Большая буря

Большая буря

 Год заканчивался медленно, но неотвратимо. Это требовало массу дополнительной работы. Надо было написать, оформить и сдать годовой отчет кафедры по научной работе. Сдать – это значит убедить многочисленную армию клерков завизировать отчет. Клерки, как правило, находили формальные поводы, чтобы отправить отчет на доработку: изменился ГОСТ, новые правила оформления требуют здесь пропуск в три, а не в два интервала, подрисуночные надписи должны быть расположены над рисунками и т.п. Поскольку эти нелепые, но каждый раз изменяющиеся, требования появлялись всегда перед сдачей отчета, самый несведущий в его содержании клерк чувствовал себя главным вершителем научного прогресса. Квалификация клерка зачастую оценивалась количеством возвратов отчетов на доработку.
 При сдаче отчетов лихорадило все кафедры, руководители научно-исследовательских работ (НИР) заполняли новые многопозиционные формы, заведующие кафедрами подбивали сводные ведомости и писали выводы, секретари, лаборантки и машинистки считали, чертили, печатали. Как всегда не хватало одного дня. Так было и на этот раз. Приказ проректора Ю.К.Тодорцева сдать отчеты к 16.00 не выполнялся часа на два-три. И тогда проректор Тодорцев решил навести порядок и отдал распоряжение снять месячную зарплату по НИР у трех заведующих кафедрами электромеханического факультета.
 Это был абсурд! Зарплата по совместительству в научно-исследовательском секторе выдавалась после завершения конкретного этапа работы, сдачи заказчику пресловутого, но другого отчета, и получения от него соответствующих актов.
 Леонид Буштян – заведующий кафедрой электротехники, Валентин Невольниченко – заведующий кафедрой электроснабжения и я – заведующий кафедрой электропривода, были руководителями НИР, отчеты сдали заказчикам и акты, дающие право институту распоряжаться деньгами, представили в научно-исследовательский сектор (НИС) своевременно. Но это еще больше возмутило проректора:
- Здесь они получают деньги и у них все в ажуре, а основная работа пусть горит! Не будет им зарплаты!
 Вызванные в кабинет проректора «на ковер» для объявления этого решения, мы были крайне возмущены таким поворотом дел и «завелись». Крик стоял страшный. Секретарша с опаской прикрыла двери и постаралась спровадить из приемной ненужных свидетелей.
 - Это нарушение законности! – громогласно кричал Буштян, крупный, серьезный мужчина, и от избытка чувств топал ногами.
 - Это произвол! – вторил ему Невольниченко мягким голосом, так как нервозность была ему несвойственна, и непроизвольно слегка подтаптывал коллеге.
 - Это самоуправство! – вопил я, стараясь быть услышанным из-за рева Буштяна, и тоже притоптывал из солидарности.
 В Японии для сброса эмоций в экстремальных ситуациях организуют избиение палкой куклы, представляющей начальство. У нас не Япония, кукол для битья нет, палок тоже. А эмоций было – хоть отбавляй. Сейчас эти эмоции частично шли на расшатывание наших нервных систем, частично поглощались криком, а частично переходили в шум. Это говорящие для доходчивости сказанного сопровождали каждую фразу ударом ноги о пресловутый ковер. Разъяренные доценты страшны во гневе.
 - Я обязан навести порядок! – защищался весь красный проректор, - На одном из самых передовых факультетов царит анархия, каждый делает, что хочет, а не то, что надо!
 Мы уже знали, что сам проректор, который тоже был заведующим кафедрой и руководителем НИР, нарушил собственный приказ и сдал свою работу после 16.00. Учет в НИС был поставлен отменно, на последней визе указывалось время сдачи, после чего отчету присваивался порядковый номер.
 - Если Вы такой принципиальный, то почему Вы себе тоже на сняли на месяц зарплату? – вопрошали мы все по очереди Тодорцева. Этот вопрос был самым безответным, концы не сходились с концами. Юрий Константинович пыхтел и отбивался отчаянно, свирепо, хотя логику не всегда можно было найти в его доводах. Ни на какие изменения своего распоряжения он не шел.
 Изрядно устав и исчерпав наши, казалось, неотразимые доводы, мы поняли, что здесь ничего не добьемся, и вышли из кабинета. Несколько успокоившись, мы все же решили, так дело не оставлять и пойти на прием к ректору. Ведь и ежику должно быть ясно, что за выполненную работу необходимо заплатить. В Конституции записано: каждому – по труду!
 Секретарь ректора выслушала нашу просьбу о приеме и исчезла за двойной дверью кабинета.
 - Ректор примет Вас, подождите 5 минут, - сказала она, появившись через мгновенье снова в приемной.
 Увы! Ректор не принял нас ни через пять минут, ни позже. Обеспокоенный ситуацией Тодорцев позвонил ректору и доложил ему, что три заведующих «качают права». Ректор был мудрым человеком, Распоряжение Тодорцева и наше противодействие ставили его в дурацкое положение. Поддержи он нас, и проректор, наводивший в институте порядок, будет посрамлен. А окажи он поддержку проректору, три заведующих, на стороне которых правда, могут сделать непредсказуемое. Ректор был осторожным человеком.
 Секретарь вдруг была вызвана звонком в кабинет и через минуту опять вошла в приемную со словами: - Ректор, к сожалению, сегодня не сможет Вас принять, изменились обстоятельства. Но Вы можете записаться на прием на следующую неделю.
 Понимая, что это наш проигранный бой, когда до справедливости , казалось, было так близко, мы молча вышли из приемной. Ну, вот и все! Дальше идти некуда. А может быть зайти еще в партком? Секретарь парткома должен быть на месте. В это время мимо нас прошмыгнул в приемную ректора Тодорцев. Вот какие обстоятельства помешали приему, факт налицо! Нет, мы пойдем, пойдем к секретарю, хоть он ни на что не повлияет. Секретарем парткома был Евгений Яковлевич Самков – мой сокурсник, человек добродушный и незлобный. Понимая, что здесь ничего изменить уже не удастся, но можно будет отвести душу, мы ввалились в его кабинет. И в тот же момент зазвонил телефон. По глазам секретаря парткома было видно, что речь идет о нас, Чувствовалось, что шел инструктаж, как ему надлежало себя держать. По всему «там» нервничали и боялись появления нашей коллективной жалобы. А потом партия в лице бывшего сокурсника внимательно нас выслушала. И Женя, великий мастер задушевного слова, начал наставлять нас на путь истинный, по принципу: и нашим, и Вашим.
 - Понимаете, - проникновенно говорил Женя, - Если с одной стороны посмотреть, то Вы, конечно, правы, я не спорю, но если с другой стороны посмотреть, то и он прав. Все было, как на исповеди. Помочь нам Женя ничем не мог, но и навредить не желал. Ушли на факультет мы умиротворенные, спокойные, в ореоле пострадавших за правду.
 А месячную зарплату по НИСу мы так и не получили.

Шапарев Н.К., – Одесские миниатюры, - Одесса: Принт – Сервис, 2002.