Путешествие из Томска в Москву - продолжение

(2 часть - продолжение)

КВАРТИРА, КОНТЕЙНЕР И СЕРДЦЕ.
 
Город Железнодорожный Московской области.

Ты снимаешь квартиру. И вдруг – внутри тебя барабанная дробь, дробь отчетливая, из палочек-кидалочек. В тебе мало-помалу зреет чувство, что тебя надули, уговорили, объегорили, выставили дураком, взяли большие деньги и поставили в жесткие рамки. Но ты это понимаешь не в момент подписания договора об аренде, а потом, после, когда ты въехал и провел в этой новой квартире первую ночь. Тогда палочки-кидалочки начинают в тебе стучать, по нервам. Выясняется, что воды на кухне нет никакой. Что в ванной есть только холодная. Что евроремонт, сделанный в квартире, только видимость. Такой ремонт называется «под евро». Что антенна не работает. Что обои на кухне бумажные. Что шпатлевка в коридоре осыпается. Что соседи наверху регулярно сверлят и долбят, соседи сбоку сверлят и долят, соседи снизу сверлят и долбят, делают ремонт. Ты это понимаешь только потом, после. Но уже поздно. Ты уже отдал деньги, ты заплатил риэлторам, хозяевам за два месяца вперед. На следующей тебе приходит контейнер из Сибири. И всё. Ты доверчивый дурак, купившийся на первое попавшееся предложение. Палочки-кидалочки бьют по нервам.

Но уже поздно. Всё – поезд ушел. Квартира снята!

УМЕРЕТЬ В ПАРИЖЕ.

Я ДОСТАЮ ИЗ ШИРОКИХ ШТАНИН
ШИШКУ РАЗМЕРОМ С КОНСЕРВНУЮ БАНКУ,
СМОТРИТЕ, ЗАВИДУЙТЕ, Я ГРАЖДАНИН,
А НЕ КАКАЯ-НИБУДЬ ТАМ ГРАЖДАНКА.

…ни фига необычного. Ничего примечательного не случилось, за исключением, может быть, того, что мне позвонила Оля – координатор драматургического конкурса «Действующие лица» и спросила: «Не изменились ли у меня паспортные данные? Прописка? И т.д.?» Я сказал: «Да изменились. Я приеду к вам завтра или потом» Она сказала: «Приезжайте» И добавила: «А вас в ЖЖ теперь совсем не будет?» Я сказал: «Почему? Будет – обязательно. Потом» Мне было приятно с ней беседовать, ей, видимо, было приятно со мной беседовать. «Мне Михаил Юрьевич Угаров сказал, что вы в Москву на совсем?» Я ответил: «Да» А сам подумал, что умирать я буду где-нибудь в Париже или в Болгарии, или на Кипре. Но лучше в Париже. Умирать лучше в Париже. Где-нибудь на помойке:) Не дай Бог! Сколько угодно можно рассуждать о Париже, но в данной ситуации важно одно – у меня сейчас нет прописки. Вернее как – у меня два паспорта (вернее три – один заграничный, второй когда-то давно утерянный с томской пропиской, третий новый – без прописки). Я ведь по выезду из Томска сжег все мосты, продал квартиру, выписался, нигде не прописался. Ехал в Москву – на что надеялся? Ну, предположим, деньги у меня есть, маленькие по московским меркам, конечно. Я могу хоть 5 квадратных метров :) да купить, или комнату в Подмосковье. Но друзья не советуют. Что такое, говорят, московская прописка? Что она дает? Не знаю. Я привык – всё по-советски – «дубликатом бесценного груза». И вот – нет прописки – не получить премию! Ведь Оля мне намекала тем самым, видимо, что мне там дадут какие-то деньги. А я бомж – по одному паспорту. Можно по другому получить, но получится ли? А вдруг в банках существует система, если они могут запросить через свою службу безопасности, а есть такой паспорт. Вот и не знаю, что делать. Ох уж эта советская система! Такая не убиваемая! Такая крепкая! Кто ты без бумажки? Без бумажки ты никто. Вошь бесправная.

Да еще. Электроплиту дома мне так и не наладили. Теперь уже пробки не выбивает, но конфорки греются 45 минут и до состояния слабого... Нельзя при такой температуре кипятить воду. Поэтому я сегодня опять созванивался с хозяевами. Хозяйка Марина мне: «Как? Только что были – не притронуться! Мастер приходил. Я деньги ему дала» «Значит, такой мастер» - говорю я. «Он электрик» «А нужен матер, а не электрик» Мало того, у меня еще и вода холодная перестала бежать на кухне. Горячей и так не было, а холодной не стало. Вода осталась только в ванной. Сегодня я вскипятил три чайника и помыл голову. На всякий случай. Вдруг завтра воды не будет даже в ванной. Помылся. Красота! «Хорошо!» - как после ежедневной ванной говорил мой друг Серега Харцызов, у которого я жил прошлую неделю.

Всё у меня хорошо, не смотря на несправную электроплиту, на отсутствие горячей воды. Всё у меня хорошо. Сегодня вот купил за 2 с половиной легкую куртку – на смену своей провинциальной кожанке, которая, кстати, в Томске мне обошлась в 15 тысяч. Но что в Томске хорошо, то в Москве жлобство. Также на Тверской купил прикольные полуботинки ECCO. И счастлив – прикиньте? Gore-Tex – это такая фишка, что нога в ботинке дышит, а кожа воду не пропускает. Так мне объяснили. За эту красоту и удовольствие для ног я отдал 5 250 рублей. И счастлив! Счастлив. Это, безусловно, мещанство, в чем меня всегда упрекает Серега Харцызов. Ну и пусть! Мне же приятно. Мне приятно совершать покупки. Жаль, завтра новые бутсы не получится надеть – завтра меня в Думе будет принимать мой депутат. Я надену финское пальто, «Онегинский» серый в полоску костюм, германскую рубашку, не менее хорошие галстук и черные туфли. Жаль, не купил только дорогого портфеля. Но 18 тысяч на фирменный саквояж я сегодня зажал. А покупать турецкий или китайский за пятерку – это ниже моего достоинства. Ну, как вам мое жлобство, снобство, уебство? Конечно, плохо. Меня не ломает. Я свою порцию говна в юношестве, до 27 годов съел, ходил в зиму в дырявых китайских ботинках, ел вчерашний вареный картофель на завтрак, картофельный суп на обед, и в лучшем случае, жаренный на сале картофель на ужин.

Скучно вот сейчас и одиноко в пустой квартире. Лежу на надувном матраце, сочиняю всякую херь, о девушках даже не думаю. Какая дура поедет ко мне в Подмосковье, в Железнодорожный. Угаров мне вчера, кстати, сказал, что именно в районе этой станции Анна Каренина совершила свое оригинальное для 19 века самоубийство. Бедная баба! Надо когда-нибудь перечитать «Анну Каренину». Ничего уже не помню. Помню только начало «Всё смешалось в доме Облонских». А может быть это начало другого романа Толстого? Не важно. Важно как гениально Толстой начинает свой роман. Можно читать одну строчку и ничего больше не читать, так уж это у него хорошо выходит. Ах, Лев Николаевич, Лев Николаевич, бородатый мой пиарщик! «Я вас любил, любовь еще быть может – точка»

SMS

12/10/2006

Серега (друг)
SMS Никите:
Меня показали по Первому – меня подозревают в убийстве Политковской:-)

Никита
:-) бля, почитай Братьев Карамазовых. Ты же Карамазов :-/

Серега
Возможно. Но я точно не Раскольников – я не убиваю старушек:-)

13/10/2006

В режиме SMS.
Никита
Райхельгауз гений!

Оля
Миша, я рада, что ты очарован им. Актеры понравились?

Никита
Ой, как! Некоторые попадания +10.

Оля
Кто? Мне очень интересно-важно твое мнение.

Никита
Я их не знаю по именам. :( Филозова знаю. Им восхищен.

Оля
Какой ты милый :) А Гришковец тебе нравится?

Никита
Как актер – да.

Оля
А драматург?

Никита
Нет.

Оля
Райзельгауз, как мне кажется, отлично поставил Гришковца. А кто тебя сегодня снимал?

Никита
Канал «Культура»

Оля
Слава?))

Никита
Жалкая 1/999 тени славы. Но МСК не сразу строилась:-)

Оля
Ты упрямый-получится. А работать начал?

Никита
Я упорный, но хороший:-) Где или над чем работать?

Оля
Быть хорошим значит быть одним из миллионов) кто-то же обещал тебя устроить

Никита
Молчат. Елина молчит:-/
Оль, а ты не знаешь, куда сценаристы требуются?

Оля
 Солнышко, я страшно далека от этого мира. Но я очень верю в Угарова. Он порядочный.

Никита
:-) дать тебе почитать сценарий «Порядочный вор, хороший убийца»?

Оля
Не язви. Он тебя ценит.

Никита
Не, я тебе предлагаю на прочтение «Порядочного вора». А Угаров я очень люблю. Он мой крестный отец в драматургии.

Оля
Шутишь?

Никита
Почему у меня сценарий-из сердца-год работал: Порядочный вор, хороший убийца.

Оля
Тогда пришли почитать.

Никита
В ПНД, когда сеть поставят. Или я буду в ВСК на спектакле… Ты будешь?

Оля
А что будет в воскр?

Никита
Твой, блин, любимый Гришковец.

Оля
Ооо тогда видела) встретимся в понед

Никита
Ооо! :-) лады. Обнимаю! Покойной ночи!

Оля
И тебе)

ВОЗМОЖНОСТЬ.

"Своими словами" в Школе современной пьесы Райхельгауза - это судорога ситуаций! Это выход за рамки! Это потрясение театральных устоев! Это грабеж среди бела дня – для современных драматургов! Это карнавал историй ни как меж собой, казалось бы, не связанных.

Всё верно! Настоящий спектакль должен быть больше, чем спектакль, должен быть больше, чем тупое прямолинейное прочтение пьесы, должен быть больше, чем «экспозиция, завязка, основное действие, кульминация, развязка». Настоящий спектакль - это действие. Действие, возможно, без автора пьесы. Действие, стирающее рамки, границы, "четвертые стены", условности, привязки...

Я очень рад, что у меня появилась возможность работать с Райхельгаузом, видеть его работы, общаться с ним, учиться у него…
Не скрою - многие доброжелатели пугают: "Ты у Райхельгауза? А не боишься?"
"Нет, не боюсь. Почему я должен бояться? Человек сделал на меня ставку, на неизвестного чувака из Сибири... Мне оказали доверие... Почему я должен бояться? И чего?"

Предательство для меня несвойственно. Я верный солдат... часовой... Носящий в своем ранце маршальский жезл! Как у Фон Триера в «Танцующей темноте» - «Клянись сердцем матери, что никому не скажешь…»…

У меня есть Крестные отцы в драматургии – Михаил Угаров, Лена Гремина, Григорий Заславский.

Должен же быть у меня Крестный отец в театре?!

ВАМПИР В КАРСНЫХ САПОГАХ.

Что сказать мне о жизни? Сегодня долбанулся носом. В электричке. В экспрессе. Переходил из вагона в вагон и не заметил стеклянной двери. Долбанулся. Искры из глаз посыпались. Думал нос сломал. Мальчишки следом за мной шли. Вот смеху-то было!

Москва приняла меня хорошо. Друзья не подвели. Друзья – это очень здорово. Серега Харцызов терпел меня в своем жилище целую неделю, пока я не снял квартиру в Подмосковье, в городе Железнодорожном. Димка Синицын часто звонит, спрашивает, как у меня дела. Тоже приятно. Тоже важно. Дела у меня хреново, но я говорю, что хорошо. Нельзя говорить, что дела хреново, нужно говорить – хорошо дела. Спасибо Димке, спасибо Сереге, спасибо Грише Заславскому, который сказал – обращайся, если че, спасибо Володе Забалуеву, который встретился со мной одним из первых, спасибо Володе Скворцову, извиняется, говорит, что следующая неделя свободна, встретимся, спасибо Мише Дурненкову, нужно с ним еще раз созвониться, спасибо Лене Строгалевой, обещала сегодня позвонить, огромное спасибо Михаилу Юрьевичу Угарову… Встречались вчера с ним, столько сил он в меня вселил. Не буду говорить пока…

Всё у меня хорошо. Только носом долбанулся в экспрессе.

В моем новом жилище за 600 баксов тоже не всё так гладко. Я уже купил туда холодильник, надувной резиновый матрац, но нет горячей воды и, когда я включаю печку, выбивает пробки. Я звонил сегодня хозяйке Марине. Она говорит, чтобы я вызвал электрика. Но я не хочу этого делать. Я плачу большие бабки, а моя квартира без горячей воды и еще вырубаются пробки. Квартира, чем хороша, она исключительно новая. Только летом дом построили, никто не жил. Но тем она и плоха. Да еще соседи сверху вчера до трех часов ночи слушали психоделическую музыку, или это ремонтники работали в ночную смену. Видимо, также не хватает родных вещей, контейнер из Томска придет только к 10 числу. Однозначно, не достает любимой женщины, которая заканчивает свои дела в Томске.

Сегодня слышу, опять завели шарманку. В общем, мне одиноко, голодно, потому что пробки вылетают, когда включаешь печь, и хочется плакать. Но я держусь. Не подаю вида. Когда звонит Димка Синицын, спрашивает – как я, просит, чтобы я не пропадал. У меня ком к горлу подходит. А вчера из Москвы возвращался поздним вечером. Улицы не освещены. Пьяные подростки ругаются. И вдруг я ощутил себя бесправным, никому не нужным человеком без прописки. Чужим.

Что сказать мне о жизни? Почему у меня такое настроение? Расскажу. Сегодня днем я встречался с некой Наташей. Во-первых, она пришла ко мне на встречу в черном платье и в красных сапогах с пышными ажурными висюльками на голяшках. Вся Москва на нее смотрела, понимая, что девочка приехала из Воронежа или Саратова. Она плакала мне в жилетку. Жизнь у нее, видите ли, не складывается. Мы с ней сели в китайском кафе, заказали ролы, и первой фразой она испортила мне весь день: «Я хочу покончить жизнь самоубийством!» Нет, дорогая, подумал я, если ты мне это говоришь вслух, ты не хочешь покончить жизнь самоубийством. Настоящие самоубийцы не говорят о самоубийстве. Они его совершают, как правило, всегда неожиданно для окружающих.

- Я хочу покончить жизнь самоубийством! – повторила она.
- Не надо так говорить, Наташ. У тебя не все так плохо, дочке 12 лет, элитная квартира в родном городе. Муж тебе деньгами помогает.

Она уехала от мужа, который старше на десять лет. Он отпустил ее. Она просто нашла себе нового мужчину. Но отношения с тем не заладились. Они с ним тоже разбежались. И теперь она хочет покончить жизнь самоубийством. У нее все плохо – с ее слов.

- Тебе энергию некуда девать – сказал я.
- Да. Ты чувствуешь меня.

Я боялся ее. Передо мной стоял энергетический вампир. Она достала плакаты, развернула и показала мне.

- Я хочу подарить тебе плакаты с моим изображением, наклеишь у себя дома.

Я отрицательно закачал головой, искал, что сказать. Она заказала плакаты со своим изображением – вот это самолюбие!

- А что? – спросила она.
- Нет, - сказал я, - не надо. Спасибо. Но я не могу принять такой подарок. Я не могу… чтобы твой образ висел у меня дома. Во-первых, не в моих правилах вещать плакаты на стены, во-вторых, с твоей стороны это будет вторжением в мою интимную жизнь. Прости, я не хочу этого. Прости!
- Нет, ничего.
- Прости. Ты не обиделась?
- Нет-нет.

Она выпила из меня три стакана крови, всю энергию. Я думал проводить ее до метро. Но она захотела гулять. И мы стали гулять. Вся Москва смотрела на нас и на ее красные сапоги. Некоторые улыбались. А иной раз мужики громко хохотали:
- Классные сапоги!
Она же просто отвечала:
- Спасибо!
Держа меня за руку и не понимая ничего.

С ней рядом я чувствовал себя отпетым провинциалом. Надо признаться, у меня комплекс провинциала есть. От этого никуда не деться. Должно пройти время, прежде чем он исчезнет.

Мы гуляли. Она допивала мою кровь, а я ее успокаивал, настраивал на оптимизм, говорил, что нужно верить в себя, предлагал пересмотреть свою жизненную позицию, больше думать о хорошем, ставить перед собой большие цели, достигать их. А она допивала мою кровь (уже осталось совсем маленько), и шла в красных сапогах, на удивленье всей Москве.

Я наконец-то с ней простился. Она предлагала мне спуститься с ней в метро и целоваться на эскалаторе, ведь это, якобы, так романтично. Я сказал, что некогда… Она сказала – жаль. Я сказал:

- Наташа, ты живешь, как в девятнадцатом веке. Оглянись вокруг – мир другой. А тебе кажется романтичным поцелуй на заезженном грязном эскалаторе.

Она не стала спорить, спустилась в метро одна. Я избавился от нее. Мне сию секунду захотелось напиться, но я сдержался. Позвонил Сереге Харцызову, рассказал ему. Он с улыбкой мне:
- А я люблю вампиров…
- Да пошел ты! – отрезал я.
Я поехал к себе домой. Чуть не сломал нос в экспрессе. Получил от Наташи SMS-ку, но ничего не ответил.

Потом она дозвонилась до меня.
- Тебя стало легче? – спросил я.
- Да, как ни странно.

Вампиры энергетические. На ночь я прочитал три раза «Отче наш», хотя день назад твердил Харцызову, что эпоха Христа на исходе. Что сказать мне о жизни? Дай бог, я буду прав, и она никогда не закончит жизнь самоубийством.

ДРУЗЬЯ.

Позавчера прибыл контейнер. Ко мне на помощь приехали друзья. Слава Богу, что они есть, Димка и Серега. Это мои еще кемеровские друзья. Наша дружба не замешана на бизнесе, на ПР, на работе, поэтому она крепче. Контейнер доставили до подъезда. Взяли за это немалые деньги – 4500 рублей. Шофер грузовика, на котором стоял контейнер, попросил меня проверить пломбу. Я для приличия проверил. Открываем контейнер. За время транспортировки там все утряслось, как полагается. Я взял первый ящик с вещами, там зазвенела битая посуда. Ясно. Стали спускать вещи на землю. В итоге выяснилось, что сверху в контейнере была дыра, и наш с Женей диван, на котором мы творили секс в Томске, весь промок, запрел и практически уже начал загнивать. Настроение мое испортилось. Говорил я Жене, бросить всё к чертовой матери в Томске, ехать пустыми! Ну да ладно, дело сделано, бабки заплачены. Переезд приравнивается к пожару.

Я затаскивал вещи в квартиру и думал, сам Райхельгауз меня попросил прочитать для своих студентов пьесу «Бедные люди, блин». Иосифу Леонидовичу очень нравится эта пьеса. Он хочет, чтобы ее поставили в театре. Это большая честь для меня. Не исключен вариант, что режиссером этого спектакля буду я. Мне нужно начитывать пьесу, а я гружу вещи. Проза жизни.

После того, как вещи беспорядочно были расставлены в квартире, мы с друзьями открыли бутылку водки. Димка и Серега пили, а я только поддерживал разговор. Надо сказать, что между собой Димка и Серега мало знакомы. Через меня знакомы. Поэтому им было интересно узнать друг о друге больше. Я дал им такую возможность. Димка журналист, политический обозреватель, Серега лидер молодежного движения одной из партий. Я просто отдыхал, слушая их разговоры и споры. Учитывая сложившуюся политическую обстановку в стране и российско-грузинские отношения им было о чем поговорить. Застолье закончилось к 23 часам. Они бы с удовольствием продолжали дальше, но последняя электричка в Москву уходит, по-моему, до 12 ночи. Я проводил их до станции, поблагодарил еще раз за помощь и мы попрощались.

Я возвращался домой. Завтра мне предстоит читать пьесу.

ГОПНИКИ,

Железнодорожный – немножко похож на Кемерово. Полюбил его по этому. Бульвар такой с фонтаном, как Бульвар Строителей в Кемерово. Гопники с пивом по подворотням шорохаются. Как на Родине!

Два каких-то парня, когда я поздно возвращался из Москвы, попытались до меня «доибаться». Я им прочитал небольшой монолог, типа: «Чё фраера нашли, что ли?.. Один звонок сделаю, будете ползать передо мной и просить, чтобы Никита Сергеевич вас простил…» Они стояли, слушали меня, открыв рты. Я думал: «Если они скажут – звони. Куда буду звонить?» Буду атаковать. Лучшая оборона – это нападение. Когда я закончил речь, погрозил им пальцем, и это у меня вышло очень красиво, очень по-американски. Один из них сказал: «Да ладно» Второй спросил: «А как… тебя… вас зовут?» Первый перебил его: «Ты что? Он ясно сказал – Никита Сергеевич!» «А-а!» - понял первый. «Ну, давайте, мужики! – хлопнул я их по рукам – Будут проблемы – обращайтесь. Поможем» Они в два голоса: «Ага» И я пошел. Потом оглянулся и спросил: «А кто у вас из законников всем в районе заправляет?» Они пожали плечами. Я опять пригрозил пальцем и сказал: «Такие вещи надо знать».

Пошел «домой», включил Фон Триера и лег на диван, диван, приехавший в контейнере из Томска, города, где нет гопников. Но я и с ними умею выстроить отношения… ПР.
 
ЧИТКА.

Читка была с перерывом. Некоторые демонстративно удалились. Среди студентов была Юля, знакомая по ЖЖ, с которой мы уже встречались в Москве, которая работала на съемочной площадке с различными режиссерами. Потом на обсуждении я выслушивал их мнения. Что я сам понял после читки, что пьеса слишком велика. Иосиф Леонидович появился в театре только к 22 часам. Мы уже собирались по домам, выходим из театрального кафе, на диване полубоком, согнув в локте левую руку, прижив её к сердцу, сидит Райхельгауз. Я, не понимая, что у человека приступ, улыбаюсь, двигаюсь здороваться за руку.

- Щас я… - говорит он, тяжело дыша.

Его лицо бледное-бледное.

- Это же сердце, - сказал кто-то из студентов.

Все в театре перепугались. Тут же вызвали скорую. Иосиф Леонидович тяжело встал при помощи кого-то из студентов, пошел к себе в кабинет.

Кто-то стал плакать. Я ходил по коридорам театра. Время было к полуночи.
Спросил Аллу, завлита театра, молодую симпатичную девушку: «Нужна ли моя помощь?»
Она сказала: «Езжайте, вам же в Железнодоржный… Можете опоздать»
Я извинился, отправился к метро. И всё думал, что происходит там в театре. Отправил SMS: «Алла, как там Иосиф Леонидович? Волнуюсь». Она ответила: «Врачи уговаривают в больницу. Не соглашается. Сообщу» «Блин» - написал я. «Бедные люди» - написала Алла.

Электричка мерно везла меня к станции, где, по словам Угарова, бросилась под поезд Анна Каренина. Немногочисленные пассажиры возвращались из воскресной Москвы. Красивый женский голос из репродуктора оглашал: «Следующая станция Реутово…»
А я думал.
Снова SMS.
«Как там, Алла?»
«Не едет в больницу. Лежит»
«Блин» - снова написал я.
«Всё будет хорошо» - написала Алла.
«Безусловно» - написал я.

Утром Райхельгауз уже улетел в Париж. Слава Богу, всё обошлось.

САХАР… И ЧАЙ.

Интересно, как поживает мой гиперинсулинизм? Какой у меня сахар в крови. (а то эндокринолог: "10 кг веса лишние. Поджелудочная работает на износ, четыре сложные операции дают о себе знать... Думайте")

Ведь я худею. Ем совсем мало. Почти не ем сладкого. Жены со мной нет. Приезжаю после 23 часов "домой", съедаю какой-нибудь наспех сделанный салат - и адью. Смотрю на ночь Кустурицу или Фон Триера, или, чего хуже - пишу сценарий про взятки и пьесу про Ахмада...

На гитаре на моей порвалась первая струна, сука. Вещи из Томска стоят неразобранными. До Белого чая не мог докопаться. Сегодня купил и Белый, и Кокейчу, и Мате. Лежу, как самый настоящий магараджа, пью чай, отправляю пьесы и сценарии по электронной почте. Я люблю Тебя - Жизнь! Без чая меньше, но тоже люблю.

ПРОДАВЦЫ ПРОПИСОК.

Рассказ, понятный только россиянам, из-за прописки.

С утра уехал в Сергиев Посад, покупать регистрацию (прописку). До этого переговоры шли долго, меня настырно туда зазывали, твердили, что у них всё по-честному, без обмана. За 1 200 долларов. За полторы сотни километров от Москвы. Ну да Бог с ним, с расстоянием. Главное, настоящая законная прописка в паспортном столе, со всеми вытекающими.

Поехал. Утро раннее. Уже отучил себя вставать в такую рань. Тут поднялся в половине седьмого. Поперся на вокзал. Оказывается, с утра все едут на работу. И мне пришлось ехать полчаса на ногах. Ну да ладно. Приехал на Ярославский вокзал, купил билет, сел в электричку. И пыхтел неторопливо до Сергеева Посада в течение полутора часов. Боже мой, какая даль! Неужели и отсюда люди каждый день ездят в Москву на работу? За окном вместе с ожившими холмами поплыли небольшие по сибирским меркам сосенки, нагоняя на меня сибирскую же тоску. Картинка менялась, а я оставался там же.

Сам город произвел на меня очень хорошее впечатление. Церкви, белые стены - толи монастырь, толи оборонительное сооружение. Извилистая дорога с холма на холм. И церкви, церкви… Красота неописуемая! Хочется здесь жить и трудиться, если бы не полтора часа от Москвы на электричке:(

Почему я болтался по городу? Продавцы прописок где-то задерживались, регулярно мне звонили, что «вот-вот, сейчас-сейчас, едем уже, сходите пока в единственный в городе «Макдоналдс». И я пошел в «Макдоналдс»… Будь он неладен! Пошел добивать свою недобитую поджелудочную. Купил «Грик мак», «картошки», «коктейль»… Елки-палки! Ел, а сам думал, зачем я столько много купил. Обожрусь и помру молодым. Картошку недоел. Зато приторно сладкий коктейль выпил весь. Он еще минут тридцать стоял у меня в горле.

Ладно. Вышел из «Макдоналдса». Жду моих продавцов прописками (извиняюсь за выражение). Дождался таки. Сел в черного «двенадцатого» ВАЗ-а. Поехали. Тут же на повороте чуть не сбили какую-то бабушку. В этот момент я с силой ухватился за ручку двери и уперся ногами в пол. Бог миловал.

Приезжаем. Водитель выходит из машины, показывает, куда мне идти. Я иду. Вхожу в здание. Там ко мне сразу подскакивают, приглашают меня в кабинет. Потом снова все исчезают. Стоит отметить, я всегда страхуюсь в таких случаях, позвонил вчера вечером Сереге, сказал, что поеду завтра в Сергиев Посад за пропиской. «Запиши телефон чувака, который меня заманил. (смеюсь) А то вдруг у меня там заберут документы, деньги, увезут в Дагестан и продадут в рабство, блин» Серега по телефону, исключительно серьезно: «Говори, я записываю» «89266233669. Записал?» «Записал. Вечером позвоню тебе, узнать, как ты вернулся из Сергиева Посада»

Сижу я, значит, в кабинете, обычном кабинете обычного агентства по недвижимости, жду, значит. В «Макдоналдсе» ждал и сейчас жду. Твердой походкой входят двое: один здоровый, другой помельче. Тот, который помельче бросает на стол передо мной две бумажки, говорит: «Заполняйте»

Я отодвигаю от себя бумажки: «Стоп-стоп! Не понял. А где тот человек, который звонил, где дом, в который меня пропишут, где хозяин?»

Тот, который здоровый сидя в углу говорит: «Мы торопимся»

Тот, который помельче показывает мне папку с документами, открывает ее, как фокусник, быстро пролистывает документы у меня перед глазами: «Вот читайте. Документы на квартиру» Я беру папку, листаю. На какого-то Юрия оформлено 1/16 доля дома по улице Маяковского. «Не понял – говорю – 1/16 дома… И он туда всех прописывает?» «Да. Имеет полное право» - ответил мне грубо тот, что поменьше. «А где он – Юрий? Можно на него посмотреть? Вдруг он сумасшедший или мертвый» Тот, что поменьше ответил: «Нет его сейчас» Надо сказать, что разговаривали со мной эти двое очень напряженно, почти грубо, как будто бы я их подвел или как будто приехал из Киргизии, сижу перед ними пень пнем и деваться мне некуда.

В общем, я подумал немного, взял эту бумагу и стал заполнять. Они замерли, когда я писал. Тишина. Я написал два заявления: одно о том, что не претендую на жилплощадь, в которую регистрируюсь, второе о регистрации. Подал эти бумажки тому, кто поменьше. Он взял их, попросил дать паспорт, листок убытия. Попросил снять с паспорта корки. Я сделал это. Он говорит: «До часу можете гулять…» Я ловлю момент, пока он не спрятал документы в портфель, говорю: «Стоп! То есть вы хотите забрать мой паспорт, и без меня ехать в паспортный стол?» «Да» «Не пойдет. Спасибо!» Я забрал документы.

Они вдруг забегали по кабинету. Тот, что поменьше, как будто этого и ждал, опустил два моих заявление в уничтожитель бумаг. Короткий громкий железный звук означал, что мои заявления уничтожены, якобы, это должно произвести на меня впечатление. Тот, который здоровый встал, держа руки в карманах, прошелся вдоль кабинета, спросил: «А что вы хотели?» Отвечаю: «Я на 1 200 баксов сделаю десять печатей по регистрации, и буду шлепать их каждому, кто захочет… Где гарантия, что вы сейчас увезете мои документы в паспортный стол и потом вернете их мне?» «Люди иногда остаются в Москве. Отдают нам паспорта. Мы привозим их обратно» «Я хочу лично присутствовать в паспортном столе…» «До свиданья!» - сказал здоровый. «Ок!» - сказал я и пошел.

Я шел, не оглядывался. Немного жутко стало в чужом городе с паспортом без прописки и с двумя тысячами баксов. Я уже больше месяца самое бесправное существо, без регистрации, только еще с деньгами.

Обратно я решил ехать на автобусе. Продавец прописок еще в самом начале разговора мне сказал, что на автобусе до Москвы ехать час. Я вроде всё рассчитал, поехал на встречу с Леной Исаевой к 15 часам. В итоге я добрался до площади Пушкина только к 16 часам. Стояли 40 минут в пробке в районе города Королева. В качестве извинения Лене я купил розу. Мы сидели в кафе, пили зеленый чай и говорили. Лена пообещала помочь мне с работой. Забегу сразу вперед – и помогла, нашла мне работа в «А-Медиа», только я совершил там несколько ошибок и благополучно ее похерил.

К 17:30 побежал в театр на встречу с Райхельгаузом.

ОСЕНЬ В МОСКВЕ.

Я теперь понимаю Пушкина, почему он любил осень. Осень в Сибири, и осень в Москве – это совершенно разные вещи. Осень в Сибири очень коротка. Сейчас моя дочь Маша в Анжеро-Судженске у родителей лепит снеговиков, играет с двоюродной сестрой в снежки. Там первый снег был более месяца назад. А тут – чудо! Чуточку дождь – легкий, как… ну не легкий, нормальный. Я хожу в легкой осенней куртке. Шарфик повязан, но легко. На голове бейсболка. На лице улыбка. В глазах надежда. В портмоне деньги. В голове мысли. Желудок трудится, переваривая обед. Член больше не скучает по ласке. Жена приехала… Моя любимая женщина Женя. Она не любит, чтобы я называл ее жена.

Мы ездим по Москве и снова выбираем себе квартиру, потому что мое Подмосковье далековато. Выбираем не тяп-ляп, а чтобы жить было в удовольствие. Сегодня отказались от однокомнатной за 15 000 деревянных, потому что маленькая, хорошая, но маленькая. Комната всего метров 16, кухня 9. Хотя 2 минуты пешком от метро Молодежного – ветка прикольная. Я хочу, чтобы кухня была большая, в комнате… не было мебели, был ремонт, телефон, Интернет… Блин, я выбираю квартиру вместо того, чтобы готовиться к первой репетиции во вторник. Это, блин…! Слов не хватает. В Лондоне можно снять квартиру 150-метровую за 600-700 баксов. Мои друзья в Израиле снимают большой дом за 400 баксов. Тут мне за 600 предлагают всякую чушь! За 700 не могут найти! За 800… В Химках… Блин! Найдите. Я возьму. Дайте, чтобы меня и мою женщину устраивало. Я выбираю квартиру вместо того, чтобы писать режиссерский план, вместо того, чтобы думать… Иосиф Леонидович Рейхельгауз доверил мне постановку пьесы «Бедные люди, блин», моей пьесы. У меня есть идея, как ее ставить. С художником обговорили – он принял мое предложение сделать сие действие в рамках… Блин, не буду писать! На этой недели я читал ее для актеров… Читал, а теперь… Я выбираю квартиру…
 
Но я все равно люблю Москву! Я люблю ее. И эта любовь будет взаимной, бля-буду! Потому что я сильный, потому что волевой, потому что упорный, потому что как… как-как… Я люблю Москву. Я не понимаю некоторых моих друзей-приятелей, которые говорят, что не любят столицу. Так какого же ты хера здесь делаешь?! Зачем тогда все? Чтобы работу работать - отвечают. Езжай тогда в свой Запердянск – и работай! Зачем – без любви. Это уже проституция какая-то! Москву нужно любить! Да, это дорогая женщина! Да, не всем по зубам! Но не по любви нехорошо, не честно, не чисто.

Нужно самому в себе убить одиночество, чувство отчуждения и заброшенности!

У меня все хорошо. Моя теория оптимизма работает.

Мой друг Диман Синицын пишет мне:

«Он любит или не любит города... Он ищет квартиру, хотя страстно желает
найти себя... себя в первую очередь! в первую! Но... или он боится себе в
этом признаться или... Какого чёрта?! причём здесь какая-то территория,
какое-то название, какое-то...? Когда летишь на лёгкомоторном самолёте над
строениями, не важно, в какое территориальное сообщество их объединили
социумы, видишь красоту только лесов, полей, озёр... а любой домик, пусть
это самый навороченный, по современным меркам, коттедж, вызывает только
жалость... Ведь человечек готов жизнь сломать, подарить, разбиться в доску,
изменить себе ради этого куска кирпича и бетона.... Нет? Я не прав? Или Вы
никогда не летали как птица? Если не летали, то не дай вам Бог! Любая
плотская "теория оптимизма" может дать трещину... Мы говорим о творчестве,
так причём здесь квадратные метры? Мы говорим о душе, так при чём здесь
любовь к тому, что сделано руками человека?
Мы загоняем себя в деревянные, каменные, кирпичные, бетонные, стеклянные
коробки и радуемся... Трудно, конечно, сидеть в камере, постоянно
осознавая, что ты её ненавидишь. Что ж давайте тешить себя тем, что она нам
нравится! Что ржавое железо прутьев в новой клетке прикрывает кламурное
боа, а стражники улыбаются тебе, когда выводят на прогулку. Гуляя, ты
понимаешь, что твой прохудившийся левый ботинок не промокает, потому что
истоптанная веками площадка теперь покрыта красной ковровой дорожкой! Можно
ли презирать тех, кто ходит по этой дорожке и вспоминает, помнит, что под
ней ничего не изменилось? Обманывать себя - личная позиция, но ведь
гордиться ей или нет - персональное дело... Хорошо, если этот обман голова,
сознание воспринимает как правду... или ещё лучше - когда он ничего кроме
неё не видит. Это не поиски правды, это даже не самокопание - это утопия,
которая для кого-то тоже воспринимается как правда. Поток мысли и ничего
более. Может быть, поток не в том направлении, но его никто сознательно не
регулирует, не направляет... возможно к сожалению, возможно к счастью. Но
течёт он вне зависимости от того, где ты находишься. Истинная правда,
чувство, и всё остальное вне географических категорий. Многие кричат, что
любят родину... это не правда! Они любят себя, свои чувства и воспоминание
обо всём, что окружало их, как правило, в юности, или просто то место, где
им было хорошо, комфортно, где было согласие с самим собой. А может, это и
не так.

Я не могу сказать, что я люблю Кемерово или Москву и это не страшно.
Страшно то, что я не могу сказать с точной уверенностью, от чего мне будет
хорошо, где я найду СЕБЯ! Может, Вы найдёте себя в Москве, но пока вам
кажется, что вам станет ХОРОШО именно в этом городе! А если не станет?
Стоит ли заранее, авансом, любить то, что должно вам принести
умиротворение? Наверное - Да! Сибирская душа больше городка, пусть он самый
большой или красивый - ей не жалко любви взаймы! У неё её много! Забирай,
но помни, от тебя ждут взаимности, хотя бы чуть-чуть)))) Помни, город!
Помни!

ДС для СР.»

Я ему: «Ни хера ты! Тебя прет!:) Ты не любишь МосквуТы не любишь Москву,
 Друг мой - Великий скептик?»

Он мне: «Я не сказал, что я не люблю Москву. Я не подтвердил, что она любит меня или
хотябы даёт намёк на это... Вот и всё. А ты любишь её как валютную
проститутку, которая должна дать гению, а, оценив твои силы, предложить тебе
роль сутенёра)))
Я не скептик. Я просто люблю другую женщину больше))) свою жену)))»

Мой друг хороший, умный человек.

Я ему: «Ты умница, Синицын!:) Бля! У тебЯ умная голова. Через год-два ты будешь
работать у меня:) Даст Бог! Бог даст!
Я люблю ее, как валютную проститутку, но ЭТО ЛЮБОВЬ!»
 
РИЭЛТОРЫ.

- Вы квартиру еще не сняли?
- Предлагайте.
- Есть у меня вариант: отличная квартира на Автозаводской…
- Не-е-е. На Юго-востоке не надо. Мне нужна квартира, где более-менее экологическая обстановка… Центральный округ мне не нужен так же.
- Есть еще у меня квартирка на Соколе…
- Состояние?
- Нормальное.
- Мне не надо «нормальное». Мне надо «отличное».
- Ну там нормальное… Хорошее состояние. Потолок побелен.
- Вы меня слышите? А район какой?
- Люблино.
- Вы издеваетесь надо мной?
- Есть у меня еще квартирка в Южном Бутово. Хорошая. Меблированная.
- Мне не надо мебель. Вы же видели заявку… И я не хочу за МКАД.
- Алло! Здравствуйте! Вы еще ищете квартиру?
- Да, предлагайте.
- Какой округ вам нужен?
- Только не центральный и не юго-восточный…
- Но на юго-востоке цены ниже.
- Ну и что?
- Есть у меня одна квартира на Соколе…
- Состояние?
- Нормальное. Потолок побелен.
- Пасибо! Мне ее уже предлагали.
- Еще есть квартира в Южном Бутово…
- Далеко.
- Есть еще отличная квартира, мебель, телевизор, всё есть…
- Девушка, вы видите заявку. Мне не надо мебель.
- А хозяева увезут.
- Это вы так решили? За хозяев?
- У меня есть отличная квартира! Евроремонт! Всё!
- Где?
- Пять минут пешком от метро Автозаводская.
- Не нужен мне тот район.
- А что вам нужно? Там экологически благоприятная зона. Национальный парк Лосиный остров рядом.
- Где он там рядом?
- А Марьино не пойдет?
- Нет!!! Нет!!! Нет!!!

КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС.

Вслед за депрессией неизменно следует счастье. Сегодня хотели с Женей попасть в Третьяковку. Погода ужасная, слякоть, дождь, но мы принципиально не берем зонтов, потому что (?) куда мы с ними в музее(?). Подходим к Третьяковской галерее – блин! Понедельник выходной. А на сайте говорится, что работают без выходных. Блин! Мокрые, как курицы, идем обратно к метро Полянка.

По дороге Храм. Я говорю: «Во! Давно хотел сюда зайти. Всё некогда было. Пошли?» Женя молча идет за мной. Ворота кованные, железные открыты. Заходим в Храм, купили две свечи. Там – тихо как в раю, не души. Поставили свечи. Я за Женю, потому что у нее депрессия в пике, потому что дочка наша за 2500 тысячи километров, потому что нужно поддержать. Женя за дочку Машу, которая пьет парное молочко, играет в снежки у бабушки в Кузбассе, ни о чем не печалиться, слава Богу. Потом обошли Храм, полюбовались Иконами. Женя увидела лавочки возле стены, предложила: «Давай посидим?» Мы сели.

Сидим минут десять. И так хорошо вдруг стало, и такой покой я ощутил в сердце своем. Там, снаружи идет дождь, а здесь – покой. Епонский Бог, я человек не забывающий кричать в своих произведениях, что эпоха Христа закончилась, что – кризис Религии, блин, вдруг не первый раз ощущаю покой в церкви. Жаждал ощутить покой, соприкоснувшись с искусством, в Третьяковке, а вышло вот как. И это хорошо.

ЭФИР

Нашли квартиру за 800 баксов недалеко от метро Отрадного.

Сегодня с нуля часов ночи был на дурацком радийном эфире. Тема: «Проституция». Я сразу предупредил, что не в теме. Но Гриша Заславский рекомендовал меня ведущей Марине, как автора пьесы «Мои проститутки». Марина прочла пьесу, и прямо перед самим эфиром сказала мне, что это не пьеса. Меня это вырубило. Еще перед эфирам я представился Марине, как драматург и режиссер. Она спросила: «А где вы ставите?» Я сказал, что сегодня утром первая репетиция в Школе современной пьесы Иосифа Райхельгауза. Она удивилась. Я стал ей рассказывать, какой это хороший театр, что Райхельгауз доверил мне постановку пьесы «Бедные люди, блин». Смотрю, она не получает особого удовольствия от этой информации. «Я – говорит – два года не хожу в этот театр. Два года не разговариваю с Райхельгаузом» Я говорю: «Понял» И думаю: «Вот это попал!» Марина, забыл как фамилия, в конфликте с Райхельгаузом.

 Говорить о проституции не хочется. Рядом со мной сидит психолог, которая утверждает, что все проститутки бедные, несчастные, обираемые сутенерами. Я не согласился, сказал, что многие девушки идут на это исключительно добровольно. Вообщем, мне было скучно говорить о проституции два часа. Ведущая Марина призывала меня к каким-то откровениям. Но мне нечего было говорить. Не моя тема уже. Я не пользуюсь проститутками. Какого хера пришел?! Я из-за этой дурацкой пьесы чуть с женой не разошелся. Во время рекламы Марина высказывала недовольство мной. Я улыбался. «О чем мне говорить? Я согласен с психологом: «С проституцией можно бороться, проституция – это закономерность. Зачем конфликтовать с психологом?»

Уехал с эфира неудовлетворенный. Вел себя как дурак. Но я и есть дурак, я не изучал проблем проституции. Когда я соприкасался с проститутками, я общался с людьми, я находил в них человеческое, иногда много, иной раз маленькую толику, только за деньги. Марина тоже была недовольна. Наверняка, высказала Заславскому, который меня порекомендовал. Гриша, конечно, хотел, как лучше. Он сказал: «Сергей, это же ПР» Ну да ПР. Только херовый. Лег спать в 4 утра. Проснулся в половине девятого. Нужно ехать на репетицию.

Встретились с Райхельгаузом. Рассказал ему замысел спектакля, сверхзадачу, формы. Он сказал: «Пробуй». Я сказал, понимаю, что мне нельзя сделать спектакль удовлетворительно или хорошо. Мне нужно только ОТЛИЧНО. Он спросил: «Почему?» Я сказал: «На меня сделал ставку Райхельгауз»

РЕГИСТРАЦИЯ.

Мир не без добрый людей. Алена Буравлева, моя знакомая по ЖЖ, предложила помощь с регистрацией. Прекрасная Алена Буравлева, практически посторонний до этого времени человек предложил мне помощь!!! Так крутится наша земля.

Согласен, конечно, я согласен.

Но только не так быстро.

К обеду выяснил по телефону, что прописка моя еще не готова. Алена стала почему-то извиняться, что получится только к четвергу. Я сказал, не к чему извинения. Я и так свои проблемы переложил на ваши плечи.

МНОГО ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ НА ЗЕМЛЕ.

Уже 1 ноября 2006 года.

С утра с Женей писали диалоги для сериала, куда меня рекомендовала Лена Исаева, который я благополучно похерил. Мне забавно, легко, хотя и необычно. Хотя два раза чуть не поругались.

После обеда легли поспать. Вечером ехать на награждение «Действующих лиц». Вдруг в три часа сверху снова начали сверлить, громко, часто. Весь наш дневной сон был нарушен. Женя сказала, что ненавидит эту квартиру. Я сказал, ждать осталось недолго. К концу недели переедем в Москву. Пусть подороже, зато ближе.

Настоящий правильно заваренный зеленый чай - это лекарство. Это отсутствие головных болей, чистка, уничтожение посторонних болезнетворных бактерий. Чай – мощнейший антиоксидант. У меня пять лет сохраняется предкариесное состояние на зубе мудрости. Мой стоматолог в Томске обещал пять лет назад: «Через год придешь, кариес будет готов, и мы тебе поставим пломбу… уничтожим кариес» Я каждый год хожу к стоматологу, у меня нет проблем. Стоматолог смотрит на меня, на мой зуб мудрости с предкриесом, говорит: «Ну бывает такое…» И дело тут не в крутых зубных пастах. Дело в зеленом чае. 3-4, а еще лучше 7-8 чашек правильно заваренного, настоящего зеленного чая в день – и ЖИВИТЕ ДОЛГО, БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ! На хрен – КОФЕ!

Спасибо Алене Буравлевой! Она подарила мне прекрасный чай из сердца Китая. Я каждый день его пью и думаю о ней.

И еще, чай приносит в душу ЛЮБОВЬ.

НАГРАДА.

Интрига держалась. Я сидел за столом, рядом с Иосифом Леонидовичем. Очередь дошла до читки отрывка из моей пьесы. Студенты прочли неудачно выбранный кусок. После этого Райхельгауз выступил с речью, представил меня, как драматурга, рассказал о пьесе, об оптимизме, который движется на смену декадансу уральской драматургической школы Коляды с Сигаревым и братьями Пресняковыми.

Потом наградили третьей премией грузинского драматурга, который по политическим причинам, в виду сложных российско-грузинских отношений, не смог приехать. Вторая премия досталась известной писательнице Улицкой. На сцене читалось ее неудовлетворение, ее неудовольствие. Я понимал, либо мне ничего не досталось, либо – это ПОБЕДА! И вот – Чулпан Хаматова, актриса и Леонид Гозман, член правления РАО ЕЭС, спонсора конкурса зачитали имя победителя.

ИМ СТАЛ НИКИТА СТЕПАНКОВ. С ПЬЕСОЙ «БЕДНЫЕ ЛЮДИ, БЛИН»!

Моя пьеса заняла первое место! Я бросил взгляд на сидевшего рядом Райхельгауза. Он улыбнулся и указал рукой на сцену, как волшебник, мол, пожалуйста, иди, получай, что заслужил. Я поднимался на сцену и думал, что же говорить. Получил из рук Хаматовой диплом, из рук Гозмана фигурку с театральными масками: грустной и веселой и надписью снизу «Действующие лица – 2006». Фигурка оказалась тяжелой.

Я подошел к микрофону, оглядел зал. Повисла театральная пауза. От меня ждали ответного слова. До этого все, кто получал призы выходили и долго о чем-то говорили, говорили о значимости искусства, говорили о том, как они писали свои пьесы, говорили длинные слова благодарности, говорили всякую чушь, важную лишь для них и не нужную ни кому. Я же сказал: «Пасибо, блин!» Гозман за моей спиной оценил шутку и засмеялся. Я пошел в зал. Пусть уже будет так. Зачем зрителю мои слова, как я писал пьесу, что я переживал, как проводил этот материал через себя, кого я люблю, кому благодарен? Зачем? Я спустился в зал и пожалел: нужно было сказать спасибо Анатолию Борисовичу Чубайсу, Иосифу Леонидовичу Райхельгаузу, Михаилу Юрьевичу Угарову. Чё ж я так облажался?!

 Райхельгауз первым пожал мне руку и отметил: «7 тысяч долларов – это хорошее начало». Я снова не нашел сказать ничего умнее, чем спасибо. Церемония закончилась. Подхожу к Жене. Она сидит в первом ряду. Целую ее. Она поздравляет меня. Далее всё, как в тумане. Меня кто-то поздравляет. А в голове у меня вертится сумма: 7 тысяч долларов. Я пытаюсь умножить ее в уме на 27 рублей. Не могу. Думаю лишь, что этого более чем достаточно для начала. Когда мы с Женей уже ушли из театра, я вдруг вспомнил, что не подошел к Угарову, не поблагодарил его. Ведь он тоже вместе с Райхельгаузом бился за меня на жюри.

Черт побери! Время половина первого ночи. Задержали вручение потому, что председатель жюри Чулпан Хаматова торопилась со спектакля, поэтому изначально было запланировано начало на 22 часа. Закончили в половине первого ночи. А нам с Женей ехать в Железнодорожный. Мы успели с ней на последнюю электричку. Ехали усталые, но счастливые.

Через проход сидели пьяные подростки, матерились хрипатыми голосами, плевали на пол, неуклюже пели: «Реутов – ФК, чемпион! Сколь не бей, не пасуй, всё равно получишь…» Потом один из них расковырял до крови свою голову, от чего ему стало невыносимо радостно, кровью нарисовал свастику на стене под окошком, измазал лицо своей подружки-хохотушки, которая была такая же, как они.

Всё это время они громко гоготали, дули пузыри жвачки, материались. Но я был равнодушен и счастлив. В другое время я бы остановил их, заставил бы заткнуться, стереть с пола белые лужи харчков. Но теперь, после триумфа мне не было до них дела. И никому не было до этих молодых свиней и подонков дела. Почему? Неужели все самодостаточны и счастливы? Недоделанные подростки вышли в Реутове. От них остались лужи харчков, которые были достаточных размеров для того, чтобы оператор ТВ мог настраивать по ним «баланс белого», кровяная свастика и обида, проснувшаяся неожиданно. Почему я не остановил их, не упрекнул, когда они борзели, орали, рисовали свастику, плевали на пол? Почему промолчал? Потому что был счастлив. Счастливым в наше время быть нельзя. Счастливым быть грех.

ПЕРВАЯ РЕПЕТИЦИЯ.

Первая репетиция в театре была безобразной. Прежде всего я не был готов к ней. Квартирный вопрос продолжал меня мучить. Мы сидели в Железодорожном на чемоданах. И у меня первая репетиция. Ужас! Я выглядел, как пионер. Уже некоторые актеры практически прямо мне сказали, что пьеса – говно! Олег Долин – главный герой спектакля отметил, что в пьесе нет событий, что она длинная. Потом уже наедине он добавил, что ему нужна авторитарная режиссура. Я промолчал. Мы прекратили репетировать, я зашел к заведующей труппы, Елизавете Сергеевне и сказал, что Долина не будет в моем спектакле, во-первых, он опоздал на 40 минут, во-вторых, ему не нравится пьеса, в-третьих, мне главный герой нужен с харизмой героя, а не с харизмой гоголевской шинели. Елизавета Сергеевна сказала, ну что ж, надо искать героя. Долин просил авторитарной режиссуры – пусть получает. Погорячился я.

НОВАЯ КВАРТИРА ЗА 800.

В субботу переезжаю в Москву. 5 минут пешком до метро Отрадное. Район мне понравился. Квартира с евроремонтом. 6 этаж 17-ти этажного дома. Окна во двор. Кухня огромная. С консьержкой и охраной в подъезде. По буржуйски всё.

Но сумма в 21 тысячу деревянных не дает мне покоя. Я даже не говорю по телефону маме, сколько тут стоит жилье. Она с ума сойдет. Это ж какой бизнес! Хотя есть у меня предложения и за 550 баксов с ремонтом, но 25 минут до метро на трамвае. И за 600 баксов – 15 минут пешком. И за 550 баксов – «бабушкина» квартира. И за 500 – первый этаж. И за 600 – в центре. Но зачем мне центр. Боже мой! Я за две недели объездил всю Москву. Иной раз такое сдают!

Я понимал, что совершаю глупость, ведь у меня не было ни работы, ни какого дохода.

НОЧНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ.

Теперь можно приступать к репетициям. Но у меня, как прежде нет главного героя. Узнаю невзначай, что Райхельгауз отчитал Долина за то, что тот плохо отнесся к работе. Выбора не было. Я позвонил Долину, опередил его, сказал, что у меня есть другое режиссерское предложение, другая идея, как делать этот спектакль. Он, естественно, пошел на контакт. Я прекрасно понимаю, какое огромное давление на актера оказывает больное актерское самолюбие. Напомню, на этой земле есть люди, а есть актеры, которых сложно назвать людьми. Мы встретились после его репетиции в 12 часов ночи. Проговорили час. Метро уже перестало работать. Я надеялся, что Долин подбросит меня поближе к Отрадному, как обещал по телефону днем. Но у него нашлись какие-то неотложные дела, он, смущаясь, но, не извиняясь, высадил меня на Новослободской, сказал, отсюда можно по прямой добраться на такси. Ок!

Я, конечно, не пропаду в 2 часа ночи. Поймал калымщика, на Жигулях. Водитель оказался азербайджанцем. Он долго не говорил, сколько с меня возьмет. На полпути я всё-таки выманил у него цену. По-моему много. 300 рублей. По дороге рот у Азербайджанца не зарывался. Он рассказывал о том, как папа учил его не зариться на золото, а приобретать шерстяные ковры и строить дом. Ковры у него уже есть, смеялся он, а вот дома, квартиры нет. Потом он показал мне мечеть и «еврейский храм», как он выразился. Я поправил его: «Синагога». Он сказал: «Всё равно». Подвез меня к подъезду, взял 300 рублей, и с улыбкой сказал: «Я думал, ты 350 дашь» Я ответил: «До свидания» и закрыл дверь. Он поехал восвояси.

Зачем мне это всё? А кто? Райхельгауз задал вопрос – кто поставит? Все молчат. Я говорю – давайте я. Теперь я на протяжении времени буду изживать из себя ПР-щика. Буду загонять себя в жесткие художественные рамки. И перестать думать о зрителе, о потребителе. Актер – это главное на сцене – старик был прав.

БЛИН, УЖЕ 23 НОЯБРЯ.

Стиль и обойма. Стиль и обойма. Два взаимодействующих понятия. Одно без другого сложно представить.

На самом деле, когда есть команда, можно ставить всё, что угодно. Даже Библию. Вот где многогранность!

С Филиппом Лосем говорили о плохих людях. :) Мы с ним себя к таковым не причисляли. Я называл их «говенными». В итоге получасового разговора мы пришли к выводу, что говенным людям очень тяжело живется, очень сложно. И чем говеннее человек, тем сложнее ему дается путь.

После разговора я шел до метро и думал: «Блин, а мне ведь тоже нелегко дается путь» :))) Да уж.

Моя постановка помаленьку продвигается вперед. Вернее, всё стоит не месте. У меня нет главного героя. Сказал об этом Райхельгаузу. Он сказал: «Выбирай другого актера»

Остановился на Вадиме Калганове. Предложил ему. Он сказал: «У меня деньги в другом банке». Но в итоге согласился. Три индивидуальных репетиции я провел, как у тигра в клетке. Вадим задавал кучу вопросов, на которые я либо не мог отвечать, либо отвечал неуверенно. Он сказал: «Пьеса не стоит того, чтобы ее ставить, потому что ты не знаешь, зачем это делать» Я пытался доказать обратное. Мы спорили. Он два дня побеждал, я проигрывал. На третий день я не выдержал и сказал: «Это у меня деньги в другом банке. Если у нас нет взаимопонимания, то встретимся лет через 10…» Это было последним доводом в нашем споре, который имел, как ни странно, свои результаты. Он понял, что я человек решительный и готов распрощаться и с ним, также как с Долиным. Он моментально оценил ситуацию, вероятно, понял, что после такого окончания переговоров ему от Райхельгауза достанется, и изменился. На следующую репетицию он пришел ко мне уже союзником. Я же на трех листах подготовил свехзадачу, в которой ответил на ряд вопросов: что, где, когда, почему, зачем, как и что.

Репетиции продолжаются. Я переписал пьесу уже 4 раза. Все улыбаются надо мной. Но работа идет. Я сдвинул постановку с мертвой точки. Сегодня читали все четыре актера, которые будут задействованы в этом спектакле: Вадим Калганов, Оля Зелезецкая, Катя Директоренко и Николай Голубев.

Настроение на репетицию у актеров было хорошим. Пьесу за столом читали весело, искали нужные акценты. После прочтения я понял, что это комедия…

МНЕ НЕЛЬЗЯ ПРОИГРЫВАТЬ ЭТУ ГОНКУ.

Когда тебе оказывают доверие - это ко многому обязывает.

Пять лет назад «Генерал» оказал мне доверие: взял в штат никому неизвестного, худощавого ПР-шика, пацана, который прочитал пару книг по ПР, снял пару рекламных фильмов и выдавал себя за ПР-щика из Кемерова... И мне было оказано доверие. Через месяц в Томске обо мне говорили, как о выскочке, полгода спустя, меня стали принимать у себя главные редактора и в администрациях. Через год я уже сделал две мощные ПР-кампании - меня зауважали. Через два года мы выиграли выборы в Гос ДУМУ РФ - и я перешел в разряд "дедов"... Потом "дембель"... Многие жалели, что я уезжаю из Томска, говорили о моем профессионализме, о том, какой кайф было со мной работать... А том, что так мало среди профессионалов хороших людей…
 
Теперь я здесь. Ситуация немного похожая. Только это не ПР, в котором я пять лет назад ничего не соображал, а ИСКУССТВО: драматургия, который жили во мне, начиная с 12-летнего возраста, режиссура, которая дремала во мне на протяжении пяти лет. А ведь какие претензии у меня были в Кемерове - я каждый год, с 19 лет, когда пошел учиться - делал по авторскому спектаклю. Шума было много... Декан, когда вручал диплом, называл меня по имени и говорил о моем большом будущем - и потом… И потом - ничего. Телевидение, алкоголь, и… ничего. ПР… И вдруг, первое приглашение на Любимовку. Кто такие – Гремина, Угаров? Я уже зарабатываю хорошие деньги, «кручу, верчу, наебать хочу»… В шутку поехал… Тогда.
 
Сейчас, конечно, тоже Ва-банк. Ва-банк – и ответственность, колоссальная ответственность. На меня сделали ставку. И мне нельзя проигрывать эту гонку. Нельзя.

ПОКОЛЕНИЕ ПЛОВЦОВ.

Есть ощущение, что юность у меня украли. Я смотрю на сегодняшнюю молодежь и понимаю, что я старый, что я за бортом, что я пловец, а не гребец. Я пловец! Я из поколения пловцов. И мало кому на кораблях нужны пловцы, больше требуются гребцы. Они меньше задают вопросов, они не проявляют инициативы, у них в моде – не выделяться. Мое поколение – провалившаяся попытка демократии.

Я ищу лица, срываю маски и нахожу, слава Богу. Живы еще пловцы из моего поколения, в лодках ли, в кораблях ли… Они стали сильными. Ибучее время закалило тех, кого не убило. И я вижу их глаза. Другой вопрос, что нашему поколению не хватает единства. Мы не можем сесть в лодку и грести в такт, мы начинаем выяснять отношения. В нашей крови «глупой воблой» дремлет коллективизм.

Чего я хочу? Хочу, чтобы люди мне верили.

Сфотографировался на Мосфильме с Василием Шукшиным. Моим Учителем.

Мы сегодня были с Женей в Третьяковской галерее. Ходил вдоль великих произведений, в жениной сумочке лежал фотоаппарат, и меня подмывало достать его и сфотографироваться возле «Неизвестной» Крамского, или возле Верещагина. Но от взоров бдительных бабушек вряд ли укроешься. Плюс ко всему под потолком камеры видеонаблюдения.

ХАОС.

Хорошо, когда у друзей всё хорошо! Хорошо, когда можешь порадоваться за своих друзей! Классно, что это земля крутится... Очень рад за Володю Скворцова!

Жалко только иной раз. Сегодня выхожу на Отрадном, казалось бы, всё как всегда, даже лучше. Люди спешат домой, три дворовых собачки свернулись калачиками в вестибюле. Вдруг какой-то резкий шум, и одна из собачек поднимает мордочку… А у нее глаз вытек. Кровь запекшаяся. Глаза нет. Как животному с одним глазом? Тем более, бездомному? Смотрит она на меня единственным глазом, а в нем – слеза, в нем – Бог, а в нем – Мир. А вокруг суета, и хаос, который мы принимаем за космос. Что она хочет мне сказать? Ведь у какой-то же суки поднялась рука на бездомную собаку, или может быть – случайность? Она смотрела на меня, а я шел дальше. Вышел на улицу, дабы не бередить душу попытался об этом сразу забыть. Можно думать о спектакле, можно думать, что у моих друзей дела идут в гору. Можно.

Хочется быть честным, открытым. Говорить правду. Не держать за пазухой камня. Показывать людям ладони и говорить, как я их люблю.

Но я их не люблю. Стараюсь любить всей душой. Стараюсь. Но не выходит. Я вижу, что добрая половина людей - подонки, воры и ****и. И каждая курица гребет под себя.

Я, почему пить бросаю время от времени? Потому что пьяный я люблю весь Мир. Пьяный я обнимаю этот Мир с любовью, трачу деньги, жгу, утопаю в счастии. С утра просыпаюсь, и эта любовь уходит. Но на самом деле это не любовь, а привязанность. Я играю, улыбаюсь, смеюсь, вношу свет, как говорят некоторые мои друзья. И как-то херово от этого. Как-то не по себе. Почему ты должен улыбаться этому человеку? Потому что - нужно нести свет. Зачем ему твоя скорбная рожа? Поэтому – улыбайся. Улыбайтесь, господин барон, улыбайтесь!

ВСЁ ЗАКОНЧИЛОСЬ.

Я не оправдал доверия Райхельгауза. Не оправдал, увы.

Я уже не ставлю спектакля «Бедные люди, блин». Всё закончилось с моим участием. Теперь постановкой занимается Валера Караваев. Хороший режиссер, хороший человек.

Ни в коем случае нельзя сказать, что Калганов плохой человек. Он очень хороший человек, и при других обстоятельствах мы бы с ним подружились. Но конфликт произошел, и постановка рассыпалась. И Калганов первый пошел к Райхельгаузу, сказал, что не может больше работать с таким режиссером. Избавил меня, таким образом, от неприятной обязанности рассказать о случившемся Иосифу Леонидовичу.

У Райхельгауза есть потрясающее чутье. Готовишься, например, к нему зайти, рассказать свою задумку, предложить идею. Входишь в кабинет. Иосиф Леонидович улыбается. Рукопожатие. Он не дает тебе рта раскрыть, всё, что ты хотел сказать, говорит за тебя. То есть он это знает, чувствует, предвидит. Говорит коротко, емко, отчетливо. Ты слушаешь его. Потом выясняется, что всё сказано и добавить нечего, как у североамериканских индейцев. Тебе остается только поднять перед собой правую руку, сказать «Хау!». И ты остаешься доволен собой, потому что информация оказалась в нужном месте, в нужное время. Что это? Благодаря чему такое чутье?

Но еще не всё. Райхельуауз продолжает дальше. У меня есть понимание: я нахожусь на грани, на краю пропасти, которая отделяет меня от успеха, от победы. А он предлагает мне три варианта: есть возможность попытаться прыгнуть через пропасть еще раз, далее говорит о воздушном транспорте, и третье – показывает на мост между пропастью. Я выбираю мост. Необходимо оставить на этом краю пропасти некоторых персонажей, так как у них деньги в другом банке. Но они этого заслужили. Встретимся с ними через 10 лет.

Всё еще только начинается.

Как говорит мой папа: «Добро, кабан! Зимой похрюкаем!»

БОГ ПО ИМЕНИ ГЛАЗУНЬЯ.

Насколько важно ощущать себя свободным. Свободным от рутины, от суеты, от людей. Я 30 лет шел к тому, чтобы ощутить себя свободным, хотя бы на такой короткий срок. Путь пройдя до половины… Сейчас Точка!

Вот уже скоро я снова надену кандалы обязательств и буду мечтать о точке забвения.

Когда человек достигает свободы, где нет «Я», тогда начинается спектакль с названием «Нирвана».

Люди занимаются херней, уверенные в своей правоте. Борются за что-то. Чего-то добиваются, торопятся, спешат. А солнце спряталось.

Завтра я буду говорить по-другому. Завтра я буду говорить, что Деньги – это наше всё. Что Деньги – это Бог. Что в жизни нужно движение. Сегодня я доволен малым. Сегодня счастлив.

Женя позвала есть глазунью. Глазунью – это взгляд из вечности. Великое ничто! Великий Бог! С именем Глазунья. Лишняя доза холестерина, блин!
«Зачем мне мелочь?!»

После встречи с режиссером канала ТНТ поехали с Женей на юбилейную выставку-ярмарку «Покупайте российское», которая третий день идет на ВДНХ. Вход туда – 200 рублей. Об этом узнал в мировой сети Интернет три дня тому назад. Пробил, как пройти бесплатно. Можно. Посылаю запрос на два входных, представляюсь генеральным директором ОАО «Лазурит-Р». Следом данные Жени – представляю ее заместителем генерального директора по маркетингу. Приходят письма, которые нужно распечатать и при входе зарегистрировать. Всё просто. У них же нет базы данных налоговой или ФСБ, чтобы проверить есть такая фирма или нет. А на входе я чего-нибудь придумаю. У меня, в конце концов, корка помощника депутата. Буду ей махать, если что, говорить, что остальные документы, в том числе на фирму забыли в офисе. Включаю принтер, печатаю билеты. Наступает сегодняшний день. Надевая дорогую рубашку, костюм, который зависелся в шифоньере. Орошаю себя дорогим парфюмом, чтобы всё по-взрослому. Подходим к регистрационному столу, регистрируемся: я, как генеральный директор, Женя, как заместитель, получаем бейджики и безболезненно проходим, сэкономив 400 рублей. А там товары от производителей по смешным ценам. Покупаем две шапки для Жени, обе эксклюзивные. В «Снежной королеве» за каждую такую заплатишь больше десяти штук. Покупаем килограмм восемь меда из Алтая, из Крыма, покупаем БАД-ов различных, другого барахла. Завтра на эту ярмарку вход бесплатный. Думаю, будет толкотня, продавцы так обещают, но мы уже сегодня сделали все закупки. ОК!

Зачем мы сделали эти покупки? Как пир во время чумы!

Выходим с ВДНХ, прыгаем в такси, потому что я опаздываю на встречу.

Едем. Таксист, не стесняясь Жени, рассказывает, что проститутки в Москве стали слишком дороги. «Цены в Москве ибануться! 10 тысяч… Девка. С ума ибануться. Возил одного чувака на точку. Он выбрал! Такое мурло досталось! Ха-ха! За 10 тысяч! Страшная. Раньше помню в былые времена. Три рубля отдашь – так там тебе будет девка, как девка, аппетитная, жопа подходящая, на лицо нестрашная, конфетка… А щас!!! 10 тысяч – за что!? Я неделю работаю за эти деньги. И самое главное разбирают ведь их, макрошелок копеечных. Спрос есть, значит…»

Весело доехали. За 300 рублей и концерт бесплатный, и дорога.

 Иду до театра Райхельгауза, на встречу с Филиппом. Мне перекрывает дорогу бабушка в сереньком пальтишке. Интеллигентное лицо – главное. Обращается ко мне. Я сразу понимаю – шарю по карманам, ищу мелочь. Когда просят, я стараюсь по возможности давать. Мелочи нет. Слушаю ее. Она что-то говорит про свою квартиру… «Дверь сломалась… Нужно ремонтировать… Помощи прошу…» Я достаю портмоне, думаю, дам двадцать или десять рублей. Но нету, как назло, ни одной десятки, даже полтинника нету. Две сотки на виду и тысячные в отдельном кармашке. Я пожимаю плечами, говорю: «Нету мелочи, бабушка» Она мне с видимым возмущением: «А зачем мне мелочь?! Я же не милостыню тут прошу, видит бог… Зачем мне мелочь?» Я не нашелся, что сказать, мне вдруг стало жалко ста рублей, и я пошел. Она мне что-то еще говорила вслед. А я поймал себя на мысли, что пожалел денег. Зачем пожалел, блин?! Из-за каких-то ста рублей забил сюжетом себе голову на весь вечер. Если завтра встречу эту бабушку на том же месте, дам ей 200 рублей. «Зачем мне мелочь?» - говорит. Ну не наглая!?

ЗА ОКНОМ ГОЛУБОЕ НЕБО С ПРОСЕДЬЮ.

Люблю секс рано утром.
Зарядка: эспандер, другое – , 20 отжиманий. Контрастный душ, а потом – секс. Финал всей композиции. Ты чувствуешь, как немного уставшие бицепсы удовлетворены проделанным. Ты чувствуешь, как твое сердце трактует желание жить. Ты чувствуешь.

Ты пьешь первую дневную дозу зеленого чая и всё чувствуешь, как настоящий китаец.

Утренний секс – это оплеуха с поцелуем «совам» в виде «доброго утра!»

Утренний секс – постулат здоровья.

Утренний секс – пролог хорошего дня.

Утренний секс – диспетчерский пульт «жаворонка».

Утренний секс – это слалом на спящем теле партнера.

Утренний секс может быть оперативным. Может быть конструктивным. Может быть неконтактным при условии коитуса. Утренний секс происходит без сговора, без предварительных ласк, по желанию «жаворонка».

ШАГ.

Вчера с балкона ловил в фокус красивую луну. Дотянулся до нее рукой, потрогал. Кругом нее тучки-вонючки. Я их пальцами небрежно отодвинул и – гляжу на нее. Когда у меня будет много денег, я куплю себе участок на этой стороне луне – метра два на три, и напишу в завещании, чтобы мой плах захоронили на этом участке.

Райхельгауз подарил мне книгу «Мы попали в запендю». Байки. Подписал: «Писателю Н.Степанкову от графомана И.Райхельгауза, для смеха! С Новым годом! 29.12.06. Москва» Начал сразу в метро читать. Правда – смешно. Первую книгу Иосифа Леонидовича (до чего сложно писать имя, отчество, фамилию :) этого человека – я всегда сверяю :) не сделал ли где ошибки) прочел с удовольствием. Щас буду читать вторую.

Вчера прошла последняя в этом году репетиция. В актерском составе «Бедных» появилась новая актриса. Отлично! Отлично! В голове родилась мысль написать что-либо для нее специально. Столько в ней силы, женской мудрости и хрупкости в одно и тоже время!.. Я смотрел на неё – маленькая, худенькая, запястье одним мизинцем можно обхватить. Но на нее хочется смотреть. Черт побери! Внутри меня сидит кобель! Я вижу сучку – и хочу ее. Ничего не могу с собой поделать. Я, конечно, ни каким видом не показываю это. Прихожу потом домой – и плескаю свое либидо на бумагу, вернее – на жесткий диск компьютера – пишу, пишу. Может ли импотент писать о любви? Думаю, нет. Может ли импотент любить мир? Думаю, тоже вряд ли. Может ли ненавидеть? Нет. Давайте лечить всех импотентов, всех равнодушных!!! Давайте будем любить, будем хотеть женщин, думать о них. Дело даже не в том, чтобы трахать всех женщин, о которых думаешь. Важно желание, хотение. Иногда желание, идея, задача чище коитуса.

На самом деле все драматурги должны быть при театрах. А то разнобой получается. Писатели сами по себе. Театралы сами по себе. Сблизившись, мы станем по настоящему ближе к народу, и театр снова можно будет назвать Народным. А Чехов будет памятником.

Вчера на репетиции сказал: «Время авторитарного театра прошло».
Из уст Валеры прозвучала фраза: «Будущее за командным театром».
Он прав, черт побери, и прошлое и будущее за командным театром. Важна общая заинтересованность. Не только духовная, но и финансовая, потому что Эпоха…

Я каждый месяц плачу за квартиру 21 тысячу рублей – 800 баков, а доход мой течет своеобразно. То густо – первая премия «Действующих лиц», то пусто. То сериал подкинут – двадцаточку деревянных. Но, нормально. Будущее мы себе придумываем сами. Вернее, нам так кажется. Но я привык слушать свой внутренний голос. И это нормально. «Улыбайтесь, господин барон! Улыбайтесь!»

Война имеет смысл только при наличии врага…

Уходящим годом доволен. Уходящий год – это шаг в будущее, шаг к победе. Есть громадье планов и задач. Уныние – грех! Поэтому вперед! Но…

ПРЕЗИДЕНТА ИРАКА КАЗНИЛИ НОЧЬЮ!

Я был молод и ясен…
Мы с друзьями курили траву, пили разбавленный спирт, трахали вольных мокрощелок, под гитару я пел песню, неизвестного автора:
(цитирую по памяти)

«… веселый чудак –
Президент Ирака
Опять затеял он затяжную драку
И пока кто-то пиво потягивает
Он на шишку арабов натягивает.
На *** Америка!
Похуй Союз!
Вы все пидорасы,
Я вас не боюсь!
Жиреете, суки, от жизни спокойной!
Вот вам, козлы, ваши звездные войны!
(и припев – 2 раза)
Всем ты поднасрал со смаком!
Мой друг президент Ирака!»

Мы веселились. Садам Хусейн был ближе, авторитетнее, чем Горбачев и Ельцин.
Великий диктатор умер с Кораном в руках.
Детство от меня всё дальше. Детство – это уже история.

ЗАПАДЛО С ****ЕЦОМ.

«Идут куда-то Западло с ****ецем…» Из детства помню начало анекдота и персонажей. А что было дальше – не помню. Напрягаюсь, пытаюсь вспомнить, не получается. Вероятно, какие-то ужасно подлые ребята: Западло с ****ецом. Подлые, смешные и похожие на людей, как Смешарики… Иначе я бы их не зафиксировал в своем больном воображении.

Счастье – как закат на родине, никогда не потрогаешь руками. Сколько сил и финансовых вложений требуется для того, чтобы каждый день набивать себе желудок, каждый день мыться в чистой ванной, спать в теплой постели, ездить на метро или в машине… И думать о каком-то будущем. Думать о возможном и невозможном. Мечтать о недосягаемом, приближаться к недосягаемому. Уничтожать в мыслях завистников и клеветников – уничтожать из автомата Калашникова, 7,62. Любить про себя родных, близких, друзей. Бояться сегодняшнего дня, бояться показаться убогим и несчастным, бояться выпрыгнуть из своего нутра, которое ты так бережешь. Бояться разочароваться в друзьях. Бояться разочароваться. Просыпаться глубокой ночью, вскакивать с постели, включать свет в коридоре и судорожно что-то искать… Искать, искать, в шкафу, на книжных полках, в ванной, а потом понимать: ты не понимаешь, что ищешь. Начинаешь вспоминать: к чему эти поиски, пытаешься найти хотя бы маленькую зацепку. Но нет. Ни фига. Утром садишься завтракать, и тебе в голову приходит мысль: ночью ты искал счастье, искал не там… Но пытался ведь.

Смотреть на огни рекламы и думать о самом главном. Думать о любви и о смерти. Человек, который кричит, что он покончит жизнь самоубийством, никогда этого не сделает.

Бежать, бежать, бежать…
Думать о самом главном. Думать о хороших людях. Верить. Быть благодарным.

Сегодня видел на улице много красивых женщин. Смотрел на них и восхищался.

Невозможно опередить время.
Невозможно увидеть свою смерть.

И всегда, и везде вперед идут Западло с ****ецем. А красивых и умных людей на улицах всё-таки стало меньше. Как любил цитировать мой телевизионный учитель: разум на земле величина постоянная. Потому что Западло с ****ецом… Без них жить невозможно. И не надо быть умным и талантливым. Модно не выделяться, не выёбываться. Смотри в оба, стой плечом к плечу. Говори, когда выгодно. Чувствуй. И не выёбывайся. Делай это, когда тебе позволят. А пока…

Иногда мне кажется, что в моей стране сегодня действуют два самых главных персонажа – Западло и ****ец. И у них есть сверхазадача, их поступки аргументированы, они ведут действие. А ты так – подаешь реплики типа: «Кушать подано», а то вообще молчишь, ждешь, пока тебе дадут слово. И что характерно, каждый из нас мечтает стать либо Западло, либо ****ецом. Такая новая русская мечта.

ТРУСЫ.

Украл сегодня в супермаркете трусы темно-синие. Одни купил, а вторые украл. Положил двое трусов в одну коробочку – и всё. Пробиваю на кассе, а самого мандраж бьет, адреналин подступил к самому горлу и закипает. Кассир не обращает внимания, что коробочка из-под трусов стала толще, еще помогает, поправляет, запихивает вылезающую, как назло, наружу боковую стенку коробочки. Я стою возле кассы, как паровой котел, стою, думаю по кругу только одну мысль: «…трусы, блин… одни трусы стоят 160 рублей. За эту цену я выношу пару, то есть покупаю хорошие трусы всего за 80 рублей. Экономно. Лишь бы, лишь бы… трусы, блин…» Кассир отбивает чек. Подаю деньги. И иду мимо турникетов, которые пикают, видимо… Нет, точно пикают, когда что-то вынесешь.

Прошел. А как не пройти? Почему же они должны запикать? На трусах ведь нет штрих-кода, который дает сигнал. Штрих-код на коробочке, а коробочка, которая вторая, осталась в магазине. И всё равно боялся. Вор всегда боится. Глаза боятся, а руки делают. Нужно всегда вору в глаза смотреть, там можно увидеть кипящий адреналин, там ум думает только одну мысль.

Романтика. Нет, дело не в том, что я часто пользуюсь такими методами… Скажу больше: второй или третий. Скажу еще больше – всякий раз, когда совершаю это, потом ощущаю внутри себя неумолимый стыд. Стыд занимает место адреналина и гложет меня на протяжении какого-то времени. Ориентировочно на протяжении часа-полутора. Но когда я после ванны надеваю новые ворованные трусы, в груди поселяется эйфория. Я чувствую себя победителем. Как говорит один мой старый томский дружок: «Не своруешь, не проживешь». Время побеждает стыд. Время побеждает всё: и стыд, и веру, и любовь, и, возможно, надежду.

Эйфория! Где-то там, глубоко-глубоко едва шевелит хвостом полудохлая рыба под названием Совесть. Но время и над ней властно.

ПЕРЕМЕНЫ.

Мы с Филиппом отошли от постановки. Теперь постановкой «Бедных людей, блин» занимается только Валера.

Он, кстати, поменял главного героя. Теперь уже Валера мучается с этой пьесой, которую я уже давно не люблю. Он бросается в крайности. Однажды даже предложил мне играть главную роль. Мы попробовали. Нет, у меня не хватит опыта и актерского таланта. Мы поняли это на второй репетиции.

ЧЕСТНОСТЬ.

Я в себе ценю честность. Почему? «Это в любое время порок, сынок» - небрежно «зарифмовал» мой папа, когда в одной его руке трепетался молодой петушок, голова которого отлетела в сторону. Я был в январе у родителей в гостях. Решено было на стол запечь петуха, папа справился с ним за три минуты. Я признаю в себе глупость и самоуверенность. Но ценю талант и честность. Когда-то я был зол на Гришковца, он в одной газетенке сказал, что не хочет иметь с «господином Степанковым никакого дела», после того, как я не приехал на фестиваль в «Ложе» со спектаклем «Срез», который провалился, не родившись. Сначала отказался один актер, потом заболел другой. А мы уже поработали над сценографией: приделали мебель к потолку в аудитории – стулья, стол, зеркала. Сами корячились два дня – на клей, на веревки. Прикольно получилось. Заходишь в аудиторию, и хочется наклонить голову набок, ниже, еще ниже. Спектакль закрылся не родившись. Я ушёл в запой. Надо признать, я раньше часто искал выход в алкоголе, который способствовал однодневной амнезии, но это только усугубляло положение. Так вот – о чем я? В себе честность ценю. Обиделся на Гришковца. А он в гору пошёл. Я еще больше обиделся. Поглядим еще, чья возьмет! Мои «друзья» нарочито подсовывали под нос газетки, в которых красовался Гришковец. Я твердил себе под нос, что абсурд, не может быть драматургия Женки великой. «Друзья» мне показывали газету, где Гришковец выступает на Чукотке, где он гордится тем, что он еврей. В общем, капали мне на нервы. Потом время Гришковца в Сибири стало проходить, стали его потихоньку материть, ругать, в узких кругах, потом в широких. Он написал роман, который я не читал, но в котором, «друзья» говорили, он как-то неделикатно отзывался о Сибири. Потом он появился на СТС, тут стали многие в открытую плеваться. А актер театра Райхельгауза Олег Долин на одной репетиции моей пьесы сказал: «Стремиться стать лучше Гришковца, завидовать Гришковцу несерьезно… Он не такая великая персона!» Нет, он, безусловно, прав. (в пьесе просто о Гришковце чуточку говорится…) И вдруг во мне, как в честном человеке, возникает протест. Я становлюсь на защиту Гришковца. Мне хочется его защищать, не потому что Женька прав или неправ, а потому что «он попал» в зону «черного ПР». Не люблю этого. Я младший брат в семье, поэтому мне постоянно приходилось «в солдатики» играть за Карла ХII, за Чингисхана, за Наполеона, за «плохих» то есть, за врагов. А старший брат всегда играл за Петра I, за Дмитрия Донского, за Кутузова. Это спустя годы я осознал, что Наполеон – бог войны в сравнении с Кутузовым. Но – всегда быть на стороне тех, против кого общественное мнение, против кого большинство – таков мой принцип теперь. Принцип, который подчас мне мешает дать реальную оценку ситуации, который заводит меня в тупик. Я пытаюсь от него избавиться. Но не могу. И как честный человек признаюсь… Чё хотел сказать? Уже забыл. Купил сегодня в книжном Валаама Шаламова «Колымские рассказы». Буду наслаждаться, так мне обещали друзья – без кавычек.

КСЕНИЯ СОБЧАК.

Мог бы я полюбить Ксению Собчак? Безусловно, за деньги. В смысле, чтобы я деньги платил. Мог бы? Наверное, мог. Она девушка неглупая. Только пустая. Неплохая, но порожняя. Для великого заполнения нужна великая пустота. И эту пустоту хочется чем-нибудь заполнить. Можно вином. Только это чревато. Можно спермой. Уже лучше. Можно знаниями. Что девушке не к лицу. В целом, Ксения Собчак – очень даже хорошая милая девушка. Если бы у меня были деньги… Вот сегодня звонит мне Валера и просит 20 тысяч рублей взаймы, говорит, что отдаст через две недели. И мне хочется дать, но страшно, надо в банк ехать, распечатывать последний депозит, а он последний – и небольшой. Мне страшно, что мои деньги растворяются на глазах, мои последние деньги. А дохода никакого не наблюдается. Нету его. Сериальщики че-то особо до меня не рады. Не пользуюсь спросом. Уже двое отказали. Другие говорят: в формат не подхожу. Одному другу звоню, он болеет. Другому неудобно звонить: он мне 20 тысяч должен. И, видимо, пока не с чего отдавать, поэтому, зачем ему напоминать обо мне. Третий друг отзвонился один раз, сказал, что у него тоже денег нет. Вокруг меня аура. Её нужно разбить, поменять, выстроить заново. Общаться нужно с удачливыми людьми. Или сделать всех своих друзей удачливыми. Странно, но в меня все близкие верят. Мой друг-композитор уверен, что через два-три года он будет петь в ресторанах саунд-треки, которые он напишет для моих фильмов. Второй меня называет «паровозом». Да, конечно, я паровоз. Я скоро повезу, только иной раз так хочется выть от одиночества. Так хочется, чтобы тебе протянул кто-нибудь руку помощи. Нет, у меня всё путем. Всё хорошо. Хотя иной раз я теряю терпение. Мне не хватает общения. Иногда хочется застрелиться, я беру пистолет, верчу его в руках, потом кладу обратно в шкаф. Я говорю сам себе: «Всё хорошо!» И в этот момент вспоминаю слова Валеры (у которого четверо детей, а он мой ровесник) на одной из репетиций: «Я не понимаю, когда люди себя успокаивают: всё будет хорошо! Что будет хорошо? Мы все умрем…»
Самое важное, что я в данной ситуации пишу, пишу много: щас закачиваю… Пока не могу этого писать. Я понял, чем отличается дневник от ЖЖ. Тут я не могу говорить всей правды, не потому что страшусь ее, а потому что боюсь сглазить.
Да, я еще сам щас ПРОДАКШЕН. Одна идея реализована. Теперь двигаюсь дальше. Только дохода нет.
Мог бы я полюбить Ксению Собчак?

И ЯВИЛСЯ МНЕ ГОСПОДЬ.

И явился мне Господь, когда я лежал перед телевизором, смотрел очередной выпуск новостей. Я возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят за окном (а я снимал квартиру, как вы помните, на 9-м этаже). Увидев, я подбежал к окну, поклонился им в паркет и сказал: «Владыка! Если я обрел благоволение перед очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего; и принесет жена немного воды, и омоет ноги ваши; и отдохните на моем диване, и посмотрите телевизор, как раз сейчас идут последние новости. Вечерние! Надо заметить, они много лучше дневных. А я принесу Вам хлеба, говядины, сыра и какао «Nesguik», и Вы подкрепите сердца Ваши; потом пойдите в путь свой; так как Вы идете ((или двигаетесь) или летите) мимо раба Вашего». Они сказали… Улыбнулись, и ничего не сказали. Промолчали. Лишь с голубого экрана звучало: «впрочем, прежде чем предъявить обвинение сенатору, его нужно лишить неприкосновенности». И я вспоминал вчерашнюю встречу со своим другом Скворцовым, с которым мы встретились на Пушкинской площади. Друг был счастлив: по телевизору ежедневно гоняли сериал с его участием (неплохой, надо отметить, сериал), и его стали узнавать на улице, и посыпалось куча предложений. Вот он удел колена актерского – получить свою толику славы! Получить так, чтобы тебя узнавали в кафе официанты, чтобы в метро тебе не было проходу, и не оттого, что «час-пик» и «пробки», а оттого, что ты пользуешься популярностью.

Мы со Скворцовым пошли в театр, где другие актеры поздравляли его с успешной ролью в сериале. И от этого было еще горше мне, потому что славы у меня не было. Мало того, у меня не было даже работы, и заканчивались деньги. Нет, я не завидовал Володе. Я радовался его успеху в глубине души, глубоко-глубоко, совсем. С явным сознанием того, что успех друга еще более оттеняет мою без того черную полосу. И Володя, как назло, повел меня в газетный киоск, где показывал журналы со своим изображением, газеты со статьями о нем. Напрашивался на комплимент. Мартин говорил, что это очень здорово. «А вот еще…» - продолжал друг. Я пытался вставить: «Володя, у меня нет работы… У меня заканчиваются деньги…» А Скворцов не унимался: «У меня тоже нет денег…» И показывал очередной журнал со своей фотографией. То, что денег у него не было – факт, ведь сериал этот снимался летом, а полученные деньги друг истратил на ремонт квартиры. Да я и не просил у него в займы, я просто хотел поделиться своим несчастием. А Скворцов хотел поделиться своим счастьем. Но обмен счастьем и несчастьем нереальный, нерациональный, несправедливый, неверный… обмен. В итоге – всё равно один, обладатель несчастья, остается при своих, только сознание своего несчастья еще более обостряется. Я, конечно, очень люблю Скворцова, но очень тяжела была встреча в этот день.

Я ехал в метро, читал Шаламова. И только там, под землей, я ощутил, что у него не всё так плохо, что были и есть люди, у которых всё значительно хуже. Странно, но сознание этого давало спокойствие. Мне было стыдно за это чувство, но оно спасало. И радость Володи по поводу своего успеха теперь казалось мелкой, незначительной.

Я читал Шаламова об ужасах Колымы и убеждал себя, что нужно быть сильнее. И нет необходимости делить с друзьями свое несчастие, и нет нужды делить свою боль. Боль нужно хранить в себе, закопать ее, как можно глубже, как можно дальше, туда, где вечная мерзлота. А завтра будет новый день, новый обход студий, редакций, театров. И даст Бог, всё будет хорошо. И может быть, вечером снова к окну подлетят три мужа, и я снова предложу им хлеба, говядины, сыра и какао «Nesguik». И Они вдруг, возьми, не откажутся. И день будет удачным!

НОВОСТИ.

Россиянину свойственно очищение через страдание. Вот я сегодня приехал домой в половине шестого вечера, поел, прилег на диван и расплакался. Плакал в течение часа горькими слезами. Плакал по многим причинам, но, прежде всего, чтобы вывезти из себя боль, выкинуть из себя, растворить её паскудную в слезах, ампутировать ей ноги-руки, заставить её сдохнуть мучительной смертью, поглумиться на ее трупом, а потом помолиться на икону Святой Матроны. Слезы лились градом, а голова была трезва, и пришла мысль, что я не плакал уже около года. Ни разу. Когда слезы все выбежали, я встал с дивана и тут же ощутил в левом полушарии адскую боль. Самую настоящую, физическую боль. Она отличалась от душевной, которую я хотел уничтожить. Подошел к окну, прижался лбом к стеклу. «Сука!» - сказал я в ночь. Было ощущение, что левый глаз готовился выскочить из глазницы, как шарик для игры в Пинг-понг. Как будто каким-то неведомым насосом его выталкивали наружу, но не могли вытолкнуть.
Я побрел в ванную, взглянул на себя в зеркало, после такого зрелища заныло и левое полушарие. Я вышел из ванной. Лег на диван. Было слышно, как сосед этажом выше сверлит стену, долго, нудно, не переставая. Я ждал, когда же он устанет, чтобы они вместе могли отдохнуть: я от шума, сосед от работы. Потолок плавал перед глазами, стены танцевали. Я открыл Библию, попытался почитать, но – закрыл. Включил телевизор. Увидел Екатерину Андрееву, ведущую новостей, которая всегда возбуждает меня красивым голосом и ****ским взглядом. Теперь она меня только раздражала.

В моей жизни сегодня было три новости: одна плохая, другая не очень, а третья непонятная… И зачем всё это – я не понимал. Я вспомнил, как Эдуард Бояков, директор театра сказал мне, хитро прищурив глаз: «В Москве 50 дорог, одна правильная и 49 ложных» Он говорил: «Сорокин специально для нашего театра написал пьесу. Сам Сорокин. Он 10 лет не писал пьес. На сегодняшний день Сорокин – самый, я считаю, лучший драматург России. Он – вершина. И он написал специально для нашего театра… У нас билеты до полутора тысяч рублей – доходят…» Он говорил, говорил и не смотрел мне в глаза. «Пиарщик!» - подумал я. «Пусть знает!» - подумал Эдуард. Хотя, как я могу знать, что он подумал. Черта с два – он подумал что-то другое. Конечно же, он ко мне хорошо относится. «Ни в одном театре Москвы сегодня нет такого репертуара» - продолжал Бояков. «Твоего «Часового» хотел поставить Угаров…» «Понятно» - сказал я, оставил Эдуарду несколько своих пьес и пошел на другую встречу… «Хотел…» Может быть. К чему я вспомнил, ведь это была совсем не новость.

Друг лежит в больнице с подозрением на туберкулез. Вот плохая новость. Я гнал от себя мысль, что не хочу ехать в больницу. Прочь! Не хочу ее думать. Но она думалась, мысль думалась явно, отчетливо. Я не хотел ехать в больницу, не потому что… боялся или – еще чего. Нет, не потому. Я просто не любил больниц. Не любил лежать сам и посещать. Я позвонил другу, извинился, сказал, что занят очень-очень, сказал: «Мы должны жить долго», пожелал здоровья и всё. У меня было свободное время, но я не хотел ехать в больницу. Было стыдно.

И еще были две новости: одна не очень, и – непонятная. Непонятная – скорее хорошая, чем плохая. Только это опять «ва-банк». Она скорее хорошая. Именно, хорошая. Эту новость принес Валера… Совершенно неожиданно. Валера Караваев, видимо, измучился с моей пьесой, предложил мне играть «Бедных людей, блин». Блин, мне! Но я не актер! Валера сказал: «Ну и что?» Ни один актер по каким-то причинам не может справиться с главной ролью в «Бедных людях, блин». Валера сказал, что распустил весь актерский состав. А остальные 57 голосов записать…

А новость «не очень» - это… Да, ладно. Это вообще – фигня! Не стоит.

Плохой новостью была SMS-ка: «плохо, пиши лучше пьесы». Это Пашка Руднев нелестно отозвался о моем фильме, который я делал последний месяц. Друг Синицын написал, что «скучно, затянул».

ОШИБКА.

Я в этой жизни совершил кучу ошибок. Ошибок, которые повлекли за собой необратимые последствия. Ошибок, которые продолжают меня мучить. Я сам по себе ошибка. Моя мама, родив старшего брата, хотела, чтобы второй ребенок был девочкой. Они с папой все 9 месяцев были уверены, что родиться девочка. А родился мальчик. Я. Нет, я не стал пидором, во мне не воспитывали женского начала. Но сознание того, что мама всегда хотела девочку, не давало мне покоя. Я раздражался до 6-летнего возраста, когда в автобусе, бабушки показывали на меня пальцами и говорили, вот какая девочка хорошенькая сидит, сидит, не плачет. Тогда я понял, что надо что-то делать: перестал надевать колготки, которых у меня был полный шкаф. Странно, но раньше все дети носили колготки. Мною было принято, пожалуй, первое самостоятельное, твердое решение – это безобразие прекратить. Я старался выглядеть как мужчина. Я старался. После семи лет меня перестали путать с девочкой, я немного успокоился. Но слова мамы, сказанные когда-то однажды: «мы хотели девочку, а родился мальчик», не давали мне покоя. Эти слова я несу в своей голове через всю жизнь. Боюсь, что в старости я могу забыть всё: забыть реальность, забыть, кто моя мать, забыть, как меня зовут, но эти слова я буду помнить всегда. Всегда. Я в этой жизни совершил кучу ошибок. И продолжаю их совершать. Но тем и хороша моя жизнь, что иду нехожеными путями, что не иду на компромиссы с совестью. Не ношу колготок. И это моя жизнь.

И ВДРУГ…

Я шел вчера на спектакль с плохим настроением, с ужасным настроением, убитый напрочь. Всю неделю я не вылезал из сети, искал работу, делал заявки, синописы, читал Сенеку, Шаламова и Библию, утрами проверял почту, вечерами зажигал свечи, смотрел на огонь, старался держаться, плакал по ночам, по ночам смотрел на литой месяц и ждал. «Ножики-ножики…» - думал я. Я знал, о чем думал, но не понимал зачем. Я вспоминал слова некоторых друзей: «Бога нет!» Да, не может этого быть! Ну не может быть, чтобы всё само собой. Не так умен человек, чтобы за какие-то четыре тысячи лет достичь того, чего он достиг на сегодня. Без вмешательства внешней силы – невозможно. Невозможно. Возможно Бог – это инопланетный разум, возможно Бог не так справедлив, как хотелось бы (не занимается такими мелочами), возможно – это ядро земли. Но что-то должно двигать Человеком. Потому что сам по себе Человек – быдло, скот, подонок и любитель мыльных опер. Если Бог сделал Человека по своему образу и подобию, значит, Бог корыстен, потому что бескорыстных людей не бывает. Всё на земле корысти ради, прогресс корысти ради, развитие корысти ради. Деньги и власть – это вершины корысти.

Я шел на спектакль, и мне хотелось заплакать. Страшно, придти на спектакль к другу и распустить сопли.

Зашел в театр, разделся. Мне дали билет без места, сказали: после третьего звонка сесть на свободное. В фойе ломано бродили человек пять инвалидов с ДЦП. Я насторожился – либо это режиссерская задумка, либо люди с ограниченными возможностями идут на название спектакля. Вспомнилось, что 7 лет назад, когда я ломал позвоночник, мне тоже должны были дать инвалидность. Я пришел во ВТЭК (так, если мне не изменяет память, это называется), на меня посмотрели, как будто на врага народа, как будто я кошу под больного, посмотрели и грубо сказали: заходите, что у вас… Я сказал: сломан позвоночник. Врач криво улыбнулась: тут много таких. Я не стал продолжать разговора, вышел. И больше никогда не появлялся там. Мне говорили – дурак, деньги никогда не лишние, бесплатный проезд в муниципальном транспорте, опять же. Но я сказал: я здоровый человек, мне не надо подачек от государства.

Я зашел в зрительный зал. Свободные места, слава Богу, были. Я сел на третий ряд, собрался с силами. Спектакль «Газета Русский инвалид» начался, и полилась чеховская речь, я скорчил гримасу, вжался в кресло. Скворцов, пригласивший меня на этот спектакль, тоже до третьего звонка пребывал в отвратительном настроении. Это он уже сказал мне после спектакля. Действие шло, я оглядывался на зрителей. Зрители реагировали по-разному. Я понимал, мне скуЧНо. И думал, что же я скажу Скворцову после спектакля, мне ужасно не хотелось врать, я боялся, что такая чеховщина будет тянуться вечно.

И вдруг… И вдруг – то слово, которое не любил главный герой спектакля, которого хотел избегать… И вдруг – слово об абсурдности которого говорит зрителям Угаров… Именно Угаров. Он стоял на сцене. Всё сломалось, перевернулось. Я заинтересовался, приподнялся в кресле, смотрел не отрываясь. И мне уже было не важно, как реагируют зрители в зале. Я ощутил в себе прилив сил. Я понял, что от спектакля я получил то, что надо получить. И это было хорошо. Я смотрел на Скворцова, и понимал, что это Угаров. Именно он. Про себя, через себя. Что это спектакль о писателях, что это не чеховщина, это пощечина чеховщине. Конечно не «хук слева», а пощечина. Сильная, уверенная, даже грубая. И это было хорошо. Я смотрел спектакль и гордился Угаровым, Скворцовым, собой, в конце концов, гордился. Почему собой? Потому что я проник в спектакль, разгадал его. И Скворцов вел спектакль удивительно, он вдохновился, загорелся. И это было хорошо. Он показывал «ФАК» в зрительный зал. И это было хорошо. Актеры иногда кололись. И это было хорошо. И финал кинематографический финал, который перевернул всё внутри меня. Я смотрел на Скворцова в красной шапочке, на хорошего Володю в красной шапочке и гордился.

После спектакля мы с ним до 23-х часов сидели в кафе. Оно уже закрывалось. Нас уже дважды просили покинуть заведение, а мы всё говорили и говорили: сначала о спектакле, потом о его сериале, потом о моих проблемах, потом о наших общих задачах… И это было хорошо.

Я ехал домой в другом настроении. Я смотрел на месяц, и он уже не был похож на нож. Я еще не понимал, на что он теперь похож, но это точно не нож. И это было хорошо. И ни каких «вдруг», никакого сюжета. Просто хорошее настроение.

ПРОЦЕНТ ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ.

На свете много хороших людей! На свете очень много хороших людей! И среди них мои друзья, в ЖЖ, в жизни, друзья, перетекающие из ЖЖ в Жизнь, друзья «по цеху», друзья «без цеха», друзья просто так. И это здорово! Пока на этой земле процент хороших людей относительно плохих будет контрольным (50 процентов + 1), земля будет вращаться, земля будет жить. Плохие люди не владеют блокирующим пакетом акций, владея, может быть, большими финансами, чем хорошие. Дело тут не в игольном ушке, дело в принципе, потому что овладение богатством – это метода. Выгода + выгода без оглядки + выгода без компромиссов = благоденствие. Но, к счастью, это не правило. Часто удачный и успешный, то бишь богатый всё добывает своим трудом. Сегодня процент таких людей среди богатых значительно выше. Завтра будет еще выше. И дети беспринципных, нечистых на руку богачей тоже могут стать хорошими людьми… О, понесло бля! Будя.

Хочется петь сначала словами классика 19 века: «Я русский, я люблю молчанье далей мразных…», а потом словами классика 20 века: «…Но пока мне рот не забили глиной, Из него раздаваться будет лишь благодарность» Дословно, не дословно – не помню.

ПЛОСКОГУБЦЫ.

Я начал поедать сам себя.

Я думаю о самоубийстве и решил непременно сказать об этом. Потому что, когда человек говорит о самоубийстве, он никогда не сделает этого. Поэтому я пишу об этом. Я не в коем случае не засоряю мозги своей любимой, своих друзей высказываниями о суициде. Но… писать об этом я хочу… я могу об этом писать. И пусть простят меня мои читатели.

Вчера встречались с Володей Скворцовым и Михаилом Юрьевичем Угаровым. Когда я зашел в кафе, Володя сразу сказал:

- Ты опять похудел.

Я промолчал. Меня всего сковало. Какими-то большими невидимыми плоскогубцами сжало мой мозг. Я понял, что молчание принес я. Михаил Юрьевич спросил:

- Что с постановкой?

Я рассказывал…

Потом они говорили о театре и кино, об актерах.

Я слушал и цеплялся за жизнь. Хватался за нее. Не выпускал ее из своих рук. Зажимал ее в правую ладонь, потом перекладывал в левую. И боялся, чтобы друзья этого не заметили. Я держал её крепко, вспоминал рассказы Шаламова. Я зажимал в ладони свой большой палец. Я очень хотел жить.

Потом, когда мы уже с Володей были вдвоем, он спросил у меня:

- А чё ты так зажался?

Я пожал плечами.

Он же посмотрел мне в глаза и сказал:
- Это ничего. Ты выплывешь…


2007 год.