Женя и Джина

Мысли вслух
Разговаривая с ранеными ребятами в госпиталях, а было это не раз и не два, я невольно обратила внимание на схожесть обстоятельств, при которых получены ранения. Люди, номера подразделений, места их дислокации были разными, а вот сценарий, по которому разыгрывались события, повторялся, вплоть до деталей. Я говорю даже не о нападениях на колонны. Для меня, гражданского лица, с точки зрения здравого смысла это вообще необъяснимо. Я говорю о тех, кто благополучно добрался до своей воинской части на территории Чечни, и начал служить там. С почти фатальной неизбежностью, представители ограниченного контингента федеральных войск упрямо наступали на одни и те же грабли. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Казалось бы, после первого случая подрыва и расстрела колонны, после первых жертв, должен был начаться большой звездопад…
Но…потери множились и… ничего не происходило… Звезды падали в основном на погоны, а не наоборот. Особенно после предательства в Хасавьюрте, цинично названного «миром». События после наступления "мира" чаще всего развивались так. Моторизированная разведгруппа, утюжа окрестности какого-нибудь селения, подрывается на радиоуправляемом фугасе. Обычно на обратном пути. В то же мгновение занявшие заранее огневые позиции боевики начинают интенсивный обстрел подорвавшейся машины… Спешно заняв круговую оборону, бойцы принимают навязанный бой, вызывают по связи подкрепление. Далее все расписано как по нотам.
Приняв сигнал бедствия, с места дислокации основных сил на помощь атакованным выдвигается небольшой отряд. Хорошо, если на помощь идут профессионалы – "Витязи", "Русичи", "Рысь", или другие спецы того же уровня боевой подготовки, СОБР, ОМОН. Тогда исход боя предрешен, потери минимальны. Но "Витязей" на всех не хватало, поэтому по тревоге чаще поднимали тех, кто оказался под рукой: не нюхавших пороху, пацанов-срочников, плохо подготовленных контрактников, и тогда потери резко возрастали. Исход боя был непредсказуем. Вернее, предсказуем. Потери несли и спасаемые и спасатели.
И что интересно, каждый раз, нападения боевиков оказывались внезапными. На их стороне оказывалось, «преимущество заранее подготовленных огневых позиций»…
Нередко тем, кто шел на подмогу, самим приходилось воевать в окружении с превосходящими силами противника…
Если бы можно было по боевым сводкам, наградным листам и публикациям подсчитать общую численность уничтоженных боевиков, а потом прибавить к этой цифре тех, кто «вернулся и возвращается к мирной жизни», диву даешься – откуда их столько!? Цифра значительно превысит население всей Чечни, включая младенцев… Конечно, помогала боевикам и возможность в критический момент выйти из боя, раствориться среди «мирных».
Война есть война, и просчитать события даже на пол шага вперед получается далеко не всегда. Однако, ошибившись пять, десять, сотню раз, может быть, можно было все-таки избрать другую тактику, навязать боевикам свои правила игры, чтобы сохранить людей, чтобы достичь в конце концов поставленной цели!?
Увы. Непрофессиональные решения в нашей стране принимают одни, а ногу, руку или жизнь отдают совсем другие люди…Может быть именно в этом и кроется корень зла? Может быть именно поэтому мы сегодня имеем то, что имеем!? Чему же тогда учились в академиях наши командиры? Почему те, кто отвечал за конституционный порядок в криминализированной республике, кто должен был отвечать за жизнь каждого из вверенных ему солдат, умудрялся с завидным постоянством наступать на одни и те же грабли и в сотый, и в сто первый раз?
Почему так настойчиво уничтожает наша военная прокуратура последние боеспособные подразделения, проводя все эти неправедные, смехотворные судилища над разведчиками, над спецназовцами? Ответ в том, цель этой неправой войны не победа, а сама война. Уничтожение личного состава Российской армии, особенно саой боеспособной ее части. А жизнь российского солдата вообще ничего не стоила в этой войне. Герой моего нового повествования сапер Женя чудом остался жив после взрыва фугаса.
Впрочем, жив ли?

Женя и Джина

В тот день кто-то из местных сообщил о подозрительной, невесть откуда взявшейся, куче гравия на обочине. Женя не знает, откуда поступила информация, но не исключает, что сделал это тот, кто как раз и закладывал фугас какой-нибудь "мирный". Тогда он просто отрабатывал свои тридцать серебрянников.
Взвод инженерной разведки, в составе которого был Женя-сапер, прибыл на место. Куча гравия перемешанного с глиной на обочине наезженной дороги насторожила сразу: состав насыпи заметно отличался от природного фона. Значит задача была привлечь внимание инженерной разведки. В противном случае, заряд замаскировали бы. Тем боле, что из глубины кучи торчал какой-то провод. Маскарад был устроен специально, чтобы привлечь внимание военных. Чтобы не случайный прохожий чеченец, ни местная шпана, а именно профессионал – сапер – заинтересовался находкой.
Впрочем, торчащий провод оказался не причем. Так, бутафория. Он легко выскользнул из глины, а взрыва не последовало. Однако саперы расслабляться не стали. Верный друг и большая умница – минно-розыскная овчарка Джина ждала своей очереди…
Она осторожно обнюхала землю и, обнаружив характерный запах взрывчатки, в знак опасности, села, глядя прямо в глаза саперу Жене.
Женя знал: Джина не ошибается. В паре они работали не первый месяц, хорошо сработались, буквально чувствовали друг друга. Женя не раз доверял Джине свою жизнь и Джина ни разу не подвела его. Жене иногда казалось, что он и сам начинает различать едва уловимый, незаметный для постороннего запах смерти… Так было и на этот раз.
Женя поднял руку, чтобы остановить ребят. Саперы передвигаются на безопасном расстоянии друг от друга. И тут прозвучал взрыв…Где-то недалеко, в пределах видимости с дистанционным пультом в руках сидел ничем не примечательный «мирный житель».
Тот самый, о чьих правах так громко пеклись «правозащитники»… Не человек, – человекообразное. Заросший, неграмотный, озлобленный. С детства приученный только угонять скот, воровать, убивать. Он, конечно, рассчитывал, что жертв будет больше. Платят этому «мирному» по прейскуранту, поштучно, за голову каждого убитого российского офицера или солдата. За офицера платят дороже.
Радиоуправляемый фугас – сила страшная. Умная и верная Джина остановила Женю, и даже прикрыла сапера собой, не дав «разбогатеть» преступнику. Женя и Джина ценой собственной жизни спасли ребят.
Овчарку разорвало в клочья, Женя получил контузию и тяжелое ранение…
Правда, остался жить. Только глаза, лицо, руки и душа сгорели.
Летним солнечным днем, в подмосковном госпитале я разговариваю с человеком, у ног которого разорвался фугас… С человеком, который никогда не увидит своего лица, не увидит этого яркого июльского дня……
Мне больно смотреть на Женю, я чувствую свою вину перед ним, потому что знаю, что никто и никогда не ответит за его боль…
– Знаете, как пахнет человек, когда он горит заживо? – говорит сапер, – а как он кричит, слышали? Женя замолкает.
И слышно, как стучат костяшками домино в соседней беседке раненые, как шелестит в кронах ветер, как едва слышно теленькает в ветвях птица…
– Но, знаете, даже не это главное. Горько оттого, что все, сделанное нами оказалось абсолютно бессмысленно. Во имя чего все это? Во имя Родины? Какой? Что такое сегодня эта наша Родина? Все эти поля, леса, реки, заводы, мой дом, мой двор, все вообще, давно продано, присвоено, кому-то принадлежит…Даже то, что еще осталось от огромной страны, то, что объединяло нас всех, – государство, сбрасывает с себя последние, оставшиеся обязательства в отношении своего народа…То есть, фактически, планомерно уничтожается раствор, на котором еще держались кирпичики, из которых состоит страна…Я же знаю, как живут искалеченные войной ребята…Поговорите, вон они, в домино режутся…Они еще не осознали, что произошло, что ждет их. А вот те, что выписались, пытаются вернуться к мирной жизни…Классные спецы покантуются немного на свою копеешную пенсию.Вы думаете мог нормальный человек написать и принять 122-й закон? Если бы целью этого закона было не уничтожить, а поддержать нас? Вы только представьте: сегодня мать, потерявшая в Чечне сына не получает от государства вообще ни копейки! Не признает государство никаких своих долгов перед матерями! Ведь большинству-то из них до пенсии еще дожить надо. Пацанов-то призывают, когда метерям-то и сорока нет...
А этих ребят что ждет? выживших, но ставших инвалидами? Те, кому повезет, кто сможет устроиться со своими диагнозами, ищут любой заработок…Вдумайтесь, – любой, чтобы выжить…Хорошо, если тебе повезло, и живешь в Москве. Тут университет, ветеранские организации разные, если без рук, без ног, или, как я, без глаз, где-нибудь в умирающей деревне, где и с руками-то не выживешь…Там и здоровому-то негде работать, что уж говорить о нас…
– Вот мне девятнадцать. Я хотел быть дальнобойщиком. Я должен помогать отцу, должен создавать свою семью, растить своих детей, в этом смысл. А получается, что я сам до конца жизни буду нуждаться в постороннем уходе и помощи… Да и там, в Чечне все осталось так, как было до начала военной операции, с той лишь разницей, что федеральные деньги закачиваются теперь туда легально, на законном основании…До подрыва я часто думал, не мог понять, почему молодые парни, выжившие на войне, сами добровольно уходят из жизни, или уходят в криминал... Как это возможно, пройдя все это, и вернувшись?! Теперь я понимаю их.
Я слушаю Женю. Не прерываю его монолог. Матери у него нет, отец далеко. Он приезжал, но находиться в Москве долго не может, чтобы жить, надо работать. А парню нужно, чтобы его выслушали…Мне кажется, что говорит сапер уже не со мною, а сам с собою… Да и возразить мне нечего. Он прав…Когда сапер замолкает, я возвращаю его к теме нашего разговора:
– Прогремел взрыв, что было потом?
– Джину разорвало вклочья, нас посекло и разбросало. Кровищи было! Меня отправили...Ребята остались работать. Надо было обследовать, прощупать местность вокруг, на случай, если что осталось…Да и Джину ни я, ни ребята не оставили бы…
Она же тоже, свой долг исполняла, как любой из нас, спасала нас... И сработала безукоризненно, если бы ни эта сука, с пультом. Тут не убережешься, он же видит нас, ждет момента…Найти бы этого любителя дистанционных игрушек. Он ведь, сука теперь под амнистию попал. Мирную жизнь налаживает. Мы здесь в госпитале стараемся об этом не говорить…
Женя опять замолкает. Лицо его – один сплошной рубец. Глаз, носа, губ, даже ушей, нет, кожа стянута. И это уже навсегда. Без права на амнистию…
Мне вообще всегда казались слишком «мягкими» наши «жесткие зачистки». Если бы действия федералов были действительно жесткими, жертв со стороны антитеррористической группировки было бы значительно меньше. И тот же Буданов копался бы сегодня в своем огороде и растил детей, а не сидел бы… Ведь и там, где подорвался Женя, был обычный чеченский поселок.
Добротные каменные дома за высокими заборами.За одним из этих заборов и притаился тогда этот «любитель» радиоуправляемых игрушек с новеньким российским паспортом.
Это ему, а не Женьке-саперу российский бюджет компенсирует теперь утраченное имущество, помогает восстановить подорванное в горах здоровье. Это его и его детей учат теперь в российских университетах... А вот улыбчивому и добродушному жителю далекого Новосибирска - саперу Женьке уже никто и никогда не вернет ни его симпатичное лицо, ни зрение, ни загубленную жизнь. Не вернет его верную и умную Джину.
Мне нужно заканчивать разговор.
Я должна быть оптимистом. Главное сегодня, что эта война закончилась...
Я благодарю своего собеседника, выключаю диктофон, но Женя этого не видит.
Наш разговор вернул его в тот проклятый день, где осталась Джина, остались друзья, откуда началась для Жени другая жизнь. Женя-сапер еще не вернулся оттуда.
Из ближней беседки доносится дружный гогот раненых, летний подмосковный день почти заглушает последние слова моего собеседника:
– Не знаю, нужно ли говорить об этом, – наши мужики плакали навзрыд, когда вернулись потом, собрали Джину в ведро, чтобы похоронить ее со всеми воинскими почестями…
Я думаю, что это правильно. Только я не смог с нею проститься...