Заратустра и Опьянение

***

Одним солнечным безветренным утром, когда птицы поют о любви, и каждая былинка радуется бытию, Заратустра бежал к роднику, находящемуся неподалеку от пещеры, в которой он вел свою уединенную жизнь. Шелковистая трава приятно щекотала его босые ноги, летний ветерок обдувал его лицо и играл волосами, аромат цветущих трав кружил голову, тело наполняла приятная легкость. “Наверное, это то, что люди называют опьянением”, - подумал Заратустра. С недавних пор Заратустру увлек один древний поэт. Заратустра знал, что поэты слишком много лгут, но этот поэт лгал особенно хорошо. Говорят, он был еще и хорошим математиком. Судить об этом Заратустра не брался, его познания в науке чисел и пространств были скудны и не заслуживали внимания. Но четверостишия поэта были полны мудрости и тоски. Помимо всего прочего, поэт пел хвалу опьянению, вызываемому вином. Заратустра не мог понять этого, так как в жизни не пробовал вина или какого-либо другого дурмана, кроме летнего ветерка и аромата цветущих трав. Года Заратустры клонились к закату, его чувства постепенно утрачивали былую яркость, его ощущения блекли и покрывались благородной патиной. Заратустра чувствовал за собой грех неведения, он стал достаточно мудр, чтобы понимать, как мало он понимает. Время утекало сквозь пальцы как вода, и Заратустра жалел, что он многого не попробовал, не испытал. Конечно, много можно было почерпнуть из книг, полных мудрости, но Заратустра знал, как может быть далека книжная мудрость от того, что чувствуешь на самом деле. Много раз убеждался в этом Заратустра. Опьянение от вина было загадкой, и Заратустра решил разобраться во всем сам. На рассвете следующего дня Заратустра взял свой посох, уложил в дорожную суму плоды и злаки и спустился с гор в долину. Путь его лежал в город, который звался Пестрая Корова. Знал Заратустра, что вино стоит золота, поэтому пошел он на базар, уселся на свое прежнее место и стал торговать мудростью. К вечеру в его кошеле набралось немного золота, и Заратустра отправился в вертеп разврата. В вертепе разврата было шумно и людно. Нагие красавицы танцевали танец страсти, мужчины с горящими глазами и слюнявыми ртами смотрели на обнаженных прелестниц, жадно глотали вино и сыпали золотом, дабы заглушить на время свою похоть. Заратустра сел за стол, вскоре подошел служитель и спросил, что угодно Заратустре. Заратустра ответил, что хотел бы вина, на что служитель уточнил, какого вина желает Заратустра. Заратустра объяснил, что не разбирается в винах, но может сказать, что он ищет опьянения. Служитель все понял и скоро вернулся с кувшином хлебного вина. Заратустра расплатился и начал свое испытание. На вкус вино было гадким и вызывало отвращение. Разочаровался было Заратустра, но счастливая мысль помогла ему побороть разочарование. Мысль была проста и убедительна - если он заплатил за кувшин, то надо его выпить до дна. Не зря же он весь день торговал своей мудростью. Подумав так, с новой силой взялся Заратустра за дело. Он морщился, давился, но пил. И тут с его духом случились три чудесных превращения. Сначала превратился он в павлина. Его ослепительный хвост сверкал всеми цветами радуги, грациозная шея несла на себе самую прекрасную голову в мире, каждое перо его хвоста было мудростью, отчеканенной из чистого золота. Казалось Заратустре, что все люди мира любуются его совершенством и сгорают от зависти. Он пил вино и постепенно наполнялся озорным весельем. Наконец, случилось с ним следующее превращение - он обратился обезьяной. Заратустра кривлялся, строил рожи, искался под мышками, ему хотелось кидаться калом и банановыми шкурками. Заратустра пил вино, смеялся и находил все новые и новые источники веселья в себе самом. Он подпевал доносившимся песням, находя свой голос довольно приятным, с вожделением смотрел на нагих прелестниц. У Заратустры нашелся друг. Его речи были умны, а сам он не был лишен обаяния. Они говорили о высоких материях, большей частью обсуждая достоинства и недостатки нагих прелестниц и прочих обитателей вертепа. Вдвоем они быстро прикончили кувшин, и служитель принес им новый. За учеными беседами и короткими здравицами, произносимыми перед очередным возлиянием, время летело незаметно. Заратустре думалось: “Надо же, какого хорошего человека можно встретить в вертепе разврата”. Заратустра даже не заметил, как с ним произошло третье превращение - он стал свиньей, лежащей в теплой грязи, подставив бок теплому летнему Солнцу. Он блаженно похрюкивал и кувыркался в луже, зловоние которой казалось ему чудесным ароматом. Вино пилось легко как родниковая вода. Заратустра обнимался с новообретенным другом, и оба они говорили об уважении. Что было дальше, Заратустра не помнил. Когда предрассветный ветерок разогнал туман, и первые лучи Солнца коснулись его век, Заратустра проснулся. Он лежал в сточной канаве, его одежды были испачканы нечистотами, а кошель был пуст. Его голова раскалывалась на куски, во рту чувствовался омерзительный привкус. Кроме того, он умирал от жажды. Заратустра встал и, еле волоча ноги, поплелся к реке. Там он вдоволь напился, умылся и постирал одежды. Телесные муки оставили Заратустру, уступив место духовным. Он чувствовал невыносимое отвращение к самому себе. Как мог он, Заратустра, некогда учивший о сверхчеловеке, докатиться до такого убожества? Как мог он из всех книг, полных мудрости, доверится какому-то поэту? Не Заратустра ли возвестил миру, что поэты слишком много лгут? Не Заратустра ли вчера был самодовольным павлином, глумливой обезьяной и разнежившейся свиньей? Эти вопросы разрывали бедное сердце Заратустры, пронзали его измученный мозг и пригибали его шею к земле. Величайший стыд поселился в душе Заратустры. Стыд погнал его из дымного города к целебному воздуху его родных гор, в пещеру, в которой он вел свою уединенную жизнь, к книгам, полным мудрости.