись, ты же устал – тогда она действительно так думала. Когда же поняла, что избаловала его своей заботой, и это его состояние продолжилось на всю оставшуюся жизнь, она начала бунтовать. Её бунт всегда оборачивался против неё же, и она начала жертвовать собой ради спокойствия в семье (ей надо было вырастить сына) и, кажется, дождалась. Её жертва, не осталась незамеченной, к ней пришло то, чего многие не получают никогда. У неё накопился такой жизненный опыт, который дал ей возможность заняться творчеством, и ей не пришлось много выдумывать, и было о чём писать.
Ей стало всё равно, чем занимается Максим и как он живёт и чего хочет.
Внутренне она уже с ним не была, и ей было не важно, с ней он или с кем-то другим. Она с радостью оставалась одна он начал её понемногу раздражать. Любаве казалось, что он давно этого ждал, и стремился к свободе только для себя, её же отпускать не хотел – она ему была удобна. Зная, её отзывчивость, стал демонстрировать свои болезни, стараясь пробудить в ней жалость, но при этом спокойно уезжал, когда ему было нужно, забыв, что болен, а заодно забывал и позвонить, как долетел.
Он абсолютно не менялся, и Любава перестала спрашивать, куда он уезжает – это был финиш в их отношениях.
Вероятно, поэтому она так спокойно отнеслась к последнему звонку из Сочи.
Звонила совершенно пьяная женщина: Браво, Максим поздравляю тебя с таким обществом – это как раз, по тебе…
Спросила Макса, оказывается, он ей звонил, якобы поздравить с днём рождения, но её не было дома.
Услышав голос Любавы, поинтересовалась: «Вы его дочка?»
- Нет, я его жена .
- Какой у вас молодой голос?
- Да я и сама ничего!
- Ой, как вы мне нравитесь а, сколько вам лет?
- Какое это имеет значение?
- Я его, наверное, обидела, отказавшись готовить еду. Он приехал с ней, ой, наверное, я стучу…?!
- Да вы не переживайте мне всё равно.
- Какая вы мудрая, вы, наверно, еврейка?
Любаве так и хотелось сказать: «разве только еврейки мудрые?», но не захотелось её обижать.
- Нет, я – псковитянка! – с гордостью сказала она.
- Ой, как вы мне нравитесь, запишите мой телефон.
- хорошо, но звонить не обещаю – и так продолжалось минут тридцать.
Для Любавы, хотя она и говорила трёпом, это было неприятно.
Вначале она расстроилась и только позднее осознала, что всё происходит так, как и в предыдущий раз: заболела Динка, и время было то же самое - был март месяц.
События десятилетней давности повторялись; Любава всегда говорила Максу, что ей не нужно его выслеживать, если, что-то произойдёт – её ноги сами приведут туда куда надо, но происходило всё ещё проще – звонок домой и всё становилось ясно – мистика!
В очередной раз подтверждались её возможности предвидения некоторых событий. Надо будет относиться к этому внимательней.
Любава поняла, что это очередной кризис в её жизни, который вновь изменит, что-то для неё.
Это, как и в предыдущий раз, касалось только её, но почему таким непростым путём?
Она поняла, что их внутренняя связь разорвана окончательно, они сосуществовали теперь только внешне и только от неё зависит, будут они вместе или нет. Люшу удивляло то, как быстро она успокаивалась после первого и второго звонка. Ей становилось жалко стареющего, да что там стареющего, откровенно старого бонвивана, который по-настоящему никогда и ничего не хотел делать, если ему это не было выгодно, кроме того, чтобы производить впечатление на нужных людей. Он довольно хорошо сохранился, благодаря тому, что его никогда и ничто не заботило кроме себя самого. Казалось, что все его старания сводились к тому, чтобы уходить от проблем своих и особенно чужих. Наверное, Любава действительно его не любила, принимала таким как есть и всё, правда, раньше он нисколько её не раздражал. Она жила по привычке, ради спокойствия, которым была обделена в первой половине своей жизни. Быт был обеспечен чуть выше среднего уровня – это её вполне устраивало – она не была в этом притязательна, её всегда больше волновали моральные сложности. На работе её считали борцом за справедливость, и это было правдой, она постоянно вставала на чью-то защиту. Помогала старикам на улице, таскала во всех карманах «валидол» и, может быть тем самым, спасла кому-нибудь жизнь. Идя по улице, она каким-то образом понимала, что человеку плохо и, не стесняясь, спрашивала его об этом, могла подойти и к совершенно незнакомому человеку.
Как-то, дожидаясь Максима у дворца спорта на ул. Халтурина (теперь это Миллионная), она сидела в машине и увидела троих мужчин – двое поддерживали одного – она вышла из машины и спросила: «Могу я чем-то помочь?» - они ответили, что ему плохо с сердцем у него всегда с собой был нитроглицерин, а сейчас закончился, а у Любавы, как раз совершенно случайно оказался именно нитроглицерин (на работе она пополняла лекарствами аптечку), она вспомнила об этом и быстро принесла таблетки. Через пару минут мужчины ушли – та самая случайность, ей кажется, что они не сказали ей даже спасибо, как ни странно это не обидело её, и сейчас она не понимала, почему вдруг вспомнила об этом.
Может быть, этот пример высвечивает одну из черт её характера?! Умение помогать и прощать вовремя и, может быть, именно за это на пороге своей старости она была вознаграждена тем, что у неё вдруг появились способности к творчеству. Она писала стихи, не умея, но чувствуя их своим не равнодушным сердцем.
Начав вновь ходить в библиотеку, стала читать классику и самостоятельно учиться написанию стихов, читая В.Рождественского и академика Гаспарова, но, к сожалению, после этого многое себе напортила.
Интуитивно она писала более правильно и когда поняла это, то плюнула на всё и стала писать на слух, благо он у неё был абсолютный.
С ней опять стали происходить необычные вещи, и Любава решила, что теперь будет записывать происходящее сразу в дневник, но на выполнение этого не хватало времени.