Жуткая коробка

 Маленькой я боялась темноты. Почему – не знаю. А взрослые очень хотели узнать, что же меня так напугало, и они приставали и приставали ко мне со своими вопросами:
-Ты бабки Моисенчихи испугалась?
- Ты быка дяди Вани-милиционера боишься?
Я только отрицательно мотала головой. Дяди-ваниного быка я и вправду боялась, но на улице, а дома чего бы я его боялась…Бабка Моисенчиха мне всегда позволяла на её черемуху лазить и кормила хлебом со сгущенкой. Сказать правду, что меня напугало, я стеснялась. Потому что взрослые меня всё равно бы не поняли – ведь игрушка напугать не может. А напугала меня именно она.

Своих игрушек у меня было не очень много – пара голубеньких ведерок с блестящими ободками, голубой совочек, куча песочных формочек, столько же кубиков, черный мячик с белым клеймом ОТК, скакалка с такими приятными отполированными ручками, самодельная плюшевая рыжая лисичка, пупсик-голышок в ванночке, пара круглых коробочек из-под монпансье с «богачеством» – там лежали святящиеся брошки – роза, бабочка и чайка, да разномастные бусины, а кукла у меня тоже была самодельная. Первую настоящую немецкую красавицу мне привезла в подарок на шесть лет тетя Люба, мамина двоюродная сестра.

В те годы настоящих кукол на Дальний Восток почти не завозили. Привозили, в основном розовые пластмассовые головки на шейках, которые в четырех местах пришивались к туловищу. Туловище бабушка шила сама. Такой прямоугольный мешочек набивала туго ватой, перепоясывала посередине и пришивала руки-ноги. Тоже такие туго набитые ватой мешочки. Пришитая головка с пластмассовой челкой мне не нравилась, поэтому бабушка вязала кружевные чепчики сразу с челками и косичками из ниток. Нитки назывались очень красиво - мулине, и в доме их было видимо-невидимо – вышивали все – мама, бабушка, прабабушка и я, как обезьянка пыталась осилить пяльцы и болгарский крестик. Ножки у куклы она формировала как-то так, что обутые в вязанные крохотные пинеточки, они вполне походили на настоящие. Но руки, как бабушка не пыталась сделать на конце этих ватных сосисок что-то типа ладошек, не получались.

Смотреть на такую куклу, особенно когда она сидела , опираясь на подушки на нарядной бабушкиной кровати, ещё можно было. Вязаные вещички на ней были загляденье. Кофточки на пуговках, рукавчики с кружевами, воротнички накрахмаленные, как у испанских инфант. Но играть с ней было совершенно невозможно – стоять она не могла, сидеть без подпорки тоже, вот и носили мы их с девчонками так, как сейчас дамы  комнатных собачек носят – на одной руке….

Куклы эти периодически менялись, потому что быстро замызгивались, а имя всегда носили одно – Зина. Бабушка , сшив новую, всегда говорила : Ну вот – на тебе новую Зину.

 Менять очередную Зину на новую мне пришлось из-за Надьки Киреевой. В тот раз играть в куклы мы собрались у нее. Мы одевали и раздевали наших Зин. Моя была в центре внимания, потому что под платьицем у неё была розовая рубашечка на лямочках с кружевами и с крохотным бантиком на груди.

Наигравшись , мы приблизились к трюмо надькиной мамы. Красный лак для ногтей приковал наши взгляды. Первой сдалась хозяйка, за ней и мы разрисовали свои обгрызанные ногти. Потом мы подмазали губы нашим куклам. Потом расщедрившаяся Надька намалевала щеки моей Зине. Я глянула и заплакала. Девчонки нашли маленькую бутылочку с ацетоном. В общем, кукла потеряла лицо совсем.

Дома бабушка сначала рассмеялась, но, увидев мою грустную физиономию, взяла сумку и повела меня в магазин, где продавались эти кукольные головы.

Продавшица достала откуда то снизу большую коробку и протянула её бабушке :
- Выбирайте!
А бабушка… А бабушка протянула её мне. Я глянула и буквально остолбенела. Куча кукольных голов! Лежали они, как попало, у одних бездумные глаза смотрели прямо на меня, другие пугали отверстиями шеи, третьи – розовыми затылками… Я вцепилась руками за бабушкину сумку и не смогла пошевелиться. По-моему, бабушка по моим губам поняла, что я сказала «Не хочу».
- Ну не хочешь, как хочешь.

Она отдала коробку продавщице, и мы пошли в книжный магазин. Там мы набрали раскрасок, акварельных красок и остаток дня провели за раскрашиванием рисунка, на котором огромный павлин распушил хвост.

А розовый цвет я до сих пор не люблю…