Без руки

БЕЗ РУКИ

Эпоха предкапитализма в России.




1

В новом доме совхоза «Борец», куда недавно въехал Сергей Левушкин со своим семейством, было холодно и сыро. И также неприютно было у него на душе. Дом почти не радовал. Левушкину вообще-то очень хотелось уехать . Не важно, в город или в другую деревню – лишь бы подальше отсюда. Да директор Лев Григорьевич Матушкин все удерживал, упрашивал, сулил перемены. И одно из обещаний – вот этот дом – выполнил, вытянул-таки Левушкиных из неперспективных Озерков. После их отъезда там осталась одна семья стариков Федотовых. Они покорно ждали, когда и за их имуществом приедет трактор и со всем их жалким скарбом перевезет на центральную усадьбу. Да не торопился что-то тот трактор…
Весна приближалась. Ночью в поле под сугробами гудели ручьи, которые уже не доставали легкие заморозки. Левушкин с тоской ждал посевную. Районная газета бодро оповещала округу о том, что начались полевые работы. Сергей посмеивался, читая эти заметки. Любой выезд в поле газетчики торжественно именовали полевыми работами. А до них еще – о-е-ей! Это ожидание перед каждой посевной томительное, всегда кажется, что до сева еще долго. А он всякий год наваливается неожиданно, и начинается такая суматоха, такая неразбериха и беспрерывная руготня с начальством, что хоть вой.
Вот что надоело Левушкину в их совхозе давным-давно. Не по его характеру была такая работа. Ее приходилось выколачивать с боем. И в эти дни бригадирша Марь Ивана рвала и метала каждое утро на нарядах , требовала снять трактора с одного участка, перекинуть на другой. Людей, как обычно, не хватало. Хотя они были – и свои, и шефы уже подъехали. Но каждое утро Марь Ивана кричала на агронома :
-Где я возьму тебе людей, чтобы и снег успеть запахать, и навоз разбросать, и в район за семенами сгонять… Сама, что ли, запрягусь!
Агроном, пожилой человек, недавно устроившийся в их «Борец», не спорил с ней. Ведь она считалась опытным и толковым организатором во всей округе, проработав здесь тридцать лет. Много чего повидала, много знала, а думала – всегда про себя. И поэтому никак нельзя было угадать, какое решение примет. Все знали : Марь Ивана не всегда поступает справедливо, но руководители ей доверяли. И механизаторы с ней старались не спорить, знали – не поможет. Однако и сама Марь Ивана ссориться не любила, а старалась любой спор перевести в согласие и закончить его полюбовно, с шутками да прибаутками. А если уж ей приходилось кричать, то она тут же и смеялась, заглушая вспыхивающую в людях обиду. И еще потому не решались с ней спорить механизаторы, что она все-все про них знала, и если кто-то на наряде брался перечить, стараясь повернуть по-своему, Марь Ивана не стеснялась, выкладывала все о грехах такого смельчака, и тот сразу умолкал, чертыхаясь и бормоча : «Заплюет ведь, куда там…»
Но как бы не хитрили и механизаторы, и агроном, и Марь Иванна друг перед другом, какие бы меры не принимала она, а людей и техники все равно не хватало. Полевые работы затягивались, все приходилось делать как-нибудь. Левушкину эта кутерьма , неразбериха и нервотрепка надоели до чертиков. По нему – не так тяжело две смены отпахать, как видеть, что работа зачастую идет насмарку. Для Сергея это был серьезный вопрос. Он считался классным свекловодом, много учился своему делу, мог бы такие урожаи получать! Но выходило, что никому в «Борце» его наука не нужна. Хотя не отпускали его отсюда именно из-за полученных знаний и высокой квалификации. Матушкин говорил:
-Ну подожди, будет и на твоей улице праздник, может, даже школу передового опыта откроем на базе нашего хозяйства – по возделыванию корнеплодов. А пока, брат, не хватает нам ресурсов…
Левушкину ждать надоело. Каждый день по телевизору показывали, каких успехов добиваются люди в других селах. А он должен зарыть здесь свой опыт? И в городе столько же заработает, только без марьиванниной нервотрепки.
Жена Сергея Антонина молчала, когда он начинал с ней об этом разговаривать. Конечно, соберись муж уезжать, она – с ним. Но Антонине очень не хотелось покидать родные места, да и новый дом нравился. Однако успокоить и уговорить Сергея остаться не умела, а только вздыхала, вслушиваясь в его разгоряченные речи. Она вообще не отличалась особой разговорчивостью, и в сельсовете, где работала бухгалтером, ее так и прозвали - молчуньей. Их трехлетний сын Миша был очень похож на мать – такой же тихий и молчаливый. Она часто брала его с собой на работу, и его беленькая головка целый день мелькала между письменными столами. «Терпеливый какой он у тебя, Антонина»,- говорили женщины.

2

И нынешней весной Сергей выходил на работу, скрепя сердце, не догадываясь, что грядут перемены. Те, о которых мечтал давно, которые сулили самостоятельность и размеренность в работе, при которых можно будет брать от земли столько, что скажи он об этом – никто не поверил бы. Новость принесла домой Антонина.
-Сереж,- сказала она ему после ужина, когда они уже собирались спать,- а я сегодня в конторе слышала, как директор у экономиста спрашивал про технологические карты.
-Вот новость,- усмехнулся он,- второй год рассчитывают механизаторов по этим картам, ну и что?
-Да он про технологические карты для хозрасчетной бригады спрашивал.
-Для бригады? Но ведь у нас нет такой. А если создать решили, почему молчком? Все тайком делают, словно чужие мы здесь друг другу. Интересно, какую бригаду будут делать? Вот если бы по свекле… Завтра спрошу.
Но расспрашивать экономиста Валентину Николаевну Бушуеву ему не пришлось. Она сама наутро позвонила ему в мастерскую и попросила зайти в контору. Когда пришел, повела его к Матушкину, прихватив какую-то папку. Сергей и не подозревал, что его мечта подколота на листочках из школьной тетради в клетку в этот серенький скоросшиватель. И он приковал все их внимание в директорском кабинете, переходя из рук в руки. Папку с нетерпением перехватывали то Матушкин, то Валентина Николаевна, то Левушкин. Бушуева волновалась, лицо у нее покраснело, она тяжело ворочала в кресле свое тяжелое полное тело. Подробно объясняла, что здесь к чему. Левушкин понял быстро.
Его бригаде отводилась тысяча гектаров посевных земель в Озерках, включая бывшие огороды, с полным севооборотом: зерновыми, сахарной свеклой, травами на корм скоту.
-Слушай, Сережа,- говорила Валентина Николаевна,- дело это серьезное. Ведь выделенную тысячу гектаров будут обрабатывать не все наши двадцать пять тракторов, как раньше, а только восемь. А урожай зерновых на запущенных озерковских полях вы должны будете увеличить в несколько раз. Ты ведь знаешь, что в последние годы мы брали там по пять- семь центнеров. Только средства впустую тратили.
-Ты сам-то веришь, что там можно увеличить урожайность?- спросил директор.
-Верить-то я верю,- ответил Левушкин,- да вы поймите, Лев Григорьевич, что для этого нужны немалые средства. Полный набор техники, чтобы ребят не срывали из Озерков, там нам жить придется и на севе, и в уборочную. Еще чтобы механик к нам со всем вниманием. Дадите все – ребята смогут. Работать они умеют, разбаловались только…
-Тогда давай о главном,- продолжил Матушкин.- Кого в бригаду возьмешь? Не более семи человек, сам восьмым будешь. Я бы посоветовал Виктора Черемшина, Андрюшку Чибисова, братьев Федоровых и ребят с машзавода из города , бригаду Анатолия Кисина.
-Как же – чужих?- возразил было Сергей, но директор сказал:
-Если всю бригаду только из наших комплектовать – разоримся. У нас же еще три тысячи гектаров, и на них работа пойдет обычным способом… А вообще, это на первое время. Если справитесь, подберем бригаду как следует, всех наших дадим, не огорчайся.
Сергей заметил. Что щеки у Валентины Николаевны покраснели еще сильнее. «И она недовольна»,- догадался он и был прав. Но Левушкин даже представить себе не мог, до какой степени огорчилась Бушуева, потому что не знал, насколько важным было для нее новое дело.
Она приехала в совхоз «Борец» много лет назад, закончив сельскохозяйственную академию имени Тимирязева. Оттуда привезла дипломную работу по хозяйственному расчету на селе. На защите ей сразу дали рекомендацию в аспирантуру и предложили разрабатывать теорию хозрасчета дальше на научной основе. Но материала было мало, и Бушуева отправилась на работу в деревню. А здесь вышла замуж и осела. Много лет она собирала материал, консультировалась со своими бывшими преподавателями в академии, но в «Борце» дело не двинулось с мертвой точки. Из года в год совхоз терпел все большие убытки. Ей, как и Левушкину, впору было бежать из совхоза, но именно Левушкин со своей настойчивостью и угрозами уехать неожиданно помог осуществиться ее давней мечте. Правда, была и более весомая причина переходить на хозрасчет: требование перемен уже шли сверху, из обкома партии. Не случайно Бушуева дважды за последний год побывала на курсах экономистов из села в Москве – именно по внедрению хозяйственного расчета в производстве. И привозила каждый раз объемный пакет новых документов. Когда Матушкин согласился, наконец, создать первую хозрасчетную бригаду, Валентина Николаевна поняла : директора «прижали» с этим вопросом наверху.

3

А ведь вопрос назрел уже давно. В области мало было хозяйств, где главные экономисты не хотели бы, как и Бушуева, внедрить новые формы расчета. Но их не слушали, в представляемые сложные расчеты никто не заглядывал, хотя эти цифры убедительно могли доказать все преимущества работы по-новому. Потихоньку кое-где организовывали лишь единый подряд, выделяя отдельную бригаду и отдавая ей часть посевных площадей.
Валентна Николаевна знала, что так уже третий год работают в соседнем «Восходе». Его директор Владимир Иванович Мигальский приезжал к ней, и она сделала ему все нужные расчеты – своего экономиста с высшим образование в «Восходе» не было. В первый же год бригада получила хорошие результаты. На второй год, поднакопив деньжат, Мигальский выписал себе экономиста из «Тимирязевки». Больше он к Валентине Николаевне за помощью не обращался, но она все-таки узнала, что новый специалист уже внедряет в «Восходе» хозяйственный расчет в полеводстве. Ей было досадно. Когда туда через три года понеслись делегации за опытом, она только горько улыбалась, читая в районной газете об успехах соседей.
Вот тогда и «прижали» Матушкина. Лев Григорьевич привез распоряжение о создании хозрасчетной бригады из райцентра, куда его вызывали на совещание. Чертыхаясь, вызвал к себе Бушуеву и велел ей сделать прикидки на подряд в Озерках. Она постаралась скрыть радость, зная, как не хочется все это делать Матушкину. Расчеты делала старательно, предусмотрела все мелочи. И, предвидя опасения механизаторов, предложила двойной вариант расчета их зарплаты – новый , по итогам года, с авансированием, и старый – за наряды, дублировавший первый. Она понимала – такой расклад успокоит людей.
Новость объявили на следующее утро на наряде. Никто из механизаторов не удивился, все из газет давно знали, что такое подряд. Но добровольно в новую бригаду никто не просился. На отобранных же кандидатов смотрели с интересом, будто впервые увидели этих мужиков, а не жили с ними бок о бок всю жизнь.
Черемшин, Чибисов и братья Федоровы молчали – с ними заблаговременно договорился Левушкин, а ему они доверяли. Но директор все равно уговаривал:
-Да вы не волнуйтесь и семьям своим объясните, что ничего не потеряете. Расчет зарплаты двойной, так что в случае чего – все равно свое получите. А дело это нужно организовать,- говорил Матушкин доверительным тоном,- у всех подряд уже есть, и нам нужно, что мы – хуже? Не подведите, ребята!
Валентина Николаевна слушала, опустив голову, и лицо ее покрывалось красными пятнами. Левушкин чувствовал, что и у него щеки горят, волновался и даже плохо слышал, о чем толковал Лев Григорьевич. Он думал о своих Озерках, которые распашет заново. Когда вышли из директорского кабинета, Бушуева вдруг потянула его за рукав и сказала:
-Зайдем ко мне, разговор есть.
В кабинете она снова вынула заветную серую папку, раскрыла ее и сказала:
-Сережа, ты должен войти в курс дела сразу, с первого дня. Пойми, здесь за тобой няньки не будет. Мне кажется. ты не очень понял, в чем суть новой работы. Вот посмотри, тебе предложили взять удобрения. Они нужны? Нужны. Без них опять те же несчастные пять центнеров зерна на круг получишь, не больше. Но почему ты взял так много и именно эти? Не спросил, нет ли подешевле… Давай посчитаем теперь, во сколько это обойдется бригаде. Немало… Ведь я с вас эту сумму сниму. Понимаешь теперь, куда я клоню? Впредь будь осмотрительнее, расчетливее, не спеши просить то да это. Все стоит денег. Чем меньше вы потратите, тем больше вам останется. И еще. Осторожнее с отвлечением на работы на стороне. Их стоимость тоже вычитается.
Левушкин слушал, и брови его изумленно поднимались вверх. Наконец, он произнес, хлопнув ладонью по столу:
-Вот это да! Так что же тогда нам останется?
-Я про то и говорю,- продолжала Валентина Николаевна,- если хочешь добиться высокого урожая и получить хорошие деньги, думай об экономии и организации труда, не руби с плеча, не спеши принимать решение. Посоветуйся. А я помогу. Но может получиться, что будет поздно исправить ошибку. Вот как с удобрениями. Ведь их уже заказали, ничего не поправить здесь.
От Бушуевой Левушкин уходил расстроенный.


4

У Черемшиных в «Борце» была целая династия. Они входили в число тех редких семей, которые жили в здешних местах еще при барине. Виктор Черемшин знал, что его прабабка служила кухаркой у здешней помещице и была дочерью крепостной дворовой девки. Помнила барыню его бака Анна. «Уважительная была женщина, и к ней все с уважением,- часто заводила она свои разговоры занудливо и словно кого-то упрекая,- а потом имение разорили, барыня наша сбежала, записку оставила, просила собак ее не убивать. Все, писала, берите, платья, обстановку, а собачек не трогайте, пожалейте… Собак-то сторожевых ее все равно побили наши мужики, а платья в овраг с водой скинули. Ну за что над одежей надругались?»- страдала невыносимо бабка Анна.
Ее сын, у которого она жила, отец Виктора, Василий Иванович, подшучивал над ней:
-Что же ты, мать, несознательный человек, все о барских подачках целый век жалеешь, когда тебе. Неквалифицированному работнику, государство пенсию выплачивает. А барыня-то тебе платить бы не стала, согнала бы со двора на старости лет, доживай, как хочешь…
-Ну тебя,- махала бабка Анна на него рукой,- тебе бы только зубы скалить!
-А что же, по барыне твоей плакать?- выходил из себя отец, и они ссорились. Он хлопал дверью в сенцах и шел в сарай обтесывать принесенные ночью из лесу слеги.
Прошлой зимой бабку Анну схоронили. Похороны были тихие, как и полагается старушечьим. Надо было исполнить ее просьбу, которой она всех донимала задолго до своей смерти, - не хоронить ее с музыкой, а отпеть в церкви. Но неожиданно Матушкин не дал совхозный автобус. Правда, извинился и объяснил, что ему за эти отпевания местных умерших старух в райкоме уже не раз нагорало. Пришлось Василиу Ивановичу пригонять из мастерской «Летучку», на которой возили запчасти по полям. Ее почистили, помыли внутри, предварительно выбросив оттуда перепачканное соляркой тряпье, и повезли на этой «Летучке» в церковь, там отпели и похоронили чин-чином.
Василий Иванович заведовал ремонтной мастерской в совхозе уже много лет. И хотя вышел на пенсию, продолжал добросовестно тянуть свою лямку. В его каморке, где помещалась и учетчица, на стене висел портрет сына, вырезанный из районной газеты. Отец и сын Черемшины были похожи, особенно усами, которые по-молодецки носили оба. Василий Иванович гордился своим Виктором. Сам он, хотя и проработал тридцать лет в хозяйстве, наград не имел. А Виктор уже носил на лацкане выходного коричневого пиджака золотые значки и медаль «За трудовую доблесть».
На работе он до того выкладывался, что даже страшно было смотреть. Особенно в молотьбу. Его штурвальные уважали и не смели ослушаться. Виктор и при мизерных борцовских урожаях умудрялся получать лучшие в районе намолоты. Без устали ходил по полям, подбирая все до колоска. А когда заканчивал уборку в «Борце», переезжал к соседям, где его всегда ждали с нетерпением каждую страду. Так и намолачивал свою тысячу.
Он – единственный из всех механизаторов мог спорить с Марь Иванной. И та ему не прекословила – не за что ей было тут подцепиться: Виктор слыл трезвенником. Директора Матушкина он не любил и не скрывал этого. И главного агронома недолюбливал. Прямо говорил : «Чужие они здесь люди, им до нашей земли заботы нет, все не так делают. Моя б воля…» В прошлом году Черемшин на намолоте едва не дотянул до тысячи тонн зерна, но в нынешнем решил тысячу сделать обязательно. Виктор хотел получить высокую награду, повыше, чем его медаль. Он мечтал об ордене.
Жаль, жена его не понимала. Это было плохо. Виктор женился недавно, взял молоденькую учительницу. Его Галя только год отработала у них в «Борце» после своего пединститута. Вскоре у них родился сын, и тут жена заладила – поедем в город, к родителям. Ей было скучно в деревне, особенно летом, когда Виктор сутками пропадал в поле. да и когда он там не пропадал? Только зимой месяца два она дома и видела.
Отношения у них стали портиться. Направляясь домой после разговора с директором, Левушкиным и Бушуевой, Черемшин с тревогой думал, как он скажет жене о том, что согласился войти в хозрасчетную бригаду и уехать на всю весну и лето жить в Озерки? Галя снова будет плакать. Но ему нужен этот подряд! Если в Озерках получат большой урожай, он сможет, наконец, взять там свою тысячу. Такую возможность упускать глупо.
Галя действительно расплакалась, узнав новость. И решительно заявила, что одна уедет к родителям. Но испуганно замолчала, увидев бешенные глаза мужа. Он сказал сквозь зубы:
-Только попробуй…


5


Братья Федотовы - Алексей и Борис - слыли в «Борце» за перекати-поле. Они то уезжали на работу в близлежащий поселок, где был небольшой заводик по переработке известняка в известковую мучку, то возвращались. Оба были спортсмены, много раз участвовали в областных мотогонках, отлично знали технику. В поле работали. Не уступая Черемшину. Но теперь оба собирались жениться и искали, где бы получить жилье. Квартиры в «Борце» им пока не давали. К родителям жен им приводить не хотелось, в старом доме было и без того тесно. Вот и пытались пристроиться на работу там, где была перспектива получить квартиру. Но усилия пропадали даром. Лев Григорьевич устал с ними ругаться, зазывая на постоянную работу в совхоз, и уже считал их заводскими шефами. Но знал, что к лету братья Федоровы обязательно прибудут на уборку. А вот Марь Ивана их окончательно невзлюбила. Тем же они платили ей. Между ними постоянно разгорались такие скандалы, что иной раз Федоровы, разобидевшись на бригадиршу, бросали работу в разгар страды и уезжали.
Когда перед Матушкиным встала задача укомплектовать хозрасчетную бригаду, не оголяя остальные участки, он вспомнил про братьев Федоровых. Бушуева засомневалась – пойдут ли? Но директор уверенно сказал:
-За квартиру пойдут. Кстати, здесь мы имеем прямую выгоду. Они согласятся пойти в один дом, ведь братья. А у нас как раз по осени будут готовы блочные квартиры. Туда не очень охотно идут те, у кого свои кирпичные дома. Ну а этим все равно деваться некуда, будут рады. И нам хорошо, жилье пустовать не будет. Правда, старикам в озерках придется еще подождать…вот тоже морока,- вздохнул он.
И братья, в самом деле, согласились войти в бригаду Левушкина на таких условиях, не раздумывая.
Подбирал туда молодежь Матушкин с тем расчетом, что с нею поладить будет легче. Механизаторов постарше сдвинуть в ту или иную сторону было невозможно. Любое новшество они воспринимали настороженно, долго присматривались, прикидывали выгоду на свой лад. И к подряду они принюхивались бы, пока не вышли на пенсию. Это директор «Борца» знал наверное. А он получил задание освоить метод в нынешнем году. Спорить со «стариками», уговаривать их у него не было времени. Да и не хотелось ставить себя под удар : ведь у бригады конечно же пойдут неурядицы, кто знает, насколько серьезные. Но ведь молодежи горевать некогда, к следующей весне все обиды забудут. А опытные механизаторы обиду затаят. Лучше уж не связываться. Так решил Матушкин.


6


Андрей Чибисов жил с родителями в том поселке, куда братья Федоровы то и дело перебегали на работу. А в совхозе у него жила бабушка. В девятом классе он переехал к ней, не захотел больше слушать ругань, которая то и дело вспыхивала в семье. Хотя семья была , в общем-то, обеспеченная, ел ее червь ущербности. Вернее, ел-то он отца, а страдали все. Чибисов-старший потерпел неудачу в жизни : из-за аварии на том заводике, где делали известковую мучку, его перевели из мастеров в рабочие. После этого и начались постоянные придирки отца, чья злоба изводила все семейство. У Андрея были еще две маленькие сестренки, так даже их отец достал, и девочки стали замкнутыми и тихими.
Поначалу Андрей жалел мать, на которую отец бросался с кулаками. Но когда понял, что она всегда будет ему прощать побои, отступил и тоже замкнулся в себе. Отец стал ему противен невыносимо. С его злобой, необразованностью, постоянным желанием унизить любого, нехорошо подшутить. Однажды Андрей собрал вещи и ушел. У бабушки ему было спокойнее.
После окончания школы получил удостоверение механизатора и начал работать в совхозе. Отец, узнав об этом, назвал его навозником. Парень, не обращая внимания на придирки, зажил самостоятельно и наметил свои планы. Теперь ему были смешны злобы и надутость отца. Он видел, что можно добиться многого, если захотеть. Пути открыты. Кто ему, положим, помешает стать агрономом или инженером? Заработает стаж, возьмет направление от хозяйства, поступит в институт и через пять лет – специалист. Что тогда скажет отец? Уж тогда навозником не обзовет. Хотя…
Андрей был рослый, сильный парень. Работа давалась ему легко. И он мечтал намолотить свою тысячу тонн зерна. В нем проснулся азарт, который. впрочем, уживался с трезвым расчетом.



7


…Включая в бригаду привлеченных из города, Матушкин ничем не рисковал. Заводские ребята работали у него чуть ли не круглый год. Эти трое ему нравились – своим стремлением заработать, не считаясь со временем, и покладистостью, уживчивостью с местными механизаторами, которым в любом споре они уступали без скандалов. Их не обижали, считали за своих. Приезжали они всегда втроем. За главного был комбайнер Анатолий Кисин. Помощником у него работал Володя Сушин и водителем Саша Фалин. Но по фамимлиям двух последних некто не помнил, просто говорили : «Кисины ребята».
На своем предприятии им во всем шли навстречу – ведь кисинская троица заменяла десятка два рабочих, которых надо было отрывать от основного производства и каждый сезон отправлять в «Борец». Поэтому кисницам вне очереди выделили заводское жилье, выплачивали полностью заработок, да в хозяйстве им платили прилично. Троице завидовали на заводе и считали удачниками. «Хорошо пристроились»,- говорили о них в заводских цехах. Многие хотели бы попасть в эту бригаду, но кисинцы никого не подпускали к себе. А когда начальство пыталось все-таки уговорить их принять еще кого-то, Анатолий прямо спрашивал:
-Площадей, что ли. Накинули? Так мы сами справимся.
-Да ведь не двужильные же вы…
-Наша забота,- коротко отвечал Кисин.
Своих секретов они никому не открывали, и на заводе много токовали о разных хитростях, которые якобы применяли кисинцы. Мол, жен заставляют работать рядом с ними. И никто не поверил бы, что никаких хитростей нет, просто ребята очень хорошо знали технику, приноровились к дождям и заморозкам, а главное – всегда имели полный набор запасных частей. Об этом заботились на заводе. Свою технику после окончания сельхозработ обязательно увозили с собой и помещали в заводские ангары. И ее было немало : два зерновых комбайна, два «Вихря» для косовицы трав, грузовик с прицепом. Если один комбайн выходил из строя, Кисин или его помощник пересаживались на другой. А неисправный тут же ремонтировали. Если нужен был большой ремонт в мастерской, комбайн отгонял помощник, а водитель занимал его место на исправном комбайне.
О рекордах Кисина давно знали во всей области. Но как он добивался их на неурожайных «Борцовских» землях? А также, как Левушкин, не здесь их ставили кисинцы. Когда больше чем можно брать на совхозных полях было уже невозможно, заводская бригада, по договоренности с Матушкиным, переезжал на своей технике в соседние хозяйства. И в каждом эта бригада была желанной. Хотя не «за так», конечно. Отпускал кисинцев Лев Григорьевич. А вот за что –об их договоренностях знали только он да директора тех хозяйств, куда ехал Кисин. И тысячетонные намолоты зерна в его бригаде стали уже давно нормой, как писала местная газета.


8

Когда Левушкин рассказал ребятам о первом своем денежном промахе из-за дорогих минеральных удобрений, которые заказал, не подумав, все огорчились. Но потом предупредили : «Главное- больше не зевай», и успокоились.
Сергей ходил в эти дни, словно больной, голова у него горела, мысли лихорадило. Он понял, что боится не управиться. Ведь в ввосьмером на тысячу гектаров – виданное ли дело! Правда, он слышал, что в каком-то хозяйстве такие же площади обработала бригада из шести человек. Однако слухи слухами, а на самом деле это маловероятно. Все механизаторы, вообще народ в совхозе, смотрел на них так, словно они приехали издалека и затеяли фокус показать. Именно так – словно на фокусников на них поглядывают. Сергей каждый день чувствовал, что у окружающих не проходит это странное настроение отчуждения : с ним даже разговаривали теперь иначе – словно только что познакомились. И он понимал, что должен вести себя как-то иначе. Но как? Кричать на подчиненных, командовать ими, как делала это Марь Иванна?
Тут еще Бушуева наставляла:
-Ты хорошенько усвой : теперь ты – полный командир в бригаде, тебе каждый должен подчиняться и понимать с полуслова. Никаких поблажек никому. Уступишь – и тут же пролетите в трубу. Вот и договаривайтесь сразу о взаимопонимании. Каждый должен усвоить, что нужно беспрекословно подчиняться ради общего успеха.
Матушкин полностью поддержал наставления Валентины Николаевны.
Через неделю в совхоз приехал инструктор райкома комсомола Алексей Суворин. Он мало что смыслил в подряде, тем более, на селе. Но задание воспринял очень ответственно и решил как следует ознакомиться с хозрасчетными делами в «Борце». Секретарь райкома комсомола Василий Фазанов разрешил побыть ему здесь подольше и даже дал райкомовский УАЗик, поскольку до «Борца» автобусы и в хорошую погоду не ходили.
Назад Суворин вернулся через два дня. На доклад к Фазанову пошел с тетрадкой, в которую старательно записал все, о чем ему рассказали в совхозе. Василий поморщился, увидев, как старательно инструктор мусолит тетрадные листки.
-Ты своими словами не можешь изложить?
-Могу, но там у меня цифры, боюсь ошибиться по памяти… Я же в хозрасчетной системе мало что смыслю. Мне там Бушуева объяснила, что к чему. Подробно так – и про подряд, и про хозяйственный расчет…
-Постой, что это ты об одном и том же, какая разница-то – подряд- хозрасчет?- удивился Фазанов.
-Я тоже раньше думал – никакой. Оказывается, это не одно и то же,- ответил Суворин.- Понимаете, подряд – это только начало, выделение определенного объема работы, а полный хозрасчет – это когда бригада всеми средствами сама распоряжается и за них отчитывается. Есть еще чековая система…
-Слушай,- прервал нетерпеливо Фазанов,- ты мне не можешь по существу сказать, что там в «Борце» создали? Какую бригаду – сколько техники, людей, какие площади.
-Ребята подобрались хорошие, наши лидеры. Думаю, не подведут. А вот не понравилось мне…
-Погоди,- опять прервал его секретарь,- этот коллектив мы можем считать своим, там есть комсомольско-молодежный состав?
-Ну конечно, даже в чистом виде – комсомольский!- улыбнулся Суворин.
-Тогда тебе придется им заниматься до конца года, поимей это ввиду. Первый нам не простит, если мы что-нибудь там упустим. Особенно – прогулы, пьянство…
-Да какие прогулы!- воскликнул Алексей,- ребята только одного хотят – работать. Но я боюсь, туго им придется.
-Почему?
-Потому что техники у них не хватает, по всем подсчетам. Это – беда. А взяли они полный севооборот- зерновые, свеклу, травы, горох даже. Его там порядочно, а жатки гороховой нет. Если же пойдут на зерновых комбайнах, то уборка затянется.
-А как же раньше?
-Раньше зерновые косили, да там о сроках беспокоиться нечего было. А здесь, на хозрасчете, в убытке они окажутся. Вот что.
-Слушай!- воскликнул Фазанов,- кто тебя так накачал в этом «Борце». Ты совсем специалистом стал в земледелии. Говори честно : пообещал что-нибудь?
-Ну да…
 -Ну и дурак!- рассмеялся Фазанов.- На тебя там, выходит, нажали – мол, комсомол должен помогать внедрению прогрессивных технологий на селе, а ты повелся… Но поспешил, ничего не выйдет. Даже если мы примем решение на бюро и представим его в райком партии, в «Сельхозтехнику», даже в обком комсомола!
-Но ведь новая техника приходит каждый год,- попробовал возразить Суворин,- почему же не попросить выделить в первую очередь для этой бригады?
-Слушай внимательно и запоминай. Гороховые жатки- дефицит. И если придут две-три нынешней весной, то их уже давно зафрахтовали, понял? Там и без таких, как твой отсталый «Борец», желающих хватает… Еще запчастей просили, так?
-Да…
-Ну конечно, «Сельхозтехника» им пятилетнюю заявку не выполнила, и никого к ответу не призвали, а райком комсомола должен на эту стену прыгнуть. Одним словом, ты там больше ничего не обещай. Мы не склад. В «Борец» езди почаще и меня информируй.
Суворин сидел, опустив голову, искоса поглядывая в окно, на мелкий моросящий за окном райкома дождик. На душе было скверно и слякотно, как на улице.


9


В «Борце» шел наряд. Марь Иванна сидела в сторонке и молчала. Лев Григорьевич вел обычный опрос: куда сколько техники с утра послать, какие участки подошли для сева, выполнены ли вчерашние распоряжения. Наконец, он дошел до Озерков, и Валентина Николаевна открыла свою паку.
-Ну как, начало положено?- спросил Матушкин у Сергея. -Всю технику перегнали к себе?
-Нет, - ответил Левушкин.
-Как это – нет?- нахмурился директор.- Я же вчера говорил.
-Горючего не хватило.
-На на днях же завезли, бензовоз на ходу, в чем дело-то?
-А Марь Ивана его в Дубки послала,- со злобой в голосе сказал Виктор Черемшин, сидевший в самом дальнем углу.
-Это правда ?- обернулся к Марь Иванне директор.
-Лев Григорьевич,- улыбаясь сказала она,- вы же знаете, в Дубках земля подошла, туда поехали первые сеяльщики, что же им, простаивать, потому что у Левушкина подряд? У нас кроме Озерков… Завтра бензовоз будет у них,- вдруг оборвала она сама себя.
-Да нам сегодня надо,- опять вступил в разговор Черемшин.- Ваши там поле две недели утюжить будут, пока соловьи запоют, а у нас на сев три дня отведено, разве непонятно?
-Виктор правильно говорит,- сказал Левушкин.- если у нас так будут технику отгонять, не управимся. А одно упустим, за ним второе отстанет.- Он взглянул на Валентину Николаевну и увидел. Что лицо ее пылает. Но она молчала. Это разозлило Левушкина, и он горячо стал перечислять, чего им еще не хватает.
-Обещали полный комплект техники для коромозаготовок, а тракторных полков как не было, так и нет. В горстях «зеленку» носить будем?
-Ты, Левушкин, с первого дня плакаться начинаешь,- сказала Марь Ивана,- а мы привыкли – и ничего, управляемся. Ты, главное, работай, как работал, не паникуй. Что тебе подряд – зверь какой-нибудь? Не бойся, не укусит. Делай свое дело.
Черемшин внимательно смотрел на Марь Ивану и на директора, который, задвинув кепку на затылок, потирал лоб и веки, ожидая, когда кончится спор. Потом сказал:
-Ладно, нечего здесь ругаться, так мы просидим всю посевную. Давайте по места. План работы есть, нечего рядиться, время не ждет.


10


Вечером Виктор сказал жене, вернувшись домой из Озерков, где их бригада еще только устраивалась:
-Кажется, я влип. Много с Левушкина не возьмешь, Марь Ивана поперек становится. А я им не дурачок – в эти игры играть…
А Левушкин говорил вечером своей Антонине:
-Марь Иванна, конечно, свое гнуть будет, она баба хитрая. Но ведь и то сказать – сил в совхозе мало, а «Сельхозтехнике» начхать на то, что здесь у нас затеяли. Вот если на них из райкома поднажали, они бы зашевелились. Райкома они все-таки побаиваются. А мы для них не авторитет. Но, знаешь. Что я думаю – если мы на старой технике дело сделаем, без всяких особых условий, на следующий год хозрасчетная бригада уж точно будет. А уж тогда можно будет по-писанному работать, и Марь Иванну подвинем, в подряд лезть не дадим.
-Разное про вас в совхозе говорят,- сказала Антонина.- Многие недовольны, что вам Озерки отдали, считают – вам теперь все в первую очередь, вы весь навар и снимете. Это в зарплате, значит. Некоторые механизаторы уже поругиваются, да крепко. Ине даже чего-то страшно. Чего они разозлились? Ведь никто не шел в бригаду, когда начали создавать. А теперь злятся…
-Да у нас всегда так. Тугодумы. Пока сообразят, пока раскачаются,- отмахнулся Сергей,- ну вот я тебе говорю – про технику-то. Если на старой отработаем да урожай получим – свое докажем.
-Знаешь, Сереж,- ответила Антонина,- нашим трудно что-нибудь доказать. А вдруг не получится у вас? Сколько ты тогда в расчет получишь? Сам-то еще так-сяк, а ведь и ребята тебя твои тогда съедят. Тогда нам здесь не жизнь…
-Ну ты уж развела пыль до небес, насчет зарплаты не бойся. Валентина Николаевна дублирует нам расчет, если что – такие же деньги, как и прежде, получим. Не больше, конечно. Но я думаю, что будет все-таки больше. Ты помнишь, как три года назад мне отдали участок свеклы одному? Сколько я тогда принес тебе?
-Так там одна свекла была, а тут – вон всего сколько. Да и площади – а вас всего восемь человек.
Тревожный это был вечер и для Антонины, и для Сергея. Но потом уж больше они таких разговоров не вели. Через два дня бригада Левушкина окончательно перебралась в озерки.
Поселились они в здании бывшей школы. Кроме нее да дома стариков Федотовых подходящих помещений в брошенной деревне не было. От домов остались лишь фундаменты. Уцелевшие дома совхоз купил за бесценок у бывших владельцев и перевез их на центральную усадьбу, куда селились приезжие со стороны. А дом Левушкиных развалился, его снесли и участок под ним разровняли. Вместе с такими участками и бывшими огородами посевных земель в Озерках и набиралось тысяча гектаров с хвостиком.
Приехав в деревню, механизаторы ожидали увидеть встречающих их стариков Федотовых. Но около дома было пусто, даже кобель не залаял, а только погремел тяжелой цепью. Ребятам стало не по себе.
-Может, умерли?- спросил Черемшин.
-Да спят, наверное,- догадался Левушкин, который уехал отсюда позже других и знал привычку стариков спать целыми днями до одурения.
Он для порядка постучал в сенцах, но ему никто не откликнулся. Сергей вошел в избу. Здесь было жарко натоплено. Дед Федотов спал на диване возле печки, а бабка – в комнате на кровати. Левушкин потрепал деда за плечо, тот поднял голову и еле открыл глаза, не понимая, что происходит.
-Воров-то не боитесь, хозяева?- засмеялся Сергей,- смотрю- все открыто.
-Какие тут воры,- проворчал дед, поднимаясь с дивана, с трудом опираясь на руку, которая дрожала под тяжестью его тела.- А открытыми двери держим на случай, если с бабкой помрем, чтобы народ сразу увидел, а то в закрытый дом не всякий заглянет.
-Ну ,дед, не горюй,- опять засмеялся Сергей, хотя ему стало жутко от этой кончающейся жизни в старой грязной избе на безлюдье.- Теперь вам веселей будет, мы здесь поселились.
Дед слушал и кивал головой. Он ничему не удивлялся, поскольку плохо соображал, что происходит. На кровати заворочалась бабка Федотова. Но ей Сергей уже ничего объяснять не стал, он был рад удостовериться, что старики живы. Повеселевший, выбежал на улицу. Трактора уже отъехали к школе. Располагаться было некогда, ждала работа, и все поспешили на участок , который им определил агроном как самый сухой и пригодный для культивации.
-Завтра попытаемся пахать у леса,- сказал Сергей,- там гектаров восемьдесят с осени осталось не вспахано. Тяжеловато будет. Нынче осенью поднимем все, чтобы ни гектара весновспашки не было. Это же надо такое наказание себе придумывать – весной пахать! Что мы – враги себе?
-Ты эти земли словно купил,- засмеялся Черемшин,- погоди еще до осени-то…
Сергей спорить не стал, да и некогда было. Он вспомнил. Что Матушкин не велел больше ему никого из бригады брать на наряд. И не знал пока, хорошо это или плохо.
Первый день работы показал, что каждый в бригаде хорошо подготовил свою технику – ни один из тракторов не стоял, все вернулись исправными, хотя почва была еще очень тяжелая, то и дело попадались ледяные пятаки. А местами машины затягивало, словно в болото.
Вернулись в школу, когда уже стемнело. Уставшие, черные от копоти и земли. Увидели. Что там, где они сложили свои вещи, стоят судки с обедом и ужином. Без них приезжала машина с поварихой. Побывал здесь и дед Федотов. Они догадались по многочисленным окуркам от цигарок. Видно, долго он их ждал да не дождался…
Работали они в Озерках десять дней и в рабочий свой план. Который им составила Валентина Николаевна, уложились. Каждый день к ним приезжал агроном, проверял качество обработки почвы, учетчица обмеряла площади, записывала расход горючего.
-Странное дело,- вдруг заметил Александр Федоров,- работаем у себя в совхозе, вроде и не первый год, а как будто впервые. Смотрите, какой за нами глаз – будто не свои мы здесь…
-Что же ты хотел?- возразил Левушкин,- ведь первый расчет будут делать сейчас, и уже станет ясно, осталось нам что-нибудь в конце года к зарплате получить или, как дураки, все средства выбрали да еще задолжали!
-Ну в конце года расчет по урожаю будет. Сколько запланировали-то? Десять центнеров взять. Это же – тьфу, все равно, что ничего. Но зато как звучит – в два раза поднимаем урожайность! Согласись, бригадир, план-то липовый. По земле видно. Здесь все двадцать центнеров на круг можно получить. И ты это знаешь.
-Знаю, и раньше знал, когда жил тут,- спокойно сказал Сергей.- А ты можешь поручиться, что все уберешь?
-Я бы убрал, если бы не трогали, не дергали, если бы ремонт на месте, без задержек, да запасной комбайн иметь, как у кисинцев.
-Вот и я об этом. Руготня на нарядах опять предстоит нам порядочная. Сейчас горох подойдет первым, а жатки нет. Придется на наших «Нивах» косить. Что от них после этого останется? А потом - на зерно. Упустим время – те же пять центнеров и возьмем. Поэтому я буду настаивать, чтобы нам дали два запасных комбайна и тракторные полки. Если дождь – отсюда зерно только на тракторах возить. Будем меняться. Дали бы только технику!
-Да ее у нас завались, только отремонтировать! Бесхозной- целое кладбище за мехмастерской.
-А что у нее внутри? Все поснимали,- сказал Сергей.- Вот если бы запчасти дали. Но время еще есть, думаю, к уборочной разберемся.


11

Кисинцы слушали эти разговоры молча, не встревали. У них техника была в полном порядке и весь набор. Они не боялись простоев. Для них главное- иметь фронт работы, площади. А совхозные ребята Левушкина знали, хоть и вместе с ними кисинцы, да к своей технике не подпустят. Такое условие поставили сразу. И не случайно. Зарплата в бригаде начислялась не в общий котел – выработка каждого механизатора учитывалась отдельно. И даже премии про итогам года не могли быть одинаковыми, они тоже зависели от итоговой выработки каждого. Поэтому кисинцы и помалкивали.
Однако надежды Левушкина на то, что после посевной они смогут заняться ремонтом бесхозных комбайнов и тракторных полков, не оправдались. Как только вернулись из Озерков, Матушкин снова передал их в распоряжение Марь Иванны. А у той горела обработка картофеля. И как не спорил Сергей до хрипоты с бригадиршей, она отправила-таки братьев Федоровых и Андрея Чибисова опахивать картофельные грядки. Кисинцы уехали домой, как и договаривались с директором. И только Лопушков и Черемшин получили возможность ходить в ремонтную мастерскую. Сергей до того расстроился и разозлился, что два дня не выходил на работу. Но Антонина упросила его прекратить бунтовать, поскольку из этого выйдут одни неприятности.
Вместе с Виктором он принялся ремонтировать два зерновых комбайна. Детали искали на старых машинах, списанных, а иногда, как и все механизаторы, грешили, лазали на бесхозные. Запчастей не было. Те, что привозили из «Сельхозтехники», отдавали в первую очередь другим механизаторам, а на их – запасные- машины инженер выделял запчасти неохотно. Да и механизаторы злились, говорили, что Левушкин из кожи вон лезет, чтобы деньгу сшибить, рад с товарищей последнюю рубаху снять. И бригада старалась обходиться тем, что было под рукой.
Но скоро до них добралась Марь Иванна. Попал в аварию водитель, возивший с ферм молоко. Пришлось Левушкину его подменять. Он возмущался:
-Если кто по пьяному делу влипает, то обязательно нашей бригаде расхлебывать? Хлеб-то вы этого шофера, как отлежится, к нам убирать не пошлете…

12



Как-то Сергей зашел в контору к Валентине Николаевне, спросил:
-Ну что там у нас. сколько вычли то? Об Озерках, небось, никто не думает, во все дыры рассовали ребят. Какой же это подряд?
Я тебя понимаю, Сергей,- грустно улыбнулась Бушуева,- но ведь и на других участках нужны люди.
-Да почему именно – мы? Других, что ли, нет?
-Другие работают хуже, а у вас у всех квалификация.
-Да почему другие за себя не отвечают? Учились бы…
-Ох, Сергей,- ты словно вчера родился. Отвечают они, отвечают – книги приказов одна за другой кончаются - уж вписывать эти «строгачи» некуда, а что толку? Ты знаешь, сколько в совхозе прогулов только за первые полгода? Если тебе сказать – ужаснешься.
-Но и так ничего не получится. Ни у них, ни у нас толку не будет,- Левушкин вдруг понял.- Валентина Николаевна, скажите откровенно, нам хоть убрать-то наши площади дадут?
-Дадут, видно,- ответила она, и лицо ее покрылось пятнами.- Убрать дадут. Может, вообще все уляжется, это сейчас горячка. Ты только получше все считай сам на жатве, а то ведь я в больницу ложусь, и видно – надолго.. Папку нашу я тебе отдать не могу, но все расходы перепишу, нормативы, расценки – тоже. Тебе передам. Будешь сам вести расчеты.
Сергей вышел от нее расстроенный, навстречу ему шел Матушкин, который только вернулся с поля.
-Здрасьте,- не задерживаясь буркнул Левушкин и поспешил к выходу.
Увидев Валентину Николаевну, запирающую дверь кабинета, Лев Григорьевич сказал:
Не узнать стало Левушкина. Командир – хоть завтра на мое место. Все бы командовал, а понимать ни черта не понимает. Но каждый в начальники лезет. И гонор – гонор – куда там! Такие требования стал предъявлять, хоть весь «Борец» под него положи!
Валентина Николаевна слушала молча.
И все-таки Сергей и Черемшин отремонтировали два «Колоса» и три тракторных полка. Пальцы у них на руках раздулись от многочисленных ушибов и порезов, почернели от копоти и масла. Но дело было сделано. Они отогнали свою запасную технику, готовую к уборке, в сторонку и любовались работой. Настроение поднялось. В Озерки решили перегнать машины перед самой жатвой.
В это время у них снова побывал Алексей Суворин. Узнал, что ребята своими силами восстановили комбайны и тракторные полки. В райкоме рассказал об этом Фазанову. Тот удовлетворенно заметил:
Ну вот, и без «Сельхозтехники» обошлись, долго ли, кто умеет.
Суворину было неловко за то, что весной он так несдержанно вел себя с Фазановым, выдвигал какие-то фантастические предложения помогать бригаде Левушкина через райком партии… Плохо он знает село. А там возможности есть, но просто захотели ребята иметь в запасе новые машины, такая уж у них, наверное, деревенская хитринка, прижимистость…

13

Жатва, как и сев, начинается сразу, неожиданно. Еще вчера сделали пробную ходку, а сегодня уже участок за участком подходит, только разворачивайся. Приехали кисинцы. Они подоспели в самый раз. Пригнали свои комбайны, а шофера прихватили с собой на день. На всякий случай – если в дороге что-нибудь случится. Но у них никогда ничего не случалось. Технику обслуживали в заводских цехах, надежно. Шофер тут же уехал обратно, а кисинцы погнали комбайны в Озерки вместе с борцовскими механизаторами. Запасные «Колоссы» пришлось пока оставить на техстане. За ними братья Федоровы должны были приехать через несколько дней.
-Да что вы так торопитесь,- сказал Марь Иванна,- неужто завтра поломаетесь, сами же готовили машины. Или на себя не надеетесь?
-Нет, еще на кое-кого,- пробормотал Черемшин.
Зерновые в Озерках занимали семьсот гектаров. Виктор посчитал, что если урожайность и будет по двадцать центнеров, то всего-навсего наберется тысяча четыреста тонн – если все, до зернышка, убрать. Но ведь их восемь человек! Конечно. Не все будут косить хлеб, кто-то в это же время уйдет на сено и на «зеленку». Но и на двоих выходит лишь по семьсот тонн. Мало. В прошлом году он чуть-чуть не дотянул до тысячи, а нынче ему обязательно надо это сделать. Надо!
Виктор злился, размышляя таким образом. Но пока молчал, думал: «Там посмотрю…» Помалкивали и кисинцы, выполнявшие послушно любую работу в бригаде, хотя у них был уборочный профиль. Левушкин догадывался, что ребята нервничают, но был уверен – дотянут с ним до конца. А как же иначе? Ведь они накрепко связаны выделенными под подряд средствами, обязательствами. Придавало духу и то, что Виктор Черемшин восстал против Марь Иваны. Значит, он наперекор ей будет действовать в интересах бригады. А это ему поддержка.
В самом начале жатвы вдруг зарядили дожди. Это испугало Сергея. Как-то поведут себя ребята? Ведь безделье – злейший враг. Решил ловить каждый погожий час, а если комбайн все-таки не шел, его волокли трактором. Но дело продвигалось медленно. Пришла пора ехать за запасными комбайнами. Отправили за ними помощника Кисина. Но ребята вернулись ни с чем. Комбайнов они не нашли, заведующий мастерской Черемшин сказал, что машины, по распоряжению Марь Иванны, отправили в Дубки. Там техника уже повыходила из строя. Бригада растерянно молчала. Все чувствовали себя глупо, как обманутые дети. Первым сорвался Виктор Черемшин.
-Ну что, начальник,- с яростной злобой в голосе обратился он к Левушкину,- дали нам в зубы? Но какова! Марь Ивана… Увела, прямо на глазах у всех. И ничего, ей все сойдет. А Лев Григорьевич-то еще похвалит, скажет – молодец, что дыру в Дубках заткнула. Да если бы не Матушкин, ни за что не посмела бы это сделать! Да они сговорились, неужели ты не понял до сих пор? До фени им твой подряд, только и знают. Что дыры латают. Там какая-то пьянь технику бьет, а мы здесь за них карячься. Для дяди мы, оказывается, вкалывали, по болтику собирали эти «Колоса»! Ну ладно, Марь Иванна. Мы еще поговорим!
Левушкин молчал. Он был настолько потрясен, что не находил слов. Да и что он мог объяснить всем им, когда каждый и так понимал : их надули. А Левушкина так просто унизили, как мальчишку. Сергей настолько ушел в себя, что из оцепенения его вывел крик братьев Федоровых. Александр и Борис наперебой сыпали угрозами в адрес Марь Иванны и орали так, что слышно было на все пустынные Озерки. Они порывались сейчас же ехать в контору.
-Работать надо,- сказал Сергей и пошел к своему комбайну.
День прошел, как обычно. Таскали по грязи комбайны, пытались молотить напрямую. Целый день у школы, а если шел дождь, то в самом здании, их дожидался дед Федотов. Но в этот вечер говорить с ним долго никто не хотел, и дед, повздыхав, отправился на покой. А наутро Виктор сказал Левушкину:
-Все равно работа не клеится, идет в час по чайной ложке. Смотаюсь-ка я домой.
За Черемшиным отпросились и братья Федоровы. Сергей остался на ячменном поле вдвоем с Андреем Чибисовым. Кисин со своими помощниками поехал косить горох.


14


Приехав на центральную усадьбу, Виктор домой не пошел, а направился разыскивать Марь Иванну. Нашел ее дома. Виктор постучал и сразу открыл дверь. Бригадирша стояла около старинного буфета и расставляла в нем чашки. Она обернулась и спокойно сказала:
-Гость нежданный. Ну проходи, только чай я уже отпила.
-Ничего, обойдусь,- ответил Виктор и, тоже стараясь казаться спокойным, сказал:
-Сколько в прошлом году у нас люцерны погибло? Двести гектаров. Можешь не вспоминать. Ну так вот, если ты мне не обеспечишь тысячу на сегодняшней жатве, я в райком партии напишу, кто траву загубил и фермы без сена оставил.
-А при чем тут я, бешенный?- закричала Марь Ивана,- у нас агроном, между прочим, есть, ты к нему пойди, с него спроси, ему и грози. А я пуганая!
-Значит, ни при чем?- Виктор зло прищурился.. Только отец рассказывал, как давненько у тебя на этом участке трава сгинула. Агроном тогда другой был, этому-то невдомек, что землица негодная. А ты знала и разрешила сеять. Для отчета. А если убыток подсчитать – люцерну-то по двадцать рубликов за килограмм покупали на юге… Может, подсчитаем вместе, на сколько ты совхоз тогда накрыла?
-Подсчитал один такой,- Марь Иванна швырнула полотенце на стол.- Вам всем не угодишь. Думаешь, я одна все решаю? Ничего я не решаю. Надо мной начальство, вот оно и приказывает… За Соленым оврагом озимая рожь центнеров по сорок дала. С нашими силами ни за что не убрать, так и так вашей бригаде пришлось бы косить. Так что зря с ума-то сходишь,- неожиданно закончила она.
Виктор молча повернулся и вышел.
Солнце пригревало все сильнее. Черемшин направился в мастерскую. Прошел в отцовскую каморку. Василий Иванович поднялся навстречу сыну. Хотел поздороваться и осекся, увидев злое лицо. Спросил:
-Ты что это?
-Я-то ничего, а вот ты куда смотрел? За запчастями я. Раз комбайны проворонил, давай, компенсируй. Мне по твоей милости простаивать, что ли, на уборке?
-Кончай, Витька, дурака валять,- рассердился Василий Иванович.- Какие тебе запчасти? Тебе что здесь, лавочка? Я за каждый болт…- он не успел договорить, как Виктор открыл стол, взял ключи и пошел к кладовой.
-Много вы здесь отвечаете,- процедил он сквозь зубы.
-Верни ключи,- крикнул отец,- ты что, с ума сошел!
Он побежал вслед за сыном, но тот уже открывал замок. Василий Иванович вцепился ему в рукав, пытаясь оттолкнуть от двери, но Виктор сам толкнул его локтем так, что отец едва не упал.
-Я милицию сейчас…- сказал Василий Иванович,- пусть тебя заберут, будешь знать, как на отца руку поднимать!
Виктор обернулся – отец поднимал трубку телефона. Он отошел от двери, бросил ключи на стол, злобно сказал:
-Да на, бери, испугался за свои железки. Пожалел добра. А меня не пожалел, вон с руками-то что – отбил, пока здесь чинил твое старье, а ты…
Из мастерской Виктор направился домой.


15


Солнце припекало все сильнее. Левушкин работал на пару с Чибисовым. Дело у них ладилось, комбайны все легче шли по полю. Вдруг зубья жатки заскрежетали, в ней громыхнуло. Сергей остановил комбайн, вылез из кабины, соскочил на землю. В жатке лежал большущий камень. Сергей нагнулся пониже , заметил что-то металлическое. Поднял, поковырял землю. Это была крышка от старого самовара. Подержал ее в руках, потом бросил и сел рядом. Вдали маячил красный «Колос» Чибисова. Их разделяло колышущееся море колосьев. «По двадцать-то точно возьмем,- подумал Левушкин,- а, может, и больше. Земля здесь хорошая, только на отшибе, вот и дурили начальство ребята- половину, а то и больше зерна в поле оставляли».
Он забыл в этот момент о неприятностях, думал о том, что в следующем году будут сеять по чистой ровной пашне – не так, как нынче. И камней ловить в жатки не придется. Пчела лениво жужжала у него над ухом. «Откуда они здесь, на безлюдье,- удивился Сергей,- дикие, что ли…» Вскочил и быстро полез в кабину. Сделав еще круг, остановил комбайн – буккер был полон зерна. Левушкин даже растерялся – так быстро! И тут же обрадовался. Ну теперь пойдет работа! Жаль только, ребят нет, отвозить зерно некому. Он взглянул на часы, время близилось к полудню. Скоро должен приехать Черемшин, да и Федоровы не станут задерживаться. Больше он их не отпустит, хватит суетиться, в самом деле, работать надо.
«А что, если не ждать помощи и самому разгрузить бункер? Дело-то пустяковое»,- подумал Сергей и пошел на стан. Пригнал оттуда трактор, поставил его прицепом под рукав бункера. Потом залез в кабину комбайна, включил выгрузной шнек. Зерно медленно потекло в тракторный полок. Оно было сырое и с трудом выходило наверх. Сергей с нетерпением наблюдал за этим медленным потоком и стал рукой подгребать с краев. Его оставалось все меньше, и ему пришлось нагнуться, чтобы подгрести еще и снизу…
Вдруг все тело пронзила острая боль. Сергей даже не понял, откуда она исходит, а когда вытащил руку из зерна, то увидел, как из нее струится кровь. Левушкин поднес ладонь к глазам, хотел посмотреть, что случилось. На руке не было пальцев. Он не закричал, не потерял сознание. Прижав ладонь к брючине, соскочил вниз. Потом быстро полез опять в кабину. Достал аптечку, зажал в коленях несессер, расстегнул его и вытащил бинт, йод. Вылил на правую ладонь содержимое всего пузырька и стал заматывать бинтом. Но кровь быстро просачивалась через него и стекала по поднятой руке к локтю, в подмышку. Тогда он снял с брюк ремень и стал затягивать руку выше локтя. Кровотечение уменьшилось. Сергей слез вниз, сел на землю. Перед глазами у него плыли в навалившемся тумане поле, трактор, небо. Подняв голову, увидел, как покачивается брезент на выгрузном шнеке, из которого уже не шло зерно.
Он понял, что сидеть ему нельзя, нужно быстрее в больницу. Встал, пошел туда, где маячил комбайн Андрея Чибисова. Шел, прижимая обмотанную руку к груди. Наконец, дошел до участка, на котором работал Андрей. Тот сделал круг и уходил на другой край. Сергей махнул ему, закричал. Но Чибисов или не видел его, или решил дойти круг. Левушкин стоял в растерянности. Бежать за комбайном не было сил, а ждать – долго. Он присел в тень под куст и все-таки дождался Андрея. Сергей не сердился на него, потому что и сам не остановился бы нипочем, если кто-то ему вот так махал. Комбайн –не велосипед, его так просто останавливать, себе дороже. Андрей подогнал машину к самому краю, соскочил вниз и подбежал к бригадиру.
-А я смотрю, кто-то машет, ну, думаю, подождет… Что это с тобой?- он испуганно смотрел на окровавленную, замотанную бинтом, руку Левушкина.- Отшиб, что ли?
-Отшиб, Андрюха, насовсем,- хрипло сказал Левушкин.-Инвалид я теперь. Все пальцы счесало, как и не было. Отвези в больницу, а то здесь помру…
Андрей побежал к комбайну, заглушил двигатель. Потом бегом кинулся к машине – он, как и Сергей, сам разгружал зерно из бункера в кузов грузовика, не дождавшись братьев Федоровых и Черемшина. На этом грузовике, до краев заполненном зерном, Чибисов и отвез Левушкина в районную больницу.


1986 год.