Ничего особенного - посв. виталию

Иду по заснеженной сельской дорожке. Легкий морозец одолел мою сонливость, и я бодр, хотя еще получасом ранее лежал в тёплой постели, укрывшись двойным одеялом. Радостно вдыхая утренний воздух, резво шагаю, торопясь на пригородный поезд. Под ногами хрустит снег. За ночь дорогу замело, что затрудняет моё движение. Крупные мягкие снежинки до сих пор медленно падают с неба.
До ближайшего столба с фонарём было метров двести пятьдесят, и я решил пробежаться, чтобы при освещении посмотреть на часы – не опаздываю ли я?
Вокруг – насколько хватало моего взгляда – было безлюдно. Издали доносился собачий лай. В двух раскинувшихся справа домиках горел свет. Было слабо облачно, хорошо виднелись звёзды.
А вот и он - единственный на дороге фонарный столб.
- Успеваю. Десять минут в запасе.
Впереди - приятная для привыкшего глаза мгла, похожая на неясное тёмно-синее пятно. Жёлтый электрический свет вызывает слезу.
Ещё чуть-чуть вдоль садовых домиков с маленькими земельными участками и рослых кустов ив, склоняющих свои безлистные ветви над замёршим ручьём, и я на посадочной платформе.
Между дорогой и ивами находилась прикрытая снежным покрывалом свалка. Видно, что мусор разбросан почти до самого ручья. Это «работа» дачников.
У поворота, от которого до платформы рукой подать, бегает маленькая чёрненькая собачка. Заприметив меня, она не залаяла, а побежала в сады.
Платформа была тускло освещена и пуста. Ни души.
- Осталось каких-то две минуты.
Я стал высчитывать, где же должен остановиться третий с конца вагон. Хотя я ехал один, и мне подходил любой по счёту вагон, хотелось войти именно в третий с конца. Так как я вышел на платформу с того края, к которому подъезжает первый вагон, мне нужно было немного пройтись.
Дойдя до предполагаемого места остановки нужного мне вагона, я остановился и, сняв кожаную перчатку с левой руки, стал ловить самые крупные снежинки, которые я видел перед собой. Они таяли на моей ладони, а я с интересом наблюдал за этим, словно каждый раз ожидая чего-то сверхъестественного.
Гудков поезда не было слышно. Было тихо.
- Неужели отменили?! Почему ничего не объявляют? Надо было вечером позвонить в справочную.
Рука стала мёрзнуть. Я одел перчатку.
Из ближайшего дома - я знал, что он принадлежит железнодорожникам – появился мужчина. Он большим щитом сгребал с платформы снег.
Сначала я решил подойти к нему, чтобы узнать о своём рейсе. Но передумал, посчитав, что рабочий вряд ли знает расписание с отменами поездов. К тому же я и сам видел, что поезд не приходил, а значит, его отменили.
До помещения, где висело расписание со всеми изменениями, было метров сто пятьдесят. Ничего не оставалось делать, как идти туда, хотя бы для того, чтобы узнать, чего стоит ждать.
Пройдя метров сорок, я оглянулся. Рабочий продолжал убирать снег. Но что за человек идёт в мою сторону? Наверное, он стоял в слабо освещённой зоне и ждал поезд, потому я его и не видел. А теперь, как и я, идёт греться в помещение. Может он что-нибудь знает? Сделаю вид, что всё ещё жду поезд.
Незнакомец приближался быстро. Было видно, что за спиной он катит сани. Он опередил меня с вопросом.
- В Свердловск едешь?
- Да, в Екатеринбург.
- А я уже тридцать лет назад перевёз оттуда жену, зятя и любимую тёщу.
Незнакомец оказался худеньким старичком. Одет он был в валенки, ватные штаны, старенькую фуфайку и овчинную шапку.
- Похоже, отменили, - говорю.
- На Тагил-то через сорок минут пойдёт.
- Лучше бы туда пошла, - киваю в сторону от Тагила.
- Давай подождём вместе. Не придёт, так на первую платформу перейдём.
- Вам-то в Тагил нужно?
- В Тагил. До сада вот доехал. Видишь, рамы тащу на санях. Представь, кто-то их выкинул. Да на них же ещё эмаль не сошла! Почти новые. Беленькие. Все стёклышки целы, без трещин.
- Так восемь утра только. Вы вчера приехали?
- Какой вчера? Сегодня, в половину седьмого.
- Наверное, в пять часов встали?
- В пять двадцать. Умылся, в термос чайку залил и бегом на вокзал. Я недалеко живу, у драмтеатра мой дом.
- Рамы-то, смотрю, в бумаге.
- Это обёрточная бумага. У сына её много было. Он хотел выбросить. А я не дал. Вези, говорю, её мне, в сад, на Монзино. Вот и пригодилась. Без неё-то стёкла побить можно.
- И сколько Вы таких рам нашли?
- Не поверишь, двенадцать. Вчера утром уже четыре увёз. Сегодня вот четыре взял. И завтра ещё съезжу.
- А где они лежат?
- В домик перенёс. Боюсь, что унесут их за зиму. Увожу в Тагил.
- Если их кто-то выкинул, то они никому не нужны. Тем более у Вас, наверное, дом на замке.
- Замок-то – ерунда. Вырвут с корнями. Если не унесут, так разобьют стёкла в рамах. Жалко. На них ещё эмаль не сошла!
По пути, по которому должен был ехать ожидаемый мною поезд, нёсся товарный состав. Снег взлетал с бетонных плит платформы. Не было слышно, что-то говорившего старичка, несмотря на то, что он стоял рядом.
- Я не слышал, что Вы сказали. Поезд так шумит!
- Да, говорю, видишь, предатели страну обворовывают, перед Новым Годом хотят больше руды и щебня вывезти. Денег нужно к празднику-то!
- Ну почему же сразу воруют?
- Ты молодой и наивный. Слушай деда. Я знаю, что говорю. У меня пенсия меньше трёх тысяч, а они вагонами и цистернами вывозят наши общие природные ископаемые. Они что ли их сделали? Всё в земле было. И даже пенсию добавить не могут. Жадничают.
- Будут предприятия эффективно работать, тогда будет государство богаче, а значит, будут и пенсии достойные.
- Не понимаешь ты, а говоришь. У меня стажу пятьдесят три года. Я с пятнадцати лет на заводах работал. Под Берлином служил три года, с пятьдесят седьмого по шестидесятый. В советское время по четыреста рублей получал. А эти воры мне даже пенсию нормальную платить не хотят. Всё в свои карманы тащат!
Не хотелось спорить со старичком по такому тонкому вопросу, как преимущества и недостатки рыночной экономики. Миллионы таких старичков, многое сделавшие для страны, справедливо считают себя обделёнными государством.
- Пойдёмте лучше на первую платформу.
- Пошли потихоньку. А ты одет-то как-то холодно. Смотри, на мне то что! Ватник одел бы, что ли, валеночки.
- Я не замёрз.
Мы были уже не одни. Подходили люди, желающие ехать в Тагил. Их голоса, редкие посвистывания и крики создавали атмосферу всеобщего пробуждения.
- Давай здесь остановимся, у скамьи.
Старичок снял толстые рукавицы, расстегнул верхние пуговицы у фуфайки и достал из внутреннего кармана носовой платок.
- Текут и текут проклятые.
На санях помимо рам находился поношенный тряпичный рюкзак. Старичок вынул из него термос, на вид, вмещающий не более литра жидкости.
- Глотни-ка.
Чай был горячий и сладкий. Чувствовался вкус земляничного варенья.
- Спасибо.
- Спасибо моей жене сказать нужно. Она у меня летом два ведра земляники насобирала. Потом ещё на кухне весь вечер хлопотала.
- Она тоже на пенсии?
- Ну а где же? На восемь годков меня моложе. А мне-то уже семидесятый год пошёл.
- Я думал, что Вам шестьдесят с хвостиком.
- Так ведь ещё на лыжи встаю. По десять километров бегаю. Ты не догонишь!
Какой старичок! Если он сейчас такой бодренький, что же было, когда он был молодым?
- Супруга тоже на заводах всю жизнь работала?
- Она – преподаватель русского языка и литературы. Училась в Университете имени Горького в Свердловске.
- Вспомнил. Вы сообщали уже, что увезли её из Свердловска.
- Её, а ещё зятя и любимую тёщу.
- А Вы в то время в Тагиле жили?
- Да. Работал во всю.
- А она училась в Свердловске, а сама из Тагила?
- Нет. Она родилась и выросла в Свердловске.
- То есть Вы познакомились, когда она приехала работать в Тагил по распределению?
- Не так было. Она была ещё студенткой, когда мы встретились.
Передали, что пригородный поезд до Тагила прибывает на первую платформу.
- Когда подъедет, поможешь мне сани затащить?
- Помогу. Так как познакомились-то?
- Мне было тридцать лет. Я к матери часто ездил в те годы. Отец-то в войну погиб. Она у меня в Берёзовском жила, это возле Свердловска. Была у меня одна знакомая. Она-то нас и свела! – он довольно улыбнулся – Говорит, Пётр, тут одинокая девушка есть. Симпатичная, добрая. Студентка. Как к матери поедешь, заходи к ней в гости. Я думаю, а почему бы и не зайти?! И зашёл. А она, оказалось, с родителями живёт. Познакомился. До двух ночи с ней гуляли. Тепло было. Лето. Потом ещё раз к ней приехал. И пошло-поехало.
Вагон остановился дверью точно напротив нас. Она открылась.
- Заходи первым, сани за нос возьмёшь.
Пока старичок в тамбуре разбирался с санями, стараясь поставить их так, чтобы они никому не мешали, я занял для нас места, с включенными печками.
- Через два месяца она ко мне в гости в Тагил приехала. Я жил один. Посмотрела она, как я живу, как у меня чисто, всё лежит на своих местах, и говорит: «Пётр, ты моим будешь».
- И с тех пор Вы вместе?
- Она учиться окончила и в Тагил работать приехала, ко мне. Стали жить вместе. А однажды зять мне и говорит: «Приглядываюсь к тебе, Пётр Васильевич. Толковый мужик ты, хозяйственный. Не пропадёт с тобой моя дочь». Она у них единственным ребёнком была. И добавил: «Бери её в жёны».
- А Вы?
- А что я? Конечно, поженились. И тут-то зять стал нас в Свердловск жить звать. Работу тебе на заводе найдём, говорит. Нина будет русский язык и литературу в техникуме преподавать. Что Вам, твердит, в Тагиле делать?
- Почему не переехали?
- Мне в Тагиле спокойнее. Работа на бетонном заводе. Квартира в центре. Пешком можно хоть куда дойти. Недалеко лыжня. Я же каждые выходные на лыжи встаю! А там что? Везде нужно на общественном транспорте ездить. Большой город. Не по мне!
- Нина Вас поддержала?
- Она хотела к родителям вернуться. Но знала, что я не приживусь в Свердловске, и сказала: «Дорогой, мне везде хорошо, когда ты рядом. Если ты хочешь жить в Тагиле - так оно и будет».
- Повезло Вам с женой.
- Это верно! Зато мне с первой женой не повезло.
- То есть Нина у Вас вторая?
- Вторая.
- А с первой что было?
- Ошибся я с ней. Она из Черноисточинска родом. Знаешь такой посёлок? Пару километров от города.
- Бывал-бывал. У них пруд красивый. Школьниками отдыхать ездили.
- Там же золото раньше добывали. Слышал, наверное?
- Это широко известно, - из вежливости подтвердил я, хотя не знал, что в Черноисточинске мыли золото.
- Люди-то тамошние все на голову чикнутые. – Старичок повертел указательным пальцем у виска. – И мне такая первая супруга досталась. Вся в золоте ходит. Делать ничего по дому не умеет. Только с меня требует. А сама-то тупая-тупая, словно её в детстве родители лопатой по башке били.
Я улыбаюсь.
- Как есть, так и рассказываю. Помучился я с ней. Сколько сил из меня высосала?!
- Хоть не всю жизнь мучились, как некоторые мучаются.
- Сын у меня от неё есть. Тот, который обёрточной бумаги мне на Монзино привёз. У нас хорошие отношения с ним. Я ему говорю: «Не бросай мать - помогай ей».
- А сами, значит, бросили?
- Она и так-то жизни мне не давала, а тут, гляжу, с немцем загуляла. Один раз их увидел, второй, третий. Не делай больше этого, говорю ей, будь порядочней! А она мне: «Лучше с ним быть, чем с тобой».
- И развелись, да?
- Развелись. Она сразу за этого немца замуж вышла. Наш сын с ними стал жить, а я один. И тогда-то знакомая свела меня с Ниной.
- Она и сейчас живёт с тем немцем?
- Я же тебе сказал, что все черноисточинские на голову больные. На золоте же взращённые! Сгноила она немца, на Рогоженском кладбище лежит уж как пятнадцать лет.
- Самое главное, что у Вас всё хорошо сложилось. Вы так и не рассказали, как зятя с тёщей из Свердловска в Тагил переманили.
- Они стареть стали. Хотели больше времени с Ниной и со мной проводить. Ну и обмен квартирами совершили. Жили с нами рядом. А теперь их уж нет. Похоронил я и зятя в восемьдесят восьмом, и любимую тёщу в девяносто четвёртом. А в девяносто шестом и мать свою закопал. Все они там - на небесах. Только жена у меня осталась из близких людей.
Поезд совершил вторую остановку, с момента нашей посадки.
- До Старателя доехали, сейчас следующую станцию проскочим - триста шестьдесят пятый километр – и будем в городе. – Произнеся эти слова, старичок вновь достал из внутреннего кармана фуфайки носовой платок и приложил его к носу. Как и в прошлый раз, убрав платок на место, он вспомнил о чае, аккуратно вынув термос из рюкзака, лежавшего возле ног. – Глотнёшь чуток?
- Спасибо. Хороший чай.
После Старателя лишь мест десять в нашем вагоне, не более, оставались свободными. Было оживлённо.
- На пенсии-то чем занимаетесь? Не подрабатываете?
- Пришлось завязать с работой после одного случая.
Я понял, что от меня ждали расспроса о том случае, и не стал идти на уловку. Лучше буду внимательным и чутким слушателем.
- Бывает. Значит, отдыхаете сейчас?
- Недолго ещё отдыхаю.
- Сколько месяцев?
- А какое сегодня число?
- Двадцать пятое декабря.
- Получается, что сорок шестой день как я из больницы выписался.
Хитрый старичок! Заинтересовывает, чтобы я с расспросами полез.
- То есть в начале ноября?
- Точно, девятого ноября.
- Сейчас Вы выглядите здоровым.
- Ведь пять месяцев в больнице пролежал! Мне на работе насквозь череп проломили.
- Как так получилось?
- Мне жена подработку нашла. Она до пенсии в Горном колледже преподавала. Как раз возле нашего дома. Ей сообщили, что требуется учреждению сторож. Дежурить надо ночь через две. Мы ж с ней пенсионеры, деньги-то не лишние. И согласился.
- В Вашу смену кто-то задумал обокрасть колледж?
- Бездельники залезли. Воруют, а честно трудиться не хотят. Я дремал. Слышу шум. Вдруг на меня выскакивает крепкий молодой парень. Я ему: «Вы что здесь делаете?» А он: «У нас сейчас уроки». Говорю: «Какие уроки? Сейчас два часа ночи». Забегает второй парень, поменьше первого. Я к столу-то пошёл, чтобы по телефону милицию вызвать. А мне сзади-то железной трубой по голове-то – тюк! Утром нашла меня гардеробщица. Лужа крови вокруг. Она милицию и скорую помощь вызвала. Врачи сразу меня на операционный стол отправили. Сшивали что-то в черепе-то моём.
- Не узнавали потом, украли ли что-нибудь?
- Компьютеры украли. Весь класс вынесли, бездельники!
- Этот неприятный для Вас случай произошёл этим летом?
- В июне. И до ноября в больнице. Нина ни на минуту не отлучалась от меня. Всегда рядом была. Ухаживала за мной день и ночь. С того Света меня вытащила. Если б не она – умер бы! Врачам нет дела до стариков!
- Я думаю, что Вы ещё долго будете жить. Сильный Вы человек!
Старичок спокойно смотрел в окно, всматриваясь в темноту из освещённого вагона.
- Подъезжаем. Ты не убегай сразу. Я тебе сани подам.
Поезд остановился на конечной станции - Нижний Тагил. В открывшиеся двери повалил народ. Мы не торопились к выходу, пропуская вперёд спешащих людей.
- Если честно, не представляю, для чего Вам эти рамы нужны?
- Я из них летом парники в саду сделаю. Соседи завидовать будут! Рамы-то новые, на них же ещё эмаль не сошла!
- Изобретательно Вы мыслите, Пётр Васильевич! – жму старичку руку.
- Имя-то моё запомнил. А я даже у тебя и не спросил.
- Меня Виталий зовут.
- Виталий, всего хорошего тебе!
Мы расходимся. На вокзале я узнаю, что поезд до Екатеринбурга отправляется через полтора часа. Я покупаю газету и иду в зал ожидания. Интересная получилась беседа!
 Виталий Чубиков
 8 января 2007 года