Ты не сможешь написать ничего, обманщик!

Отрывок : «Ты не сможешь написать ничего, обманщик»

Мне очень нравиться после рабочий ночной смены на заводе залезть в горячую ванну вместе с бутылкой вина и пачкой сигарет. Тело жутко ломает, голова гудит и напрочь не соображает. В такие моменты мне нужно полное расслабление. Горячая ванна, вино и сигареты – это моя формула абсолютного расслабления. Я мог битых часа два сидеть в ванне, затем лениво выползти на сушу, опрокинуться на постель, и через минуту уже странствовать в стране чудес. Так проходило у меня почти каждое утро после убойной ночной смены на заводе.
– Черт, эта работа меня когда-нибудь убьет. Ей, Богу, убьет. – говорил сам себе я, лежа в ванне. – Нужно заканчивать с этим. Давай, старина, у тебя есть все шансы снять банк в игровых! Ты это просто обязан сделать. Ты же не хочешь вечно горбатиться на этом гнусном заводе! –
И действительно, в мои жизненные планы не входило горбатиться, не жалея сил, на работе и пребывать в этом бренном мире от зарплаты до зарплаты. Для меня это не существование, а замкнутая восьмерка, по которой мечется большинство людей, не подозревая то, что они попали в жизненную западню. Как это не прискорбно, но мир существовал именно под таким принципом: или он тебя поставит в позу, или ты его заставишь наклониться.
Сколько я уже работаю на заводе? Вот, черт, три месяца. Три бездарно пропущенных месяца в своей жизни. За эти три месяца я не снял ни одной суммы в автоматах и написал всего шесть или семь листов какой-то бредятины.
За всем этим размышлением о смысле жизни я не заметил, как проснулась Рима. Со мной она уже восемь месяцев. Я считал, что для меня она слишком красива: темненькая, метр шестьдесят не более и фигура просто блеск. Мы познакомились с ней ночью, в центре досуга, на игровых автоматах. Как именно – не помню. Помню, что уже был хорош, и в ту ночь госпожа фортуна смилостивилась ко мне. Ближе к утру вдвоем уехали ко мне домой. А следующим днем уже перевозили её вещи от старого хахаля ко мне. Кстати, кто её прошлый? Хм... Вроде, какой-то поэт?
Рима вошла ко мне в ванную.
– Привет – она даже не посмотрела на меня и сразу направилась к раковине под зеркалом, что бы умыться. – Пожрать купил? –
– Вот, черт. Нет, не купил. Забыл.
Она умылась.
– Значит, ты не купил пожрать? – Рима подошла ко мне, лежащему в ванне.
– Да, слушай. Извини. Совсем из головы вылетело.
– Как же так можно?! – она повысила тон. Мне стало ясно, что моё утро будет испорчено.
– Что можно? – спокойно, друг, спокойно. Главное в таких моментах соблюдать спокойствие. Рима стояла надо мной в белой пижаме и держала в одной руке свою расческу. Я смотрел на неё.
– Как можно забыть купить пожрать? Знаешь же ведь, что дома ни хрена нет пожрать.
Да, я забыл купить еды. Зато купил вино. Решил не отвечать ничего. Лучше промолчу. Все равно любое моё слово сейчас будет играть против меня самого.
– Идиот! Просто идиот! – Рима перешла на крик. – Тупой идиот! – и с силой швырнула в меня расческу. Этот огромный и тяжелый кусок пластмассы, в виде расчески, угодил мне в правое плечо. Я сразу же почувствовал новую ноту в общей симфонии боли моего тела. Теперь там будет синяк.
– Черт тебя дери! – заорал и схватился за плечо, – Какого хрена ты делаешь?
– Так тебе и надо, кретин! – она развернулась и быстро вышла из ванны.
Такое бывает. Уже не в первый раз мне довелось видеть её в ярости с утра. Рима могла вскипятиться из-за любой мелочи, если встала не с той ноги. Не купил пожрать, не вытряхнул пепельницу, слишком долго лежу в ванной – эти и еще многие причины катализаторы её гнева, раздражения и ярости, если она не в духе.
Я не идеален, так же как любой другой человек. Сама, ведь, топает как слон, ни какой женской грации в походке нет, черт её дери. Почему я на это не злюсь? Сколько ж раз я ей говорил про её топот, и хоть бы что.
– Ты самый тупой человек, которого я встречала! – кричала она мне из комнаты. – Ей Богу…
Как я понял, Рима одевалась в комнате. Что-то грохнуло там, и она громко выругалась. Скорей всего громыхнула вешалка, немного кривая она у меня, всегда падает, если задеть её даже слегка. Надо бы выкинуть, на кой мне такая вешалка?
– И какого хрена ты со мной тогда, мисс «индикатор ума»?
– Я надеялась на тебя! Я думала, что ты умнее. Но ты облажался! – Рима вернулась в ванну. На ней самый отвратительный свитер, из всех, что у неё есть, синего цвета и похожий на мохнатый мешок. Он почти полностью скрывал короткую черную юбку, которая даже не закрывала голые колени Римы. И темно-красные туфли на высоком каблуке. Вот светофор, подумал я, ни какого чувство цвета. Да и чувство стиля тоже.
– Не там ищешь умных людей, однако, зря надеялась.
Рима села на табурет рядом с ванной. Вытащила сигарету из пачки, которая лежит на краю ванны, после вырвала из моей руки бутылку вина и сделала пару больших глотков.
– Я поняла. Ты просто невозможный. С тобой нельзя жить. Ты всегда все портишь.
– Вот это открытие… – усмехнулся я, закуривая. Она больше не смотрела на меня. Рима смотрела на стенку. Рима смотрела на зеркало. Рима смотрела на раковину, на туалет. И нервно затягивалась сигаретой, роняя пепел на пол. Единственное на что она не смотрела в ванной, так это я.
– Чего стоит твоё поведение! Ты даже не можешь научиться себя вести в компании умных людей. – она сделала еще пару больших глотков моего вина. Славу Богу, что я купил несколько бутылок. – Мне до сих пор стыдно, как ты вел себя на той встречи художников –
Ну вот. Именно этого я и ожидал. Вспомнила эту долбанную встречу художников. Не хотелось мне идти туда, но Рима меня заставила. Ведь, там у неё знакомый. По её рассказам это великий талант века. Так вот, этот талант века рисовал только картошку. Большая картошка, маленькая картошка, две больших картошки, две маленьких картошки. «Господи, он сумасшедшее, чем я! И он не один такой! Тут их целая толпа!» - главная моя мысль того вечера. И Рима, тупо хлопая ресницами, абсолютно не разбирающиеся в живописи, бредила, что такое высокое искусство она не видела ни где больше. Меня это бесило, ведь я знал, что она не могла наблюдать другого искусства, ибо на другие выставки художеств она не ходила. Да, черт, возьми, если бы не бутылка мартини, портвейна и вина меня бы прикончила болтовня таланта века про то, как он десять раз перерисовывал одну картину с большой картошкой. Допивая вино, на меня снизошло откровение свыше, что я должен остановить это все. Что и попытался сделать. Художника картошки зажал в углу бара (кстати, встреча была в баре, художники сняли его на ночь) небольшим круглым столиком. Он, что-то вопил, когда я его трамбовал в этом углу, но, что именно разобрать не смог. Потом напал на картины. Одну все же мне удалось порвать, вроде ту, что он десять раз перерисовывал, но остальные пять - нет. Толпа сумасшедших выкинула меня на улицу, не дав мне сделать своё дело, по уничтожению искусства века. И я чертовски уверен, что в этой толпе была и Рима. Она осталась там, а я побрел домой и напевал какую-то грустную песенку.
– Да ладно! тебе стыдно? Это мне стыдно, что я там был! – мне нисколечко не стыдно за тот вечер.
– Свинья! Безграмотная и неблагодарная свинья! – глоток. – Я пыталась тебя познакомить с умным, творческим человеком… А ты все испортил! Ты говоришь, что ты писатель, а сам даже и сказки не можешь написать. Да ты вообще ни черта не можешь написать! – опять она переходила на крик и кинула свой хабарик в мою ванну. Но в меня не попала. – Обычную сраную сказку не можешь! Какой из тебя писатель? Ни фантазии, ни хера нет. – теперь она будет сверлить меня по поводу моей писанины.
– Ну! Правильно! Я не пишу сказки, тем более детские, и не фантазирую. Зачем мне это делать?
– Да какой, к черту, ты тогда писатель?
– Обыкновенный, черт возьми! Чего тебе надо?
– Хочешь, кое-что тебе расскажу? – вино подходило к концу.
– Что?
Она сделала еще один глоток вина. Потом присела на корточки около ванны и прошипела в моё ухо – Максимум, что ты добился в этой жизни, так это звания «мастер перевода бумаги в гавно». Вот, что! – опять глоток и снова отравленный шепот в моё ухо, в моё бедное левое ухо – Ты успокаиваешь самого себя, что ты писатель. Живешь обманом себя, и всех, тех, кто тебя окружают! Ты – обманщик и кретин! Я разгадала тебя.
И тут я взвился.
– А что ты читала из моего? Ни хера? Так, какого черта ты так говоришь это?
– Да тебя читать не надо. Нужно просто знать, кто ты такой. Человек, который мнит себя писателем и держит библиотеку в три книги явный придурок и кретин.
Да, домашняя библиотека у меня всего в три книги. Зато, какие это книги! Большой медицинский справочник, желтые страницы города и альманах фильмов за прошлый год, выпущенный не плохим журнальчиком о кино.
– И это мне говорит она? Ха! Сама-то кто?
Рима - человек остановок. Вчера чужая остановка, сегодня моя остановка, ну а следующая остановка, я подозревал, будет этот талант века по рисованию картошки. Она ничего не ответила, молча допила вино. Пустую бутылку кинула в ванную и славу Богу, не попала в меня. Затем одела своё осенние черное пальто.
– Я буду проклинать тебя, хренов писака.
– Проклят уже…- но она это уже не услышала.
Мне больше нечего не оставалось делать, как только открыть новую бутылку вина, спрятанную под ванной и попытаться заново начать расслабляться.
Такой ссоры я не ожидал. Раньше мы ругались, но все же мирились. И ни разу она не уходила. Но, видимо, сейчас ей это чертовски необходимо. Новая остановка – новые ощущения, вот черт. А началось-то все, только из-за того, что я не купил пожрать. Тоже мне повод для ухода.
Хотя с другой стороны я тоже получил, то, что хотел: одиночество, тишина и покой. Эти восемь месяцев были и прекрасны и ужасны одновременно. Но не было ни одиночества, ни покоя, ни, тем более, тишины. Почему не бросился я за ней, не остановил её? Может быть, даже она и осталась еще на пару месяцев. Но если мне и дадут второй шанс, я вряд ли им воспользуюсь.
 Чем больше я думал о Риме, тем больше приходил только к одному выводу: потерял, то, что хотел потерять, но, и не хотел это выпускать из виду. Была ли эта любовь? Думаю, что да. Определенно, была. И со злости я швырнул пустую бутылку из-под вина, ту самую, что Рима запустила ко мне в ванную, в стенку. Бутылка разбилась, и осколки рассыпались по всему полу ванны. Не понятные мне чувства вызывали непонятные мне поступки.
__|––===––|__