форсаж

эпиграф:
- Я всё-таки ещё раз повторяю вопрос – что значит “сообщённые мною сведения почти ничему не соответствуют”? Ведь я всё это видел своими собственными глазами. Что значит – “почти”?
- “Почти ничему” означает, что какие то реальные явления могли вызвать ваши галлюцинации – во время ветреной погоды немудрено спутать качающийся куст с живым существом, а что говорить о чужой планете? Так что в этом нет ничего для вас оскорбительного. Ничего.
- Мне хотелось бы узнать, какие последствия будет иметь особое мнение профессора Месенжера?
- Практически никаких.

(с) моё любимое кино
__________

Родом Она из клавиатуры… – неуловимо это, но, если успокоиться и стать внимательным, всё просто: у Неё есть фамилия. Фамилия эта – Аникеева. Мой (и – не только) слабый слух – лучшая маскировка для Неё. Потому что на самом деле Она – Anykeyева. Всё без обмана, а наши изъяны – на совести нас и наших докторов, и Она ни при чём. Хотя, справедливости ради, если бы Её вообще не было никогда, то и эскулапам без дополнительной ответственности стало б комфортнее и они бы смогли уделить дополнительное время самообразованию (а не слепому намипожертвованию) и искупить ту неожиданность, которой предваряется маловероятное с точки зрения ортодоксальной науки.

Она носит обтягивающее, выгодно вычёркивающее Её достоинства, зеркало.
Многие принимали решение «пора вернуть Её себе», восхищённые новизной трактовки этой вечной проблемы. Те, кому посчастливилось хоть раз напасть на Её наружный след, в недоумении тут же прекращали преследование… - впереди себя они видели себя же (и только) с лицами, исказившимися от радостной изготовки к мощному прыжку, должному сократить в один миг собственную удалённость от объекта приложения собственного же вожделения до нуля. «Плюнуть, и – чтобы не возвращаться с пустыми руками – поймать хоть себя? Что ж, быть может, быть может… но на кой хер тебе – ты, а мне – я? Лучше уж порожняком…». Те же, кто счёл за благо отрицательный опыт лекгкомысленных предтеч, - они, как неадаптированные к местности внедорожнки, погрязали в ****стве мастер-классов. Их вежливость к цели с первой тренировки уравнивалась с тактичной прожорливостью, выталкивалась ею, как кукушкой, и хрустела вязнущими в зубах цейссовскими целеуказателями, скрытая от глаз возможного противника его, противника, (по условиям учениий) непрофессионализмом.

Голос у Неё – свирепая вмятина на свежем батоне, он виден и тепло пахнет, отвлекая от смысла слов (дайте вот такого хлеба всем – и не надо зрелищ). В домашних тапочках Она как в траве (копошится), ноги – как сёстры: - ВМоскву! В Москву!… Часто говорили, что Стелла (так Её звали) просто дура, умещающаяся в коробке от спичек и могущая там закинуть голову, чтобы закапать нос аргументами.
Рассказывали и такую историю: как-то раз Она присела отдохнуть, или шнурок развязался, не суть, главное – некая сверхпричина обездвижила Её на время. Рядом с Ней тут же построили песочницу, догадались откуда то с рабочих окраин привезти песок вместе с обосцанными кем то детьми. У мишки (или там у белочки) оторвётся ушко (или лапка, глазик) – и дети в плач. А Она смотрит на них… и слепнет, едва отвернувшись (будьте же бдительны - невозможно без осложнений оторвать взгляд, это не пуговица)… потом спохватывается, но даже слепых котят кормит уже костылями наощупь – поздно… Мне казалось, я бы мог с ней… (чудовищное, конечно, предположение). Да вот случайность встречи исключалась усталостью от сна на заднем сиденье и общей просто неспособностью. Нужна ведь мёртвая хватка… в прошлом я отказался быть лётчиком из-за обязательности в пилотаже “мёртвой петли”…; ушёл по воде из спасителей с сытого и жаркого пляжа Мёртвого моря узнав, что грядёт “мёртвый сезон” – сделать мёртвое подмертвее маленько?… жутко, и не то…
Раз, покидая город, который нужно любить, я отметил за окном автобуса - едва забрезжит живое, мне в арсенал суют околевшее, ищут для единственного моего холостого выстрела избранницу достойного калибра со смещённым центром порочного зачатия – ****ой нечаянной радости, без морщин, без предрассудков, с меняющейся автоматически точкой контрольного восстановленияи, при этом - вкусной, как холодный мандарин. Это растормошило гипс, из которого я. Нет. Вру, как всегда… оно – разрушило. «Хватит, надоело обходиться. И не буду больше обходить». И не стал.
- Привет, я прилетел.
- А звонишь зачем?
- Как зачем? Как всегда, чтобы не волновались.
- Волноваться уже с неделю как неактуально.
- Тогда извините за беспокойство.

А игрушки стали делать сразу без одной лапки, без глаза, со смешным надувательным ножиком в спине. Это должно было означать, что всё уже случилось где то, а что не произошло, то происходит – невидимо, и тоже - “где то”.
________

После взрыва так хочется побездельничать…
Мы спасены, Грета. Молиться больше не нужно.
Нечем.