Сезон дождей отрывок без начала и конца

В этом месте всегда был слышен шум дождя. Независимо от времени суток или года шорох падающей воды наполнял несколько маленьких комнат. Мы приходили сюда летом, чтобы освежиться, зимой – согреться, а осенью – по привычке. Прямо при входе возле двери на нотном пюпитре стоял большой энциклопедический словарь, открытый на странице со статьей «Дождь». Между двойных стекол окон в солнечные дни текла вода, которую выключали, как только на улице собирались тучи, и все посетители могли наблюдать рождение дождя и разгядывать его капли сквозь увеличительные стекла, в которые тут и там переходили обычные. Здесь, в магазине под вывеской «Сезон Дождей», представляющей из себя большие серебрянные буквы, под которыми каждый час переворачивалась клепсидра, мы проводили то время, которые остальные люди считали свободным. Здесь можно было купить любую книгу из тех, где хоть однажды встречается слово «дождь». Книги стояли на высоком – во всю стену стеллаже и вместо суммы на ценниках были проставлены номера страниц, на которых описаны различные дожди. Рядом располагались стеллажи с дисками, на которых были собраны все песни мира о дождях. Здесь можно было купить все, мало мальски связанное с дождем – от зонта до душа. Напитки в маленьком баре носили небывалые имена, вроде «бриллиантовые капли, переливающиеся в лучах восходящего солнца» или «гроза над Буэнос-Айресом». Но самое замечательное было то, что только здесь – в маленьком домике на углу двух тихих улочек можно было попробовать на вкус дождь Каира, Аделаиды, Питера, Токио или позавчерашний ливень над озером Мичеган. Здесь можно было купить шум дождя в стеклянной банке, покрытой изнутри потом и слушать его дома или в Университете тайком ото всех. Впервые я зашел сюда весенним вечером, кода в небе назревала гроза и в магазине собрались люди, словно болельщики в баре, где транслируют футбольные матчи. Мой приятель писал работу о влиянии атмосферных осадков на проявления любви и покупал тут необходимые для работы книги. В тот вечер я так и не ушел оттуда – не потому, что на улице хлестал ливень и нельзя было высунуть на улицу нос, а потому что шел дождь и все смотрели на его торжественное шествие.

Впоследствии я стал приходить в «Сезон Дождей» каждый день и познакомился со всеми постоянными посетителями. Скоро я прекрасно ориентировался в главной комнате, знал – в какой стакан наливать лондонскую морось, где на серебристо-серых стенах написано слово дождь по-испански, как звучат дожди на молитвенных барабанах в Тибете, и почти научился различать дожди Даллоса и Дрездена. В «Сезоне Дождей» покой вливался в кровь с каждой каплей дождя, растекался по всему телу и, попадая в сердце, лечил от стрессов и мыслей о смерти. Только одно меня волновало и беспокоило среди шуршащей нирваны этого места – почти незаметная, сливающаяся с цветом стен, дверь на противоположной от входа стене. Я ни разу не видел, чтобы она была открыта, чтобы кто-то входил в нее или выходил обратно. Казалось, ее нет, никто не замечал ее, и никто не заговаривал о ней. Там, где должна быть ручка, слово дождь было написано на латыни и никакой ручки не наблюдалось. Но дверь была.


зима 2001-2002

Питер