Единоверцы

ЕДИНОВЕРЦЫ.

- Именем господа, в смерти примите истинную веру! - Отец Лиар стоит перед огромным пылающим костром. В его руках увесистый серебрянный крест. Он с трудом его поднимает над головой и все громче говорит: - Именем Господа, да отречетесь в смерти от идолов.
Мы стоим и смотрим на гротескные подобия людей в огне. Они бьются, привязанные к столбам. Кожа плавиться, внутренности вываливаются из прогоревших животов. Над инопланетной деревней разносятся дикие вопли аборигенов.
- Нехорошо это, - басит Луагр, - существу справно умерать в бою. Какого бы оно рода не было. Огонь же священен, и неча его поганить кровью и смертью.
Большой звероподобный ребенок. С такой логикой проще всего жить.
- Огонь священен, и оттого его ничем не осквернить, как не осквернит ересь и богохульство величие Господа нашего.
Аббат Соид, всегда там, где происходят небогоугодные дела. И всегда рядом с теми, у кого в голове небогоугодные мысли. Все знает, все видит и все может обьяснить. Не удивлюсь, если он сможет уличить в хуле самого Господа.
- Если в церкви кто-то умирает по собственной воле, церковь закрывают и сносят. Тоже ведь святое место. - На лице богатыря Луагра детская обида и детское же недовольство, что с ним не соглашаются.
- Сталь в руках воинов, несущих божье слово во все уголки Вселенной, тоже священна. Не скверна ли - пачкать ее в крови неверных?
Я отворачиваюсь и иду от костров. Не хочу слушать пустопорожние споры. Можно перехитрить цыгана или выиграть пари на терпение у дворцового швейцара. Переспорить инквизитора, особенно когда речь заходит о вере, невозможно.
Вся их вина, думаю я, смотря на высокие резные столбы с изображением звериных голов.

- Благодарение Господу, мы не едины в Космосе! - аббат Соид воздевает руки к небу. Рядом с ним на коленях истово молиться отец Лиар и другие монахи. - У нас есть единоверцы!
Перед святыми братьями, на глиняной стене лачуги, висит...крест.
Рыцари тоже приклоняют колени. Делаю это и я. Надо же, ничем не примечательная планетка, с полудикими, живущими лишь землей, жителями.
- Мы будем защищать этот мир, - говорит Соид, поднимаясь, - потому что это наш долг перед младшими нашими братьями по вере.
Я смотрю на высоких оранжевых братьев, стоящих неподелеку кучкой.

Два оранжевокожих аборигена стояли и смотрели вслед уходящим в небо ракетам.
- И кто это был? - спросил один другого. - Боги?
Второй, судя по оттенку ушей, более старый и более опытный, лишь отмахнулся.
- Да ну, что ты. Кожа у богов не может быть такой отвратительно белесой. И что им делать на небе, коль живут они под землей. И летать не умеют. Думать надо, когда всякую ерунду мелешь. А то старосте расскажу.
Молодой часто кивал головой, всем видом выражая раскаяние за свои глупые домыслы. Некоторое время они молча смотрели на прочертившие небо белые полосы.
- А что они делали у нашего дома?
Старый и опытный пожал плечами:
- Духи их разберет. Наверное, наш плуг им понравился. Видел у них на шеях маленькие плужки на цепочках? Зачем, правда, такие нужны? В горшках землю, что ли, вскапывать?