Умри человече, покойся

Анна опустилась на корточки и осторожно провела рукой по плите. Вековой слой пыли словно нехотя поддался, обнажая гравированную вязь букв.
- Валя, прочти что здесь написано, - шепотом попросила она.
Я наклонился, всматриваясь в изразец символов.

Ольга А. Мукина

2779 – 2998

Ты любила жизнь
и ты умерла
Пусть земля тебе будет пухом

Анна смахнула пыль ниже и нам с мертвого холодного камня тепло улыбнулась сама Ольга. Озорные огоньки глаз под ехидным прищуром век, да готовая вот-вот взорваться смехом улыбка – и совсем как-то не верилось, что этого человека уже нет, и даже ее прах давно смешался с землей…

Кровавый закат прилепил солнце к зыбкому горизонту. Хрупкие ломкие тени застывшего фейерверка ветвей червями поползли по стылой земле. Костлявая, сотканная из мрака кисть тонкими нитями опутала бледный мрамор, словно покрывая забвением ту, кого мы невольно разбудили.
Зябко поежившись, поднялась с колен Анна и, с каким-то отчаяньем схватив мою руку, севшим голосом произнесла:
- Пошли отсюда…
- Пошли, - эхом ответил я и, крепко ее обняв, осторожно повел к выходу, старательно обходя сохранившиеся кресты и надгробья.
***
В сгущающихся сумерках здесь было, пожалуй, даже красиво. Догнивающие остовы когда-то великолепных поднебесных зданий покрывались мягкой коркой теней, чуть сглаживающих разруху и запустение, что остались от великого человеческого гения. В темноте даже покрывало истлевшего мусора превращалось в мягкий удобный ковер, в дырах которого шерстилась скудная трава, искрящаяся бисером битого стекла.
В наплывающей ночи материализовалась хрупкая, тоненькая фигурка. Приправленная легким ароматом весенних цветов, присела рядом Анна, на край острова-обломка. Словно фокусник (да, мы еще помнили немногие древние слова и их значения), она извлекла из параллельного мира сигаретку и, прикурив ее колеблющимся огоньком, глубоко затянулась.
- Красиво… - выдохнул я, кивнув на почти идиллическую картину, но Анна лишь чуть презрительно хмыкнула, ехидно прищурив прекрасные зеленые глаза.
- Олег сказал – скоро снимаемся, - немного помолчав, сообщила она, - оно и лучше, надоело уже…
Мне почему-то стало грустно. И так не хотелось никуда уходить, лишь сидеть вот так – смотреть, смотреть и смотреть…
Я обнял Анну и она послушно прижалась ко мне.
- А еще Олег сказал, что тебя гонять надо побольше, а то пользы от тебя, философ, – только людей сбиваешь с толку… - лукаво улыбаясь добавила она, многозначительно приподняв брови.
- А шел бы твой Олег… - выругался я, впрочем совершенно беззлобно.
- Вообще-то он не мой, хотя… - недвусмысленно намекнула Анна.
Мне шутить не хотелось и я промолчал.
Было хорошо сидеть вот так, слушать далекие звезды и ни о чем не думать. Но Анна нетерпеливо заерзала.
Вдруг меня озарило.
- Слушай, пошли на башню, я же дальномер тут нашел, - и гордо вытащил находку.
- А что это такое? – сразу заинтересовалась Анна.
- Ну, типа бинокля, - ответил я, соскочил с нагретой солнцем каменной плиты, подхватил спрыгнувшую за мной Анну, и, держа ее за руку, собрался было идти.
- Валя! – заупрямилась Анна.
- А?
Но она лишь пожала плечами и ушла вперед.
- А-а, ну это чтобы смотреть вдаль… - наконец сообразил я.
***
Вид с Башни открывался просто фантастический. Вокруг, до самого горизонта, расстилалось кладбище человеческой цивилизации. Время безжалостно перетирало человеческий муравейник, оставшийся без своих хозяев. Но весь этот сор упорно сопротивлялся, будто и он был человеком, не желая уступить эту землю бездушной природе. Однако сквозь останки громадных небоскребов уже выглядывали разведчики и пионеры – хилые травы и чахлые деревца, аванпосты диктаторши Природы.
Жалкий среди этой человеческой помойки маленький отряд… нет, скорее даже жалкая человеческая стая отчаянно боролась за жизнь, довольствуясь подачками как набирающей силы Природы, так остатками некогда великой державы Человека. Умершие оставили ныне живущим загубленную природу, россыпи мусора и горы просроченных консервов. Хоть за это спасибо…
Все больше приходя в уныние, я наблюдал вселенную сквозь глазок дальномера. (Предки наверное бы почувствовали в этой сцене горькую иронию, но я ни о чем таком не задумывался.) И казалось, что не только пространство обнажается перед моим взором, но и стыдливое, робкое Время.
Меня вдруг всего передернуло. Словно кто-то коснулся нетронутой струны и она тревожно запела. Оторвав взгляд от всевидящего ока, я пристально всматривался в раскинувшийся подо мной лагерь. Но все было как будто в порядке. Человеческий мирок медленно погружался в дрему, лишь бодро мерцали волчьи глазки костров.
«Тихо!» - внезапно, словно спала пелена, понял я. И прислушался. Действительно, смолкли обычно сопровождавшие конец дня разговоры, смех, крики. И даже люди почти все попрятались в свои наспех склоченные шалаши, лишь некоторые скучно безмолвствовали у танцующих огненных цветов.
Мне стало не по себе.
- Ань, пошли, - стараясь быть спокойным, тихо сказал я, но голос предательски обломился.
- А? Что? – не понимая, отозвалась Анна, выплывая из глубин своих мыслей.
- Тихо, - не в силах справиться с голосом, хрипло сказал я, схватил ее за руку и потащил к лестнице.
Но Анна как всегда заупрямилась и, надувшись, хмуро смотрела на меня.
- В лагере, говорю, тихо, будто вымерли, - объяснил я.
Анна посмотрела вниз, потом, подольше, на меня.
«Я всегда говорила, что у тебя с головой не то», - говорили ее глаза.
***
Сонно прикрыв колючие глаза, Олег лениво ковылял по лагерю. Но за этой медлительностью и леностью скрывался адский огонь, и горе тому, кто вовремя не уберегся от этого всепожирающего пламени. Нрав у Олега ядовитый, безжалостный.
- …не смогут, Валентин, - холодно, будто вколачивая гвозди, возразил Олег, - у нас запасы на исходе, люди мрут.
- Но… - настаивал я.
Олег резко, единым порывом, выбросил руку, я лишь увидел рассыпающееся дерево.
- Я сказал, - он снова медлительно отвернулся, - иди.
Я опустился на землю там, где и стоял. Олег заковылял дальше. Слишком медленно.
- Я тоже это слышал, - равнодушно сказал он и ушел.
Рядом со мной появилась на земле человеческая тень, с непомерно огромной головой.
- Привет, Валек, где Анюта?
- Здорово, дядь Антон, - мрачно ответил я, и рядом присел на корточки человек с огромной копной волос на голове, - спит, наверное.
- Теперь люди чураются больших городов… Еще бы, такой великолепный памятник человеческой глупости…
Он хлопнул меня по плечу, подмигнул и встал.
- Как вы сказали, дядь Антон?
- Тш-ш-ш… - он заговорщицки приложил палец к губам и совсем тихо заключил, - Теперь мы любим природу и боимся людей. Так-то.
А я сидел и глупо хлопал глазами, пытаясь понять смысл простых слов.
***
Нет большего удовольствия, чем сидеть прохладным вечером перед жарким костром. Аппетитно шипя, закипали на раскаленных углях жестянки консервов. Я жадно вдохнул ароматный сытный запах. Прыгая по обломкам, прибежала Анна и, гордо продемонстрировав парочку сморщенных яблок, заявила:
- Ахмед там целую сумку принес, он где-то за городом сад раскопал, - и, кинув одно яблоко мне, уселась рядом.
Тщательно протерев плод об одежду, она с хрустом откусила и, довольная, принялась жевать. Но вдруг поморщилась, закашлялась и сплюнула. Выкинула надкушенное яблоко и, уныло вздохнув, спросила:
- И как они жили?
Я не ответил. Молча снял с углей банку и протянул ей. Анна отрицательно затрясла головой, отчего ее волосы густым водопадом заструились по плечам. У меня почему-то тоже пропал аппетит, и я отставил жестянку в сторону.
Тишина стала затягиваться. Неожиданно, даже для самого себя, я спросил:
- Тебе нравится здесь, Ань?
- Где – здесь? – стараясь оттянуть время, спросила она, но, видя, что я жду ответа, подумала немного, и лишь пожала плечами.
- А ты бы могла остаться здесь, если, допустим, я остался здесь один?
Анна пристально посмотрела мне в глаза.
- Ну и идиот же ты, - наконец сказал она, обвивая мою шею гибкими руками.
***
Я открыл глаза и невидящим взглядом уставился в темноту. Встревоженной птицей гулко стучало сердце. Жуткий, вязкий страх нехотя оттягивал коготки, оставляя противный осадок. Дрожа в ознобе, я долго уговаривал себя успокоиться. Но, не выдержав, привстал и, разрывая липкую паутину темноты, пополз к выходу.
Красный свет горящих костров больно ожег глаза. Колючий ночной ветер мгновенно высушил выступивший холодный пот. Шатаясь, я направился к ближайшему костру.
Я слышал, как тяжело ворочаются во сне люди. Время от времени выпархивали в темное небо бледные вскрики. Над лагерем висела гнойная жуть, от которой не было покоя уставшим людям.
Но вот горизонт начал бледнеть, затихли стоны. Утренняя дымка укрыла маленький лагерь от большого мира. Была предрассветная тишина.
Открывая опаленные беспокойной ночью глаза, поднялся измученный ночными демонами Олег и поплелся умываться. Вскоре послышались его бодрые всплески.
За ним стали подниматься остальные. Вид у всех был ужасный.
«Сколько это уже продолжается? - подумалось мне, - неужели никто ничего не заметил?»
Но скоро поднялось солнце, и ночные страхи вызывали лишь легкий смех.
Только до следующей ночи…
***
  Утро выдалось пасмурное и простуженное, в тон настроению людей. Мрачные и разбитые, они бродили по лагерю, даже не пытаясь заняться каким-либо делом. То тут, то там поднимался недовольный ропот, но быстро затихал, не находя откликов.
Олег кричал и ругался, до хрипоты, пытаясь привести людей в чувство. Он угрожал им, но те что-то нечленораздельно мычали и опускали глаза. Выдав еще одну гневную тираду, Олег, сильно хромая, исчез в своей палатке, и оттуда боле не доносилось ни звука.
Только тогда люди принялись за ежедневные дела.
С самого утра я искал лохматого и, как поговаривали, безумного дядю Антона. Но появился он только к полудню.
- Дядь Антон! – позвал я его, едва только увидел.
Он остановился, поджидая меня. Я нагнал его, и мы вместе продолжили путь.
- Как спалось? – с издевкой спросил он, впрочем, это был его дежурный вопрос.
- Что происходит? – прямо спросил я.
Но он хитро склонил голову и невинно поинтересовался:
- Как Анютка?
- Передает вам привет, - принимая правила игры, ответил я и добавил, - тоже, вот, интересуется.
- А что мне за это будет?
- Значит, вы что-то знаете? – подловил я его.
Но он отвернулся и смотрел куда-то вдаль.
- Я вам книжек принесу, мы с Аней такое место нашли… там даже есть целые страницы.
Судя по реакции, с книгами я угадал.
- Где книги?
- Нет уж, сначала вы.
Он вздохнул.
- Мы немного пережили, - сказал он, - но ничего, скоро все исправится. Однако жаль…
Он замолчал.
- Жду книг. Передавай Анютке привет, - закончил он и пошел прочь.
- Эй! – крикнул я.
- Думай сам.
***
На изнуренный день опустилась покойная, мертвящая мгла. Однако в людских сердцах покоя не было, поднимались из Тартара терзающие духи и страх бурлил в кипящей парной крови. Гной ужаса затоплял мозг, холод обжигал болью. Над миром склонилась лохматая звездная ночь.
Спать не хотелось. Боялся, что снова придут кошмары.
Люди молча жались к живому огню и долго не расходились. Но разговоры не клеились и бродяги нехотя растворялись в клубящихся облаках мрака.
Я безмысленно наблюдал за колеблющимися лепестками огня и внутреннее напряжение потихоньку спадало. Да видимо так и задремал, потому что когда – услышав леденящий вскрик – очнулся, костер почти угас и в воздухе разливался влажный предутренний холодок.
Встряхнулся, отгоняя сон. В сыром воздухе настороженно затаилась тишина – мертвый штиль, предвестник грозящей бури.
Пытался вспомнить, что же меня разбудило. Но мысли громадами гор застыли в мозгу. Подбросил в костер еще веток. Он колко затрещал и нехотя лизнул свежую пищу.
И только потом я вспомнил…
Я сорвался с места, но споткнулся и упал. Левая нога совсем затекла. Я снова встал и морщась от неприятного покалывания заковылял к палатке…
Но еще до того как переступил полог его палатки, я твердо знал, что он уже мертв, мертвее не бывает…
Словно обухом по голове, ударила сумасшедшая мысль. Но тут же исчезла, оставив лишь загадочный осадок…
***
  Еще до того, как поднялось солнце, все уже знали.
На лицах людей застыла маска отчаяния и ужаса. В маленьком лагере, совсем ненадолго, воцарились суета и паника.
Поднялось бледное, больное солнце. Тимур, сменивший Олега, отдавал какие-то распоряжения, чаще всего бессмысленные, но люди с радостью брались за дело, в надежде отогнать нехорошие мысли.
Я чувствовал себя совсем разбитым и дрожа сидел у жаркого костра.
- Да ты никак заболел, - сказал подошедший Ахмед, - сейчас я тебе горячего принесу.
Но сначала он принес покрывало. Я поблагодарил и укутался. Стало теплее. Немного времени спустя я уже дремал, но сквозь сон слышал, как подошел Ахмед, вздохнул и ушел.
Потом кто-то потряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел Анну.
- Завтра уходим, - сказала она.
Я молча кивнул.
- А вечером Олега хороним. Это ты его нашел?
Я снова кивнул.
Она встала и ушла, оставив легкий аромат осенних листьев.
Спать уже не хотелось. Поплотнее закутавшись в покрывало, я пошел в свой шалаш.
На кристально чистом небосклоне пылал солнечный костер, но от этого жаркого света исходил какой-то мрак. Мертвый город ощерился клыками расколотых зданий, а в каждой тени затаились бесы ночи.
Меня нагнал Ахмед и молча сунул в руку чашку дымящегося напитка. Я благодарно кивнул.
Прошел дядя Антон, шепнув что-то насчет дождя и боли в пояснице.
«Только бы дожить до завтра», - подумалось мне.
***
…Отчаянно молотя руками, я пытался вынырнуть, но все глубже и глубже увязал в трясине. Казалось, нужно еще чуть-чуть усилий, и мне это наконец удастся, и заламывая напряженную шею я отчаянно тянулся и тянулся, но мне все не удавалось вынырнуть.
Чувствуя, что я слабею, незримая поверхность дразня приближалась, но когда я делал навстречу ей очередной рывок, в мгновение ока оказывалась далеко за пределами.
Вконец разозлившись, я весь собрался и одним могучим броском вылетел за край и…
…Проснулся.
Разлепив сросшиеся веки, я отдышался, чувствуя, как жизнь нехотя возвращается в больное тело. Озноб прошел, оставив тупую мертвящую тяжесть. Я попытался подняться. Находясь будто в другой галактике, мои затекшие мышцы все же подчинились, и, спустя вечность, я сел. Встал. И ворочая тяжелые глыбы моих конечностей медленно потащился на улицу.
День был больной. С неба сыпались блестки влаги, а на вкус это оказались ядовито-горькие слезы. Под серыми облаками горбился древний и ветхий лагерь – безрадостное зрелище на еще более безрадостном фоне мертвого города. И среди этой полинялой картины ярко трепетали полотна костров. Я направился к одному из них, но у меня просто не хватило сил…
…Открыл глаза и увидел склонившееся лицо Анны, обрамленное нимбом пушистых волос. Она что-то говорила, но я улавливал только отдельные звуки и никак не мог понять смысла сказанного…
…Открыл глаза, но увидел лишь бледное небо. Почувствовал равномерное движение. Видимо, лагерь находился в пути. Что ж, может оно и к лучшему…
…Открыл глаза, но мир вокруг был оплетен мертвой липкой паутиной мрака. Мне показалось, что кроме меня, в живых уже никого нет. Я закричал. Послышался шум и появился яркий слепящий свет…
…Открыл глаза. Что-то заставило повернуть голову. Увидел лицо Анны, с яркими синими губами…
…Открыл глаза, но ничего не увидел. Долго кричал…
…Анна…
…Так далеко…
***
…Резко открыл глаза и сел. Вселенная закружилась и погрузилась в искрящую мглу. Я тряхнул головой. Надрывно вернулась реальность. Полетели клочья тумана. Оскалился в ухмылке череп Олега, с укором взирая пустыми глазницами, мозаикой рассыпался, нитями расползся, чайками крикнул. Откуда-то принесло песню шамана, где можно было узнать голос лохматого Антона. Потемнело лицом Ахмеда, обвинило глазами Анны. Полыхнуло бездонной молнией, сотрясся звон, заалел белый свет и фатально, словно эпилог трагедии, театрально, ясно и предельно горько, открылся занавес…
Не спеша раздали прохладные клейкие карты.
Антон блаженно оскалился. Дрогнувшей рукой поднял свои карты бледный Ахмед. Олег хмуро косился, тарабаня пальцами по столу. Тимур равнодушно рассматривал свои прямоугольные картонки.
Я поднял свои. Три Черных, словно пустота, масти, два Сердца и одна Мысль.
- Уже все? – спросил я.
- Все – уже лет тысячу назад, - презрительно бросил Олег.
- Э нет, - отрицательно закачал головой Антон, - шанс всегда был, но мы каждый раз били мимо.
Открылись карты.
- Не было, - зло утвердил Олег, молча встал и вышел.
За секунду до его ухода мне удалось ухватить взглядом пустоту, что была за его силуэтом. Олег шагнул прямо в нее.
Антон собрал карты, перемешал и раздал снова. Два Креста, одна Вечность, половина Сердца.
- Тогда зачем это было нужно? – я смотрел на Антона.
Но ни он, ни кто другой не ответили.
- Да ну ваши игры, - вспыхнул Тимур, - не буду.
Бросив карты, он растворился в пустоте.
Многозначительно хмыкнув, Антон раздал по новой.
- А мы? – сказал отчаянно Ахмед.
Воцарилась тишина. Открыли карты.
- Ох, - сказал Ахмед, - наконец-то!
И спокойно и счастливо закрыл глаза. Пустота обняла его и он исчез.
- Что, так и не дошло? – ехидно спросил Антон.
- Что? – спросил я.
- Мат, - сказал Антон и поделил колоду.
Сердце, Мечта, Пустота, Кресты и Флаги.
- Человек – ошибка, которую нужно исправить, - сказал Антон, кивая в такт каждому слову, - нам поставили мат.
Он вздохнул, положил карты и тихо растворился.
Я сидел, теребя руками холодные масти.
«Нет, - подумалось мне, - стоит попробовать еще раз…»
***
…Вселенная сделала еще один оборот, накручивая бесконечную спираль.
Мир безжалостно перемалывал истлевшие кости человеческой цивилизации, стараясь уничтожить даже саму память о существовании людей…
…Умри, человече, покойся, мир праху твоему…
(янв. 00г.)