Не выход

 Она избегала конфликты, не любила спорить. А может просто боялась, что может оказаться не права. Это я вам по секрету, как мне помнится, она не хотела признаваться в этом даже себе.

 Не права перед кем? Перед родителями, знакомыми, подругой..., может, перед ним?…

 Нет. Перед собой.

 Свою гордость и всякую прочую … она бережно хранила в сафьяновом платочке в старинном сундучке под серебряном замочком. Ладно это я так, типа сказать хотела красиво. Но при возникшем конфликте ей казалось, что её самолюбие и гордость брезгливо смяты и брошены в районе «дно мусорного ведра». Поэтому, дойдя до кульминационной точки «квадратный корень из “ню”», почувствовав, что исход неприятного разговора совершает крутое пике в область «ты идиотка», она из последних сил пыталась сделать мёртвую петлю в костлявых руках дядьки конфликта, старавшегося потопить её сердце в пучине вражды и ненависти. Иногда ей это даже удавалось. Как?.. Хм… Да она просто сбегала.

 Обычно она это делала через дверь. Он, как всегда, шёл (иногда даже приходилось бежать) за ней, не зная, что делать, но желая знать, что происходит. Через двадцать девять минут с четвертью (ничего, что так точно?) ей приходилось глупо улыбаться, многозначительно молчать, временами вставляя типа: “это легко неправильно понять…” или “как-то я не знаю, но так почему-то получилось, не знаю, но как-то само по себе и …”. Короче, она всё-таки оказывалась в выше названной области. А ещё от него она узнала, что вот так убегать от проблем, хлопая дверью, очень глупо и, тем более, не выход. А пока она хоронила печаль у него на плече, серые клетки мучались над созданием антивируса “ВЫХОД”, а душа грустила о небесах (а, возможно, всего лишь о неземной любви и понимании).

 Однажды всё это повторилось: его непонимание, грубая череда бессмысленных слов, её словесный воск, половодье чувств, подавленные слёзы и молчание в ответ… Он ещё что-то много говорил, но она его уже не слушала. Ей хотелось бежать, но ведь он сказал, что это глупо и нельзя. Она подошла к открытому окну ( никто не собирался её останавливать), забралась на подоконник, окунув ноги в вечернюю прохладу, и посмотрела вниз – там была осень - её любимая пора: пора грусти, несбывшихся надежд и разочарования. Захотелось просто утонуть в неизвестность. Она оглянулась – он всё ещё что-то говорил, но она слышала лишь призывный шепот листьев, такой теплый и ласковый, как приглушенный звук его голоса в минуты особой нежности. Это маленький спёртый мир чужой квартиры, а там целая вселенная. Здесь ОН, а там ЕГО нет, но всё о нём напоминает: стеклянный дым осенних костров копировал его затуманенные глаза, когда его губы разносили тепло и трепет её тела; дождь трепетно целовал опавшие листья, подражая прикосновениям его влажных губ; из чёрной лужи на неё смотрел продрогший фонарь, такой же печальный, как ОН. Тут ей почему-то стало его жалко, может он меня … Не знаю… Но он мне дорог, ОЧЕНЬ, честно… Вдруг в воздухе что-то изменилось, её грусть медленно поднималась в небеса. Она улыбнулась осени, подошла к нему, такому жалкому и растерянному, поцеловала его дрожащие губы, оглянулась осени: “Спасибо тебе”. И, увидев удивлённое выражение его лица, сказала: “Теперь всё будет хорошо. Обещаю”.