Так будет на войне. Гл. 7

Вот они стояли по центру пустой круглой арены, разодетые как клоуны, кто в жёлтое простенькое, кто в алое кричащее, столпились испуганной кучкой, всасались раскрытыми детскими глазами в наблюдателей, такое и в страшном сне не присниться, вот они - враги, "серые", паскуды, фанатики, вот они величавой дланью благославляют их, милуют их своим снисхождением, каждый из детей, скрипя от ненависти и ничтожности своей зубами, сжимая маленькие до безобразия, слабые кулачки, каждый одетый как на парад, принимает их веру, особо, конечно же не вслушиваясь в слова, не всматриваясь в лица, как будто светит ему в глаза удушливая лампа, точно в камере пыток на допросах, да только тут противнее чем в камере, страшнее...
Наконец "пастор-дерьмоед", выше указанный как Даниил, заканчивает свою длинную монотонную тираду, о "Боге и хлебе насущном, в пылу благославенной битвы и крови добытый" и ля-ля-ля, в том же направлении.
А ведь где-то там, за стенами этого полукруглого храма-купола, обтянутого алым, точно в древнем цирке, разве что не хватает канатов и лестниц, а так, даже оркестр имеется и публика, а в центре клоуны, посмешище, злые убитые клоуны, где-то там за стенами сейчас воют снаряды, свистят пули, падают вскрикивая тела, взрывается, всхрапывает, точно лошадь, потная от натуги, чёрная земля клочьями, где-то там дети с автоматами воя матом, утирая пот, слизывая, точно шакалы, кровь с пальцев стреляют и стреляют по блестящим прочным пластинам врагов, где-то там сейчас жизнь, курево, винище, земля и пули, вот где жизнь!
От этих мыслей сердце Светы сжималось в судорогах страха, зависти, чего-то еще непонятного, сжималось и вздрагивало, а потом с болью отпускало, вот тут рядом справа от нее самодовольная чернявая стриженная убийца, закинув голову, прикрыв в непонятном экстазе глаза вдыхает аромат благовонных палочек, слушает с замиранием сердца фанфары, песни, она даже пытается петь, как ей, сучке, хорошо, она сейчас ЖИВЁТ! А все эти остальные, сбившиеся в стадо клоунов дети всхлипывают, другие вовсе плачут, а ей хорошо, ей жизнь, кровь в венах, воздух в лёгких, румянец на щеках и запах этих палочек и звуки фанфар, а Свету уже тошнит и от запаха и от фанфар и от тёмно-зелёного костюма, от самой себя. Вот опять поднялась длань "пастора" Даниила, он опять пробубнил что-то очень могущественное и непонятное, опять благославил их, ах, плюнуть бы ему сейчас в морду!!! Света закусила губу, сжала кулаки, сжала сердце до предела, еще чуть-чуть и оборвется, закричит, плюнет.
Наконец, служба заглохла, палочки затушли, фанфары замолкли, а в ушах звенело еще и ничего из слов не разобрать, Света будто кантуженная в немом зыбком тумане стоит раскрыв рот, от палочек у нее появились какие-то галлюцинации, пляшущие белые рясы и крики, или это не галлюцинации? Ниточка слюны высунулась из ее раскрытого кривого рта, она очнулась, бадто из комы, всхлипнула, сжала еще раз сердце и огляделась. Их вели по темным коридорам храма, в руках факелы, у нее, оказывается, тоже факел, древко горячее почти раскаленное.
- Тут у нас пищ.комбинат. - пробасил Даниил и указал рукой на глубоко уходящие, круто вниз, катакомбы, где где-то внизу мерцал слабый свет и вместе с ним пахло по'том - каторжным трудом.
У Катьки обмерло лицо - надо же!? Она чуть не попала в пищ.комбинат. Парни одетые в серо-желтое и девушки в серое разом осели на полу, задыхаясь в ужасе и панике. Их отделили от группы и пошли дальше. Потом они прошли разнообразные отсеки, отделения, пещеры и катакомбы, называющиеся на разный лад, но в конце, обязательно была обривиатура "комбинат".
Вот осталось из их довольно большой группы пять человек трое в алом и двое в зелёном - Света и какой-то парень-мужичок, рослый, широкоплечий с твердым лбом и сломанным носом, такому только автомата и не хватало. Маленькая процессия из семи факелов остановилась.
- Пис.комбинат - буркнул Даниил, указав широкой своей, уже уставшей, дланью на дубовую высоченную дверь, по краю освещенную приглушенными красными фонариками и с золоченой круглой ручкой.
Катька за спиной Светки довольно хмыкнула и толкнув Свету плечом протиснулась вперед. Тот самый Андрей Ф. высокий, в пластинах, с затуманенным взором, с силой нажал на ручку и чуть приоткрыв дверь по одному стал запускать алых, а потом зашел вслед за ними и плотно закрыл глухую дверь.
Остались только трое: Света, Даниил, и парень с носом и лбом.
К Светиному горлу подкатил ком, слезы защипали глаза, сердце сжалось в безудержной истерике и она раскрыла рот, чтобы закричать.
Крик вырвался из ее груди свистом и клёкотом, она точно кошка бросилась на Даниила, вонзившись ногтями ему в толстые щеки и повалила на сырой тёмный пол....