Закрытые двери

Тяжелые сапоги то исчезали, то снова появлялись, и растерзанная снежная плоть хлопьями летела в стороны. Снова из снега вырывались белые ошметки, налипали на кожу обуви, отрывались и осколками жгли дыры в искрящемся насте. Ноги неуклюже, из последних сил выбрасывались из снежного плена, чтобы снова глубоко погрузиться в него. Руки, утонувшие в рукавах, откидывались назад с плечами, словно давая телу возможность взлететь, но тело, тяжело привзлетая, больно падало на ноги, заставляя их еще глубже вязнуть в снегу. Ошалелые глаза на багровом лице, искривленный рот затуманивались облаками пара, клубами выбрасываемого из груди.
Еле ворочалось, надсадно выворачивая секунды, время. Что-то кричалось, но звуки в густеющем застывающем времени изменялись, ширились, тонули.
Картина остыла. Звук остановился на монотонном гуле…

Вот уже сколько дней под нашими ногами лежит снег. Но пока мы шли, еще была надежда, теперь же, когда перед нами стена, а дороги назад нет, - наша надежда стала гаснуть. Слева раскинулась стена, и конца ее не видно – ни вперед, ни назад, ни вверх. Стена, но ни обойти, ни перелезть, ни пробить насквозь ее невозможно. По крайней мере, нам это не удалось.
Я знаю, что обернувшись назад, увижу опять ту же картину: монолит стены и снежную пустыню.
Мне не трудно идти, мое тело уже справляется без меня, а я могу свободно думать.
- Том! – оборачиваюсь и вижу как все рассаживаются, вплотную друг к другу – так теплее.
Я тоже сажусь. На этот раз я оказываюсь крайним. Слева от меня сидит Зара – хрупкая бледная девчушка. За ней Кактус, индеец, он отдает Заре свой плащ и та с благодарностью в него закутывается. Дальше мне не видно. Неожиданно справа от меня оказывается Алиса, и, секунду подумав, я меняюсь с ним местами. Алиса что-то показывает Заре, и вот они уже о чем-то шепчутся.
- Вождь? – говорю я, не смотря в его сторону.
- Да, Том, - спокойно отвечает он, и я знаю, он тоже на меня не смотрит.
Я усмехнулся, но дальше говорить мне не охота.
- Пути нет, но всегда есть другие дороги, - все так же спокойно продолжает индеец, отвечая на мой невысказанный вопрос.
- Кактус, а почему ты не ушел по другой дороге? – вмешивается в разговор Алиса, пихнув в бок Зару – он всегда так делает. Я снова на мгновение усмехаюсь.
“Этот мой путь еще не окончен,” - мысленно отвечаю я за индейца, но Кактус молчит, не собираясь продолжать этот происходящий изо дня в день пустой разговор, или просто не желая разговаривать с Алисой.
Днем не так холодно, хотя солнца уже давно не видно, но только по ночам становится по настоящему страшно. И так до следующего утра. Чтобы снова идти. Можно, конечно, никуда и не ходить, но тогда остается лишь ложиться в снег и медленно умирать, чувствуя, как сквозь кожу проникает холод, заражая сначала кончики пальцев, потом все выше и выше – до сердца.
Еды уже давно нет, но почему-то мы еще живы и почему-то продолжаем идти. Иногда кто-нибудь берет горсть снега и нехотя всасывает влагу, хотя легче не становится, но тяжелее – тоже.
Кто-то поднимается и все следуют за ним, и так до следующей остановки.
Я догоняю Книжку и какое-то время молча иду рядом с ней. Она странная – всегда что-то нашептывает сама себе, чуть покачивая головой в такт. Иногда она читает стихи вслух, и тогда настойчиво хочется что-нибудь вспомнить. Но ненадолго – скоро проходит. Все же больно. Поэтому Книжку стараются не слушать.
- Книжка, прочти что-нибудь, - прошу впервые я.
Она как будто не замечает моих слов, но потом вдруг начинает читать:

Мы много дорог повидали на свете,
Мы стали сильнее, мы стали не дети.
Но лето в дороге кончалось зимою,
А зимы в дороге кончались стеною.

Голос снижается, переходя в шепот, и дальше уже не разберешь слов. Я отстаю.
Меня обгоняют Сухарь и Принц. Сухарь мне не нравится и я его пропускаю, но Принца догоняю.
“Рас – это значит Принц, а еще меня зовут Нэтти – курчавый,” – вот единственные слова, которые из него можно вытянуть. Принц – негр, он большой – больше Кактуса – и сильный, когда кто-нибудь отстает, он взваливает его на плечо и несет.
- Большой, а у вас в Африке снег идет? – серьезно спрашиваю я.
- Рас – это значит Принц, - мудро замечает он, и добро, по-отечески, смотрит мне в глаза.
- Здесь холодно, - открываюсь я ему.
- …Ва…ви…лон… - вдруг хрипло изрекает Принц, и я осторожно пробую новое слово на вкус: “Вавилон”.
Становится теплее, я уже в голос произношу: “Вавилон”, потом все громче и громче ору: “Вавилон! Вавилон!!”
Все останавливаются и смотрят на меня и тоже тихо повторяют: “Вавилон”.
- Вавилон! – четко произносит Принц, взгляд его на секунду осмысляется, но гаснет снова.
- Вавилон, - задумывается Книжка и идет дальше.
Наступает ночь. Темнеет, пока свет не исчезает совсем, лишь чуть белеет снег. Мы снова сбиваемся в кучу. Кто-то говорил, что раньше, по ночам, люди спали. Я в это не верю. Ужас до боли сковывает тело, страшно даже говорить, поэтому все молчат.
Ночью еще больше хочется что-то вспомнить. Еще больше кажется, что там, за стеной, тепло, там светит солнце. И от этого становится холоднее.
Жмемся ближе друг к другу и ждем рассвета, хотя знаем, он не принесет ничего нового. Дальше пути нет – стена. Иногда кажется, что кто-то скребется за стеной, но можешь раздирать руки в кровь, можешь кричать, рыдать – стена не дрогнет. И падаешь в снег, вдыхаешь его безвкусный аромат, а потом встаешь и идешь дальше, или остаешься умирать.

А мы еще верим, что мы не забыты,
Стучимся мы в двери, а двери надежно закрыты.
И я не пойму, от кого их закрыли –
Нас, может быть, звали, но просто забыли.

Утром начался снегопад. Огромные грузные хлопья падали с неба, чуть покачиваясь, и навсегда тонули в рыхлом белом море.
Кажется, что остаешься один. Только зыбкие силуэты вокруг.
Снег падает на голову, попадает за шиворот, тает на щеках. Кажется чуть теплеет, но в промокших разом вещах озноб добирается до сердца.
Снегопад превращается в сплошное падающее небо, но вдруг резко кончается. Оглядываемся. Позади снег валит все той же сплошной пеленой. И кажется, это не снежный водопад, а еще одна стена, которая вечно уходит в землю.
Снова идем вперед, бессмысленно топча хрустальный ковер.
Сколько уже прошло таких дней и ночей? Я не помню. Сколько раз, обезумев, кто-то из нас бросался на стену, размазывая замерзшую кровь о ее камни, а потом рыдающего его несли дальше, пока не приходило успокоение, равнодушие. А за ним срывался кто-то другой.
Мне кажется, что мы вечно бродим вокруг круглой стены. Но что такое вечность? Дороги назад нет, но вперед не пройдешь. Можешь думать, что у стены нет края, но кто может утверждать обратное?
Все чаще пытаешься вспомнить, но оказывается – вспоминать нечего. И тогда в отчаянии бросаешься на стену.

И, может, нам быть понастойчивей стоит,
Тогда нас услышат, и двери, конечно, откроют.
Но вот уже годы минутами стали,
И мы понемногу стучаться устали.

День сменяется ночью. Чтобы снова смениться днем. А мы все продолжаем идти. Может быть, нас было когда-то больше, может быть, мы были сильнее.
Мы шли куда-то, не пришли никуда.
- Вождь, что мы здесь делаем?
- Идем.
- Зачем?
- Мы выбрали этот путь сами.
Я пытался вспомнить кем я был, и почему выбрал этот путь, но не смог. Я знаю, меня здесь зовут Томом, но раньше меня звали Леший, а еще раньше по-другому.
Ночью мне кажется, что вот-вот я вспомню что-то важное.
“Леший?” “Да.” “Ты забыл что-то важное.” “Что?” “Вернись, узнаешь.” “Поздно, меня уже нет.”

И снова зима эту землю укроет,
Никто не услышит, никто не откроет,
Быть может стучаться сюда по-другому,
А, может быть, просто хозяев давно нету дома.

И мы все идем, не зная кто мы, и зачем идем. Когда-то давным-давно я умел смеяться, но сейчас я уже забыл как это делается. Когда-то я умел помнить, но теперь у меня не осталось памяти, и мне уже нечего помнить. Когда-то у меня были друзья, но тех кто рядом со мной я вряд ли могу назвать друзьями.
Однажды я захотел вернуться, но пройдя назад я увидел, что возвращаться некуда.
- Принц, ты хотел бы вернуться?
- Я смотрю на снежное море и жду, пока приплывут корабли.
- А если они не приплывут?
- Я готов ждать вечность.
Иди за своими кораблями, Принц, тебе давно пора знать, они приплывали и уже уплыли давно.
Перед тобой стена, Принц, но какой корабль одолеет ее? Оставь ждать, вечность уже прошла, остались только мы с тобой, но я не скажу тебе этого, Принц, прости, я это давно забыл.
Снова истоптанный снег позади. Уже давно пора умирать, но только что-то еще не дает уснуть.
- Вождь, когда мы пойдем другой дорогой?
- Когда эта закончится, Том.
- А если она не закончится?
- Тогда мы вернемся к ее началу.
Я никогда не мог понять тебя, Вождь.
- Книжка, мы белки в колесе.
- Колесо остановится, когда остановится белка.
- Колесо медленно останавливается.
- Беги в другую сторону.
Другой стороны нет, Книжка, я забыл тебе об этом сказать.

Вот уже сколько дней под нашими ногами лежит снег. Но пока мы шли, еще была надежда, теперь же, когда перед нами стена, а дороги назад нет, наша надежда стала гаснуть.

Дорога тебе не сулит возвращенья –
Тебе в возвращеньи не будет прощенья,
А ты все не веришь, что мы позабыты,
И ломишься в двери, хоть руки разбиты,
И ты безоружен, и просто не нужен –
Тебе остается лишь вечер и зимняя стужа.

(дек.00г.)
P.S.: Автор выражает благодарность Макаронычу за его прекрасные стихи. Пусть он не сочтет это плагиатом.
Ваш автор.
P.P.S.: Кажется, это воспринимается лучше на слух.