Портрет художника в зрелости - жемчужинка

 Это последняя часть "Портретов". Подумайте, прежде чем начать читать, - а стоит ли? - так как этот текст состоит из 12 страниц. Если вы все-таки решитесь - что же, приятного чтения!



“ПОРТРЕТ ХУДОЖНИКА В ЗРЕЛОСТИ” - Жемчужинка.

Все началось 12 августа 2000г, когда в далеком Баренцовом море затонула российская подлодка “Курск”.
В то время я уже несколько лет работал редактором в Русской редакции Болгарского национального радио. Работа моя была интересной и очень мне нравилась – ведь редактор на Иновещании это одновременно и переводчик, и диктор, и журналист, и актер – много чего надо уметь – и я это умел. Не стесняясь скажу – множество слушателей считали меня одним из самых интересных и ярких представителей зарубежных радиостанций, вещавших на русском языке.
Очень скоро я постиг все премудрости редакторской работы и понял – я хочу большего и я могу сделать так, чтобы передачи стали интереснее! Я начал сам подбирать к ним музыку, часами просиживая в фонотеке, потом я сам стал писать пьесы, для того чтобы озвучивать свои материалы… Затем я попробовал создать несколько собственных радиопостановок и слушатели назвали их лучшими передачами за год.
Начальство поощряло мои творческие поиски, но до определенного момента. Почему? Да потому что Иновещание, да и вообще национальное радио, существует для обслуживания целей государства, а не журналиста, каким бы талантливым он не был. Так что руководители мои были правы. А я? Я явно вырос из “редакторского костюма”, но что мне было делать? Я не знал…
Я постоянно размышлял над создавшейся ситуацией. Уйти из радио? С госработы, гарантирующей доход, пенсию, мед. обеспечение и пр.? Куда? Кому в Болгарии нужен узкий специалист по русскому языку? Да никому. Болгарским я не владел в достаточной степени для того, чтобы поступить работать в какую-нибудь газету, да и не ждал там меня никто…
Все чаще и чаще меня стали мучать депрессии, которые я по старой русской и вообще, журналистической, традиции, топил в алкоголе.
Для того чтобы иметь отдушину, я стал делать еженедельные радиопередачи для Трансмирового радио – есть такая самая большая в мире христианская радиостанция, вещающая на 160 языках. Казалось бы вот он – выход – развивайся вне редакции, работай себе спокойно… Но не тут то было.
Дело в том, что душу мою стали терзать противоречия и они углублялись с каждым днем.
Что представляет собой Иновещание в любой стране? Для тех, кто не знает, объясняю: это отдел идеологической пропаганды, цель которого – создание положительного образа страны за рубежом. Как отмыть образ страны, где средняя зарплата составляет 150 евро и столько же стоит паровое отопление двухкомнатной квартиры? Где средняя пенсия - 50 евро, коррупцией пропитано все и вся, нет ни одного осужденного мафиози, где уровень эмиграции и самоубийств один из самых высоких в мире? Ответ очень прост - путем ежедневного повторения слушателям мантры о том, что жизнь становится все лучше и лучше, а еще лучше она станет, когда нас примут в Европейский союз. Этим-то и занимаются день за днем все 10 редакций болгарского Иновещания. Я тоже этим занимался.
И в то же время, каждую неделю по Трансмировому радио я рассказывал радиослушателям о Боге, морали, христианских ценностях, любви,честности, почтенности…
Казалось бы, что тут такого? Мои коллеги спокойно воспринимали подобную ситуацию – читаешь в эфир очередную байку про Евросоюз, а потом идешь в подвал радио, где находится кафе, заказываешь водки и начинаешь ругать этот самый Союз. Нормальная ситуация.
Но я почему-то не считал это нормальным. Я всегда гордился тем, что имею собственное мнение, что не боюсь его высказывать; я всегда стремился в своих материалах показывать жизнь такой, какой я ее вижу, а не такой, какой ее ТРЕБУЕТСЯ видеть. Однако я с тревогой стал замечать, что все чаще и чаще я начинаю говорить и рассуждать именно в стиле той пропаганды, которой я занимался. Постепенно я сам поддавался ей. И я опять искал утешения в алкоголе, впрочем как и большинство журналистов национального радио.
И вот наступило 12 августа…
Поверьте, я не вру, когда говорю, что болгарский народ принял исключительно близко к сердцу трагедию “Курска”. В те дни все люди, затаив дыхание, следили за борьбой по спасению экипажа подлодки. Все выпуски новостей начинались с одного – “Курск”, “Курск”, “Курск”... Мы – журналисты, почти круглосуточно держали включенными телевизоры, радио, интернет – ждали, когда сообщат – есть спасенные! А их все не было и не было...
Так прошло несколько дней. Я был дома, когда по телевизору передали, что надежды на спасение экипажа больше нет и что завтра в России объявлен День национального траура.
Я сидел и пил пиво. Передо мной стоял синтезатор, на котором я безуспешно вот уже несколько дней пытался сочинить какую-то пьеску для очередной радиопередачи, а мелодия не шла и не шла. И тут вдруг на меня накатило. Сознание мое оказалось на дне моря, в бездонной черной глубине, я видел лежащего рядом огромного, молчаливого, поверженного Левиафана, внутри которого умирали 118 человек. Бездна воды давила на меня, душила, мне не чем было дышать и я умирал. В темноте и одиночестве. Вода залила меня и мерцающий огонь моего сознания потух. Я умер.
Не знаю, что со мной произошло, но меня просто бросило к синтезатору и буквально за 20 минут я написал инструментальную пьесу-реквием в память погибших моряков “Курска” и так и назвал ее “In memoriam”. Это был “сырой” вариант, с небольшими огрехами, над ним надо было еще работать, но я тут же перебросил его из памяти синтезатора на мини-диск и на следующий день отнес на радио.
Было 11 утра. По первой кнопке Национального радио – программе “Горизонт” шла какая-то передача. Я отправился в святая-святых – студию прямого эфира и попросил, чтобы вызвали редактора. Вышла какая-то женщина, которую я не знал, представилась – я редактор. Вначале она с недоверием слушала меня, явно принимая за ненормального, но потом я пустил ей пьесу и она буквально вырвала мини-диск из моих рук!
– Да! Это оно! Это оно! Пойдет! – сказала редактор и убежала.
В 12 дня начался главный получасовой выпуск новостей дня. В нем обычно сообщаются акценты дня, дается основная информация о жизни в стране, этот выпуск слушают и записывают в редакциях всех газет – ведь он станет костяком номеров, выходящих на следующий день.
Выпуск новостей завершился, а затем…
- Сегодня в России объявлен День траура, в память о погибших моряках подлодки “Курск”. Мы, работники Болгарского национального радио выражаем наше искреннее соболезнование родственникам погибших и всем россиянам. Сейчас вы услышите пьесу “In memoriam”, которую написал в память ушедших наш коллега…
И пьеса зазвучала…
Прошел час. Я сидел и бешено стучал по клавиатуре компьютера, переводя какой-то материал – предстояла запись. В комнате было шумно, все мы работали. Вдруг зазвонил телефон. Кто-то поднял трубку и почему-то сказал Ой!
- Тебя!
Звонили из одной центральной газеты, второй в Болгарии по тиражам, просили об интервью. И я впервые в жизни дал интервью, да еще по телефону.
А на следующий день на Радио я сделался событием дня. Обо мне говорили, показывали на меня пальцем. Мне было так приятно…
Вечером того же дня пьесу попросили коллеги из других редакций - немецкой, английской, греческой… Она прозвучала и в их выпусках новостей.
- Когда вы запишите и издадите пьесу? - спрашивали меня. И я вдруг задумался – а когда? И следует ли?

И я понял - не следует! Прикоснувшись каким-то невероятным, духовным образом к трагедии "Курска", я получил откровение, благодаря которому написал “In memoriam”. Я оплакал погибших, но настоящий художник НЕ ИМЕЕТ ПРАВА делать себе имя и славу на чужом горе, на трагедии других людей. И поэтому мне следовало умолкнуть, ничего не издавать и больше никогда не возвращаться к этой теме. "Если у меня есть талант, то я обязательно проявлю его, - сказал я себе. - Я буду писать пьесы, которые будут радовать людей, у меня еще все впереди, а “In memoriam” - он стал надгробным словом, а надгробные слова не повторяют по нескольку раз. Все, точка".
Прошел почти год. Он был тяжелым. Я все больше и больше осознавал себя чужим человеком на радио, пил почти каждый день, пришлось обращаться к психологу, психоаналитику, месяцами глотать антидепрессанты.
В середине июня, пару дней спустя после моего дня рожденья, меня вызвал к себе начальник.
- Благодари! - сказал он. - Поедешь на море. В командировку. Это, так сказать, подарок к прошедшему дню рождения!
- Ой, спасибо! - я был ошеломлен. Ведь меня никогда еще не посылали в командировки, да еще летом на море. - А что за командировка такая?
- Благотворительный фонд жены премьер-министра и мэрия одного курортного городка пригласили родственников погибших на "Курске" моряков провести каникулы на море. Конечно бесплатно. Нам позвонили из…Намекнули, надо отразить… Слушатели знают, что ты у нас видный "специалист" по "Курску", так что едешь…Твоя задача - взять у родственников интервью. Ну и конечно же у мэра городка. Отправляем тебя на 2 дня, но можешь остаться и на субботу-воскресенье. Одним словом - радуйся и веселись! - сказал начальник.
Я поблагодарил его и пошел получать командировочные. Мне было радостно, по постепенно в душу закралось сомнение, что-то я сделал не так…
…В маленький тихий городок на южном побережье Черного моря я прибыл где-то около пяти утра. Автобус остановился на центральной площади, прямо у гостиницы. Мне дали двухместный номер, так как одноместных не было. Пришлось доплачивать из своего кармана, но это не имело особого значения - вы будете смеяться, но я впервые в жизни поселился на море в отеле! И это при цене ночевки всего 10 евро. Вот и представьте себе, сколько получает журналист на госрадио…
Поспав пару часов, я принял душ, побрился и отправился в мэрию. Было около 9 утра, в здании мэрии уже вовсю кипела жизнь.
Представившись секретарше мэра, я попросил аудиенции.
- Ой! Вы из Софии? По поводу русских? - удивилась секретарша, а потом воодушевилась:
- Конечно же мэр вас примет и все расскажет. Всем, чем надо - мы вам поможем! Только вы уж извините, у него сейчас важная встреча с местными бизнесменами, так что приходите через пару часов. Если хотите, я вам объясню как пройти к пансионату, в котором живут русские, они после завтрака сразу же на море уходят, но вы еще можете их застать. Возьмете интервью, а потом сразу к нам!
Я поблагодарил ее, взял адрес пансионата и отправился на его поиски. Ярко светило солнце, на небе не было ни облачка, день обещал быть жарким и уже через пять минут ходьбы рубашка у меня намокла от пота.
Я строил оптимистические планы: по-быстрому знакомлюсь с "объектами", ведь я легко схожусь с людьми, уже с утра беру пару интервью, потом к мэру, потом обед, посплю, а вечерком опять сюда. И еще несколько интервью. Таким образом у меня останется три свободных дня. Буду купаться, загорать, может завяжу какую-нибудь любовную интрижку…
А вот и пансионат. Верный своей привычке вначале оглядеть место работы, а потом уже действовать, я сел в тенек на лавочку напротив пансионата и закурил.
В дверях пансионата показались люди. Сумки, надувные матрасы… - Они, точно они! - понял я. - Но нельзя сразу же вскакивать. Посиди, осмотрись, - успокаивал себя я.
Люди, точнее две пожилые женщины с детьми, прошли мимо меня, направляясь в сторону пляжа. И тут вышла ОНА.
Это была женщина лет тридцати пяти, совсем обыкновенная, некрасивая, с коротко стриженными русыми волосами, в очках с толстыми линзами и шортах. Белые ноги, чуть покрасневшие от загара, сутулая спина… Она мельком взглянула на меня и тоже пошла к пляжу. Медленно, как бы принуждая себя.
- Люд! Ну ты чего? Давай быстрей иди! - прокричал чей-то голос.
- Иду! - ответила женщина. Именно ответила, а не крикнула. Потом она вдруг оглянулась на меня, будто бы что-то вспоминая и вгляделась близорукими глазами. Я тоже посмотрел ей в глаза и оцепенел. Они были серые, точно подернутые пеплом и в них была боль. И походили эти глаза цветом на надгробную плиту. Женщина тряхнула головой, как бы отгоняя какое-то воспоминание и двинулась дальше.
А я остался сидеть.
Знаете, бывает смотришь кино и бац! Перескок кадра. Наверное что-то подобное произошло и со мной. Казалось бы, прошло мгновение, а женщина была уже в 10 метрах от меня. Ноги мои почему-то стали ватными и тут я услышал голос.
- Не надо было приезжать! - тихо сказал он.
Я оглянулся. Вокруг никого не было.
- Ты где? - спросил я.
- А ты не знаешь? - послышалось в ответ.
- Зачем ты приехал?
- Как зачем? Мне же надо взять интерью!
- Тебе нельзя было приезжать…
- Почему?
- Ты дал обещание. Неужели ты забыл? Ты обещал никогда больше не возвращаться к этой теме. Ты оплакал погибших, я помню твои слезы, когда ты писал ту пьесу. А теперь ты здесь и как стервятник собираешься разворошить их останки, чтобы полакомиться мертвечиной.
- Но почему? Ведь я журналист! У меня работа такая! Писать, брать интервью, отражать разные события. Все журналисты этим занимаются, почему тогда мне нельзя?
- Ты прав. Всем журналистам можно было бы приехать сюда, потому что такая у них работа. Но ТЕБЕ нельзя было приезжать. Потому что для тебя это дело стало ЛИЧНыМ. И ты дал обещание. Даже по радио это сделал. Или нет? Не давал такого обещания?
- Давал. Но это было год назад. Кто теперь помнит?
- Я помню, - сказал голос. - И ты тоже помнишь.
А потом голос добавил опять также тихо:
- Беги!
- Куда бежать? Зачем?
- Беги! Потому что это твой последний шанс уцелеть и сохранить свой талант. Посмотри на себя - во что ты превращаешься? Ты даешь обещания и забываешь о них. Ты устанавливаешь для себя моральные нормы и с невероятной легкостью меняешь их, когда тебе это выгодно. Пять дней в неделю ты выворачиваешь язык и несешь чушь в мировой эфир, причем находятся люди, которые верят тебе. А на шестой день ты идешь на христианскую радиостанцию и вдруг начинаешь говорить совсем другое. Разве это не так?
- Так, - вынужден был признать я.
- Подумай о своем будущем, - продолжал голос. - Что станет с тобой к сорока годам? Ты сопьешься. Как спилось множество других журналистов, у которых оставалась хоть капелька совести. Неужели ты хочешь быть как журналист В. с "первой кнопки" радио, ведущий воскресную обзорную политическую передачу, которую слушает вся страна, но только вы, его коллеги, знаете, как он напивается почти каждый день, как буянит, и как его заснувшим и обоссавшимся привозят домой таксисты. Ты таким хочешь быть? Или может быть тебя прельщает судьба И. со "второй кнопки"? Он известный поэт и лучший в Болгарии специалист по современной поэзии. От пьянства у него выпала половина зубов и у него нет денег вставить новые. Он пьет в самой редакции, в туалете, в подвальном кафе, он засыпает в лифте. Его жалеют и покрывают все его выходки. Хочешь стать таким как он?
- Не хочу.
- Даже если ты очень будешь стараться, целовать подметки начальству, угодничать и играть в закулисные игры, лет через пять ты станешь главным редактором. И все. Это 30 евро прибавка к твоей нынешней зарплате. Ты будешь жить, постояно занимая деньги, потому что зарплаты вам, журналистам на госслужбе никогда не повысят, чтобы вы не стали слишком самостоятельными! Ты не партийный, значит выше тебе никогда не вырасти!
И ты никогда не станешь настоящим художником, потому что им может стать лишь тот, кто честен в своем творчестве! Тот, кто не идет на компромисс со своей совестью! Тот, кто описывает мир таким, каков он есть, а не таким, каким его НАДО видеть! Куда исчезает твоя искренность? Помнишь, ты получил письмо из Северодвинска? Майор российской армии, коллега погибших, услышал твою пьесу и написал тебе письмо благодарности. Он, абсолютно незнакомый тебе человек, понял искренность твоих чувств. Где она сейчас?
Вспомни Югославскую войну! Как вы ее называли? Косовский кризис. Вам запретили употреблять слово "война". Вспомни, как ты кривился, читая в эфир жалостливые истории из лагерей албанских террористов, которых вам приказали называть бежанцами. Ты и твои коллеги хотели рассказать о разрушенных бомбардировками НАТО сербских городах и селах, но вам запретили это делать. И вы молчали. Вспомни, как снимали с эфира твои передачи, потому что начальству они показались недостаточно пронатовскими! Или не было такого?
- Было.
- А ты заметил, что в последнее время у тебя нет вдохновения? Оно куда-то исчезло и ты стал паниковать?
- Заметил.
- Поэтому я говорю тебе - беги! Если ты останешься, ты сделаешь еще много интересных передач, тебя будут ценить и хвалить, как ценят ручного сокола, приносящего добычу. Но ты никогда по-настоящему не взлетишь в небо свободно! И в мыслях своих, и в делах, ты навсегда останешься слугой. Беги!
- Я слаб!
- Я знаю, что ты слаб и именно поэтому говорю - беги, а не говорю - борись! Сегодня ты слаб, но я дам тебе силу и ты выстоишь! Ты вынесешь все испытания, которые тебе предстоят! И ты будешь сильным!
- Я слаб!!!
- Я изъявляю себя не через сильных и смелых, про которых все знают, что они сильные и смелые, а через слабых и немощных, - сказал голос. - И именно это - вы, люди, называете ЧУДОМ! Я буду с тобой! А теперь - БЕГИ!!!
- Нет! - сказал я. - Я боюсь!
Голос исчез. Я сидел вспотевший, вокруг было пусто и тихо.
На негнущихся ногах я отправился в сторону мэрии. Я чувствовал себя как во сне - звуки внешнего мира доходили до меня с опозданием, как сквозь вату.
- Куда же вы делись? - с укоризной в голосе спросила меня секретарша. - Встреча завершилась, мэр вас ждал, ждал, а потом уехал в окружной центр, вернется только к вечеру.
Я посмотрел на часы. Они почему-то показывали 12.00, а ведь полчаса назад было 9.00! Что произошло???
И тогда я понял: свершилось! То, что должно было вскоре произойти, испугало меня, но оно должно было произойти! И я сказал себе: чтож, Я ГОТОВ!
В ужасе от того, что мне предстоит сделать я направился в первый попавшийся магазин и купил бутылку дорогой ракии. Ведь на поминки люди выставляют самое лучшее, что у них есть…
Я вернулся в гостиницу и открыл бутылку. Свершилось…
…Я пил пять дней. Выходил из гостиницы лишь поздно вечером, затаривался алкоголем и снова запирался в комнате. На шестой день администратор сказала, что начинается активный сезон и мне следует сдать ключи, так как в обед прибудет группа немецких туристов, которые забронировали всю гостиницу.
Я вышел на улицу с багажом. Деньги у меня все еще были, так как на море я взял все свои небольшие сбережения - около 100 евро. Так, на всякий случай. На улицах городка кишмя кишел народ - и вправду, туристический сезон начался. То и дело было слышно: нигде нет свободных мест! Мест нет! Мест нет! Однако я знал, что вот сейчас, сразу же, я найду место.
Я просто подошел к одному домику, перед которым сидела какая-то старушка и спросил: бабушка, вы не знаете, где можно найти тихую комнату на пару дней? Почему я выбрал именно этот домик и эту бабушку - не знаю. Просто чувствовал, что так надо!
- Нет, миленький, занято все, - ответила старушка.
- Ну и ладно! До свидания, бабушка, - сказал я и пошел было дальше. Но тут раздался визг тормозов и за спиной у меня кто-то заорал: Эй, парень! Иди сюда!
Я повернулся и увидел здорового такого толстяка с бородой. Старушка что-то ему объясняла. Подошел. Оказалось, что толстяк достраивает маленький туристический поселок в паре километров от городка и один домик уже готов. Я сел в машину и мы поехали.
Домик находился в лесу, а в нескольких стах метрах от него слышно было как колышится море. Новое обиталище мне понравилось - большая комната с тремя кроватями, душ, туалет… Правда пришлось платить за все три места - что-то около 8 евро в день. Я заплатил и хозяин ушел.
В этом домике в лесу я провел следующие пять дней. Я простился со старой жизнью, с надеждами, мечтами, я воскресил в памяти все прекрасные моменты, которые дало мне радио и которых уже никогда не будет, и заново пережил их, я справил по себе поминки и оплакал себя.
На 11-ый день деньги кончились. Рано утром я собрал багаж и вышел из домика. Меня трясло, знобило…Даже самому лютому врагу я не пожелаю почувствовать себя так, как чувствовал себя я после десятидневного запоя.
Я отправился в сторону шоссе. Прошел через какую-то деревеньку, на последние деньги купил три бутылки пива и сел у дороги. Я не знал, что буду делать. В метре от меня пролетали машины, а я сидел и пил пиво, а потом просто сидел.
Тут меня и нашел спустя несколько часов полицейский патруль. Меня отвезли в участок и начальник полиции вызвал меня на допрос.
- Ты знаешь, парень, что тебя объявили в розыск по всей стране? - участливо спросил он меня. - Что случилось? Где ты был?
- У меня не выдержали нервы. Был запой, - ответил я. Но начальник не хотел в это поверить. Таким диким показалось ему мое объяснение.
- Слушай, у журналистов часто бывают проблемы с мафией. Иногда людей похищают, запугивают, держат взаперти, избивают. Не бойся, скажи, что с тобой было! Ты в безопасности, - увещал меня полицейский. Я понял, что он мне не верит. И тогда я решил рассказать ему всю правду.
Я поведал ему о своей жизни, о сомнениях, о той пропаганде, которой я занимаюсь в эфире и о том, насколько она не соответствует действительности и тем более моим убеждениям, рассказал о своих творческих поисках, об искренности и честности, которые необходимы любому творцу и которые почему-то исчезли из моей жизни, о музыке, о пьесе, об интерьвю, которые должен был взять. Объяснил ему про женщину и горе в ее глазах, и почему, по-моему мнению, мне нельзя было сюда приезжать…
И вдруг он ПОНЯЛ. Понял меня не как полицейский, а как человек. Я увидел это по его глазам.
- Тебе будет очень трудно, - сказал начальник. - Очень трудно.
- Вот я каждый день просматриваю газеты, - продолжил он. - Иногда вы, журналисты, пишете интересно, а иногда несете полную ***ню! - Он начал постепенно заводиться. - А иногда я вообще думаю, что вы- журналюги, безпринципнее даже нас - полицейских. Мы, полицейские стремимся поддерживать хоть какой-нибудь, но порядок! Он- наша ценность. А вы? Вы продаетесь направо и налево, только бы надыбать сенсацию! Вы живете не по понятиям и большинство из вас врет и меняет свои убеждения, лишь бы угодить сильному и получить свой кусочек славы. Разве не так?
- Так, - ответил я. - Журналисты часто так поступают.
- А ты значит хочешь жить по понятиям? - не унимался он.
- Да. Я хочу жить по понятиям. И описывать мир таким, каким его вижу я, а не таким, каким нас ЗАСТАВЛЯЮТ его видеть.
И тут полицейский начальник успокоился. И опять сказал: - Трудно, ох трудно тебе придется в жизни, парень!
- Ладно, иди спать! - добавил он. - Утро вечера мудренее.
Ночь я провел в КПЗ, правда не под замком. Ведь преступником я не был. Дверь в камеру прикрыли, а рядом с ней сел на стульчике полицейский.
Утром начальник полиции сообщил мне, что из Софии поступил приказ - отпустить меня восвояси. Начальник довел меня до ворот участка и протянул руку:
- Раз решил жить по-новому - живи! И живи так, чтоб они поняли, что ты - другой!
Потом он улыбнулся широкой доброй улыбкой.
- И смотри, журналист, не доводи дело больше до таких страстей. Чтоб мы тебя больше не искали по кустам и завалам. Бывай!
Через несколько дней я добрался до Софии. Мне предстояло до конца пройти тот путь, который я выбрал.
В Радио мое появление вызвало шок. Большинство коллег считали меня мертвым. А ведь в сущности они были правы - для госрадио я уже стал таким. Начальство долго обсуждало, что со мной делать. Следует признать, что в конце концов со мной поступили исключительно благородно, а такое очень, очень редко случается в современной Болгарии. Я уволился "по собственному желанию", а ведь мне могли прописать такой волчий билет, что меня вообще бы никуда до конца жизни не взяли на работу. Все-таки мои работодатели не забыли, сколько всего сделал я для Русской редакции…
Мой домашний телефон замолк. Все коллеги, все друзья, как один, перестали звонить. Я превратился в персону нон грата и общение со мной стало "чревато последствиями". Но надо было жить дальше…
Я отправился к своему начальнику на Трансмировом радио. С* был христианином и первым в Болгарии человеком, поставившим начало христианским радио- и телепередачам. Выслушав меня, он предложил мне место репортера в телевизионной передаче "Христианство сегодня". В то же время я продолжил делать радиопередачи для Трансмирового радио. На вопрос о том, существует ли в телепередаче цензура, С.* ответил:
- Все мы, те - кто делает эту передачу - христиане. Мы принадлежим к различным конфессиям - среди нас есть православные, католики, протестанты…Но все мы верим в одного Бога и все мы считаем, что наш главный и единственный цензор - ОН. Поверь, Бог знает, что в твоем сердце, Он всегда с тобой и если ты обратишься к Нему с просьбой о совете - Он никогда не откажет тебе. Послушай Бога в своем сердце и ты поймешь, что можно писать, что - нет…
Так и произошло. Я работал тележурналистом около двух лет. И в своих материалах я всегда писал и говорил только то, о чем я думал. Никто никогда меня не цензурировал…Со съемочной группой я объездил множество церквей, монастырей, взял десятки интервью у священников, монахов, религиозных деятелей, видных политиков, разделяющих христианские ценности. Я увидел сотни простых людей - верующих, христиан, чью жизнь изменил Бог. И я понял - да, тогда, на море, я сделал правильный выбор.
И еще - со мной случилось нечто странное и необъяснимое с человеческой точки зрения. Я полностью потерял желание пить. И перестал пить. Без лекарств, психологов, психоаналитиков и психотерапий. Как будто кто-то стер эту зависимость из моего мозга. И депрессии тоже исчезли. Я выбросил все антидепрессанты и прочие лекарства. ОН выполнял свое обещание…
Полтора года спустя после памятных событий я зашел в какое-то кафе. И тут меня окликнули. За одним из столиков сидела компания звукооператоров из Радио. Это были молодые умные парни и с ними я всегда находил общий язык. Они пригласили меня за свой столик, правда, очень удивились, узнав, что я не пью. С ними сидел один пожилой человек - легенда Радио - один из основоположников современной болгарской радиожурналистики. Прошел час или два, мы с парнями смеялись, вспоминая разные интересные события, они мне рассказывали последние сплетни из радиожизни… И тут Ш /так звали пожилого/ вдруг обратился ко мне:
- Слушай, парень, а ты не хотел бы вернуться на Радио?
- А в чем дело? - честно говоря, я похолодел, услышав этот вопрос.
- Нам сейчас нужен еще один диктор новостей на "первой кнопке". Я считаю, что ты подходишь. Хочешь, я завтра поговорю с начальством?
- Вы наверное знаете, кто я такой. Меня никогда не возьмут на Радио.
- Люди забывчивы. Что было - быльем поросло. Хочешь ко мне - на первую кнопку?
Я закрыл глаза. И тут в памяти моей всплыли уютные коридоры радио. Я вспомнил тот непередаваемый трепет, когда садишься к микрофону. Я вспомнил лица знакомых, лица любимых…И еще я подумал - ведь "первая кнопка" - это самое престижное, о чем я мог бы мечтать. Куда до нее Иновещанию. Вот классно будет, когда я столкнусь лицом к лицу с бывшими коллегами из редакциии и они офигеют, узнав, кем я теперь работаю…
Я помолчал, а потом сказал:
- Спасибо! Большое вам спасибо за это предложение, но я не хочу возвращаться.
- Ты чего, парень? - не мог поверить Ш. - Ты понял вообще-то, что я тебе предлагаю?
- Прекрасно понял. И поэтому говорю - огромное вам спасибо, но я думаю, мне не стоит возвращаться.
- Ну как знаешь, - обидился Ш. - Имей ввиду, второй раз я такое предложение тебе не сделаю. Желающих на это место много…

Тем временем телеканал, на котором выходила передача "Христианство" стал испытывать трудности с финансированием. Начальник собрал нас и сказал:
- Ребята, дела плохи. Я веду переговоры о переходе нашей передачи на другой канал, но я не знаю, когда и как они завершатся. Поэтому я честно говорю вам - если вам кто-то предлагает работу - принимайте предложение. Я не обижусь.
Идти мне было некуда. Но тут ОН опять позаботился обо мне. Буквально через пару дней мне позвонила одна знакомая, которой я не видел уже много времени и спросила:
- Слушай, тут одно итальянское издательство объявило конкурс на должность редактора с русским языком. Тебя не интересует это предложение?
Я явился на конкурс, выдержал экзамен и стал редактором. Сегодня журналы, которые я редактирую выходят в странах бывшего СССР тиражами в сотни тысяч экземпляров…
Весной прошлого года в моей квартире зазвонил телефон.
- Привет! Как дела? - услышал я знакомый голос. Звонил мой бывший коллега с Радио, ныне - начальник Русской редакции.
- Да вроде живой я.
- А чем занимаешься?
- Работаю, музыку пишу, перевожу… А чего случилось-то?
- Тут такое дело…Завтра исполняется 10 лет нашей редакции. Событие, широко отражается в радиоэфире….Будет сабантуй, танцы-манцы, шведский стол… Сверху сказали - пригласить всех бывших коллег.
- Слушай, ты ведь знаешь, что на Радио, а тем более в редакции, я - персона нон грата, - сказал я.
- Да ну тебя, - преувеличенно убедительно обиделся коллега. - Все о тебе спрашивают, вспоминаем тебя часто. Хотим тебя увидеть. Начальство сказало – пригласить...
- Да уж ладно, давай по-честному, ведь когда я уволился, что-то мне 5 лет никто не звонил…
- Ну ты наверное понимаешь……., - замялся коллега. - Но это давно было! Приходи давай! Мы всех бывших в эфир пускаем, уже объявили об этом в анонсе, запишешь материал, а то слушатели-то о тебе спрашивают…Помнят!
Я не хотел идти, но потом сказал себе - пойду! Не ради вас, а ради тех слушателей, кто и спустя 5 лет вспоминает обо мне!
И я пришел.
Странно было входить в здание Радио. Такое до боли дорогое, и в то же время – уже далекое и чужое. В редакции все было по-старому: те же облезлые обои, те же старые компьютеры, всюду валялись материалы, распечатки... И почему-то пахло кислой капустой. Тихий, спокойный мирок...
Мне сразу же стало душно. Бывшие коллеги рассматривали меня с интересом, улыбались. Но ситуация была очень двусмысленная. Я сразу понял – никогда мы уже не будем близки. Никогда. Все осталось в прошлом.
В одних глазах я видел радость, в других - удивление, в третьих – затаенный страх. Почему? Им наверное лучше знать..
Меня наперебой расспрашивали – кем работаю, где, как, чего? Дипломатично поинтересовались – а примерно сколько получает человек за подобную работу? Я тоже очень дипломатично и туманнно намекнул – и увидел, как лица их вытянулись. Видно получал я теперь гораздо больше их...
Затем мне дали в руки какой-то юмористический текст – его я должен был прочитать в студии. Я внутренне подобрался – решил – вот я вам сейчас покажу, в лепешку расшибусь, а сходу его все прочитаю, без ошибок. Увидите, что такое настоящий радиожурналист... В студии было человек пять – все из редакции. Читать надо было на пару с одной коллегой. Мы разбили текст на блоки, вздохнули...Запись! И все вышло именно так, как я хотел. Нате вам! Ни разу я не ошибся, все интонации были правильными, все ударения. Учитесь, коллеги, у дяденьки!
А потом был банкет-сабантуй. В зале собралось около ста человек – сотрудники всех десяти редакций Иновещания. После торжественной речи мои бывшие коллеги набросились на еду-питье. Чего зря речи болтать, переливать из пустого в порожнее? Бутылки быстро пустели. Ох и пьют же журналисты...
Я стоял в стороне... Видно ни я, ни мои бывшие коллеги по редакции не испытывали особого желания к общению. Мы улыбались друг другу, но все было так фальшиво.
Я в основном общался с людьми из других редакций. Они и в самом деле были мне рады. Узнавал новости: кто-то родил, кто-то женился, кто-то ушел, кто-то спился. Кстати, спились и двое молодых звукооператоров из компании, которая пригласила меня пару лет назад за свой стол в одном кафе. Помните? Это когда я получил предложение поступить на “первую кнопку”...
- Здорово, парень! А ты жив! - кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся и увидел коллегу, уже не помню из какой редакции. Мы с ним почти не были знакомы – так, раскланивались-здоровались и все.. Он был здорово пьян, пошатывался и причмокивал губами. Но в глазах его я видел искреннюю радость от встречи.
- А ведь живой, а? - повторил он, улыбаясь. - Ты на них посмотри, надулись как сурки...- он кивнул в сторону моих коллег из русской редакции.
- Я-то часто в подвале пью, они за соседнем столиком сидят...Наслушался про тебя... Они и вправду часто тебя вспоминают. Говорят – небось спился или в психушке сидит. Или газеты продает, стоит трясется на морозе. А ты им сегодня такую свечку в жопу вставил.... Выжил ты, а? Не сломался!
- Да, я выжил. И не сломался, - ответил я.
Я посидел еще полчаса, а потом тихонько ушел не попрощавшись.
Выйдя на улицу я понял, что победил. Окончательно. Да, это была победа, к которой я шел много лет. Я победил, но не их, моих бывших коллег или систему, помилуйте, они-то тут причем? Я победил себя. Я сохранил в себе художника и талант мой давал обильные плоды
За годы, прошедшие с того памятного дня на море, я изменился. Я всерьез занялся музыкой. Пьесы свои я выкладывал на два интернет-портала, так как денег на запись в профессиональной студии у меня не было. Большинство из моих вещей занимали первые места в разных интернет-парадах. Пара вещей держались на первом месте по 2-3 месяца. Я стал лауреатом ежегодного музыкального конкурса, проводимого одним русским порталом независимой музыки...
Я перевел книгу, написал множество радиопередач на христианскую тематику, снял десятки репортажей, сделал документальный фильм о современной христианской музыке...И я всегда имел возможность показывать мир таким, каким его видел я, а не таким, каким его требовалось видеть...
В конце прошлого года я почувствовал, что в моей жизни чего-то не хватает. Во мне созрело желание писать – не передачи, репортажи или статьи, а прозу. Признаюсь честно, я и раньше пробовал делать это, но результаты не удовлетворяли меня и я уничтожал написанное. Я написал несколько рассказов и выложил их на один блог. Мои тексты вызвали интерес и я решил – будь что будет! Я буду писать!
Как-то я прочитал о том, как рождаются жемчужины. В глубинах океана обитают небольшие раковины- моллюски. Иногда в раковину каким-то образом попадает песчинка. Чаще же их вкладывают туда люди. Песчинка причиняет моллюску невероятную боль. Пытаясь погасить ее, он выделяет какое-то вещество, которое обволакивает песчинку, заключая ее в своеобразную оболочку. Боль не проходит, ведь песчинка-то остается. Снова и снова, год за годом бедный моллюск пытается справиться с песчинкой. Оболочка на ней растет и растет. Это и есть будущая жемчужина... Приходит момент, когда человек раскрывает створки раковины и вытаскивает ее драгоценное содержимое. А моллюск умирает.
Есть люди, которые с детства блестят талантом как самоцветы. Такими были Пушкин, Моцарт, Эдисон. А есть и такие, чей талант напоминает песчинку, попавшую в раковину. Наверное, я отношусь к их числу...
Долгие годы росла песчинка, которую ОН вложил в меня. Она причиняла мне боль и я гасил ее алкоголем. Я всячески пытался избавиться от нее, хотел передать ее другим, вырвать ее с мясом и забыть о ней. Но в момент, когда боль стала нетерпимой и я уже не мог больше жить, ОН раскрыл створки моей раковины и освободил мой талант, оставив его мне.
Я не умер. Умерло мое прежнее “я”. Это произошло там, в маленьком городке на побережье Черного моря. Случилось это тогда, когда я послушал ЕГО и не пошел на сделку со своей совестью.
Я не строю иллюзий относительно размеров моей жемчужинки. Да, она маленькая, очень маленькая. Ну и что? Мне она приносит радость, ей радуются и другие люди и я чувствую себя счастливее многих преуспевших людей и разных великих талантов.
Наверное это и есть портрет художника в зрелости.