Алло, Путин! Моси-моси, Коидзуми!

Встреча премьер-министра Японии Дз.Коидзуми с президентом России В.В.Путиным намечена на январь 2003 года, и к этому визиту стороны готовят “план действий”, призванный придать новый импульс российско-японским отношениям. При этом японская сторона активно настаивает на включении в состав “плана действий” вопроса о мирном договоре, без решения которого, как логически следует из такого предложения японской стороны, продвижение “плана” оказывается под сомнением. Похоже, однако, что оптимизма эта встреча в верхах не вызывает даже у тех, кто ее готовит. И на то есть единственная причина: нерешенность территориального вопроса между двумя странами, однозначно негативно влияющего на весь комплекс российско-японских отношений, и отсутствие общего понимания того, как его решать.

Со стороны Японии в сторону России слышится один единственный призыв: “Верните северные территории!” При этом японских переговорщиков, похоже, мало интересует, что глагол “возвращать” плохо применим к данной ситуации; что географический термин “северные территории” в мировой практике не используется; что “холодная война” осталась позади – на дворе XXI век; что требовать от России то, что раньше Япония требовала от СССР, исторически не вполне корректно; что современная Российская Федерация это не Советский Союз, а новое демократическое государство, имеющее свои национальные интересы, которые она, помня о горьком опыте краха императорской России и СССР, не может игнорировать из-за угрозы собственного распада.

В России синтезируется масса гипотетических вариантов сотрудничества с Японией, призванных “решать” территориальную проблему не меняя фактической границы, т.е. не решая собственно территориальную проблему. Много говорится о широкоформатном сотрудничестве, которое создаст более благоприятную атмосферу для решения уже следующими поколениями сегодняшних межгосударственных проблем. Как будто будущие поколения обрадуются тому, что получат от своих предков еще одну политическую головоломку.

У России есть негативный пример “торговли суверенитетом” – Аляска. У России есть пример другой “территориальной проблемы” – Крым. Плюс – неурегулированность в международно-правовом отношении границ со многими соседними государствами, прежде входившими в состав СССР. В настоящее время ни президент, ни парламент, ни партии, ни основная масса населения не поддержат предложений, в которых присутствует хоть какой-либо намек на ослабление позиции России в отношении своего суверенитета. Можно с уверенностью констатировать, что в условиях выборов в Государственную Думу в 2003 году и президентских выборов в 2004 году само обсуждение с Японией территориального вопроса обречено на застой, а любой ажиотаж по этому поводу ничего кроме еще большего разлада в отношениях принести не может. Понимают ли это в Японии? Наверно, все-таки понимают. Но для Японии собственные интересы куда важнее интересов другой стороны: Япония вторая по экономической мощи держава мира, а где находится Россия?

Однако, с точки зрения стратегии, необходимость решения территориальной проблемы путем заключения мирного договора между странами, несомненно, существует. Это обусловлено действующими международно-правовыми нормами и внутренними законами Российской Федерации. Понимая тактической задачу подготовки общественности двух стран к некоему стратегическому решению, возникает необходимость уже сегодня определяться со взаимоприемлемым вариантом решения территориальной проблемы. По поводу этого варианта должны задумываться те, кто заинтересован не в стагнации российско-японских отношений, а в их развитии: невозможно развивать отношения стратегического партнерства не имея четких целевых установок.

Если встать на сугубо прагматичную позицию, то можно утверждать следующее.

1. Япония никогда не согласится на статус-кво в территориальном вопросе. И это хорошо известно в России.

2. Россия никогда не согласится передать Японии все южные Курильские острова, на чем настаивает Япония. И это Япония либо не понимает, либо не хочет понять. Не было такого согласия ни в эпоху СССР, ни в годы развала СССР, ни в период “демократических перемен”, совершенно немыслимо такое согласие и сегодня.

3. Однако, к России перешло согласие СССР на продолжение переговоров о заключении мирного договора и обязательство на передачу Японии Малой Курильской гряды после подписания мирного договора (п.9 Совместной советско-японской декларации 1956 года). В последующих, начиная с 1991 года, двусторонних документах также зафиксирована решимость сторон прилагать усилия для заключения мирного договора.

Исходя из вышеприведенных тезисов оказываются реальными лишь два пути политического развития двусторонних отношений.

Первый путь – Япония продолжает настаивать на “возвращении” ей всех южных Курильских островов, называя их “северными территориями” и выпуская карты с изображением “северных территорий” в составе Японии, а Россия, имея за собой все аргументы против такого рода претензий, будет и впредь сохранять в территориальном вопросе статус-кво, по возможности поддерживая переговорный процесс. В этом случае никаких “прорывов” в отношениях ожидать не приходится, и мы имеем тупиковую ситуацию, целиком подвластную внутри- и внешнеполитической конъюнктуре. Япония будет продолжать втайне надеяться на некие “форс-мажорные” обстоятельства, которые могли бы принудить Россию отказаться от суверенитета на все южные Курильские острова в пользу Японии, а в России будет периодически вставать вопрос о пересмотре или “переосмыслении” Декларации 1956 года, с целью избавления в течении лет от всяких обязательств по ней перед Японией.

В итоге, сохранится почва для выступлений «патриотов» на той и другой стороне, для использования политическими кругами межгосударственной проблемы в качестве инструмента выяснения отношений между собой и как средства “пиара” в предвыборные периоды, а значит, и впредь будут существовать условия для создания атмосферы недоверия и подозрительности. Эта безрадостная атмосфера в российско-японских отношениях выгодна США, поскольку целесообразность самого присутствия американских баз на территории Японии, обусловленная потенциальными угрозами со стороны соседей во время “холодной войны”, может быть поставлена под сомнение. Выгоден такой расклад и международным криминальным группировкам, занимающимся браконьерством и контрабандой в данном регионе, поскольку «в мутной воде» значительно проще вылавливать свою «золотую рыбку».

Второй путь – Япония меняет свою позицию и соглашается на заключение мирного договора с Россией на условиях Декларации 1956 года. В этом случае Россия вполне может пойти на подписание такого мирного договора. Основная цель данного шага – окончательно и бесповоротно закрыть территориальную тему между странами. И эта цель, несомненно, соответствует национальным интересам России. Цена же вопроса была определена не нынешней властью, а еще руководством СССР в 50-х годах. При должной работе по разъяснению российской общественности целесообразности такого шага, вполне можно рассчитывать на согласие большей части населения России с данным решением территориальной проблемы.

У каждого варианта развития событий есть свои плюсы и минусы, однако все будет зависеть, прежде всего, от заинтересованности Японии в России. Не будет заинтересованности – Япония будет еще 50, 100 лет продолжать предъявлять претензии на “северные территории” с известным результатом. Появится заинтересованность – встанет на почву прагматического решения территориальной проблемы на основе Декларации 1956 года. Можно предположить, что именно рост недовольства бизнес-элиты Японии, которой официальные политические препоны только мешают развивать торгово-экономические отношения с Россией в условиях спада финансово-экономической деятельности в Японии, окажется движущей силой для изменения внешнеполитических установок Токио на “возврат северных территорий”, хотя сегодня рассчитывать на этот фактор еще рано.
Но в будущем, вероятно, Япония придет к пониманию необходимости урегулирования территориальной проблемы на взаимовыгодных условиях, точнее, на условиях минимальных потерь каждой стороной, и «идя навстречу пожеланиям России и учитывая интересы российского народа» согласится рассматривать вариант заключения мирного договора (или аналогичного по статусу документа) на основе Декларации 1956 года.

Нельзя игнорировать и заинтересованность России в Японии. Если Япония не очень нужна России, то первый вариант развития событий кажется наиболее приемлемым для российской власти. На сегодняшний день, похоже, сложилась именно такая ситуация. Если же у России под влиянием внешнеполитических или экономических факторов возрастет интерес к Японии, то российская сторона могла бы более активно вести переговоры с Японией, аргументированно убеждая японскую сторону в невозможности удовлетворения территориальных претензий на все южные Курильские острова, но предлагая взамен компромисс – заключение мирного договора на условиях Декларации 1956 года. К сожалению, у Москвы не видно политической воли решать территориальную проблему, хотя власть и демонстрирует желание вести переговоры «по широкому кругу вопросов».

Кроме того, у России практически отсутствует возможность влияния на общественное мнение в Японии, что во многом изолирует японское общество от возможности знакомства с реальной ситуацией в России. Российские общественные организации, работающие с Японией и не редко пользующиеся финансовыми возможностями своих японских партнеров, как от чумы шарахаются от обсуждения каких-либо политических проблем; Российский Комитет XXI века, созданный в 1998 году для ведения политического диалога с Японией, уже второй год подряд не может провести российско-японский форум по вопросам сотрудничества между странами; в самой Японии при посольстве России нет даже подобия информационного отдела посольства Японии в России; в Японии нет ничего похожего на “Дом дружбы с Россией”, нет курируемых Россией печатных и иных источников информации для японцев, мест общения россиян с японцами; у России нет ни государственной программы поддержки распространения российской культуры за границей, включающей изучение иностранцами русского языка, ни финансовых учреждений, аналогичных Японскому фонду, для ведения такого рода работы. В итоге, общественное мнение в Японии целиком контролируется токийскими политическими идеологами, а требование “возврата северных территорий”, в отсутствии открытого обмена мнениями внутри страны, декларируется как консолидированное требование японского народа к народу России.

Надо признать, что сегодняшние “прохладные” отношение между Россией и Японией никак не способствуют изменению стереотипов времен “холодной войны”. Премьер-министру Японии Дз.Коидзуми, как думается, в принципе не придет в голову отказаться от внешнеполитической установки правящей коалиции на “возврат северных территорий”, подрывая тем самым свои личные и корпоративные позиции как среди политических оппонентов, так и среди патриотически настроенной части японского общества. Поэтому, взвешивая на весах плюсы и минусы различных гипотетических вариантов возможного развития событий, президенту России В.В.Путину ничего не остается, как признать существующее положение дел, – ведение переговоров ради ведения переговоров, – вполне терпимым. А значит, что исход встречи на высшем уровне предопределен.

Пока Россия и Япония обоюдоостро не почувствуют необходимости реального, а не кабинетного формирования отношений взаимовыгодного сотрудничества на мировой арене, рассчитывать на решение территориальной проблемы не приходится.

Те, кто в России ратует за широкоформатное сотрудничество с Японией без решения территориального спора, в тактическом плане правы: сегодня территориальный вопрос между Россией и Японией объективно нерешаем, а какое-никакое сотрудничество существует и его, несомненно, надо развивать. Однако, если эти отношения взаимного партнерства и вправду будут углубляться и укрепляться, то откроется реальная перспектива встать на путь компромисса, т.е. на путь решения территориальной проблемы на началах Декларации 1956 года. И эта цель – свет в конце туннеля, к которому нужно стремиться.


Опубликовано: Информационно-аналитический бюллетень Депутатской группы Государственной Думы III созыва по связям с парламентом Японии, №27, ноября 2002 г.