Я Вам не скажу за всю Одессу

«Я Вам не скажу за всю Одессу»

 Думаю справедливы такие рассуждения: один отдельный эпизод – это случайность, два сходных эпизода – это тенденция, три похожих эпизода –закономерность. С этим, наверное, можно согласиться. И еще. Солнечный зайчик светит отраженным светом. При этом высвечиваемая им поверхность оказывается более освещенной и четче видна наблюдателю, чем соседствующие.
 Одесситы – народ общительный. Когда наша великолепная четверка студентов прибыла на практику в Ростов, нас поселили в общежитии железнодорожного института. Один из четверки Изя, определяемый сокурсниками, как «фейерверк страсти, море обаяния», начал тихо заводить полезные знакомства с комендантшей. Фейерверк страсти был откровенно говоря тускловатый, скорее в насмешку, но море обаяния было действенным. Мы почти не удивились, когда вечером студенты из соседней комнаты доверительно нам сообщили, чтобы мы были осторожней, так как прошел слух: в общежитии поселились одесситы.
 Нас это сообщение очень заинтересовало: земляки. Надо узнать, кто они, откуда. Наше «море обаяния» было отправлено к комендантше выяснить, в какой комнате живут наши земляки, из какого они института. Изя долго не возвращался.
Наконец он появился и наши балагуры начали подтрунивать: - Чем закончилась встреча с комендантшей? Придется рассказать в Одессе тете Фриде с Малой Арнаутской о твоем поведении.
 Старушка тетя Фрида была хозяйкой квартиры на Малой Арнаутской, у которой Изя снимал угол. Старушка была очень общительной и бесцеремонно вмешивалась в скромную личную жизнь своего постояльца. Иногда нам казалось, что она хорошая знакомая другой тети – тети Ханы с Костецкой, описанной И.Бабелем. Правда, без криминального уклона.
 Изя засмущался, покраснел и проникновенным голосом произнес: - Узнал. Так вот, знайте! Кроме нас, никаких других одесситов здесь не проживает! Нас предупреждали о нашем же поселении в общежитии!
 Дружный хохот был ответом. А зря. Не мешало бы нам задуматься. Правда, когда через месяц мы уезжали, нас с сожалением провожали ростовчане, с которыми мы успели и познакомиться, и подружиться. Вот так отношения, как зайчиком, высвечивают суть.
 Михаил Михайлович Соколов был коренным москвичом. В Москве у него был большой бревенчатый дом, хорошо пригнанные полированные доски-бревна создавали уют, спокойствие и хранили тепло в самые злые морозы. От бревен исходил запах смолы и леса.
 Профессор Соколов был большим хлебосолом. В его бревенчатой избе часто встречались за щедрым столом электрики из Одессы, Дальнего Востока, Алма-Аты и других городов страны. Во главе стола сидел хозяин, рядом жена - Анна Дмитриевна, среди гостей – три дочери. Застолье протекало всегда за интересной, живой беседой.
 Но при чем же тут одесситы? А дело в том, что Мих.Мих – как его звали, безудержно любил Одессу, море, Привоз. Среди электриков он получил прозвище «одессит с московскою пропиской». Любил Каролино-Бугаз, где располагался спортивно-оздоровительный лагерь Политеха, его чистый песок, его высокий берег со свечками тополей, его жемчужный, сладкий виноград. Долгие годы Соколов возглавлял Государственную экзаменационную комиссию по электроприводу и многие инженеры в своих дипломах имеют его броскую роспись. Заседание ГЭКа - это был обоснованный повод для того, чтобы еще раз побывать в благословенной Одессе. На защиты Соколов приходил полный энергии и свежести после обязательного купания в море на пляже в Аркадии. Независимо от погоды. Нарушая институтские каноны, он заходил в аудиторию без костюма и галстука, в просторной рубахе и босоножках. Но на этом демократические проявления кончались, и далее шел внимательный и вдумчивый процесс защиты. Профессиональный, принципиальный и благожелательный.
 У Соколова систематически выходили монографии, учебники, учебные пособия. Приезжая в Одессу, он всегда вручал коллегам книги с дарственными надписями, выполненными каллиграфическим почерком. Вручал всем: от заведующего кафедрой до ассистента, чем заслужил всеобщие уважение и симпатии.
 Тем временем бревенчатый дом пошел на снос, а Мих. Миху выделили квартиру в обычной многоэтажке, на одной лестничной клетке с дочерью Леной.
 В Москве Мих. Мих. долгое время занимал должность зам. зав кафедрой электропривода энергетического института.. Заведующим все эти годы был ректор МЭИ профессор М.Г.Чиликин. Естественно его зам. тянул основной воз кафедральных забот и играл ведущую роль в руководстве кафедрой. Когда бы вы ни приехали в командировку в Москву, всегда на кафедре вы заставали Мих.Миха и всегда он, отложив все дела, начинал заниматься поселением приезжего в гостиницу МЭИ. Надо ли объяснять, что это значило для приезжего?
 Но вот проявилась драматическая случайность. Ректорат МЭИ предложил Мих. Миху пост заведующего кафедрой ... электротермии. Там была вакансия. На родной кафедре ему ничего не светило.
 Мих. Мих. долго раздумывал: вся его жизнь прошла на кафедре электропривода, все книги, все контакты, все лекции связаны с электроприводом, всё налажено, всё обустроено, уходить теперь от этого ужасно обидно. Но и оставаться постоянно в замах тоже не хочется. И Мих. Мих. принимает, наконец, нелегкое решение – перейти на кафедру электротермии.
 Но не успел он ещё принять новую кафедру, как случилось несчастье: от сердечного приступа скоропостижно скончался профессор Чиликин. Место заведующего, естественно, должен был занять его зам. Но не тут-то было. Ректорат ни в какую не соглашался на возвращение профессора Соколова на кафедру электропривода. В одночасье Мих.Мих. перестал быть электроприводчиком. Когда однажды одесситы избрали его Председателем Оргкомитета своей республиканской конференции по крановому электроприводу, то Москва устроила нам большой разнос и зорко следила, чтобы подобной самодеятельности впредь не происходило. Никакие наши доводы и обоснования в расчет не принимались. Кадровые игры вокруг Мих.Миха продолжались.
 Одесса выходит за пределы своего местоположения, пленяя многие города, большие и маленькие. Наша польская знакомая говорила, что больше всего её поражают «одессистки» - деловитостью, предприимчивостью и все это в сочетании с сердечностью. Нас же поразило такое колоритное слово, определяющее лучшую половину нашего города. Вслушайтесь: - Одессистка.
 Но мы отвлеклись от наших эпизодов. И вот - третий.
 Сережа Бродский тоже москвич, считалось потомственный. Но оказывается корнями связан с Одессой и это именно его родственник - известный сахарозаводчик, а не только однофамилец. Будучи в Одессе, Сережа под влиянием зова предков совершил поездку за город на 20-ом трамвае посмотреть на дачу Бродского, превращенную в санаторий.
 Приехал расстроенный, поникший. Дача ему явно не понравилась, большая развалюха, неуклюжая и запущенная. Хотя никаких своих планов с дачей Сережа не связывал. Просто удовлетворил свое любопытство. А вот огромный сад, заложенный тем же сахарозаводчиком Бродским, разросшийся, благоухающий и мало пострадавший в войну, произвел приятное впечатление.
 Сережа ожесточенно знакомился с одесским колоритом. Казалось, он является собирателем одесской специфики для возможных своих последующих сочинений.
 Вызывало восторг строгое объявление, написанное краской на металлической пластине: «Не трясите коврики в подъезде!». Очевидно, в других местах трясти коврики разрешалось. Удивляла речь продавщицы газированной воды, спрашивающей клиентов: - Вам воду да с сиропом, или без?
 Сама продавщица называлась одним точным словом: - Газировщица.
 Сережа облюбовал на пляже в Аркадии место возле детского лягушатника, неподалеку от городского коллектора. Место ему нравилось из-за сравнительно малого числа пляжников, а также из-за отсутствия в этой зоне волн. Волны его раздражали. Никакие уговоры опытных одесситов уйти дальше от этого коллектора не помогали. Море, считал он, всюду есть море.
 Однажды вечером мы были встревожены страшным грохотом, раздавшимся в комнате, где у нас располагался Сережа. Вбегаем в комнату и видим перепуганного Сережу, лежащего на диване, у которого подломились ножки. Когда-то у слабосильной немецкой мебели это должно было произойти, вот оно и случилось.
 В воскресенье мы организовали Сереже экскурсию по городу. Маршрут проходил по Приморскому бульвару, мимо оперного театра, по всем местам, заслуживающим внимания.
 На улице Пушкинской мы завели Сережу в подъезд дома, стены которого покрыты фресками, почерневшими, потрескавшимися, но выглядевшими от этого ещё более солидными. Это был старый одесский подъезд с мраморной лестницей, тщательно убранный, но все равно пахнувший кошками, хранящий следы былого великолепия и передающий одесский колорит.
 Завершало экскурсию посещение одесской киностудии. По договоренности с выпускником нашей кафедры Игорем Звягиным организован просмотр фильма 1926 года по сценарию И.Бабеля «Беня Крик», не поступившего в открытый прокат.
В маленьком, на полтора десятка человек зале для нас одних пускают фильм. По распоряжению заведующего производством Игоря Никитича - человека на студии уважаемого и известного. На экране оживают образы, созданные Бабелем и не доступные широкому зрителю. Известно, что режиссер фильма Владимир Вильнер всеми силами стремился отойти от романтических легенд, облагораживающих налетчика и бандита Беню Крика, которого колоритно сыграл артист Юрий Шумский. Развенчание оказалось трудновыполнимой задачей.
 Бабелю фильм не понравился. Постановка оказалась не такой, как он её представлял по сценарию.
 В 1927 году фильм показали Лазарю Кагановичу, он упрекнул его создателей в романтизации бандитизма, и фильм тут же был снят с проката.
 Мы просмотрели фильм на одном дыхании и окунулись в суровый, забавный и сочный одесский мир начала теперь уже прошлого века. Фильм много терял в сравнении с каноническими текстами Бабеля. Но экзотика одесской жизни в нем проявлялась. А то, что фильм немой, создан в тридцатые годы и сопровождался титрами придавало ему уже тогда, в восьмидесятые налет документальности.
 Перечитал написанное и подумал, заголовок безусловно справедлив: даже в трех эпизодах сказать «за всю Одессу» невозможно.
 
 14.10.03
Шапарев Н.К., - Одесские напевы, - Одесса: Корона, 2003.