Логика

Логика

 Первой школой в Одессе, где я начал заниматься после переезда сюда нашей семьи, была школа N14 на Колонтаевской улице. Я с интересом пошел в эту, уже четвертую на моем веку школу, в старом, но опрятном, чисто вымытом здании.
 Учительница третьего класса Ольга Григорьевна вела у нас все уроки, кроме физкультуры. Я начал заниматься в школе со второго полугодия, для меня все было ново: ученики, новые учебники и совершенно незнакомые мне предметы – украинский язык и литература.
 Дети военных, непрерывно переезжающие с родителями по всей стране, могли отказаться от изучения украинского языка, что и было мне предложено. Но болтаться один-два урока вне класса мне было скучно. Я решил освоить украинский, он чем-то напоминал тот, которым пользовались на Кубани в станицах.
 Мама одобрила мое решение, правда, сказала, что будет трудно догонять класс: в нем учили украинский уже полтора года.
 На уроках украинского мне было не легко. Почти все, что говорили, я понимал, но когда надо было отвечать, я все время скатывался на русский язык. Долго пришлось привыкать к написанию одной буквы там, где по-русски пишется две, к выбору букв «и с крапкой», «и с двома крапками», или просто «и», что означало «ы».
 Поэтому, когда начинался урок русского языка, я чувствовал большое облегчение, здесь все было понятно, материал большей частью рассмотрен в прежней моей школе и я проявлял завидную для всех активность.
 Эта активность однажды меня очень подвела. Старенькая Ольга Григорьевна прочитала рассказ о разгроме манифестации 1905 года. О том, как царские войска устроили расстрел манифестантов, которые шли с мирными лозунгами и обращениями к батюшке-царю.
 Мы – третьеклассники должны были обсудить действия властей, дать им соответствующую оценку. Власти были никуда не годные, их требовалось своими словами обругать и заклеймить.
 И когда меня вызвала Ольга Григорьевна, я сказал, что, конечно, случившееся было ужасным, но, если бы сейчас возникла такая демонстрация, то нынешние власти безусловно ее разогнали бы тоже.
 Я тогда не подозревал, насколько близок был к истине. Просто мне казалось логичным, что отношение любых властей к такого рода выступлениям будет одинаковым. Тем самым царская власть была приравнена к советской, что тогда в 1949г. было просто невероятным!
 Ольга Григорьевна стала белой, как мел, и нервно заявила, что в наши дни такого произойти не может. Не может и все!
 Надо заметить, что класс не обратил особенного внимания на мои слова. Учительница постаралась поскорей уйти от опасной темы, но тут прозвенел спасительный звонок, обсуждение было завершено.
 После уроков Ольга Григорьевна велела мне задержаться и, когда мы остались в классе одни, тихо сказала мне, чтобы завтра в школу обязательно пришла мать. То, что вызов не был записан в дневник, свидетельствовало о серьезности случившегося.
 Придя домой, я удрученно рассказал маме о моем ответе на уроке и о вызове ее в школу.
 Мама долго молчала. Потом она сказала, что так отвечать на уроке не нужно. Ведь вопрос задан совсем по другому и никто не просил меня делать свои обобщения, может быть в чем-то верные, но в целом – не правильные. Представляю, как нелегко было маме донести до моего сознания, что есть темы, о которых на публике вообще нельзя распространяться.
 На другой день мама после уроков пришла к Ольге Григорьевне. Беседовали они с глазу на глаз в пустом классе. Учительница сказала, что она удивлена: в такой семье офицера такой неблагонадежный ребенок, что на меня нужно обратить особое внимание, не вести при мне дома разговоров о политике, так как я склонен делать политически неправильные выводы.
 На первый раз она не будет докладывать директору и выносить вопрос на педсовет, но если еще подобное, не дай Бог, повторится, замять дело уже будет нельзя. Все это может кончиться для меня исключением из школы. Достанется тогда, конечно, и родителям, и ей – учительнице за то, что они меня «просмотрели».
 Я не был напуган этими разговорами, я был искренне удивлен, что всего одна фраза, пусть и неправильная, в чем я тоже сомневался, может вызвать столько шума и даже исключение из школы.
 Дома я пообещал маме, что подобных случаев у меня больше не повторится и ей не придется за меня краснеть. Слово свое я сдержал.

Шапарев Н.К., – Одесские миниатюры, - Одесса: Принт – Сервис, 2002.