Мастер и Маргарита

Мастер и Маргарита

 Доцент Туляков, вернувшийся из командировки в Москву взахлеб рассказывал о спектакле на Таганке «Мастер и Маргарита», который ему довелось посетить. Артисты играют бесподобно. Постановка Любимова замечательна. Булгаков наполнен новым звучанием. Все отточено, вымерено, завязано. Декорации несут глубокий символический смысл. Музыка Прокофьева не требует эпитетов. Понтий Пилат, Иешуа, Воланд, Маргарита, Мастер все они неповторимы и представляют дружный, слаженный ансамбль.
 - А в одной из сцен, - тут Туляков начинал говорить вполголоса, - Маргарита совершенно голая сидит спиной к залу на плахе. Такое впечатляет.
 Это было завершающим аккордом рассказа доцента Тулякова, но после его слов: - Долго спектакль не продержится, его скорее всего закроют, - мы решили обязательно, как только будет возможность, посмотреть постановку «Мастер и Маргарита».
 - Да, но билеты достать на этот спектакль практически невозможно, -«обрадовал» в заключение нас Туляков, - Ажиотаж в Москве на него неописуемый.
 Мне вскоре предстояла месячная стажировка в МЭИ и я был уверен, что попаду на Таганку обязательно. Шел сентябрь 1978 года.
 В Москве первые полторы недели я был занят, но когда увидел на афише, что «Мастер и Маргарита» идет в конце декады, то решил в указанное число подъехать к театру. Присмотреться. Попытаться приобрести билет. Не больше. Москвичи-театралы уверяли, что предприятие мое безнадежное.
 Хотя, как знать. Несколько лет тому назад мне удалось «стрельнуть» билеты и посмотреть на Таганке «Пугачева» с Высоцким в роли Хлопуши и «Послушайте». Сейчас билетов конечно же не было. Ни в кассе, ни на руках. В тот вечер я никуда не попал, но получил ценную информацию. Говорили, что по распоряжению Любимова полсотни билетов пускают в открытую продажу за неделю до спектакля, чтобы могли попасть на представление простые смертные. Куда девались остальные билеты было неведомо. Но забрезжила надежда.
 За неделю перед очередным спектаклем в 8 часов утра я появился около театра на Таганке. Продажа билетов начиналась с 11 часов. Я понимал, что буду не первым в очереди в этот ранний час, буду, по крайней мере, третьим-пятым. Я ошибся, человек двадцать уже стояло у входа в театр. Стояли они, оказывается, с вечера, составили списки, часть отлучилась, но к открытию придет. Судя по списку, куда меня любезно записали, я был где-то шестидесятым, если не все придут, то может быть билетик и достанется.
 Решил рискнуть и постоять в очереди: не достанется, так не достанется. Понемногу очередь за моей спиной начала расти и это вселяло надежду на результативный исход стояния. Скоро я находился в середине очереди: впереди и сзади было примерно поровну людей. Ближе к 11 часам зажегся свет в вестибюле, очередь зашевелилась и начала выстраиваться по списку. Откуда то появилась четверка парней, заявляя, что они здесь стояли, но были в первом списке, а это –второй, сделанный позже. Первая десятка, куда пытались встроиться парни, активно препятствовала этому. Началось толкание.
 - Это мафиози, - сказал находившийся возле меня мужчина, - Стоит им встрять, как все билеты окажутся у них в руках, перекупщики наглые.
 Наблюдая за событиями, я заметил, что парней было больше, чем четверо, были еще из той же компании, стоявшие вроде бы в стороне и создававшие криками и репликами фон и поддержку, был координатор, дирижирующий со стороны их действиями, был разведчик, прибежавший невесть откуда и возвестивший о подходе милиции. Появилось пять милиционеров, возглавлял их молодой лейтенант.
 - Милицию здесь заботит не наведение порядка, а получение билетов, по два билета каждому, - комментировал происходящее тот же мужчина.
 - Вот эти не стояли здесь, перекупщики проклятые, уберите их! – вопило несколько человек, обращаясь к подошедшим милиционерам.
 - Выйди, я тебя знаю, ты всегда здесь толчешься, - закричал лейтенант одному из четверки и стал его вытягивать из очереди. Тот сопротивлялся. Координатор давал короткие команды пришельцам. Лейтенант командовал своими, но те действовали вяло. Только присутствовали.
 В этот момент открыли двери вестибюля и очередь двинулась вперед, милиционеры стали выталкивать пришельцев, те сопротивлялись, очередь кричала, вопили женщины, в ходе возникшей сутолоки лейтенанту оторвали пагон. Это его окончательно взбесило: - Прекратить! – заревел он, – Прекратить! Я закрываю сегодня продажу билетов!
 Появившийся администратор дал указание закрыть кассу. Пришельцы тотчас успокоились и исчезли. Очередь стояла, осмысливая случившееся и устало протестуя против такого финала, ведь люди провели здесь всю ночь. Администратор освободил вестибюль от жаждущих получить билетик. Я уехал стажироваться в МЭИ, радуясь, что не потратил ночь на стояние в очереди. Всюду можно найти хоть какое-нибудь утешение.
 Через неделю, когда шел «Мастер и Маргарита» я к 7 –ми часам вечера подъехал на метро к театру. Вход был огорожен турникетами и за ними стояла привычная толпа. Люди чего-то ждали. В вестибюль к кассе сочился ручеек лиц, имеющих особые права. Очередь не препятствовала их проходу. Подойдя к кассе они ненадолго задерживались около нее и затем с постными лицами двигались к выходу. Очевидно результат был нулевой. Очередь покорно ждала чуда. Чуда не предвиделось. Я ненавязчиво просочился в вестибюль с избранными лицами, но к кассе не спешил, а остановился рядом и начал наблюдать за происходящим.
 Все подходящие лица с особыми правами просили, убеждали, требовали у администратора билетик. Всем им администратор вежливо, но твердо отказывал.
 Вот подошли артисты вильнюсского театра, уверенные в том, что билеты у них в кармане. Показывают свои удостоверения – никакого действия. Им вежливо отказывают. Следуют просьбы, уговоры и, наконец, угрозы: - Ничего, вам тоже понадобятся билеты в нашем театре в Вильнюсе!
 Воспроизводится весь спектр воздействий, на которые способны артисты. Затем шли спортсмены, лауреаты, студенты театральных вузов.
 - Билетов нет, ничем не могу помочь, очень сочувствую, - слышно из окошка, - а вашей организации мы уже выделили билеты, получайте у себя.
 Постепенно ручеек отказников редеет, уже прозвенел второй звонок, сейчас начнется спектакль, я стою у окошка и не решаюсь обратиться. Около окна уже никого нет – и тут звенит третий звонок. Я приникаю к окошку и говорю администратору не просящим, не требовательным, а индифферентным голосом: -Существует справедливость на свете? Я, командированный из Одессы – показываю удостоверение - стоял неделю назад в очереди, вы же помните, милиция тогда запретила продажу билетов? Чем вы можете помочь мне?
 Я слышу глубокий вздох, на меня смотрят усталые глаза. Звенит пауза.
 - Один билет? – неожиданно спрашивает администратор.
 - Да, конечно, - сердце сжалось внутри, неужели выдаст билет? Готовлю деньги на всякий случай. Если сейчас закроют вход, то даже с билетом придется стоять все первое действие под дверью.
 - Нет, - улыбается администратор, - Деньги вы заплатите кассиру, а я вам даю разрешение на приобретение билета.
 И я получаю красивый билет с указанием места, ряда, но это не билет, а лишь разрешение. Билет я получаю в обмен на это разрешение у кассира в окошечке напротив. Бегу в фойе, там уже притушен свет, билетер меня ведет в зал на мое место в прекрасном 10 ряду, сажусь и тут же начинается действие. Как будто артисты только и ждали, когда я займу свое место. Место великолепное, все происходит, как в сказке.
 Дальше действительно была сказка.
 Поэт Иван Бездомный, осторожный Михаил Берлиоз, вещающий из золоченной рамы игемон Понтий Пилат (Шаповалов), высокий и тощий Иешуа (Трофимов), специалист по черной магии, гипнотический Воланд (Смехов), беззащитная и откровенная Маргарита (Шацкая) и многие другие.
 Надолго отпечатывались в памяти сцены из спектакля: начиная от резко тормозящего трамвая и катящейся отрезанной головы Берлиоза (сцены, отдающей дань натурализму) и до символических полетов Воланда на маятнике сквозь времена. Слова Воланда: - Рукописи не горят! - отдавались холодком на спине. И это ощущение продолжалось, пока Воланд брал листки рукописи, быстро взглянув, прочитывал их, и под звуки Прокофьевского марша отпускал, давая им возможность плавно опускаться к ногам.
 Спектакль будил массу ассоциаций и в этой и в других сценах, на балу у сатаны, где королева бала сидела обнаженная на плахе между двух вогнанных в нее топоров. В том числе и поэтому тоже ожидалось закрытие спектакля властями. Не закрыли. К удивлению самого Любимова.
 Запомнился рефрен Маргариты, Азазелло и Коровьева: - Мы в восхищении!
 После представления Маргарите королей, самоубийц и палачей в том числе Калигулы, Мессалины, Малюты Скуратова следовал призыв Воланда к публике: - И так далее! И так далее! Продолжайте!... Фантазируйте!
 В финале спектакля артисты кланялись в глубоком поклоне, а распрямляясь, каждый поднимал по портрету Булгакова – ребенка, подростка, молодого человека,
известного писателя. Ярко вспыхивал факел и его трепетный свет играл на фотографиях, оживляя изображения. В эти секунды перед зрителем проносилась вся жизнь писателя – драматическая, грустная, тревожная. Сила эмоционального воздействия была столь сильна, что у меня по щекам текли слезы.
 Позже мы - одесситы нашли в театре меценатов, и те за чисто символическую плату 3 рубля обеспечивали нам посещение спектаклей. Не всегда предоставлялось место, порой надо было стоять на балконе, но главное - ты был в театре и видел постановку. Я ознакомился почти со всем репертуаром Таганки, еще два раза смотрел «Мастера и Маргариту», проводя всякий раз в театр на спектакль по знакомому москвичу, ошеломленно воспринимающему эти посещения. Но спектакли больше не производили такого глубочайшего впечатления, как в тот первый раз.
 
 05.07.03